Ошибка Лань Ванцзи

Прошло три года, за которые Мо Сюаньюю удалось сформировать слабенькое золотое ядро, а Лань Чжань свыкся со своим новым семейным положением и с мыслью о том, что Вэй Ин не вернётся. Лань Ванцзи перестал по ночам играть Расспрос, потому что больше не видел в том смысла. Даже если душа Вэй Ина и отыщется, то что он сможет сказать ей теперь? Лань Сичэнь после длительного перебора старейшинами подходящих кандидатур и не менее длительной подготовки к свадьбе взял в жёны деву Юй. Юй Синьзцзы была не слишком молода, зато не ветрена, и обладала хорошо развитым золотым ядром, к тому же воспитывалась в уважаемом и славящемся строгостью правил клане. С новыми родственниками, включая Мо Сюаньюя, девушка держалась почтительно, но не подобострастно. На некоторое время это успокоило даже дядю, пришедшего в благостное расположение духа, что, впрочем, мало кто заметил, кроме его племянников. Но через некоторое время началась неразбериха. Всё началось с появления в Облачных Глубинах несносного ученика, прибывшего на обучение в числе адептов ордена Мэйшань Юй. В первые же дни пребывания здесь Юй Цилин умудрился нарушить больше правил, чем в своё время незабвенный Вэй Усянь, и едва не довёл учителя Ланя до искажения ци своими крамольными высказываниями на занятиях. При этом шестнадцатилетний юноша оказался весьма смышлёным и разносторонне образованным, благодаря чему Лань Цижэню ни разу не удалось поймать его на незнании предмета, даже если задаваемые им вопросы относились к материалам, которых ещё не проходили. Похоже, что именно это больше всего выводило дядю из себя, заставляя плеваться ядом чаще обычного. Однако к этому яду у Юй Цилина, похоже, был врождённый иммунитет. Поэтому старейшина Лань не упускал возможности как следует пожаловаться на него всем, кто под руку попадётся. Адепты торопливо сбегали от него под благовидными предлогами. Кроткий старший брат при попытках дяди заполнить его уши своим словесным мусором виртуозно переводил тему на то, что навязанная ему в жёны Юй Ляньхуа хоть и умеет всё, что положено делать примерной супруге благородного господина, предпочитает обществу мужа упражнения со своими боевыми веерами и мечом. На самом деле старшего брата вполне устраивало, что его жена живёт своей собственной жизнью, но, упреждая вопросы дяди о том, почему у них до сих пор нет детей, он не упускал случая лишний раз напомнить, что этот брак был политическим ходом старейшин, решению которых он вынужден был покориться. Дядя тут же досадливо поджимал губы и спешил на поиски молчаливого младшего племянника, которому и приходилось изо дня в день выслушивать жалобы старого ворчуна на распустившуюся и потерявшую всякое уважение к старшим молодёжь. В конце концов, это надоело даже Лань Чжаню, поэтому он вызвался подменить дядю, пока тот немного отдохнёт и приведёт в порядок нервы. Лань Цижэнь не стал отказываться от этого предложения, сочтя его проявлением заботы, а не способом таким путём избавить себя от необходимости ежедневно внимать его жалобам. На следующий день Лань Чжань отправился в класс. Как ни странно, в этот день смутьян вёл себя спокойно, разве что поначалу пялился на него неподобающим образом. Лань Чжаню даже стало как-то не по себе от этого взгляда — слишком уж неприкрытый в нём сквозил интерес к его персоне. Ох, не так, совсем не так положено смотреть благовоспитанному молодому человеку на своего наставника… К счастью, вскоре Юй Цилин уткнулся в лист бумаги перед собой и принялся торопливо водить по нему кистью, судя по всему, записывая слова учителя. Лань Чжань вздохнул с облегчением. Нормальный ученик, зря дядя на него наговаривает. Однако когда в конце урока Ванцзи прошёлся по рядам, чтобы взглянуть на конспекты учеников, то оказалось, что