Денис пытался заставить себя не нервничать, но пальцы не хотели слушаться и дрожали, набирая сообщение. Если отец Александр увидит грубые ошибки в каждом слове, то догадается, что с его парнем что-то не так, будет названивать и разыскивать. Он знал, что у Дениса сегодня последний экзамен, и они оба ждут не дождутся окончания дня, чтобы снова начать жить вместе; обещал зайти за ним после вечернего богослужения и помочь с вещами. Денис солгал, написав, что экзамен перенесли на послеобеденное время, и по этой причине его телефон будет отключен до самого вечера. Только с девятого раза написал короткое сообщение без ошибок, отправил и выключил телефон.
Рассказать отцу Александру о том, что задумал против них Олег, всё равно что дразнить змею в её логове. Реакция будет молниеносной, а скорость выше скорости поноса: подумать не успеешь, как он окажется в твоих штанах, и все вокруг тут же будут в курсе. Денису было неважно, что подумают о нём окружающие. Если видео с поцелуем попадёт в интернет, он готов к позору и оскорблениям в свой адрес, он готов это пережить, но Саша… Нет, он не мог допустить, чтобы всё это информационное дерьмо вылилось на его любимого человека и на то, что ему важно, чем он живёт, – на церковь, а потому ровно в пять вечера он стоял перед дверью квартиры Олега. Тот встретил Дениса с неподменным удивлением: сомневался, что ради спасения репутации священника, он готов в прямом смысле прикрыть его своим задом. На месте Дениса Олег не стал бы становиться раком и унижаться из-за какого-то идиота, который сам нашёл грязи, а потому пусть сам и расхлёбывает.
— Неужто так сильно его любишь? — съязвил он, приглашая гостя войти.
Роскошная прихожая в стиле модерн, уже с порога заявила о хорошем вкусе и финансовом достатке хозяев квартиры: плавно перетекающие одна в другую формы интерьера с ажурными элементами отделки, встроенные шкафы-купе, гармонично сочетающие в себе дерево, стекло и металл, песочного оттенка натяжной потолок с грамотно расположенными в нём точечными светильниками, наливные полы и стены персикового цвета. На стенах живописные картины, фотоколлажи… и ни одной иконы, ни одной маленькой наклеечки креста означающей, что квартира освещена священником.
Комната Олега оформленная в музыкальном стиле, выглядела просто супер! Электро-музыкальная аппаратура в виде дорогостоящего профессионального синтезатора бренда Yamaha и одноимённой акустической системы мощностью 150 Вт (и зачем такая мощность для квартиры, непонятно), стены из звукоизолирующих панелей цвета аквамарин, полы, застеленные пушистыми кремовыми коврами (для изоляции звука и сбережения нервов соседей) и диван-кровать в форме рояля, убранный бордовым пледом. На стенах: оригинальные книжные полочки из гнутых виниловых пластинок, настоящая гитара как украшение, креативный декупаж, сделанный Олегом из его входных билетов на концерты и автографов поп-знаменитостей, постеры его любимых музыкальных исполнителей и… ни одной иконы. В общем-то ничего особенного… Унылая, неуютная комната. Глаз зацепился лишь за синтезатор, который по дизайну напомнил Денису пианино советского периода. Такое стояло в доме его бабушки, и на нём он играл, когда учился в музыкальной школе. Очень сложно учиться в музыкальном заведении, не имея дома ни одного музыкального инструмента. Музыкант не может стать музыкантом, если не будет ежедневно отдавать себя музыке. Фортепиано слишком громоздкое, чтобы его разрешили поставить в общежитии или чтобы его можно было поднять на восьмой этаж в квартиру отца Александра, а позволить себе хотя бы самый дешёвый синтезатор Денис не мог. Пение в церкви и работа на колокольне помогали ему развиваться и совершенствоваться, но на последних курсах всё равно придётся оставаться в училище после занятий и навёрстывать программу по предмету фортепиано.
Надухаренный, только что из душа, гостеприимный и приветливый, Олег из кожи вон лез, чтобы произвести впечатление на нищего Дениса. Провёл экскурсию по своей шикарной квартире, пытаясь разглядеть в выражении его лица завистливое удивление и восторг, какой он видел на лицах своих любовников. Но Дениса не интересовало ничего, кроме того самого из-за чего он сюда пришёл.
— А хочешь, прежде, чем удалю, перекину тебе этот видос на память? — предложил Олег, немного огорчившись, что придётся всё-таки выполнить своё обещание и уничтожить то, на что две недели дрочил. — Будешь вспоминать и дрочить на него, если поп тебя кинет.
— Удаляй! — разнервничался Денис.
