Я не ангел

      Пробудившись рано утром, Денис не нашёл любимого рядом. Не было дня, когда бы они просыпались вместе. Саша всегда на порядок раньше и будучи священником, и будучи мирянином. Похоже, привычка вставать ни свет ни заря закрепилась за ним на всю жизнь. Денис принюхался: в квартире съестным не пахло и свежезаваренным чаем тоже. Значит, Саша по обыкновению молится в соседней комнате. А мог бы полежать с Денисом и понежиться, порисовать на его загорелой шее языком, как он любил это делать в минуты близости. Но нет. Вместо этого он читал нудный псалтырь, клал поклоны и вычитывал утренние молитвы. Молитвенный трудоголик. А Денису хотелось спать, ведь сейчас лето, и он имеет право делать это хотя бы до полвосьмого. Потом нужно вставать и ехать на литургию в Никольский. Каждый день, утром и вечером – Денис работал без выходных. С тех пор, как Саша оставил священство (месяц назад), на юношу легла непростая роль кормильца семьи. Оба привыкли питаться скромно, поэтому денег на продукты уходило немного. Что же касалось коммунальных расходов, то лето выдалось жарким, восьмой этаж и большие пластиковые окна создавали в квартире настоящее пекло. И если на еде ещё как-то можно было сэкономить, то обойтись без воды, кондиционера, холодильника и интернета было нереально. Коммуналка нещадно сжирала всю небольшую зарплату Дениса, а у Саши не было за душой ни копейки накоплений. Вот же странный человек! Будучи священником он не откладывал на чёрный день, а спускал деньги на алкашей, псевдохристиан и старушек-побирушек, которые воспитали своих детей как трутней, внуков как тунеядцев, а потом приходили, плакались батюшке и клянчили у него на хлеб насущный. Такие «нищие» и «несчастные» всегда толпами ошивались вокруг отца Александра и всё просили, просили, просили…       Вместо того, чтобы самостоятельно побегать и поискать работу, Саша целыми днями молился Богу, чтобы Тот указал ему дальнейший путь. Он мог бы преподавать богословие и философию в ВУЗах или работать в воскресной школе, но лишённым сана священникам по морально-нравственным соображениям запрещено работать с детьми и уж тем более преподавать. При церкви работать он не мог: стыдился бывшей паствы, которая не переставала обсуждать и допытываться у епископа за какой-такой грех отца Александра исключили из числа клириков. Выведение священнослужителя за штат русской православной церкви – соблазн не только для верующих, но и для противников церкви, которые только и ждут, чтобы очернить, оклеветать то единственное святое, что осталось на этой грешной земле. Отец Александр был довольно ярким проповедником. Многие знали его в том районе, за которым он был закреплён будучи священником, а потому он не мог искать работу в этой части города, дабы не смущать народ. Жизнь бывших священников в миру налаживается редко. Почти все они, вырастив своих детей до возраста совершеннолетия, удаляются в монастыри, а те, кто не имеет ни семьи, ни детей – принимают постриг сразу. Денис боялся, что Саша подумывает уйти в монастырь. Иначе как можно объяснить его многочасовое стояние у иконостаса? Бывший священник развеивал его страхи, уверял, что всему виной христианские привычки, от которых ему трудно отказаться и о которых он готов забывать только в постели.       Они по-прежнему ублажали друг друга без проникновения. Денису, конечно же, не терпелось: он и так и эдак соблазнял Сашу, устраивая перед ним откровенные порно-сцены. А тот краснел, прикрывал глаза ладонями и сквозь щели смотрел на эти «порно-ужасы», пуская слюни изо всех дыр, – такой смешной. Прибил гвоздики по краям от иконостаса, протянул меж ними верёвочку и сшил зановесочку, чтобы закрывать иконы во время его игрищ с Денисом – такой стыдливый и на редкость воздержанный. Раскрутить такого на секс, наверное не получится ни у одного секс-символа мира. Даже у Дениса не получалось. Но он не отчаивался и обращал это в