Ошибка Лань Ванцзи

Письмо к брату было трижды переписано, пока Лань Чжань не счёл его удовлетворительным, запечатано личной печатью и бережно упаковано в бамбуковый футляр. Он опасался поручить доставку подобных вестей даже кому-то из самых верных адептов Гусу. Поэтому А-Юань завтра отправится в путь и лично вручит письмо в руки старшего брата, всё ещё находящегося в башне Кои. Лань Чжань надеялся, что, прочтя его, Сичэнь отбросит присущую ему дипломатичность и станет действовать решительнее, а Цзинь Гуанъяо понесёт заслуженное наказание. Как только станет известно о том, что руководство ордена творило беззакония при помощи тёмного пути, Ланьлин Цзинь, ранее столь рьяно выступавший против отступника от пути меча — старейшины Илина — сразу же потеряет авторитет среди заклинателей и вряд ли сможет удерживать главенство. Наверняка, это станет причиной начала новой смуты и неизбежной борьбы за власть, что скажется не только на заклинателях, но и на простых смертных. Однако подчинение двуличным властителям продолжило бы разъедать души заклинателей Ланьлин Цзинь подобно тому, как ржавчина разрушает железо, и неизбежно породило бы зло, не меньшее, чем был орден Цишань Вэнь во времена правления Вэнь Жоханя. После увиденного вчера Сычжуй вряд ли сможет удержаться от вопросов, поэтому придётся раскрыть ему хотя бы часть правды о молодом господине Мо и о Призрачном генерале. Лань Чжань тяжело вздохнул. Его мальчик уже стал достаточно взрослым и рассудительным, поэтому нельзя больше откладывать разговор о том, кем он был. Как бы ни стремился Лань Чжань оттянуть этот момент, но пришла пора открыть А-Юаню тайну его происхождения. А дальше уж тот пусть сам решает, что делать с тем, что он — последний из Вэней, связанный узами кровного родства с печально известным Призрачным генералом. Наступил час быка. За окном стояли непроглядная тьма и какая-то гнетущая тишина. Свечи уже почти полностью догорели. Все срочные дела, за которыми Ванцзи прятался от мыслей о своей потере, были завершены, и от этого стало страшно. Страшно ложиться в одну постель с Мо Сюаньюем, который считал себя Вэй Ином, но на самом деле им не был. Страшно думать о том, как он будет жить дальше, когда уже сейчас каждый вздох без Вэй Ина причинял боль, с которой не могла сравниться даже боль от ударов дисциплинарного кнута. Его будущее представлялось сейчас бессмысленным, и не было никого, с кем Лань Чжань мог бы поделиться тем, что творилось у него сейчас в душе. Даже если бы был, то разве смог бы он найти слова, чтобы высказать свою боль? Доверить её он мог разве что своему гуциню, но сейчас этого не следовало делать, чтобы не разбудить недавно уснувшего Мо Сюаньюя. Обычно в это время Ванцзи и сам уже давно спал, но сейчас знал, что не сможет уснуть, поэтому не спешил в спальню, где на его кровати лежал такой знакомый и такой чужой Мо Сюаньюй. К счастью, Лань Чжаню досталось не слишком выразительное лицо, по выражению которого было трудно понять, что творилось у него в душе. Однако перемены в его поведении Мо Сюаньюй не сможет не заметить. А вести себя с ним так, как раньше, Лань Чжань уже не сумеет, и Сюаньюй в образе Вэй Ина не успокоится, пока не докопается, почему у него такое похоронное настроение. Да потому что сегодня Ванцзи снова потерял любимого, которого, как он считал, вновь обрёл после тринадцати лет одиночества. В тот момент, когда Лань Чжань сложил все детали и понял, что не было никакого Вэй Ина, то не сразу осознал свою потерю. Боль обрушилась на него со всей своей сокрушительной неумолимостью лишь теперь, когда он закончил неотложные дела и вновь стал перебирать в памяти недавно произошедшие события и анализировать детали. Их песня, которую, как он был уверен, не слышал никто, песня, благодаря которой Ванцзи узнал Вэй Ина, оказалась записанной последним и разученной Мо Сюаньюем в качестве успокоительной мелодии. Вэнь Нин, чьё появление Ванцзи тоже связывал с возрождением Вэй Ина, мог оказаться рядом с ним по другой причине. Если принять во внимание, что выглядел и вёл себя Призрачный генерал, как обычный лютый мертвец, лишённый сознания, то, скорее всего, отреагировал оба раза не на призыв Вэй Ина, а на родную кровь, находившуюся в опасности, инстинктивно защищая Вэнь Юаня. Цзыдянь не изгнал душу Вэй Ина из тела Мо Сюаньюя не потому, что тело было пожертвовано ему добровольно, а потому, что нечего было изгонять. Этот Вэй Ин не помнил многих событий и разговоров из прошлого просто потому, что Мо Сюаньюй не мог о них знать. А настоящий Вэй Ин не вернулся и вряд ли вернётся. Барьер, который Ванцзи выстроил, чтобы продолжать функционировать и делать то, что должен, дал трещину, и долго сдерживаемые слёзы покатились из глаз. Не в силах больше сдерживаться, он закрыл лицо руками и плакал, не пытаясь сохранить благопристойный вид. — Лань Чжань, ты чего? Лань Чжань, ты плачешь? — разбуженный его всхлипами Мо Сюаньюй в одних нижних одеждах вскочил с кровати и подошёл к нему, кладя руки на плечи. Было так легко поддаться теплу этих ставших