Так и хотелось выхватить долбаный смартфон и разбить о пол вдребезги, но наверняка этот хитрый лис сохранил видео на других носителях. Так и было: Олег запустил компьютер и удалил сначала оттуда, потом с флешки и только потом с телефона, поклявшись своей матерью, что уничтожил весь компромат на отца Александра и честно выполнил свою часть уговора. Теперь дело стало за Денисом…
На улице смеркалось. Олег погасил основной свет, включил интимную подсветку, запустил негромкую, настраивающую на секс музыку, усадил Дениса на диван-рояль и, положив руку ему на область паха, потянулся за поцелуем, от которого Денис благополучно отстранился.
— Давай без прелюдий и романтики обойдёмся, а то мне в общагу нужно успеть до отбоя и вещи собрать, — непоколебимым тоном произнёс он, а самого трясло и тошнило от мыслей о сексе.
— Ну, как хочешь, — пожал плечами Олег.
Он остановил музыку, вырубил интимную подсветку и включил основной свет, яркость которого после нахождения глаз в темноте, обычно ослепляет на несколько секунд. Прозрев, Денис уже чётко видел перед собой приподнятый член, кивающий головкой вверх-вниз.
— Отсоси, — Олег стоял над ним, прицеливаясь в его губы.
У Дениса словно гора свалилась с плеч. Такой вариант его вполне устраивал. Лучше уж сделать этому придурку минет, чем позволить ему трахнуть себя. Только он не знал, что для Олега минет был вместо прелюдий и романтики. Смотреть на ангела сверху-вниз, на то, как трахаешь его в рот, растягиваешь своим толстым стволом его губы, как трескается кожа в уголках его рта и слюна стекает по подбородку, и как его тянет блевать, когда по самые яйца вгоняешь ему в глотку, – целое искусство, чтобы не кончить и оставить время анальным утехам.
— Раздевайся и в коленно-локтевую! Быстро! — приказал Олег, оттолкнув голову Дениса и вынув член из его тёплого уютного рта.
И вправду, к чёрту романтику, если нет любви и ничего больше не надо, кроме как отомстить тому, кто целый год *бал твою гордость.
— Олег, пожалуйста… — Денис взял его член в кулак и начал энергично водить туда-сюда, чтобы эта сволочь быстрее кончила и отпустила его.
— Будешь делать то, что я скажу, — накрыл его руку своей, резко прекращая стимуляцию и грубо толкая парня на кровать.
Теперь, когда всё компроматное видео уничтожено, можно побороться за свою девственность, которая предназначалась любимому человеку, а вовсе не этому моральному уроду! Парни сцепились друг с другом.
— Ну, ты – педрила-мученик! Думаешь ты такой умный? — пыхтел Олег, меряясь с Денисом силой, а тот отбивался как мог. — Ты лжец! Брехло, не выполняющее своих обещаний!
Два противоборствующих тела клубком катались по дивану, рвали друг на друге одежду и волосы, упали на пол на мягкие ковры. Тут Олег навалился на Дениса сверху, блокируя его попытку сбежать, а тот изловчился и схватил врага за ухо, наживую вырывая серьгу из мочки. Олег заорал:
— Ай, пусти, урод!!! Над дверью камера работает! Если ты, гад, сбежишь, она сегодня же всему миру оповестит из-за чего ты сюда приходил! — он стал вопить ещё громче и уже специально на камеру: — Малыкайцев Денис – студент музыкалки, пришёл меня умолять, чтобы я не выкладывал видео, на котором он целовался в губы с отцом Александром – священником церкви Рождества Божьей Матери! Народ, слушайте все, — Денис затыкал ему рот и бил по лицу, но Олег хватал его за руки, уворачивался и продолжал зловеще выкрикивать: — Слушайте, люди, отца Александра отправили в запрет за то, что он педик и трахается вот с ним, — неожиданно для Дениса, Олег повернул его голову на камеру, — они трахались в церкви прямо в алтаре!
— Это неправда! Ложь! — кричал Денис, стараясь перекричать Олега, когда тот перечислял на камеру другие интимные подробности их встреч с Сашей.
— Молчи, сука! — крикнул ему в ухо Олег, так что у Дениса в нём больно стрельнуло и он частично оглох. — Вам никто не поверит, а поверят мне! На моей стороне доказательства! И если ты не хочешь, чтобы твой поп навеки опозорился, если не хочешь, чтобы его посадили в тюрягу за секс с несовершеннолетним, обнажайся и становись раком, живо!