плюс, придумывая всё новые разновидности петтинга. Разжигал и распалял его до крайнего состояния, до мокрого пятна на трусах, а потом, отгонял от себя, заставляя дрочить в уголке. Не хочет, и не надо. Это дело добровольное. Когда приползёт на коленях и будет умолять Дениса так же усердно, как Бога, тогда Денис подумает и может быть даст добро, а пока… он мирно подрочит в сторонке напротив Саши, понаблюдает за тем, как тот снимает напряжение своей некогда благословляющей правой рукой; как через две-три минуты ему надоест удовлетворять самого себя и он потянется к Денису, остановит его руку, размеренно двигающуюся вверх-вниз, вверх-вниз и заменит её своей; и как Денис, засунув свою гордость куда-подальше, последует примеру Саши и властно сожмёт в ладошке его член, будет ласкать его так нежно, как только может, и всё же кончит на полминуты раньше него. Как ни крути, а тело молодого парня восприимчивее, горячее и чувствительнее к плотским утехам.       — Откуда у тебя этот шрам? — поглаживая ослабленное оргазмом тело мужчины, Денис наткнулся на грубую деформацию кожи на его правой ягодице.       — В бане обжёгся. Давно. Ещё когда в школе учился, — Саша лёг на спину, мешая Денису рассматривать зарубцованную поверхность своего тела.       — В бане? Как это? — Денису казалось, что баня не относится к благам современной цивилизации. Единственное подобие бани в городских условиях – сауна. Значит ли это, что Саша когда-то жил в деревенской местности? — Расскажи о себе, — просил Денис, — я ведь совсем ничего о тебе не знаю. Откуда ты родом? Где рос? Где учился? Чем любил заниматься? Как пришёл к вере и что побудило тебя стать священником? Я хочу знать о тебе всё.       — А не боишься? — Саша принял положение сидя, обвив руками колени, словно закрываясь от внешнего мира и прежде всего от любимого. — Не боишься разочароваться во мне?       — Не боюсь, — заверил Денис, а Саша ещё больше стал нервничать.       — Я не могу рассказать тебе о моей жизни – мне стыдно. Есть вещи, о которых тебе лучше не знать, — от волнения он расчёсывал ноги, всё больше съёживаясь в комок, — о них знают лишь Господь, отец Михаил, и… ещё знает дьявол. Прости, Денис, но тема о моём прошлом для тебя закрыта.       — А обо мне ты знаешь всё, — обиделся Денис. — Я открывал тебе душу и не стыдился оглашать перед тобой свои грехи на исповеди.       — Я не знаю твоих грехов. Ты открывал их не мне, а Богу. Да и какие у тебя грехи, — Саша стал целовать ему руки, будто испрашивая благословение, — Дионисий, ты – ангел.       — Я не ангел, — поник духом Денис, вспомнив, как попрал свою чистоту в постели с безбожником. — Ты думаешь, я безгрешен, но это не так. Во мне накопилось столько грязи… я – грязный, Саша, — он отодвинулся, не позволяя ему целовать свои руки. — Встретив тебя, я понял одну вещь: какими бы постыдными не были мои дела, я могу открыть их только тебе. Больше никому. Ни отцу Михаилу, которому я по глупости один раз исповедался, ни кому-либо ещё. Только тебе, Саша. И сейчас, я хочу сознаться в преступлении, которое скрываю от тебя уже два месяца, — Дениса затрясло внутренней дрожью, он покраснел и нервно закусил губу. Сейчас он ему во всём признается. — Быть может ты возненавидишь меня… но я хочу быть честным с тобой, не постыжусь и поведаю тебе о своих грехах, если хочешь…       — Нет, не хочу, — Саша вдруг положил руку на его плечо и слегка придавил, останавливая бурю волнения и страха, бурлящие в его душе, — и у тебя, и у меня, и у каждого человека есть «личное», то, о чём должен знать только ты и Небесный Отец, и больше никто. Я не могу рассказать тебе о моём прошлом не потому, что я тебе не доверяю, а потому что боюсь, что ты меня разлюбишь, отвернёшься от меня, не пожелаешь жить со мной под одной крышей. Знай одно: я был мерзавцем, и вся моя жизнь до познания Истины была гнусной мерзостью. У каждого человека есть своя «личная мерзость», и не нужно копашиться в ней, открывать её друг другу, распространять вокруг себя вонь и давать нюхать её близким тебе людям. Раскаяться, получить от Бога прощение и забыть… — он сидел и молчал, уставившись в одну точку, затем чмокнул Дениса в макушку и, вскочив с дивана, стал поспешно одеваться. — Я еду договариваться на счёт работы. Возможно, с сегодняшнего дня начну.       — Отлично! — обрадовался Денис. — Кем ты будешь работать и где?       — Грузчиком на складах автозапчастей, — ответил Саша, спрятав свои красивые сильные руки под длинными рукавами рубашки – привычка замуровываться и зимой, и летом.       — Грузчиком? — переспросил Денис. — В такую жару? А может… — что ещё посоветовать Саше, когда они вдвоём перебрали большую часть профессий, совершенно неподходящих бывшему священнику. Он не должен «светиться» у всех на виду, в местах многолюдных работать не должен, чтобы не становиться поводом для празднословных обсуждений и критики в адрес РПЦ.       — А у тебя есть предложение получше? — выискивал он старые вещи в шкафу на случай, если ему придётся переодеваться в рабочее. — Мне предлагали место ночного охранника в автокомплекс. Идеальная для меня работа с хорошей зарплатой. Пока вакансия свободна, и если ты согласен коротать ночи без меня, то я могу…       — Не согласен, — вмешался Денис, — Саша, я не смогу спать без тебя – это во-первых. А во-вторых, когда у меня начнётся учёба, из-за разных графиков мы с тобой совсем не будем видеться.       — Мы и раньше мало виделись, только на службах и в обеденное время.       — Вот именно, — Денис голышом вскочил с дивана и обнял Сашу со спины, — я не хочу упускать время, чтобы любить тебя, — атаковал нежными словами, водил кончиком носа по его шее, вдыхая резкий запах феромонов, — целовать тебя, — целовал его в выступы шейных позвонков, и Сашины мурашки бегали у Дениса под губами, — быть с тобой, — прикасался к его груди, ощущая эрекцию сосков через рубашку.       — Опаздываю, солнце, — Саша обмяк в объятиях Дениса, сквозь брюки чувствуя упругие толчки позади себя.       — Я хочу, чтобы ты знал, — мурлыкал ему на ухо Денис, не выпуская из объятий, — кем бы ты раньше не был, я никогда тебя не разлюблю.       — И я тебя тоже, — обернулся Саша, встречаясь с его губами, — чего бы ты не натворил, мой ангел, я всегда буду любить тебя…

***

      Они любили и благословляли друг друга изо дня в день. Саша устроился на постоянную работу и приходил домой весь пропахший резиной, автомаслами, краской и прочей химией. Денис вышел на учёбу, вечером ходил в храм Николая Чудотворца и приносил оттуда запахи воска, масла и ладана. Саша бежал к нему со всех ног: обнюхивал волосы и лоб, такой жирный и блестящий от елеопомазания, печально вздыхал и целовал в губы. Денис знал, что любимый скучает по церкви и домашней молитвы ему недостаточно, чтобы заполнить ту духовную пустоту, что образовалась в нём после оставления священства. Саша не посещал храма и не прибегал к таинствам почти три месяца. Он не мог покаяться и оставить противоречащий Библии грех. Не хотел. Ему было хорошо с Денисом, он был счастлив с ним.       Крещёный человек, долгое время не приступающий к святым тайнам и избегающий церкви Христовой, добровольно лишает себя благодати Святого Духа, теряет защиту и становится уязвимым для демонов. Свирепые волки-демоны, которые суть враги рода человеческого, с лёгкостью похищают отбившуюся от стада овцу, сбивают её с пути истинного, внушая, что никакого Бога нет, нет загробной жизни, нет посмертного воздаяния за дела земные – ничего нет: человек – не более, чем животное, не имеющее души, а смерть – конечный этап его жизни. Попавший в сети лукавого искусителя человек повторяет ошибку своих прародителей, жестоко обманутых им в раю и потому согрешивших. Такой человек обречён, до той поры пока пелена дьявольского обмана не спадёт с его глаз и доколе не покается. И радость на Небесах об одном грешнике кающемся, бывает больше радости о девяносто девяти праведниках!       