Нефрит, облачённый в Солнце

      — Скажи мне, как до этого дошло? — с горечью спросил Лань Цижэнь.       Мечи были обнажены, но адепты с трудом могли держать их ровно. Они испытывали смятение: направить оружие на главу клана, пусть и по приказу старейшины… На Стене Послушания точно не было такого правила.       Лань Сичэнь стоял от них в двух шагах, вернее, на расстоянии двух мечей. Между острием Шуо Юэ и остриями их мечей с трудом проскользнула бы канарейка. Меч Лань Сичэнь держал ровно, рука не дрожала. Левая была отведена в сторону, чтобы защитить от возможного нападения застывшего за его спиной Цзинь Гуанъяо. Лань Сичэнь был в утреннем одеянии, накинутом нараспашку поверх нижнего, простоволосый — вопиющее бесстыдство по меркам клана Гусу Лань и самого Лань Цижэня.       — Дядя… — медленно произнёс он, чувствуя, как его охватывает волнение.       — И он ещё смеет называть меня дядей! — воскликнул Лань Цижэнь. — Укрывает преступника, заслуживающего тысячи смертей, а теперь ещё и направляет оружие на собственный клан! Сичэнь, отойди.       — Нет, — однозначно ответил Лань Сичэнь, поднимая меч чуть выше. С волнением он справился, но в душу начал вползать ледяной холод чувства обречённости. Он не видел ни единого способа спастись из создавшейся ситуации, ни одно объяснение не могло бы прийтись кстати. Сбежать тоже не представлялось возможным: не с Цзинь Гуанъяо, который ни за что не смог бы пройти лабиринт с нынешним уровнем духовных сил. К тому же дядя вряд ли позволил бы ему сделать хоть одно лишнее движение.       — Сичэнь, отойди, — повторил Лань Цижэнь с растущим раздражением. — Пока ещё не слишком поздно. Я закрою глаза на твой проступок, год медитации в Ледяной Пещере…       — Уже слишком поздно, дядя, — покачал головой Лань Сичэнь. Он принял решение.       Послышались торопливые шаги. Через адептов протолкался Вэй Усянь, следом шёл Лань Ванцзи. Лань Сичэнь перевёл на них взгляд, усомнившись на секунду, но тут же понял, что они не в курсе происходящего и не имеют к появлению Лань Цижэня никакого отношения.       — Ванцзи, — махнул рукой Лань Цижэнь, — сделай что-нибудь.       Лань Ванцзи поджал губы, но не пошевелился.       — Ванцзи? — поразился Лань Цижэнь. Он знал, насколько глубоко младший племянник ненавидел Цзинь Гуанъяо, поэтому нисколько не сомневался, что атака будет молниеносной. Однако же тот и пальцем не шевельнул.       — Я не считаю, что должен вмешиваться, — проронил Лань Ванцзи.       Вэй Усянь, заметив, что Лань Цижэнь посмотрел и на него, поднял руки и исполнился притворного сожаления:       — Я бы с радостью, но при мне ни меча, ни флейты, ни талисманов. Мы совершали праздную прогулку, когда услышали шум. Правда, Лань Ванцзи?       — Мгм, — ответил Лань Ванцзи, хоть это было и не совсем правдой.       Лань Цижэнь понял, что поддержки от них не добьётся, но пока ещё не осознал, что они знают обо всём этом гораздо больше, чем кажется. Сомнение Лань Ванцзи он счёл слабостью, вызванной братской приязнью. Было лишь немного странно, что оно пересилило ненависть.       — Сичэнь, я не хочу применять силу, — сказал Лань Цижэнь. — Отойди по-хорошему и позволь забрать этого… человека. Я даже не хочу осквернять воздух Облачных Глубин его именем!       «Ай-ай-ай, — подумал Вэй Усянь, — какая нехорошая ситуация».       — Я уже сказал: нет, — повторил Лань Сичэнь. Лицо его несколько побледнело. Слышно было, как скрипнули суставы пальцев, крепче сжавшись на рукояти меча.       Лань Цижэнь поднял руку, чтобы велеть адептам атаковать. Цзинь Гуанъяо на секунду прикрыл глаза, будто уже ощутил пронзающее его тело лезвие. Когда он снова открыл их, в них не было ни тени сомнения. Он сделал шаг вперёд, кладя руку на запястье Лань Сичэня и заставляя его опустить меч.       — Эргэ, ты сделал для меня достаточно, — негромко сказал он, улыбнувшись. — Довольно, не загоняй себя в угол.       — А-Яо, о чём ты говоришь? — вздрогнул Лань Сичэнь.       Цзинь Гуанъяо уже смотрел на Лань Цижэня:       — Старейшина Лань, я готов подчиниться, при условии, что эр… что Цзэу-цзунь не понесёт никакого наказания.       — Вы не в том положении, чтобы ставить условия, Ляньфан-цзунь, — смуро сказал Лань Цижэнь.       — Вероятно, — согласно кивнул Цзинь Гуанъяо, — но это единственный способ избежать ненужных жертв.       И он сложил пальцы, сгибая руку в локте. Со стороны было похоже, что он готов оказать Лань Сичэню магическую поддержку, если дело дойдёт до сражения.       