Никакого насилия. Денис мог отказаться и уйти, но он сделал свой выбор: Олег победно шлёпнул по представшему перед ним голому заду. В жизни так не возбуждался, рассматривая, как томиться в ожидании анус, как он сжимается от страха, когда прикасаешься к нему пальцем. Какой же улёт: смотреть на перепуганного униженного парня, торчащего в коленно-локтевой, которому так и хочется засадить без растяжки, порвать его к чёртовой матери, чтобы знал, сука, как Олег умеет любить, чтобы жопой на всю жизнь запомнил! Надел презерватив на два пальца, смазал лубрикантом и без предупреждения запустил их в Дениса. Тот сжался и ойкнул. Это было так противоестественно, так противно! Пополз от Олега прочь, тотчас получив шлепок по заднице и угрозы в адрес священника. Смазанные какой-то щиплющей хернёй пальцы Олега скользили туда-сюда, силой расширяя тугое девственное отверстие.
— Что-то не похоже, что святоша тебя трахает, — усомнился Олег, активно работая пальцами, — какой-то ты чересчур узкий, Дэни. Или у него пипетка малюсенькая, — посмеивался. — Он тебя своей мензуркой удовлетворяет? Ты хоть кончаешь, когда он тебя имеет?
Денис шипел и морщился, мысленно обливая Олега словесными помоями. Вдруг, резкая боль! Такая, что из глаз посыпались искры, и он вскрикнул:
— Б-больно! Д-давит! Давит внутри!.. — рефлекторно метнулся в сторону, но Олег поймал его за бёдра и удерживал, силой натягивая на свой член.
— Терпи, церковная шлюха! Тебе же не впервой, так чё тогда скулишь? Перед святошей своим будешь прибедняться!
Какой же это был кайф: заталкивать член в упругого жаркого парня, слушать его нытьё и скулёж, видеть, как его трясёт и бросает в пот, чувствовать через слой латекса его слабость и беспомощность, его морально-анальное сопротивление и полное повиновение, вопреки законам нравственности! Такого секса у Олега ещё не было! И это было потрясающе прекрасно!
Это было отвратительно! Ужасно! Насколько же анальный секс болезненен и омерзителен! Волшебный механизм мужской физиологии не сработал. Денис не чувствовал ничего приятного, только боль, стыд и сильное желание сходить в туалет по большому. Обделаться на глазах у врага, что может быть хуже? После – только вешаться! Денис всеми силами подавлял в себе физиологические позывы. Он не знал как правильно себя вести во время анального секса, не знал, что нужно максимально расслабиться и отпустить ситуацию. Вместо этого он сжимался вокруг члена Олега, усиливая этим его кайф, усиливая неприятные ощущения внутри себя. Олег дышал как бесноватый, как заведённый толкался в Дениса, иногда замедляясь и проверяя его на возбуждение, которое было нулевым. Тогда Олег заставлял его дрочить, и сам надрачивал ему. Ни один парень не выходил из его постели неудовлетворённым! Все кончали, а этот какой-то ненормальный!
«Бракованный гей! Фригидное бревно! Хоть бы постонал для виду, педрило!»
Бедный Денис молча обливался слезами, вгрызался зубами в запястье и молился, чтобы этот кошмар скорее закончился! И вот хриплые вопли облегчения, следующие за тремя мощными толчками, выдалбливающими из Дениса брызги слёз, дали понять, что безбожная тварь позади него наконец-то кончила! Благодарный Богу стон высвободился из напряжённой груди парня, когда обмякший кулёк, заполненный спермой, выскользнул из него наружу: ощущения вытекшего жидкого дерьма, точнее не скажешь.
— Ты же не думаешь, что на этом всё закончится? — зловеще сказал Олег, снимая презерватив и пантерой заползая на диван. — Моя видеозапись дорогого стоит. Дороже твоей растраханной задницы, — подставил к губам Дениса слизкий от спермы член, воняющий варёной малосольной селёдкой. — Давай соси, зайчик, соси, — приговаривал ухмыляясь, — отрабатывай спокойную жизнь твоего батюшки.
«Фу, скотина! И откуда в тебе столько запала, сволочь? Виагры наглотался что ли, ублюдок?»
Денису пришлось подчиниться и взять в рот вонючий солёный член, от слизывания спермы с которого, его чуть не вырвало желчью на бардовое покрывало. Он старался поскорее довести Олега до оргазма, усердно обсасывая и надрачивая, но тот перед самым пиковым моментом нарочно отстранялся, пережимал себе яйца, оттягивал удовольствие, а после уложил Дениса на бок и отымел по второму разу.