По воскресеньям Денис приносил для Саши просворы́ (маленькие, круглые богослужебные хлебцы), излишки которых после литургии продавались прихожанам, а певчим и храмовым работникам раздавались бесплатно в подкрепление телесных сил. После службы парень спешил порадовать своего друга ароматами церкви. В душной маршрутке ему пришлось накинуть капюшон, чтобы волосы не пропахли куревом от рядом сидящего мужика. Встретив Дениса коротким поцелуем, Саша нахмурился и строго посмотрел на несовершеннолетнего. Потом Денис долго и упорно объяснял ему, что не курил и что во всём виноват общественный транспорт. Набив себе цену, мужчина улыбнулся и притянул парня к себе, увлекая в долгоиграющий поцелуй, который рисковал перерасти в нечто более приятное, нежели приготовленный Сашей ужин. Сняв с Дениса рубашку, приложившись к серебряному крестику на цепочке и пересчитывая губами тонкие рёбрышки, Саша поражался: как в такую узенькую грудь вмещается столь широкий, славословящий Бога голос. Пойте Богу нашему, пойте! Пение – вот единственное, что человек сможет забрать с собой из этого мира в жизнь вечную. Как же Саше не хватало этого ангельского тенора! Блаженные стоны Дениса, эхом разносившиеся по ванной комнате, были жалкой пародией церковных песнопений и не выдерживали никакой критики. Мужчина лизнул бледно-розовый сосок. Потом ещё и ещё, наблюдая, как он сначала сморщивается, а потом увеличивается раза в три, и как балдеет от этого Денис, и как между ног у него вырастает «вигвам». Погладив шалашик в его брюках, Саша взялся двумя пальцами за бегунок молнии и медленно потянул вниз, опускаясь перед юношей на колени и расстёгивая пуговицу на…       — Совсем забыл, — неожиданно, Денис прикрыл рукой натянутые трусы, — я исповедовался сегодня и завтра буду причащаться. Я говорил священнику, что не готовился, но он меня благословил, сказал подготовиться, как смогу и воздержаться от… — его взгляд упал на трусы, вернее на то, что в них шевелилось (уже не столь активно).       — Слава Тебе, Господи! — перекрестился Саша перед расстёгнутой ширинкой Дениса. — Кому исповедовался? Надеюсь, не отцу Михаилу?       — Боже упаси, чтобы я когда-нибудь исповедовался отцу Михаилу, — перекрестился Денис, застёгивая ширинку. — Отец Вениамин приезжал и служил сегодня в Никольском. Он и вправду продвинутый, как ты и говорил. Всё понял, разъяснил, поддержал, даже епитимию не наложил.       — И о каких грехах ты ему рассказывал, — флиртовал Саша, обнимая Дениса за талию.       — А я думал, что секретное содержимое потайных сундуков моей души тебя больше не интересует, — кокетливо увиливал от провокационных поцелуев.       — Очень даже интересует, — заигрывал Саша, продолжая строить глазки и ластится.       — А как же моё «личное дерьмо»? — хихикал Денис. — Хочешь его нюхнуть?       — Хочу, — ловко пролез руками в штаны и сжал тёпленькие «булочки», — и понюхать, и попробовать! Динь, ты такой вкусный, что я съем тебя вместе с твоими какашками! — играючи покусывал его везде, где Денис позволял, извиваясь и ухахатываясь от щекотки. — Так что же ты наплёл отцу Вениамину, что он тебя не наказал, а?       — Я сказал, — вполне серьёзно начал Денис, — что по-настоящему влюблён в мужчину и что у меня с ним близкие отношения. Он спросил, было ли у нас с тобой «в попу», а я ответил… — тут Денис нарочно сделал паузу, кайфуя от выражения Сашиного лица, которое вдруг сменилось на серьёзное, — …я ответил, что «в попу» пока не было, но… очень скоро будет, — он засмеялся, а Саша покраснел.       — Вот же бессовестный! — начал дёргать его за хвостик волос. — В церкви о таком вслух нельзя говорить, бесстыдник, — вдобавок шлёпал его по заднице.       — Я же пошутил насчёт того, что «скоро будет», — смеялся Денис. — А мог бы и сам меня поисповедовать, когда не был в запрете, но ты вечно меня отфутболивал.       — Потому что мы с тобой стали очень близки, вот и всё. Священники не исповедуют своих близких: родителей, жён, детей и других родственников. К примеру, если бы сын-подросток на исповеди каялся перед отцом, что периодически крадёт у него деньги и покупает сигареты, а жена каялась мужу, что посматривает на молоденького алтарника и мысленно занимается с ним сексом, это было бы… — Саша задумчиво потёр подбородок, — как-то странно… Ты не находишь?       — Ничего странного, — поправил Денис, — я же каялся перед тобой, что влюблён в тебя, думаю о тебе, мечтаю об отношениях с тобой, а ты всё это выслушивал. Тебе нравилось? Ну, признайся, — заиграл он бровями, и его хитро поставленный вопрос сбил Сашу с толку.       — Ещё чего! Не нравилось мне, — «отец Александр» всплыл наружу и попёр в атаку, убивая весь романтизм. — Денис, я тебя исповедовал, чтобы ты своими бреднями отца Михаила не шокировал, или ещё кого, — ворчал, а Денис был доволен и не переставал улыбаться, поглаживая Сашину попу, пока тот читал ему лекцию о правилах поведения на исповеди. Как же он обожал своего «отца Александра»! Такого серьёзного, чуткого, не лицемерного и…       — Денис, прекращай, — отстранялся тот от страстных прикосновений к своим бёдрам, — тебе ещё покаянные каноны нужно читать и молитвы ко причастию. Хочешь, я вместе с тобой помолюсь?       …И бесстрастного… Какой же он до безобразия праведный! Предпочитает встать на молитву, чем заняться любовью со своим парнем. И так постоянно! Сегодня среда, а завтра пятница; сегодня пост, а завтра великий праздник и сексом заниматься нельзя! Денис искренне посочувствовал Сашиной покойной жене, которая, покинув этот мир, так и не познала всей полноты и радости секса с таким асексуальным мужем.       Ночь. Денис лежал в постели один. Саша ушёл спать в комнату, чтобы не возбуждать будущего причастника и сохранить в чистоте его тело и помыслы. А Денис как назло только о сексе и думал и не мог уснуть. Известное дело: лукавый искушает. Особенно новоначальных, кто только-только делает первые шаги к Богу, и тех, кто долго не ходил в церковь и не приступал к таинствам. Дьявол активно препятствует воцерковлению людей. Застрявший в замке входной двери ключ, заглохшее по пути в храм авто, внезапная болезнь накануне похода в церковь, родственники и друзья, высмеивающие твою веру, злобные церковные бабки, напрочь отбивающие желание ходить в храм, и священник, который сегодня не в настроении и потому грубо отказал тебе в разговоре – всё это и многое другое, не иначе, как подножки демонов на пути движения человека ко Христу.       «Ишь ты, в церковь пришёл, какой молодец! Тебе помирать уже пора, а ты только сейчас припёрся, весь такой-растакой! Хочешь внимания и доброго к себе отношения? Какая цаца! А может перед тобой красную ковровую дорожку расстелить, бесплатно свечи продать и расцеловать за то, что наконец задумался о своём спасении? Вали отсюда! Не видишь, здесь тебе не рады?! Не видишь, здесь сборище грешников-мракобесов и попов на мерседесах?! Это церковь неправильная, а священники все козлы, так что пи*дуй отсюда скорее! Катись колбаской и больше не приходи сюда! НИКОГДА!!!» — безотказно работает и по сей день.       Денис заметил тусклый свет, поступающий через щели закрытой комнаты. Устав от бессонницы, он решил сходить к Саше и узнать почему тот не спит. Завтра воскресенье и у него выходной, может быть, он читает, слушает аудиокнигу или просто забыл погасить ночник. Денис был готов увидеть что угодно, и даже то, что Саша будет мастурбировать, скучая по нему, а он… стоял на коленях у иконостаса и шепотом молился. Ночью!       — Саша, что случилось? — увидев отблески слезящихся в слабом свете бра глаз, Денис присел рядом с ним на корточки. Может, он вспоминал своих умерших родственников?       — Ничего не случилось, Динь, иди спать, я просто молился и взгрустнул, — он быстро вытер слёзы и, постанывая, поднялся с пола, растирая затёкшие мышцы ног и коленные чашечки. Должно быть, очень долго простоял на коленях.       Ещё более странно он повёл себя на следующий день – в воскресенье. Денис вернулся из церкви, а Саша радостно примчавшись к нему и обнюхав, едва прикоснувшись губами к его губам, вдруг резко отпрянул и убежал в комнату. Денис нашёл его уткнувшимся в подушку и рыдающим. Ни единого звука. О том, что он плачет, Денис узнал по его вздымающимся плечам. Он впервые видел его в таком состоянии. А вдруг он каким-то образом узнал о сексуальной связи Дениса с Олегом? Настолько ли частная исповедь сокровенна и не разглашаема, как в том уверяют нас священники? По всему Саша дружит с отцом Вениамином и поэтому советует Денису ходить к нему на исповедь. Вдруг тот священник проболтался о грехах его бывшего алтарника?       — Саша, — Денис тронул содрогающееся рыданием плечо, — прости меня… — он готов был разрыдаться вместе с ним, вспоминая, через что ему пришлось пройти, чтобы быть сейчас рядом с любимым, — прости, я тебя предал… я недостоин тебя… — слёзы покатились из глаз и правда чуть не выскочила наружу.       — О, Динь, как я тебе завидую! — взвыл Саша, оторвавшись от подушки. — Ты причастился, а я… — он резко выдохнул и, набрав кислорода, снова погрузил лицо в мягкий хлопок.       Ну кабзец! Денис чуть всю свою подноготную не выложил про то, как переспал с Олегом, а оказалось, Саша убивается из-за какой-то ерунды. Неужели отсутствие церковной жизни каких-то три-четыре месяца, способно вызвать у человека сердечное сокрушение и слёзы? Способно, если этот человек когда-то давал наивысшую клятву Богу: служить Ему до последнего вздоха.       — Сходи на исповедь, очистись, — утешал Денис.       — Нет, не могу, мне стыдно, — бубнил Саша в подушку.       — Это не страшно, поверь мне.       — Нет, отец Михаил не переживёт моей исповеди.       — Иди к отцу Вениамину или к другому священнику.       — Нет, меня знает любой клирик в этом городе. Я не могу огласить грехи, за которые меня лишили права священствовать.       — Какие грехи? Между нами ведь ещё ничего не было. Отец Вениамин сказал, что мои, твои – наши грехи приравниваются к рукоблудию, главное – это раскаяние.       — В том-то и дело, — Саша оторвался от подушки и повернулся к Денису, — нет у меня раскаяния. Мне нравится грешить, меня устраивает моя новая жизнь и я хочу целовать тебя, а не иконы. Это всего лишь привычка, Динь. Дай мне ещё немного времени, чтобы перестроиться, — Денис улыбнулся, обогнул пальцами контуры гладкого подбородка и приблизился для утешительного поцелуя, — я люблю тебя, — сказал Саша и сухо поцеловал парня в лоб. В губы не дерзнул, дабы не искушать и не осквернять чистую душу, только что соединившуюся со Христом. Из этого поцелуя Денис вынес, что заняться сексом ему сегодня снова не светит…

***

      Приближался Новый год и день рождения Дениса. Саша обещал в день восемнадцатилетия подарить ему… Денис отлично помнил что, и потому начал готовиться за неделю до заветного дня: прогуглил теорию анального секса, купил в аптеке лубрикант на силиконовой основе с разогревающим эффектом, а для создания романтической обстановки приобрёл благовония и свечи. Нецерковные. Иначе Саша опять ударится в воспоминания о своей священнической жизни и никакого секса не получится. Накануне своего дня рождения Денис запретил Саше прикасаться к себе в постели. Разок поцеловался с ним в губы, разрешил поставить засос на своей груди и, пожелав спокойной ночи, повернулся спиной. Цель: накалить их страсть до предела, чтобы на следующий день невозможно было сдержать её. Когда хочется, но нельзя, тогда ещё сильнее хочется – доказано чуть ли не наукой. Догадываясь, что затеял Денис, Саша нарочно приставал к нему со спины: мял ягодицы, тёрся о них вставшим членом, целовал плечи и шею, дышал на ухо, вплетался в него руками и ногами, проверяя