привычными прикосновений и забыть, как дурной сон, всё, что он узнал во время Сопереживания, сжимая новое тело своего возлюбленного в крепких объятиях. Но это было бы неправильно и нечестно по отношению к настоящему Вэй Ину. Но и отвергнуть Мо Сюаньюя, который доверился ему, тоже будет нечестно. Что же ему делать? — Я просто испугался, что ты снова можешь умереть, — поспешно утерев слёзы рукавом, ответил Ванцзи. Сюаньюй ведь ни в чём не виноват, поэтому нельзя просто так оттолкнуть его, а объяснения никогда не были сильной стороной Ванцзи. Мо Сюаньюй ведь не преднамеренно ввёл его в заблуждение и уж точно не рассчитывал получить от этого выгоду. Мо Сюаньюй искренне считал себя Вэй Ином, потому и вёл себя, как тот, изучив его биографию по рассказам свидетелей, книгам и обрывкам дневниковых записей, частично додумав недостающее. Теперь-то Лань Чжань понимал, что пробелы в его воспоминаниях были вызваны тем, что эти моменты Сюаньюй не знал и не выдумал. Мо Сюаньюй наверняка знал, что Вэй Усянь и Ханьгуан-цзюнь в юности были товарищами, возможно, знал даже про сорванную ленту. При этом Мо Сюаньюй должен был знать и то, что они всё время ссорились после того, как старейшина Илина встал на тёмный путь. Вот почему этот Вэй Ин поначалу считал Ванцзи своим врагом и хотел от него сбежать. А что начал потом приставать, так о распутстве старейшины Илина разве что ленивый не сплетничал, и вторая личность Мо Сюаньюя демонстрировала это распутство в меру своих сил. — Но я ведь жив, и благодаря тебе со мной всё в порядке, а ты на меня даже не смотришь, — вывел Лань Чжаня из размышлений голос Сюаньюя. — Мне не нужно смотреть на тебя, я и без этого чувствую твоё присутствие, — ответил Ванцзи, на самом деле боясь встретиться взглядом с тем, кто не был его Вэй Ином. Ему было искренне жаль этого паренька с искалеченной душой, ставшего жертвой обстоятельств, но смогут ли жалость и забота стать заменой любви, в которой тот так нуждался? Сможет ли Лань Чжань когда-нибудь исцелить его душу или вынужден будет провести жизнь с тем, кто будет временами вести себя, как два разных человека? И хочет ли он на самом деле помочь Мо Сюаньюю стать самим собой или был бы рад навсегда похоронить его истинную душу, оставив себе ту её часть, что считала себя Вэй Ином, и наслаждаться взаимностью, которой никогда не сумел бы добиться от настоящего Вэй Ина? — Лань Чжань, почему ты мне помогаешь? — внезапно спросил Мо Сюаньюй, вглядываясь в его лицо. — Потому что так должно быть, — слова сорвались с губ раньше, чем Ванцзи успел обдумать ответ. Несмотря на это, они соответствовали его внутреннему убеждению, хоть и противоречили правилам ордена, высеченным на Стене послушания. — Спасибо тебе, Лань Чжань, — Мо Сюаньюй обнял его, и не было никакой возможности уклониться сейчас от его объятий. — Иди спать. Тебе нужно поскорее набраться сил, — мягко, но настойчиво, отстраняясь, произнёс Лань Чжань. — Набраться получится, а вот сил вряд ли, — тут же перевёл всё в шутку Мо Сюаньюй подобно настоящему Вэй Ину. — Не шали, а то наложу на тебя обездвиживающее заклятие, — предупредил Лань Чжань, и Мо Сюаньюй нарочито покорно сложил руки и поклонился. Он выглядел таким хрупким и сломленным, когда произнёс: — Слушаюсь, Ханьгуан-цзюнь. И Лань Чжань вспомнил о том, что Мо Сюаньюй не обладает золотым ядром, стало быть, его век будет столь же короток, как и у обычных людей. — Вэй Ин, что с твоим золотым ядром? — спросил Ванцзи, которому было интересно, как Сюаньюй объяснит его отсутствие. Ответ был кратким и вполне логичным: — Сжигающий ядра. Это объясняло то, почему Вэй Ин не мог больше следовать пути меча и сбился на тёмный путь. Ванцзи стало ужасно стыдно за то, что это не пришло ему в голову тогда, когда он набрасывался на Вэй Ина со своими нравоучениями. Воинствующий дурак! — Прости, — выдохнул он, обращаясь то ли к присутствующему здесь Мо Сюаньюю, то ли к погибшему возлюбленному. — Ты не виноват, — поспешил уверить его Мо Сюаньюй. — Виноват, что не был тогда на твоей стороне, что не сумел защитить, — пояснил Лань Чжань. Мо Сюаньюй промолчал, потому что не мог знать о трёх последних месяцах жизни Вэй Ина, которые Лань Ванцзи провёл с ним на Луаньцзан после их бегства из Безночного города, как и о признании, в ответ на которое прогнал его прочь. — Уже поздно, — вновь напомнил Лань Чжань. — Я пойду спать только вместе с тобой, — снова закапризничал Мо Сюаньюй, вспомнив, что он — своенравный старейшина Илина, не признающий никаких правил. — Хорошо, но только спать и ничего больше, — согласился Лань Чжань. — Но ты же обнимешь меня, чтобы согреть? — выкрутился Мо Сюаньюй. — Обниму, если будешь молчать и вести себя смирно, — пообещал Лань Ванцзи и, взяв Мо Сюаньюя за руку, отвёл его в постель. Укладываясь рядом и позволяя Мо Сюаньюю устроиться на своей груди, он думал о том, что ничего страшного не случится, если он поделится своим теплом с тем, кому оно сейчас необходимо. Это ведь всё равно, что накормить голодного или дать напиться изнемогающему от жажды.