Всё то время, что Олег трахал его, Денис пребывал в некой прострации. До конца не осознавая, что происходит, он понимал только одно: так надо. Вернулся в настоящую реальность, лишь когда очутился за дверью ненавистной квартиры. Униженный, помятый, растрёпанный, насквозь пропахший гомосексуализмом, с порванными подмышками рукавами, с тянущей болью внизу живота и позывами к дефекации – в таком состоянии и виде он должен был пересечь почти весь город, чтобы оказаться в своём районе. Как можно скорее! На часах уже восемь, а на его выключенный телефон наверняка сыпятся проклятья отца Александра. Первое желание: прополоскать рот крутым кипятком и содрать кожу везде, где Олег прикасался к нему. Выйдя из автобуса, по дороге набрёл на небольшой фонтан. Умыл лицо, набрал полный рот тухлой технической воды, прополоскал и сплюнул. Немного полегчало. Зашёл в супермаркет, купил бутылочку воды на двести рублей без сдачи (цифры плывут перед глазами и голова совсем не варит). Чем ближе подходил к общаге, тем больше его трясло и мутило, тем сильнее хотелось в туалет. Жутко хотелось присесть где-нибудь в кустах или под деревом в безлюдном месте, потужиться и извергнуть из себя всю ту мерзость, что входила в него, а потом ещё сунуть два пальца в рот и прочистить себя основательно; прийти в общагу и принять душ, смыть с себя чужие руки и губы. Его словно оплевали, изваляли в грязи! Им овладело лютое чувство неприязни и брезгливости к своему телу: «Я уже не тот, кем был. Меня не за что больше любить. Грязный, грязный, грязный!!!». «Грязную» одежду в пакет и в мусорку! Слёз нет. Отчаяния нет. Злобы нет. Ничего нет… Разочарование от осознания произошедшего удалило из души эмоции, и теперь ему всё равно, всё фиолетово… Смысл собирать вещи, выселяться, переезжать к Саше? В чём теперь смысл его жизни?..
Вдруг, телефонный звонок. От него. Дешёвая заготовка лжи уже созрела у Дениса в голове (ещё задолго до того, как он пошёл к Олегу). Он не выйдет. Ни за что к нему не пойдёт! Не ответит на звонок и останется сидеть в комнате, подобно затравленному дикому зверю, зализывающему свои раны в норе. Вахтёрша его не пропустит. Слава Богу, что она работает здесь – надёжная, ответственная женщина, поставленная на должность самим Господом Богом. Как и отец Александр, который всё ещё был Его соработником и проповедником и который пренебрегал любыми буржуйскими преградами и церковными правилами, когда дело касалось Дениса. Увидеть его влетающим в комнату, без стука, без упрёков, без ругани, с обескураженным испуганным лицом, для Дениса было выше его сил. Внутри что-то щёлкнуло: «Моё утешение, моё лекарство!» Он подорвался с кровати и кинулся к нему в объятия, срываясь на рыдания и ещё больше пугая его своим внутренним состоянием.
— Кто тебя обидел, Динь? Назови имя: я в порошок его сотру! — он очень остро чувствовал его боль и вскипал от злости. Он бы точно стёр Олега с лица земли. В лучшем случае покалечил бы, а потом с позором сел в тюрьму… Нет, Денис всё сделал правильно. Из двух грехов выбирают наименьший, и интимная связь с Олегом намного безобиднее, чем рукоприкладство или убийство человека священником.
— Саша, меня никто не обижал, я… я просто, — заикался он, — я провалил экзамен! Провалил! Ты понимаешь? — лгал прямо в сердце, не отрываясь от его груди, чтобы он не видел этих его лживых глаз.
— О, Динь… — Денис слышал, как вышел воздух из его напряжённых лёгких, почувствовал, как расслабились и опустились его плечи. — Ну, разве можно из-за этого так убиваться? — игриво трепал он его волосы и целовал в макушку. — Я чуть с ума не сошёл, когда ты не отвечал на звонки, думал, что с тобой случилось страшное, а ты всего лишь экзамен провалил… вот бестолковый, — улыбнулся, кажется поверил.
— Я всегда на отлично сдавал, а тут… даже не тройка, — Денис старался успокоиться. Чтобы лгать, нужно быть спокойным, а иначе эмоции выдадут. — Я опозорился перед однокурсниками и учителями, и перед тобой… Ты просил за меня Бога, а я так оплошал…
— Какая ерунда, Денис, — утешал отец Александр, — экзамен ведь можно пересдать. Хочешь, я схожу в училище и всё улáжу?
— Нет! — Денис чуть ли не вскрикнул, оторвавшись от его груди. — День для пересдачи уже назначен. Я знал, что можно будет пересдать, мне просто было очень стыдно и обидно… Понимаешь? — всхлипывал он.
— Понимаю, — отец Александр провёл по его лицу, впитывая подушечками пальцев влагу, ручьями вытекающую из глаз, и склонился для утешительного поцелуя, от которого Денис почему-то отстранился.
— Не здесь, — боязливо шепнул он, — могут парни из соседних комнат зайти и увидеть нас.