Лань Цижэнь беспокойно тронул бородку. О том, какими заклинательскими способностями обладает Цзинь Гуанъяо, никто точно не знал. У него, как у человека с тысячью лиц, мог быть припрятан не один козырь в рукаве. Было лишь известно, что он отлично управляется с мечом и неплохо освоил гуцинь, но Лань Цижэнь сомневался, что только одними этими способностями дело ограничивается.       Цзинь Гуанъяо на самом деле был неплохим заклинателем, и уровень его способностей не уступал прочим, хоть он часто принижал себя, если речь заходила об этом. Но сейчас это был чистой воды блеф. Он не смог бы извлечь из своего Золотого Ядра даже искру, чтобы поджечь соломинку, но об этом никто — кроме Лань Сичэня, Вэй Усяня и Лань Ванцзи — не знал. Адепты невольно попятились. Лань Цижэнь досадливо цыкнул языком и неохотно сказал:       — Хорошо.       — А-Яо… — Лань Сичэнь попытался удержать его, но Цзинь Гуанъяо снял его руку со своего плеча и сделал ещё несколько шагов вперёд.       Цзинь Гуанъяо обвёл взглядом адептов, заметил, что несколько из них держат кандалы с цепями, и с усмешкой сказал:       — У меня всего одна рука. Не знаю, как у вас получится заковать меня в цепи.       — Зато у меня две, — тихо, но твёрдо сказал Лань Сичэнь, вкладывая меч в ножны.       Цзинь Гуанъяо быстро обернулся:       — Эргэ?       Лань Сичэнь перебросил меч Лань Ванцзи. Глаза того раскрылись чуть шире обычного.       — Ванцзи, сбереги его для меня, — попросил Лань Сичэнь.       Он подошёл и встал рядом с Цзинь Гуанъяо, после секундного промедления вытянул вперёд обе руки.       — Что это значит, Сичэнь? — недовольно спросил Лань Цижэнь.       — Я подчиняюсь и не окажу сопротивления, — ровно ответил Лань Сичэнь. — Преступников полагается заковывать в кандалы, разве нет?       — Эргэ, — беспокойно пробормотал Цзинь Гуанъяо, — что ты делаешь? Я же…       — А-Яо, — мягко, но решительно сказал Лань Сичэнь, — мне не нужно, чтобы ты жертвовал собой ради меня. Я полностью отдаю себе отчёт в том, что делаю, и готов к последствиям.       Адепты переглянулись и неуверенно уставились на Лань Цижэня. Надеть кандалы на главу клана не решился бы никто.       — Просто неслыханно! — разгневанно воскликнул Лань Цижэнь. — Увести обоих и запереть в темнице! Живо! Никаких кандалов, ведите так. Вы хоть представляете, какой переполох поднимется, если главу клана увидят закованным в цепи? И вложите уже мечи в ножны.       Лань Сичэнь спокойно заложил руки за спину, как всегда делал, совершая прогулки, и неспешно пошёл к лабиринту, предлагая Цзинь Гуанъяо последовать за ним. Адепты, окружившие их, держались на расстоянии меча.       — И вы тоже! — рявкнул Лань Цижэнь на Вэй Усяня и Лань Ванцзи. — Не стойте столбом. Живо за мной.       В его голову уже начали закрадываться кое-какие подозрения. О лабиринте и павильоне за ним никто не знал. Сам Лань Цижэнь наткнулся на барьер случайно. Как же эти двое оказались здесь так кстати?       Вэй Усянь удержал Лань Ванцзи за руку и шепнул ему:       — Лань Чжань, я знаю, как ты ко всему этому относишься, но если мы как-нибудь не вмешаемся, то дело может принять серьёзный оборот.       — Как? — отозвался Лань Ванцзи, и в его голосе звучало лёгкое смятение.       — Пока не знаю, — ответил Вэй Усянь, и они пошли следом за остальными.       — Эргэ, ты уверен, что поступаешь правильно? — тихо сказал Цзинь Гуанъяо. — Если бы ты отдал меня им…       — А-Яо… — Лань Сичэнь бросил на него быстрый взгляд, исполненный недовольства. — Ты полагаешь, что мои чувства к тебе столь поверхностны?       — Эргэ… — потрясённо прошептал Цзинь Гуанъяо, и его глаза увлажнились.       В лабиринте Цзинь Гуанъяо начал спотыкаться. Лань Сичэнь придержал его за плечи, почти обнял, и они пошли уже так. Лань Цижэнь кипел от злости. Верно истолковать этот жест он не смог, полагая это дружескими чувствами Лань Сичэня к Цзинь Гуанъяо. Он знал, что они всегда были дружны, что после трагедии в Юньпине Лань Сичэнь тяжело переживал утрату. Каким таким невероятным способом Цзинь Гуанъяо оказался в Облачных Глубинах живым, когда давно уже должен был истлеть под обломками храма? И насколько крепкой должна была оказаться их дружба, чтобы Лань Сичэнь укрыл преступника такого калибра в собственных владениях? В голове не укладывалось!       Лань Цижэнь велел отвести обоих в темницу, а Лань Ванцзи и Вэй Усяню следовать за ним в Зал Бесед.       