на листе отменной рисовой бумаги, лежавшей поверх девственно чистой тетради Юй Цилина, было начертано отнюдь не содержание сегодняшней темы, а портрет учителя, над которым был нарисован цветок пиона. Лань Чжань едва не задохнулся от потрясения, настолько этот рисунок напоминал художества Вэй Ина, одно из которых до сих пор бережно хранилось в тайнике цзинши. — Нравится? — нахально улыбнулся Юй Цилин. — Хотите, подарю? — предложил он, протягивая рисунок. — Хочу, — выдохнул Ванцзи, выхватывая у него лист, — чтобы сегодня ты остался после занятий и переписал то, что должен был записать на этом занятии. — У-у-у, — протянул Юй Цилин, — это так скучно. — А что нескучно? — с убийственной холодностью поинтересовался Лань Чжань. — Видал я тут у вас компас зла, который брешет как сивый мерин. Так вот мне было бы интересно доработать его, чтобы он показывал не только направление, но и точное расстояние до нечисти и определял её вид, — ответил этот наглец. — Я просил ваших адептов дать мне на время этот компас, чтобы его разобрать и… — Доломать? — сказал Лань Ванцзи, чувствуя, как в его душе поднимается раздражение от того, что кто-то посягнул на наследие его покойного возлюбленного, которое с таким трудом удалось отстоять. Кажется, Лань Чжань начинал понимать возмущение дяди поведением данного адепта. — Нет, понять принцип действия. Теоретически я догадываюсь, на чём основана его работа, но мне нужно кое-что проверить, — на этих словах Юй Цилин ухватился рукой за рукав Лань Чжаня, однако, уловив испепеляющий взгляд, поспешил её убрать. — Не получишь. Не заслужил, — отрезал Лань Чжань. — А как заслужить? — не растерялся Юй Цилин. — Соблюдать правила и прекратить изводить учителей. А сейчас марш в библиотеку переписывать раздел правил ордена Гусу Лань о надлежащем поведении, а также тему сегодняшнего урока: как отличить неупокоенного духа от демона, маскирующегося под безобидного духа. — Но, Ханьгуан-цзюнь, это проще пареной репы, — вновь возразил несносный адепт. — Вот и запиши, раз это так просто, — настаивая на своём, Лань Ванцзи поймал себя на том, что начинает сердиться. Придётся, видимо, проследить за этим учеником во время отработки, а заодно поработать над самоконтролем. А то куда это годится — всего лишь нескромный взгляд, один рисунок и несколько фраз выбили его из седла. В библиотеке Юй Цилин уверенно прошёл к стеллажу, где находился оригинал правил ордена Гусу Лань, словно заранее знал, где находится нужная книга. Это было довольно странно, поскольку он не был здесь раньше, да и адепты ордена Мэйшань Юй впервые после многолетнего перерыва прибыли на обучение в Облачные Глубины. Раскрыв книгу, юноша развалился с ней у стола, вызвав в памяти Лань Ванцзи сходную сцену времён его юности. — Сядь, как подобает, — одёрнул он ученика. — Но мне так удобно, — отмахнулся тот. — Писать нужно в правильной позе, иначе иероглифы выйдут кривыми, — словно маленькому, объяснил ему Лань Чжань. — Ханьгуан-цзюнь, вы и со своим супругом занимаетесь любовью только в подобающей позе? — с тактичностью слона в посудной лавке вдруг поинтересовался этот наглец. — Наверняка в Гусу Лань и на этот счёт есть специальный раздел правил. Или моя поза кажется вам чересчур соблазнительной, и вы боитесь увлечься таким прекрасным мной? Этот ученик явно знал, что у него есть супруг, и намеренно провоцировал, будя давно забытое чувство смущения, которое Лань Ванцзи испытывал в последний раз, когда во время обучения в Облачных глубинах Вэй Ин ежедневно донимал его, стремясь во что бы то ни стало вывести из себя. — Моя семейная жизнь никого не касается, — отрезал Лань Чжань и наложил на нахала заклятье молчания. Он поджег палочку сандала и, вдыхая аромат благовоний, стал медитировать. Увы, отринуть мысли