— Хм… и часто они к тебе в комнату без предупреждения входят? — насторожился отец Александр.
— Когда с домашкой не могут справиться, когда конспекты просят, особенно во время сессии. Вдруг мы попадёмся кому-нибудь на глаза, а ты всё ещё священник, Саша, — посмотрел на него с упрёком.
— Хорошо, не будем. Я помогу тебе с вещами, собирайся…
Денис удивился, когда бойкая вахтёрша беспрепятственно выпустила его из общежития с сумками, на ночь глядя, без заявления и без расписки. Очень странно…
— До свидания, батюшка, всего Вам доброго, — услышал от неё Денис на прощание. Лицо этой строгой женщины сияло. Ах, вот в чём дело: отец Александр наконец-то раскрыл свою личность.
Проходя тёмными дворами, в которых, в связи с поздним часом, почти не осталось людей, отец Александр осмотрелся по сторонам и, положив дорожную сумку на землю, обнял своего парня и хотел поцеловать, чтобы утешить и разбавить его печаль.
— Не сейчас, Саша, — Денис снова отстранился, — прости, но я очень устал и у меня нет настроения.
На самом деле, он жутко боялся, что Олег сейчас следит за ними, снимает их на свой навороченный смартфон, снабжённый камерой ночного видения и собирает материал для нового шантажа. Войдя в квартиру, Денис ошарашил отца Александра тем, что первым делом ринулся в ванную, побросав пакеты с вещами в прихожей. В общаге ему так и не довелось омыть своё тело (душевые на этажах в вечернее время оккупируют девчонки). Священник не стал ломиться в дверь (которую Денис впервые закрыл на защёлку) и приставать к нему с вопросами. По всему видно, что студент получил сильный стресс после экзамена, и тёплая вода сейчас гораздо важнее тёплых слов. Покуда отец Александр сам раскладывал вещи Дениса, пока накрывал на стол и готовил одну на двоих постель, Денис драл себя самой жёсткой мочалкой и полоскал рот мыльной водой. Вылив на себя почти весь флакон геля для душа и вспенив, на всю длину ввёл в попу средний палец, намереваясь промыть себя и там. В анусе сильно защипало. Стиснув зубы, Денис зашипел от боли и извлёк палец: кровь. Совсем немного.
— Мне срочно нужен отец Александр, — обернувшись в полотенце, с пеной на волосах и мольбой в глазах, Денис стоял перед Сашей. — Я давно не был на исповеди и хочу сейчас исповедаться.
— Денис, ты можешь довериться мне, я всегда тебя выслушаю, — подошёл и стал снимать пену с его волос, — но отпустить грехи уже не смогу, прости. Сходи к отцу Вениа…
— Не нужен мне отец Вениамин и никакой другой священник не нужен! — неожиданно вспылил Денис. — Мне нужен отец Александр!
— Но я не могу, Денис…
А Денис не слушал, перебивал и упрямо твердил своё. Эмоциональный выплеск после связи с Олегом дал о себе знать. И как это часто бывает, весь твой негатив достаётся человеку, которого ты больше всего любишь и который ни в чём не виноват.
— Какие же вы в вашей епархии тупые! Неужели вы не понимаете, что печать Святого Духа невозможно разрушить? Невозможно раскреститься, развенчаться, распричаститься и так далее! И священник перед Богом остаётся священником, даже если люди лишают его этого права!
— Причём тут люди? Денис, ты хочешь превратить Бога в нотариуса или в бухгалтера? Святой Дух не может действовать в человеке, который сознательно совершает тяжкие беззакония. Благодать Божия отнимается от него, независимо, запретил епископ или не запретил. Бога невозможно обмануть, Он есть – Абсолютная Справедливость, не измеряемая человеческими мерками. Я отпущу тебе грехи, если ты так хочешь, но Бог не отпустит. Устраивает?
Денис немного помолчал, а потом извинился за своё поведение. Отец Александр уговаривал его поесть, но парень отказался, сказав, что очень устал и хочет спать. Один. Без него. Мужчина сделал вид, что совсем не обижается и постелил ему отдельно в комнате. Избегая поцелуя в губы, Денис накрылся одеялом с головой, когда отец Александр склонился над ним с пожеланием доброй ночи.
«Грязный, грязный, грязный!!!» — крутилось в голове у несчастного парня.
Он боялся прикоснуться к любимому, дорогому, божественному! Боялся осквернить его своей блудной нечистотой, чувствовал себя недостойным целовать его своими мерзкими губами, которые сосали чужой член, боялся сказать ему правду. Не мог уснуть. Его тошнило от самого себя. Вертелся, молился и плакал в подушку. В третьем часу ночи стало так невыносимо и одиноко, что сам прибежал к нему, залез в его постель.