Поскольку Цзинь Гуанъяо был в одежде адептов клана Гусу Лань, никто, кроме тех, кто побывал в лабиринте, его не узнал. Узнать его могла бы «зелень», но «неукротимые булочки» (как назвал их Вэй Усянь с недавних пор) в полном составе отправились на ночную охоту и не должны были вернуться до следующего утра. Другие адепты кланялись Лань Сичэню, когда он проходил мимо, и продолжали заниматься своими делами. Глава клана может ходить где угодно и в окружении скольких угодно соклановцев, со стороны его сопровождение не выглядело подозрительно.       — Цзэу-цзюнь… — стушевались адепты, когда пришли в темницу. Нужно было запереть их, но никто не решался даже заикнуться о том, чтобы предложить Лань Сичэню войти в камеру.       Лань Сичэнь поднял руку, словно бы возвещая, что в лишних словах нет необходимости, и сам вошёл в предназначенную ему камеру, Цзинь Гуанъяо разместили в соседней, обе заперли. Стражников не приставили: дико было даже думать о том, что глава клана может попытаться сбежать!       Адепты ещё до конца не верили в происходящее, полагая это каким-то чудовищным недоразумением. Несомненно, именно поэтому Цзэу-цзюнь и ведёт себя так спокойно. А присутствие Цзинь Гуанъяо… ну, и этому должно отыскаться объяснение, старейшина Лань непременно во всём разберётся. Адепты почтительно поклонились Лань Сичэню и вышли.       Стена между двумя камерами была толстая, видеть друг друга или протянуть друг другу руки узники не могли, оставалось только переговариваться.       — А-Яо, как ты? — спросил Лань Сичэнь, прислушиваясь.       Он слышал тяжёлое дыхание Цзинь Гуанъяо за стеной, слышал, как шелестит соломенный тюфяк — Цзинь Гуанъяо, вероятно, сел на койку, чтобы перевести дух: относительно долгая ходьба его утомила.       — Я в порядке, эргэ, — послышалось в ответ. — Эргэ… что же теперь будет?       — Что бы это ни было, мы встретим это вместе, А-Яо, — сказал Лань Сичэнь и улыбнулся.       Цзинь Гуанъяо привалился виском к холодной каменной стене и закрыл глаза. За себя он нисколько не беспокоился. Всё это время он и так жил «в долг». Но Лань Сичэнь… «Когда придёт время допроса, — слабо подумал Цзинь Гуанъяо, — я скажу, что наложил на эргэ заклятье, так что он не осознавал, что делал или говорил. Надеюсь, у них не хватит ума проверить уровень моих духовных сил». Мысль эта его несколько утешила, он улыбнулся и приложил ладонь к стене, ведя по ней сверху вниз. Сердце его было исполнено нежности.       — Эргэ, я немного подремлю, — сказал он вслух, — у меня совсем не осталось сил.       Лань Сичэнь сделал по камере несколько беспокойных шагов:       — А-Яо?.. Если бы я только мог дотянуться до тебя, то передал бы тебе…       — Эргэ, ты же прекрасно знаешь, что не сработало бы, даже если бы ты дотянулся, — возразил Цзинь Гуанъяо. — Эргэ, не беспокойся обо мне. Потрать это время на медитацию. Твой разум в смятении, даже я это чувствую.       Лань Сичэнь остановился, тронул лоб рукой. Мыслил он как никогда ясно. В голове вертелась та давно услышанная фраза: «Эргэ, давай умрём вместе?» — и он прекрасно знал, что это неизбежно, если только не случится какое-нибудь чудо. О том, чтобы сбежать, он не помышлял по ряду причин. Во-первых, он осознавал, что совершил серьёзный проступок и заслужил наказания: некоторая ограниченность мышления, свойственная всем в клане Гусу Лань, не позволяла ему думать о побеге. Во-вторых и главное, они бы не смогли сбежать вдвоём, а побег без Цзинь Гуанъяо был бессмыслен. Оставалось лишь принять уготованную им судьбу и, быть может, в перерождении встретиться снова. Доказанная подобным образом верность дорогого стоила. Этой мыслью Лань Сичэнь успокоился, опустился прямо на пол и погрузился в медитацию.       В Зале Бесед Лань Цижэнь дал волю гневу. Вэй Усянь закатил глаза, но пришлось стоять и слушать, как старый Лань поносит старшего племянника последними словами, обвиняя его во всех смертных грехах.       — И помыслить страшно, какой урон репутации Ордена это нанесёт! — вопил Лань Цижэнь, то и дело хватаясь за подреберье (язва желудка не дремала!). — О чём только Сичэнь думал!       — Старейшина Лань, — прервал его Вэй Усянь, — но вы же знаете, что за человек Цзэу-цзюнь. У него острое чувство справедливости, он всегда сдержан и рассудителен. Вы можете представить, чтобы он совершил подобный поступок всего лишь по прихоти? У него должно быть какое-то объяснение. Почему бы не спросить у него самого? Если вы его выслушаете…       — Разве я знаю, что он за человек? — воскликнул Лань Цижэнь. — Или вот этот? — И он указал на Лань Ванцзи.       