о мирском и очистить сознание выходило из рук вон плохо. Потому что в голову то и дело лезли мысли о том, что поведение Юй Цилина очень уж походило на поведение Вэй Ина в юности. Но разве мог Ванцзи вновь позволить себе ошибиться? Хватит с него прошлого раза, когда он снова почувствовал себя так, словно его возлюбленный умер во второй раз. Да и не мог же Вэй Ин захватить тело адепта из родного клана недолюбливавшей его госпожи Юй. Едва Лань Чжаню удалось избавиться от этих мыслей и связанного с ними волнения, как он почувствовал, что его дёргают за рукав. Открыв глаза, он увидел Юй Цилина, протягивающего ему листы с непристойными рисунками, на которых были изображены Лань Чжань и его супруг в двух разных позициях. В глазах ученика застыл немой вопрос, какая из поз верна. Лань Ванцзи схватился за Бичэнь, но вовремя одумался и всего лишь огрел Цилина ножнами по мягкому месту. — Вон! Немедленно! — прорычал он, поняв, что тот намеренно доводил своих наставников, нащупывая их слабые места и целенаправленно ударяя по болевым точкам. Чтобы успокоиться после этого, пришлось просидеть целую стражу в холодном источнике. Выйдя из него, Лань Чжань принял решение не искать больше встреч со смутившим его несносным адептом и даже не думать о нём. В конце концов, даже если это на самом деле Вэй Ин, то у Лань Чжаня теперь есть обязательства по отношению к его супругу Мо Сюаньюю. Однако это не помогло — всю ночь Лань Ванцзи снилось, что он заваливает наглеца на пол в библиотеке и лично наказывает его способом, изображенным на одной из картинок. С тех пор Лань Чжань потерял покой. Он радовался и сердился каждый раз при виде Юй Цилина, а потом корил себя за это. Он порвал в клочья и развеял по ветру нарисованные тем весенние картинки, словно сошедшие со страниц сборника Лунъяна, однако сохранил свой портрет. Решить не думать о Юй Цилине оказалось проще, чем сделать это. Потому что как назло Лань Ванцзи то и дело натыкался на несносного адепта, который то пил вино, сидя на ветке дерева возле цзинши, то с радостными воплями носился под окнами библиотеки после занятий. А ещё Юй Цилин то и дело подбегал к Лань Чжаню, хватал его то за руки, то за одежды, тараторя при этом такие вещи, которые мог бы говорить разве что его Вэй Ин. И Лань Чжань всё чаще задумывался о том, что Вэй Ин мог возродиться в этом теле ещё много лет назад или же захватить его сравнительно недавно. Он не раз думал о том, как бы это выяснить, рассеянно поглядывая на свой портрет, нарисованный им, который теперь хранил вместе с рисунком Вэй Ина и пытался сравнивать. Однажды Мо Сюаньюй вошёл без стука и застал его задумавшимся над этими рисунками. В лице супруга промелькнуло что-то, похожее на ревность. Лань Чжань тогда не придал этому значения. А зря… Потому что после этого Мо Сюаньюй стал всё чаще и всё настойчивее искать его общества, а по вечерам приходить к нему и ластиться столь же бесстыдно, как тогда, когда считал себя Вэй Ином. А когда Ванцзи отказался с ним возлечь, то рассердился и разорвал на мелкие кусочки оба портрета из тайника в цзинши и наговорил кучу гадостей. Даже засушенный цветок пиона не пощадил и растёр в ладони в порошок, а потом долго сидел на полу и плакал, обхватив себя руками. Лань Ванцзи обнимал его и просил прощения за то, что не уделял ему должного внимания. Ведь перед небом и людьми Мо Сюаньюй — его супруг и имеет право на то, чего просит. Да и Лань Чжань привязался к нему, правда, совсем не так, как к Вэй Ину, поэтому и не может дать желаемое, особенно сейчас, когда настоящий Вэй Ин разгуливает по Облачным глубинам. Ему было жаль Мо Сюаньюя, но он не знал, что ему делать, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Обуреваемый противоречивыми чувствами, Лань Чжань выдал Юй