— Саша, ты мне нужен, — ревел, прижимаясь к нему всем телом, которое ради него приносил в жертву и отдавал другому.
Нащупал в темноте его губы, лихорадочно припал к ним: пылко и взахлёб, перекрывая ноздри, из-за чего оба давились и кашляли от нехватки воздуха. Только любимые губы и руки способны нейтрализовать чужие поцелуи и прикосновения, только аромат любимого тела способен вытравить смрадные запахи чужой постели и возбудить желание отдаться. Отец Александр накрывает его своим телом и медленно, помечая губами тонкую кожу, спускается вниз: обводит языком соски и щекочет в районе пупка, опускаясь всё ниже и ниже – под резинку трусов… Незабываемо! Намного ярче и приятнее, чем в первый раз, когда он был пьян, не отдавал себе отчёта и не помнил. Ласкал своего парня ртом осознанно, зная, что завтра Троица – великий праздник и ему нужно будет причащаться в алтаре и прикладываться к иконам. Через минуту Денис был уже пропитан им с головы до ног, но ещё не полностью. Один нюанс: он должен навсегда избавиться от чужого послевкусия. Запутываясь пальцами в длинных волосах священника, Денис просит на секундочку прерваться. Он тоже хочет дарить ему удовольствие и одновременно получать его. Тянет за волосы, сигнализирует оторваться от зоны между ног и поцеловать его в губы. Отец Александр, чмокнув над вкусной плотью и проглотив слюну, движется к лицу Дениса, попутно расчерчивая его живот и грудь кончиком языка. Нависает над ним, не успевает вдоволь насладиться поцелуем, как Денис ныряет под него, обнимает за спину и спускает трусы, зачем-то разворачивается, одновременно подталкивая его вперёд. Когда отец Александр подтянулся к подушке, то наткнулся на ноги Дениса, вмиг выросшие из-под него. Что же задумал этот мальчишка? Влажный твёрдый член обиженно ткнул священника в грудь, и только тогда он догадался. Это было для него так ново! Будучи когда-то в браке, он никогда не занимался чем-то похожим со своей женой. Даже вообразить о таком не мог. Любовь к Богу отнимала много времени и сил, чтобы думать о сексе, о его разнообразии. Пока удивлялся и устраивался поудобнее, чтобы снова взять у парня в рот, его собственный член вдруг оказался во рту у Дениса. Отец Александр вздрогнул, нарушая тишину будоражащим стоном и жадно опустился ртом на член парня, услышав позади себя довольное мычание. Они на две минуты потерялись в море страсти и новых ощущений. Слишком горячо, слишком приятно, слишком быстро, чтобы успеть подстроиться друг под друга и кончить одновременно! Денис кончает первым: напрягается всем телом и солирует ярким фисташковым вкусом, от которого у отца Александра сносит крышу. Он кончает вслед за ним, удовлетворяя вкусовые рецепторы его языка кисловатой спермой, изливаясь через край его губ: на подбородок и шею. После ночи с любимым человеком Денис успокоился и больше никогда не вспоминал об Олеге.
***
День Святой Троицы всегда выпадает на воскресенье. Богородичная церковь утопает в зелени и цветах, пёстрым ковром усыпанными по всему полу. Жалко ходить по такой красоте – отец Александр как всегда постарался на славу. Срубленные накануне праздника молодые трёхметровые берёзки, встречают прихожан уже на паперти у входа в портал. Шагнув внутрь храма, оказываешься в райском саду, в котором разве что правозащитнику движения «зелёных» будет немного не по себе. В этот день церковь разодета как невеста, вышедшая навстречу Жениху. Мало кто знает, что в день Святой Троицы церковь празднует свой день рождения.
На сороковой день после Своего Воскресения, Христос на глазах Своей Матери, учеников и немногих последователей, вознёсся от видимой части земли на невидимое нам Небо, сказав, что уходит не на всегда и вернётся, чтобы судить мир. Господь не бросил апостолов в одиночестве на этой земле, а обещал, что пошлёт им Духа Святого, который никогда их не оставит. Христос называет Его – Утéшителем: «И Я умолю Отца Моего, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа Истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет». После Вознесения Господня ученики вернулись в Иерусалим и, не разделяясь друг с другом, ожидали обещанного, проводя время в усердной молитве, прославляя и благословляя Бога, исполняя пророчество Христа: «Где двое или трое соберутся во Имя Моё, там и Я посреди них». Все они, — сказано в писаниях, — единодушно пребывали в молитве и молении с некоторыми женами и Марией, матерью Иисуса и с братьями Его. Так появлялись первые черты будущей церкви.