Вэй Усянь неловко засмеялся, чем вызвал у Лань Цижэня ещё более сильный гнев.       — Стоит отвернуться — тащат домой всякую дрянь! — рявкнул он, багровея лицом. — Позор на мои седины!       Лицо Лань Ванцзи покрылось пятнами, рука сжалась в кулак. Вэй Усянь, заметив это, легонько хлопнул его по спине ладонью и покачал головой. От дурных слов большого вреда нет, хоть их и неприятно слушать, зато есть шанс, что Лань Цижэнь, наоравшись вволю, успокоится и смягчится, когда дело дойдёт до допроса Лань Сичэня. Поэтому Вэй Усянь позволил орать на себя и согласно кивал, будто соглашаясь с каждым словом. Когда запас воздуха у Лань Цижэня кончился, он перевёл дух и начал с новой силой. Прошло, должно быть, полтора часа, прежде чем он умолк окончательно и велел привести в Зал Бесед Лань Сичэня.       «А вот теперь нужно держать ухо востро, чтобы не пропустить нужный момент», — подумал Вэй Усянь.       Цзинь Гуанъяо поднялся, придерживаясь рукой за стену. Когда в темницу вбежал адепт, он решил, что пришло время допроса. Но адепт прошёл мимо и отпер камеру Лань Сичэня.       — Цзэу-цзюнь, — виновато сказал адепт, — я должен отвести вас к старейшине Ланю.       Лань Сичэнь, всё ещё сидевший на полу в позе лотоса, прервал медитацию и встал.       — Эргэ… — позвал Цзинь Гуанъяо, прижимаясь лицом к решётке. Он с трудом мог скрыть волнение. Если бы его увели допрашивать первым, он наверняка сумел бы избавить Лань Сичэня от подозрений: речь была сильнейшим оружием, а Цзинь Гуанъяо владел этим в совершенстве. Сколько судеб он сломал, обронив всего лишь пару случайных слов!       Лань Сичэнь остановился возле него, протянул руку, чтобы коснуться лица Цзинь Гуанъяо:       — А-Яо…       Адепт смущённо отвёл взгляд.       Цзинь Гуанъяо крепко сжал ладонь Лань Сичэня:       — Эргэ, я…       — Не волнуйся, А-Яо, — мягко сказал Лань Сичэнь. — Что бы это ни было, мы пройдём через это вместе.       Он высвободил руку, дотронулся напоследок до губ Цзинь Гуанъяо пальцами и вышел следом за адептом, так и не решившимся его связать.       Лань Цижэнь встретил его хмурым: «Сичэнь, ты разочаровал своего дядю». Лань Сичэнь выпрямился после поклона и прикрыл веки. Аура величавого спокойствия окружала его.       — Ты осознаёшь тяжесть своего проступка, Сичэнь? — спросил Лань Цижэнь.       Лань Сичэнь чуть приоткрыл глаза и проронил:       — Называй вещи своими именами, дядя. Ты хотел сказать: «преступления»?       Лань Цижэнь дёрнулся:       — Сичэнь! Ты вступил в преступный сговор с Цзинь Гуанъяо, укрыл его в Облачных Глубинах. Ты не подумал, что станет с кланом Лань, когда об этом узнают другие ордены?       «Если не рассказывать, так и не узнают», — подумалось Вэй Усяню.       — Если ты признаешь свою ошибку… — начал Лань Цижэнь.       Лань Сичэнь опять смежил веки. Ему вспомнились события тех давних дней, когда Лань Ванцзи принимал наказание за своеволие. На вопросы дяди, раскаивается ли, Лань Ванцзи твёрдо отвечал: «Нет». Он был исполнен решимости пройти через ад, если придётся, но не изменить своим принципам. «Теперь я понимаю, что тогда чувствовал Ванцзи», — подумал Лань Сичэнь, сквозь опущенные ресницы взглянув на брата.       — …дело ограничится лишь заточением в Ледяной Пещере. Прочим мы скажем, что глава клана принял затворничество, чтобы достичь бессмертия. Сичэнь? Ты меня слушаешь, Сичэнь? — вспылил Лань Цижэнь.       Лань Сичэнь ясными глазами посмотрел на дядю и спросил:       — А что будет с А-Яо?       — «А-Яо»? — переспросил Лань Цижэнь и рассердился ещё больше. — Что за фамильярность!.. Разумеется, его ждёт смерть.       Лань Сичэнь едва заметно вздрогнул. Вэй Усянь поспешил вмешаться:       — Старейшина Лань, Цзинь Гуанъяо лишился Золотого Ядра. Он теперь обычный человек. Не стоит ли проявить снисхождение…       Лань Цижэнь одарил Вэй Усяня презрительным взглядом и желчно сказал:       — Вот уж верно говорят: два негодяя всегда найдут общий язык, и один непременно будет защищать другого, если жареным запахнет!       Вэй Усянь дёрнулся, будто его ударили. Лицо Лань Ванцзи покрылось пятнами, кулаки сжались. Вэй Усянь поспешно положил руку Лань Ванцзи на плечо и отрицательно покачал головой, убеждая его подавить гнев.       — Должны же вы принять во внимание и чувства Цзэу-цзюня, — сказал он, делая вид, что слова Лань Цижэня его нисколько не задели. — Ляньфан-цзуня и Цзэу-цзюня многое связывает…       — Твоего мнения я не спрашивал, — оборвал его Лань Цижэнь. — Сичэнь, я так и не услышал от тебя…       — Ты от меня этого не услышишь, дядя, — спокойно сказал Лань Сичэнь. — Я не могу сказать тебе, что раскаиваюсь, поскольку это не так. Я не могу сказать тебе, что признаю свою ошибку, поскольку не считаю…       — Довольно! — резко сказал Лань Цижэнь и, взяв кисть, принялся что-то писать.       Воцарилось недолгое молчание.       Вэй Усянь осторожно спросил:       — Что вы пишете, старейшина Лань?       — Разумеется, письма главам других орденов, — сказал Лань Цижэнь. — Мы соберёмся вместе и будем судить Цзинь Гуанъяо. Его преступления касаются всех орденов.       «Старый болван! — ругнулся Вэй Усянь мысленно. — Неужели придётся пойти на крайние меры?»       — Старейшина Лань, — досадливо вздохнул Вэй Усянь, — вы не можете послать письма главам других орденов.       — Это ещё почему? — свирепо спросил Лань Цижэнь, откладывая кисть.       — Потому что клан Лань постигнет участь клана Вэнь, а Облачные Глубины станут вторым Безночным Городом времён Аннигиляции Солнца, если вы пошлёте эти письма.       — Ты мне угрожать вздумал? — взвился Лань Цижэнь.       — Нет, всего лишь говорю, что Цзинь Гуанъяо ни в коем случае не должен попасть в руки главам других орденов, — спокойно возразил Вэй Усянь, уклонившись от запущенной в него старым Ланем чернильницы.       — Почему?       — Потому что, — с ледяным спокойствием ответил Вэй Усянь, — в теле Цзинь Гуанъяо запечатан обломок Иньского железа. Не составит труда догадаться, что произойдёт, если это придать огласке.       — Что?! — вытаращил глаза Лань Цижэнь. — Как обломок Иньского железа попал в тело Цзинь Гуанъяо? Откуда ты об этом знаешь?       — Как попал — не знаю. Думаю, случайно. А запечатал его я, — пожал плечами Вэй Усянь. — Старейшина Лань, пересмотрите своё решение. Если об этом узнают, мир снова погрузится в хаос.       Лань Цижэнь метнул быстрый взгляд на Лань Ванцзи:       — И ты нисколько не удивлён? Ты тоже об этом знал! Вы все с ним спелись?! Все трое?!       — Дядя, прислушайся к тому, что говорит Вэй Ин, — равнодушно сказал Лань Ванцзи.       — Ты!!!       Снова воцарилось молчание.       Лань Сичэнь несколько воспрянул духом. Лицо дяди выражало явные сомнения по поводу правильности принятого решения. Быть может, у них с Цзинь Гуанъяо ещё есть шанс… Но следующие слова Лань Цижэня разбили его надежды вдребезги.       — Хм, — сказал Лань Цижэнь, теребя козлиную бородку, — тогда придётся решить проблему лично. Мы избавимся от Цзинь Гуанъяо сами.       — Дядя! — не выдержал Лань Сичэнь. — А-Яо… Ляньфан-цзунь спас меня, я обязан ему жизнью, а его заслуги во время Аннигиляции Солнца…       — …не перекрывают совершённых им преступлений, — резко сказал Лань Цижэнь. — Цзинь Гуанъяо должен умереть. Но я проявлю милосердие: это будет лёгкая смерть. Он примет яд.       Лань Сичэнь чуть пошатнулся, по лицу его разлилась смертельная бледность, но он тут же овладел собой и спросил:       — Надеюсь, дядя, яда хватит на две персоны?       — Что ты имеешь в виду? — не понял Лань Цижэнь.       Лань Сичэнь ответил с ужасающим спокойствием:       — Я приму яд вместе с А-Яо и разделю его участь.       — Не говори глупостей! — рявкнул Лань Цижэнь. — Тебя ждёт заточение…       — Будучи главой этого клана, — несколько повысив голос, сказал Лань Сичэнь, — я могу сам избирать себе наказание. Касательно этого есть отдельное правило на Стене Послушания. Я приму яд вместе с А-Яо. Я так решил.       Вэй Усянь почувствовал невольное восхищение. Лань Ванцзи беспокойно шевельнулся и посмотрел на Вэй Усяня, будто ища у него поддержки.       — Он так решил! Я старейшина клана, решать буду я! — вспылил Лань Цижэнь.       — На Стене Послушания нет такого правила, — возразил Лань Сичэнь. — Даже старейшины должны подчиняться решению главы клана.       — Ты!!! — Лань Цижэнь вскочил, замахнулся, чтобы швырнуть в старшего племянника свитком. — Неужели дружба с этим негодяем настолько важна для тебя?! Ты готов предать клан или распрощаться с жизнью из-за такого ничтожества, как Цзинь Гуанъяо?! Сичэнь, ты лишился рассудка?!       