Цилину компас зла. На несколько дней юноша оставил его в покое (даже на занятиях не появлялся), а потом прибежал с радостными воплями во время омовения Лань Ванцзи в холодном источнике и, бесцеремонно войдя в воду, направился к нему и протянул компас зла. — Ханьгуан-цзюнь, я ничего не сломал. Вот, смотрите, компас теперь показывает не только направление и расстояние, но и указывает конкретный вид нечисти, — похвастался он. — Вэй Ин! — не смог удержаться от возмущённого возгласа Лань Чжань, вот только реакция на его слова оказалась совсем не такой, какую он того ожидал. — Оу! Я польщён тем, что вы сравнили меня со старейшиной Илина! — расплылся в улыбке юноша. — Поговаривают, что ваш супруг и есть захвативший чужое тело Вэй Усянь. — Бред! — выдохнул Лань Ванцзи, обещая про себя задать трёпку тем младшим адептам, которые осмелились нарушить правило, гласившее, что нельзя обсуждать кого-либо за спиной. Тем более, делиться своими догадками с чужаком. — Вот и я так думаю, — подбираясь поближе к нему и клацая зубами от холода, согласился Юй Цилин. — Старейшина Илина давно бы уже довёл до ума этот артефакт и наделал вам кучу новых. А ещё наделал бы здесь шороху. — Этого адепта не учили в ордене Мэйшань Юй, что не стоит нарушать приличествующую дистанцию, особенно с теми, кто старше тебя и выше по положению? — непроизвольно отступая от него, сказал Лань Чжань. — Или мне следует велеть проучить тебя ферулами? — Какое из правил вашего ордена я нарушил на этот раз? — состроив невинные глазки, осведомился Юй Цилин. — Не обсуждать за глаза посторонних, — холодно ответил Лань Ванцзи. — Это явно не тянет на битьё ферулами, — уверенно возразил Юй Цилин. — Зато на битье тянет питьё пронесенного на территорию Облачных Глубин алкоголя, на что я не единожды закрывал глаза, — напомнил ему Лань Чжань. — В таком случае, вам придётся требовать наказание и для себя, поскольку не выдавали меня, — эта фраза Юй Цилина вызвала в памяти Лань Ванцзи сцену, когда он добровольно подвергся наказанию за нарушение границ резиденции в неурочный час, несмотря на то, что это Вэй Усянь столкнул его со стены. — Юй Цилин, напомни-ка мне своё имя при рождении, — попросил он, желая, наконец, разобраться, кто перед ним, в край обнаглевший адепт Мэйшань Юй или настоящий Вэй Ин. — Юй Ин, — расплылся в улыбке тот, заставляя Лань Чжаня изо всех сил стиснуть зубы, чтобы не закричать. Потому что этот адепт, судя по его возрасту, родился уже после гибели Вэй Ина, а значит, тот мог переродиться в его теле. — Можете называть меня по первому имени, Ханьгуан-цзюнь, если пожелаете. — А ты можешь называть меня Лань Чжань, — непроизвольно вырвалось у Лань Ванцзи. — Стало быть, дистанция между нами не так уж и велика? — снова лучезарно улыбнулся несносный адепт. — Неужели вы велите избить друга? — Мы не друзья. Марш на берег, иначе всё же велю всыпать тебе ферулами, — чтобы поскорее отделаться от него, пригрозил Лань Чжань. Когда Юй Ин, отдав ему компас зла, ушёл, Лань Ванцзи ещё долго оставался в холодном источнике, стремясь унять учащённое сердцебиение. Если Вэй Ин не захватывал тело этого юноши, а переродился после смерти в младенца, то ничего не помнит о своей прошлой жизни, однако его всё равно тянет к родственной душе. Но вправе ли Лань Чжань напоминать ему не только о том, что раньше их связывало, но и о тех боли и потерях, которые довелось пережить Вэй Ину? Незачем этому солнечному мальчику тяжкий груз воспоминаний, сломивший в прошлой жизни Вэй Ина. Тем более, что Лань Чжаню нечего ему предложить, потому что сейчас он ещё более несвободен, чем в молодости. Поэтому, взяв с собой Мо Сюаньюя, он завтра же отправится странствовать, а вернётся назад лишь после того, как Юй Ин закончит обучение и покинет Облачные Глубины.