Утром, по прошествии десяти дней, когда апостолы с Богородицей собрались в Сионской горнице (где Христос совершил над ними первую Евхаристию), они хотели вместе встретить ветхозаветный праздник Шавуот (Пятидесятница). Однако, в девять часов утра произошло удивительное: внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки огненные и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать. В тот же день тысячи людей, собравшихся из разных стран в Иерусалиме на празднование Пятидесятницы, крайне изумились, когда услышали речи простых галилейских рыбаков, проповедающих о Боге на разных языках. Апостол Пётр возвестил им, что сей дар получен ими от Святого Духа, ниспосланного распятым и воскресшим Господом. Более трёх тысяч человек, слушавшие в тот день Петра, умилились сердцем, покаялись и, уверовав, крестились во имя Христа Иисуса, образовав первую христианскую общину.
Так в пятидесятый день по Воскресению Христова зародилась церковь, а апостолам была дарована новая сила, по характеру действия не имеющая земных аналогов. Она была дана не для властвования и устрашения, но для исправления искажённости человеческой природы, преображения не только духовного, но и физического начала в человеке. Без помощи Святого Духа, апостолы не смогли бы ни разуметь учение своего Божественного Наставника, ни исполнить данных Им заповедей, ни сделаться раздаятелями благодати Божьей в святых таинствах. Доказательством действенности Святого Духа в церкви являются тысячи и тысячи христианских святых.
Внутри церкви стираются границы, разделяющие человечество по национальной принадлежности, а говорящие на разных языках апостолы – символ того, что проповедь Евангелия касается каждого человека, где бы он не жил и во что бы не веровал. «Не вы Меня избрали, но Я вас избрал,» — говорил Господь своим ученикам, тем самым поставив их во главе церкви. Избранные Самим Богом апостолы заложили в ней внутреннюю священническую иерархию, избирая из числа верующих новых учеников и передавая им благодать Святого Духа. Вся длинная череда последующих епископов непосредственно связана с учениками Христа через цепочку рукоположений.
— Причащается раб Божий á Александр, — неожиданно услышал отец Александр своё имя и очухался, когда отец Сергий в алтаре поднёс лжицу со святыми дарами к его устам.
— Нет, не могу… — воспоминания о прошлой ночи крепко связали ему рот.
— Что значит, не можешь? — строго посмотрел на него отец Михаил. Сегодня он приехал помочь провести праздничную литургию отцу Сергию.
— Я недостоин, — не отговорка, а истинный страх перед Богом.
— Никто не достоин, отец Александр, — отец Сергий продолжал держать перед ним Чашу, — Вы же знаете, что в мире нет ни одного человека, который был бы достоин Причастия. Господь по милости Своей даёт нам это Таинство.
— Я оскоромился: поел перед службой, — отец Александр умел красиво замаскировывать правду под ложь, а не наоборот, как это часто делает основная масса людей.
Отец Михаил и отец Сергий переглянулись. Чтобы священник (хоть и в запрете) запамятовал и пришёл на утреню не натощак да ещё и в день великого праздника? А что отец Александр должен был поведать в святая святых храма Божьего? То, как накануне делал Денису минет? То, с каким удовольствием глотал его сперму, одновременно кончая ему в рот и не думая ни о предстоящем дне, ни о церкви, ни о Причастии – ни о чём, а только о сексе с любимым мужчиной? Вот если бы у Иуды Искариота был такой мужчина, он бы не покончил с собой…
Всю следующую неделю, когда церковь продолжала праздновать сплошную Троицкую седмицу, отец Александр пропадал в Богородичной, а Денис в Никольском. Среди недели для вида сходил в училище (он ведь должен пересдать экзамен). Впрочем Денис не обманул, отправляясь в учебное заведение, так как ему нужно было сдать учебники в студенческую библиотеку. Проходя по коридору, вдруг увидел Олега, стоящего в очереди к кабинету учебной части. Мудак! Одно успокаивает: честный мудак. Наверное, готовит документы для поступления в престижный ВУЗ или ждёт выдачи диплома; а может быть, экзамен провалил и будет пересдавать (что вряд ли, но Денис возжелал, чтобы именно так и было). Будущий музыкант в пидарастическом обличии посмотрел на Дениса, как на пустое место и, не прекращая болтовни с сокурсниками, больше не обращал на него внимания. Использовал, потерял интерес и выбросил – логично. Так поступают большинство людей, когда выбрасывают использованные одноразовые вещи в мусорный бак.