Лань Сичэнь болезненно поморщился:       — Дядя, неужели я должен произнести это вслух?.. Хорошо. Я скажу тебе, почему укрыл А-Яо в Облачных Глубинах, почему ради него готов пойти на предательство или на самопожертвование.       — Сделай милость, — сморщился Лань Цижэнь.       — Потому что у гуциня наших сердец одна струна на двоих, и с какой стороны ни оборви — другая отправится следом.       «Красивая метафора, — подумалось Вэй Усяню. — Нет! Не время восхищаться!»       Лань Цижэнь молчал с полминуты, видимо пытаясь осознать услышанное, потом покрылся пятнами и завопил на весь Зал Бесед:       — Да как у тебя хватает стыда мне такое говорить!!!       — Я нисколько этого не стыжусь, — твёрдо возразил Лань Сичэнь.       — Ты!!! Ты… — задохнулся от гнева Лань Цижэнь и развернулся к двери, чтобы позвать стражу.       Вэй Усянь отреагировал моментально. Он прищёлкнул пальцами, пройдясь большим по всем остальным, вытряхнул из рукава Чэньцин и приложил её к губам. Раздался пронзительный, ни на что не похожий звук, и Лань Цижэнь рухнул обратно на подушку, закатывая глаза. Лань Ванцзи и Лань Сичэнь тоже отреагировали моментально: Вэй Усянь обнаружил, что оба Нефрита стоят возле него, Лань Ванцзи держит его за левую руку, а Лань Сичэнь — за правую. Вэй Усянь звонко рассмеялся:       — Ну надо же! Стою между двумя Нефритами! Пора загадывать желание! Почему вы меня держите? Вы мне не доверяете?       Лань Ванцзи моментально разжал пальцы и отпустил его руку. Лань Сичэнь медлил:       — Что вы хотите сделать, молодой господин Вэй?       — Спасти «струну вашего сердца», — сверкнув зубами в улыбке, ответил Вэй Усянь. — И на вашем месте я запер бы двери.       Лань Сичэнь после минутного раздумья отпустил его и прошёл к дверям, чтобы затворить их. Вэй Усянь вновь приложил флейту к губам и заиграл какую-то мелодию. Лань Ванцзи, услышав её, тотчас успокоился. Лань Сичэню эта мелодия была незнакома, но, поглядев на брата, он осознал, что Лань Ванцзи знает, что происходит и нисколько по этому поводу не тревожится. Над головой Лань Цижэня появились вертикальные столбцы сияющих золотом иероглифов. Вэй Усянь прервал мелодию.       — Что это за техника? — спросил Лань Сичэнь поражённо. — Никогда не видел ничего подобного.       — Отыскал эту мелодию в нотных записях, которые изучал Лань Чжань, — ответил Вэй Усянь, разглядывая иероглифы и постукивая себя по губам флейтой.       — И… что же это за мелодия?       — С её помощью можно изменить воспоминания, чем я и собираюсь сейчас заняться. Когда стары… старейшина Лань проснётся, он начисто забудет о происшествии в лабиринте, — ответил Вэй Усянь, продолжая вчитываться в иероглифы.       Глаза Лань Сичэня широко раскрылись.       — Правда, что делать с адептами, которые сопровождали его… Лань Чжань, гуцинь у тебя с собой?       — Мгм.       — Тогда… собери их и сыграй им эту мелодию. Ты ведь тоже её знаешь, да, Лань Чжань?       — Мгм, — кивнул Лань Ванцзи и вышел.       — Так… — пробормотал Вэй Усянь, — посмотрим…       Он взял кисть Лань Цижэня и принялся возить ей по выбранному ряду иероглифов. Они исчезали, когда кисть их касалась. Удовлетворившись результатом, Вэй Усянь призвал талисман и впечатал его в один из иероглифов, который он намеренно пропустил.       — Печать, — пояснил Вэй Усянь, не дожидаясь вопросов, — уведёт его в сторону, если он случайно приблизится к барьеру вокруг лабиринта. На здоровье или рассудке старейшины это никак не скажется, Цзэу-цзюнь, не волнуйтесь. На вашем месте я бы поспешил и освободил Цзинь Гуанъяо из темницы. Я подожду несколько минут и разбужу старейшину.       Лань Сичэнь медленно и церемонно поклонился ему, гораздо ниже, чем того требовал от главы клана этикет. Вэй Усянь несколько смутился:       — Что вы, право…       Лань Сичэнь двинулся к дверям, но приостановился и спросил:       — Молодой господин Вэй, но если вы обладаете такой техникой, почему не воспользовались ею, чтобы стереть неприязнь дяди к вашей персоне? Разве его отношение не задевает вас? Он зачастую несправедлив к вам.       Вэй Усянь приподнял брови и со смехом возразил:       — Ни за что! Тогда в Облачных Глубинах станет совсем скучно.       Лань Сичэнь невольно улыбнулся, ещё раз поклонился и вышел. Вэй Усянь спрятал флейту и стал ждать, поглядывая на стрелку солнечных часов. Когда он решил, что времени прошло достаточно, он снова особым образом прищёлкнул пальцами, и Лань Цижэнь пришёл в себя.       — Старейшина Лань? — позвал Вэй Усянь, очень надеясь, что ни в чём не ошибся. Всё-таки эту мелодию он впервые применял на практике.       — Что ты здесь делаешь? — раздражённо спросил Лань Цижэнь.       Вэй Усянь просиял: сработало! Он кашлянул и сказал:       — Но вы же сами велели мне явиться к вам.       — Я? — недоверчиво спросил Лань Цижэнь.       — Да. Собирались дать какое-то поручение, но заснули прямо на полуслове, — кивнул Вэй Усянь.       — Заснул?! — поразился Лань Цижэнь.       Вэй Усянь опять кивнул. Лань Цижэнь дотронулся до лба. Он чувствовал лёгкое головокружение, но не мог определить его природу.       — Возраст — дело такое… — сочувственно вздохнул Вэй Усянь.       — Убирайся! — вспылил Лань Цижэнь. — Не мозоль мне глаза!       — А поручение? — уточнил Вэй Усянь.       — Это и есть поручение! — И Лань Цижэнь поискал, чем бы запулить в Вэй Усяня.       Тот поспешно ускользнул из Зала Бесед.       Лань Ванцзи ждал его на террасе.       — Ну? — спросил Вэй Усянь.       — Мгм, — ответил Лань Ванцзи.       — Спасибо, Лань Чжань.       — За что?       — Я ведь знаю, как ты ко всему этому относишься, но всё равно помог.       — Я… Вэй Ин, ты думаешь, он… на самом деле…       Вэй Усянь, подумав, ответил:       — Думаю, они бы отдали жизнь друг за друга. «Одна струна на двоих»… Сюнчжан хорошо сказал. Это меня впечатлило… Что такое? Почему у тебя лицо вытянулось? — воскликнул Вэй Усянь. — У кого струны, а у тебя опять уксус, Лань Чжань?..       — Вэй Ин, — укоризненно прервал его Лань Ванцзи, но чуточку покраснел.       Вэй Усянь, продолжая смеяться, прибавил ещё, что у них-то один Бичэнь на двоих, вот уж что точно впечатляет, и помчался, хохоча, в сторону Цзинши, пока Лань Ванцзи не опомнился.       Лань Ванцзи приостановился, вздохнул, накрывая лоб ладонью. Он не был уверен, что поступает правильно, но решимость брата впечатлила и его. Она была созвучна его собственной.       Лань Сичэнь, едва отвечая на приветствия адептов, поспешил обратно в темницу. Мешкать не стоило. Другого шанса могло и не быть.       Цзинь Гуанъяо сидел на соломенном тюфяке, прислонившись виском к стене. Глаза его были прикрыты, грудь вздымалась и опускалась ровным дыханием. Кажется, он успел задремать.       — А-Яо? — позвал Лань Сичэнь.       Цзинь Гуанъяо вздрогнул, открыл глаза. Увидев, что Лань Сичэнь вернулся и что его не сопровождает стража, Цзинь Гуанъяо улыбнулся:       — Эргэ, ты принял правильное решение.       Лань Сичэнь пропустил эту реплику мимо ушей. Он запоздало сообразил, что не захватил ключей от решётки, и применил заклятье, чтобы сбить замок.       — Эргэ! — Цзинь Гуанъяо вскочил, лицо его побледнело. — Что ты делаешь?       Лань Сичэнь с лёгким недоумением взглянул на него:       — Что я делаю? Освобождаю тебя, разумеется. А-Яо, у нас не так много времени. Поторопись.       Цзинь Гуанъяо бросился к нему, схватил его за локоть:       — Эргэ! Ты не должен был!       О том, что могло произойти в Зале Бесед, Цзинь Гуанъяо боялся даже подумать. То, что Лань Сичэнь вернулся один и сбил замок с решётки, могло означать только одно: он совершил непоправимое. Робкий росток радости заглушил беспредельный ужас. Зрачки Цзинь Гуанъяо расширились. Из-за него эргэ…       Лань Сичэнь отряхнул с его одежды какую-то соринку, улыбнулся, прошёлся руками по его телу, будто стараясь убедиться, что Цзинь Гуанъяо в порядке, что с ним за время его отсутствия ничего не случилось, или будто отыскал что-то давно утраченное и чудесным образом возвращённое.       — Думал, что никогда больше тебя не увижу… — пробормотал он, заключая Цзинь Гуанъяо в объятья. — А-Яо… Что бы стало со мной, если бы я тебя потерял!       Подбородок Цзинь Гуанъяо задрожал, но он справился с собой и легко оттолкнул Лань Сичэня. Тот опомнился, хлопнул себя по виску ладонью и потащил Цзинь Гуанъяо из темницы на улицу:       — Верно, я забылся. Нужно поскорее вернуться в лабиринтный павильон.       Он воспользовался заклятьем, чтобы перенести их с Цзинь Гуанъяо туда. Цзинь Гуанъяо с трудом передвигал ноги, силы его окончательно покинули, и тогда Лань Сичэнь взял его на руки. Цзинь Гуанъяо прижался лицом к его щеке и закрыл глаза. Лабиринт Лань Сичэнь преодолел почти бегом, внёс Цзинь Гуанъяо в павильон и усадил на кровать.       — А-Яо? — тревожась, позвал он и пощупал у него пульс.       — Я в порядке, — отозвался Цзинь Гуанъяо слабо.       — А-Яо, я сейчас вернусь. Нужно восстановить барьеры, — сказал Лань Сичэнь и вышел.       