силу воли. А Денис терпел, «дымился» от возбуждения и, кажется, немного намочил трусы. Заснул весь опутанный конечностями, а проснулся как всегда в пустой постели. Прислушался – тишина. Принюхался – приятный сливочный аромат выпечки – запах сытной вкусности, несмотря на рождественский пост. Это торт! Маленький, невзрачный, обсыпанный крошкой печенья, покорно ожидающий своей дегустации на столе. Саши нет. Квартира закрыта. Время семь. Куда он делся? Неужели ушёл на работу в такую рань, когда работает с девяти? Денису через полчаса выходить на учёбу и завтракать именинным тортом в одиночестве не хочется. А надо. Саша поставил торт на стол, а не в холодильник. Намёк. Он всегда боролся за хороший аппетит у парня, с самого первого дня, когда привёл его в свой дом. С тех пор прошло уже почти два года.       Денис сложил в рюкзак учебники, обулся, надел куртку и собрался покинуть квартиру, но не утерпел и заглянул на кухню. В конце концов Саша не обидится, если он отведает кусочек торта без него. Слоёные коржи, пропитанные заварным кремом дружно захрустели под лезвием ножа. Наполеон?! Да ладно! Откуда он прознал? А может, совпадение? Денис даже прослезился. Конечно, до бабушкиного домашнего Наполеона этому магазинному торту далековато, но сам факт, что это он – Наполеон! Возблагодарив Бога, Денис отправился в училище с великим эмоциональным подъёмом.       Подготовка к очередным экзаменам, к рождественскому концерту, и тудым-сюдым – Денис прибежал домой ближе к вечеру. В Никольском храме вечерней службы нет, только чтение акафиста, с которым справятся и без него. Ему же нужно торопиться создать дома интимную обстановку до прихода Саши с работы. Весь день он получал от него сердечки, поцелуйчики и тортики, за что один раз получил замечание от преподавателя, когда забыл отключить звук на телефоне. Вытащив из тайника лубрикант, Денис сунул его под подушку, затем, принялся расставлять ароматические свечи вокруг дивана, соблюдая правила пожарной безопасности, как вдруг наткнулся на…       Синтезатор!!! О Боже!!! Это подарок?! Подарок для него?! Денис не поверил глазам и робко нажал на клавишу, как неверующий апостол Фома вложил палец в рану гвоздиную на руке воскресшего Иисуса Христа, дабы убедиться, что перед ним не призрак. «Господь мой и Бог мой!» — воскликнул Фома и упал на колени.       — О, Боже мой, Саша! — вырвалось у парня вслух.       KORG Pa1000 — лучший профессиональный синтезатор по итогам нынешнего года! Денис грезил о таком, просматривая интернет-магазины и знал сколько примерно стоит это чудо! Это же целая аранжировочная станция! Целый оркестр, состоящий из полутора тысяч реалистичных звуков саксофона, клавишных, электрогитары, бас-гитары, полтысячи предустановленных стилей и эффектов студийного качества записи! Денис увлёкся, побросал все приготовления к сексу (про очистительную клизму, которую советуют ставить перед анальным сексом, тоже забыл), проштудировал инструкцию от и до и пустил новую технику в дело. Не услышал, как Саша пришёл домой, не заметил, как он, облокотившись о дверной косяк, смотрел на него, улыбался и восхищался им, таким забавным, суетливым, сияющим от счастья, пританцовывающим и подпевающим своей заветной мечте. Увидев Сашу, налетел как ураган и упал ему в ноги, кланяясь, называя его своим ангелом и богом. За эти слова Саша собрался его отчитать, но едва раскрыл рот, как Денис заткнул его поцелуем.       — Саша, мне восемнадцать! — ликовал, резво просунув руки грузчику под футболку, блуждая ими по крепкой груди и прессу.       — Поздравляю! Это нужно отметить, — обнял его Саша и потащил на кухню. — Ты меня уважаешь? — запихивал в худенького парня очередной жирнющий кусок торта, из которого при надавливании аппетитно вылазил заварной крем. Так он откармливал его, пока тот с полным животом не отвалился на спинку стула.       «Обожрался… Вот блин! И всё-таки придётся ставить клизму…»