***
Денис только что вернулся с вечернего богослужения. Службы в Никольском ведутся каждый день утром и вечером. Ему нравилось петь, нравилось осваивать искусство колокольного звона. Он мог давно уйти из церкви, его ничего в ней не держало, а заработок был настолько мизерным, что петь или не петь, звонить или не звонить – не играло абсолютно никакой роли. Очевидно, отец Александр тайно переплачивал ему в Богородичной, иначе как можно объяснить такую разницу в зарплате между церквями? Нужно будет спросить у него. Обмануть не обманет.
— Со святым вечером, — приветствовал его любимый голос, а Денис так и застыл на пороге квартиры, когда увидел перед собой совершенно незнакомого человека. Лицо отца Александра было гладко выбрито, а волосы коротко подстрижены, и парень не сразу узнал его. — А поцеловать? — состроил обиженную мордашку, когда Денис, вдумчиво всматриваясь в него, обошёл бочком.
Поцелуй. Застенчивый и робкий как в первый раз. Волнуясь, Денис чуть поддался назад, так что отец Александр не успел сполна насладиться вкусом его губ.
— Саша, ты… ты… — ему страшно было озвучить свои догадки.
— Больше не священник, — сказал оптимистичным тоном и улыбнулся.
Это было странно… Денис чувствовал грусть вместо радости. Он с сочувствием смотрел на того, кого навсегда увёл из-под крыла матери-церкви и, возможно, лишил его вечной жизни. Он так долго мечтал об этом, хотел, чтобы они были счастливы, чтобы церковь не осуждала и не мешала их отношениям. Добился. «Не обманывайтесь, — писал первоверховный апостол Павел, — ни малакии, ни блудники, ни прелюбодеи, ни мужеложники, Царствия Божьего не унаследуют»… Так что же теперь с ним будет?
— Динь, ты чего? — ободряюще встряхнул его Саша. — Ты разве не рад за меня? Я думал, ты обрадуешься…
— О, Саша, я рад, — две гладких щеки прижались друг к дружке, — я очень рад за тебя!
Он никак не мог оторваться от него: всё смотрел и смотрел как обаятельный незнакомец, похожий на голливудского киноактёра (имени которого Денис не помнил), разогревает ужин на плите и заваривает свой коронный сорт чая.
— Саша, а я иногда думал: «Кого ты мне напоминаешь?» — не спуская с него глаз, вспоминал Денис. — Без бороды ты очень похож на этого… — защёлкал пальцами для облегчения мыслительно-вспоминательного процесса, — на актёра из фильма «Пираты Карибского моря». Ты смотрел? — тот молча кивнул. Вероятно, до того как стать священником, он тащился от подобных киношек. — Актёр, который Уилла Тёрнера – сына пирата играл, не могу его имя вспомнить…
— Орландо Блум, — ответил Саша с невозмутимым спокойствием, как будто Денис не первый, кто сравнил его с этой известной личностью. — В юности у меня кликуха была: «Орландо». Как раз после выхода «Пиратов». А до них Блум во «Властелине колец» снимался в роли Леголаса. Ты смотрел?
— Шутишь! — подскочил Денис. — Конечно смотрел, — это первое кино, по которому я реально встревал! Правда, когда вышла первая часть – «Братство кольца»? я ещё на горшок ходил, — засмеялся, — но это я в старших классах наверстал.
— Может, устроим сегодня кинопросмотр? — предложил Саша. — Я бы с удовольствием пересмотрел экранизацию трилогии Толкина.
Посуда в раковине впервые за год осталась немытой. Только со стола наспех прибрано и скоропортящееся поставлено в холодильник. На экране ноутбука: титры, титры, титры… под восхитительное симфоническое фэнтези композитора Говарда Шора, средневековые хоралы и божественные песни певицы Энии. Боже, как же приятно заниматься любовью под эту музыку! Когда классическое звучание оркестра перекликается с фольклорными народными мотивами, экзотическими инструментами, лирическими песнями и голосом, что страстно зовёт тебя по имени и шепчет тебе о любви! Когда от одного его слова «давай», ты готов отдаваться ему и ночью, и днём, когда угодно и сколько угодно, пока он не скажет «довольно»!
— Возьми меня, Саша — упрямо шепчет Денис. Помнит как это больно и неприятно, но не может ничего с собой поделать. Он хочет его до безумия! Раздвигает ноги и выгибается ему навстречу, когда он накрывает его своим телом. От него он готов потерпеть всё что угодно, лишь бы доставить ему удовольствие! — Давай же, возьми, тебе ведь уже можно это сделать, — в комнате темно, только тусклый свет от экрана, но и в этой темноте прекрасно видно, с какой мольбой он смотрит на него.
— Мне-то можно, а вот тебе ещё нельзя, — и в темноте заметно, как он силится, чтобы не засмеяться.
Звонкий шлепок и жалобное оханье. Кто-то только что получил за свою издёвку.