Цзинь Гуанъяо отдышался и посмотрел по сторонам. Канарейка в клетке забила крыльями, застучала по прутикам клювом. Он поднялся, машинально наполнил её поилку водой, подсыпал зерна в кормушку.       — Тебя придётся оставить здесь, — пробормотал он.       Лань Сичэнь восстановил барьеры над лабиринтом и добавил ещё несколько преображающих заклятий к уже имеющимся, применив гораздо больше духовных сил, чем рассчитывал. Теперь лабиринтный павильон был надёжно укрыт от посторонних глаз, а войти в него можно было лишь с разрешения того, кто устанавливал барьеры. Со стороны это место выглядело теперь как сплошной туман на краю пропасти. Облачные Глубины так и назывались, потому что в них было много неизведанных уголков. Ещё один никого не удивит и не вызовет подозрений: туман сместился и открыл бездонную пропасть, только и всего. Лань Сичэнь удовлетворённо выдохнул, вытер рукавом лицо и вернулся в павильон.       Цзинь Гуанъяо он застал за странным занятием. Тот стоял на коленях у сундука и вытаскивал из него вещи, неловко запихивая их в мешок. Выглядел он сосредоточенным, но капли пота на висках и бегающий взгляд выдавали волнение или даже смятение, близкое к панике.       — А-Яо, что ты делаешь? — удивился Лань Сичэнь, подходя и за плечи поднимая его с пола.       — Мы можем отправиться в Дун Ин, — быстро заговорил Цзинь Гуанъяо, — морем. Там нас никто не найдёт. Но прежде нужно побывать в Юньпине. Позади храма я закопал золото и кое-какие артефакты. Немного, но на первое время хватит, чтобы не бедствовать.       Лань Сичэнь сначала широко раскрыл глаза на эти слова, после заулыбался, безошибочно поняв, почему Цзинь Гуанъяо это говорит и так себя ведёт. Налицо было явно недоразумение. Он, вероятно, решил, что дело кончилось уголовщиной и что им придётся бежать из Облачных Глубин и вообще Поднебесной.       — И чем бы мы занялись после? — спросил Лань Сичэнь.       — Я… — несколько растерянно отозвался Цзинь Гуанъяо (он не понимал, почему Лань Сичэнь так спокоен и улыбается, слушая его), — я мог бы устроиться каллиграфом. Моя рука всё ещё при мне. Человек моего уровня образованности придётся к месту. Мы сможем устроиться в любом из больших городов. Там никто не знает нас в лицо, а мы оба неплохо владеем Чжуаньшу. Из древних трактатов я знаю, что Чжуаньшу в ходу и там, за Восточным морем… Эргэ, почему ты смеёшься? Как ты можешь смеяться, когда…       — А-Яо, нет необходимости ехать в Дун Ин или куда-либо ещё, — прервал его Лань Сичэнь, нежно трогая его щеку ладонью. — Мы остаёмся в Облачных Глубинах. Дело решилось благополучно.       Цзинь Гуанъяо посмотрел на него пустым взглядом:       — Что ты сказал, эргэ?.. Я ни за что не поверю, что твой дядя позволил…       — Молодому господину Вэю удалось его… убедить, — с запинкой ответил Лань Сичэнь. Он решил не вдаваться в подробности, чтобы не волновать Цзинь Гуанъяо лишний раз. Тот и так был близок к обмороку.       — Он? — одними губами спросил Цзинь Гуанъяо.       — Да… Не последнюю роль сыграло и то, что Иньское железо запечатано в твоём теле.       Цзинь Гуанъяо взглянул на него с недоверием. Лань Сичэнь явно что-то умалчивал.       — И смертный приговор заменили пожизненным заточением в лабиринте? — уточнил он.       — Хм… да. В общих чертах. Не спрашивай больше об этом. Детали не важны, важен результат. Не имеет значения, каким способом удалось этого добиться.       — И сколько жизней при этом было пожертвовано? — осторожно спросил Цзинь Гуанъяо.       — Ни одной. Исключая наших.       — Нужно отдать должное Старейшине Илина, — пробормотал Цзинь Гуанъяо едва слышно, — он бы и дьявола убедил пригасить огонь, если бы оказался на его сковородке.       — Что?       — Нет, ничего, — помотал головой Цзинь Гуанъяо и поглядел на беспорядок, который устроил в павильоне. — Прости, эргэ, я запаниковал и… Я сейчас сложу все вещи обратно.       — Я сам, — возразил Лань Сичэнь и усадил Цзинь Гуанъяо на кровать, — отдыхай. Ты очень бледен. Позже я приготовлю тебе восстанавливающий силы травяной отвар.       Цзинь Гуанъяо кивнул, послушно опустил голову на подушку и закрыл глаза.       — Эргэ… — пробормотал он, — я думал, что никогда больше…       Он не договорил, по его лицу пробежала болезненная гримаса, сменилась спокойной расслабленной улыбкой.       — Разве это заточение можно считать наказанием? — прошептал он. — Это милость, дарованная самими Небесами!..       Лань Сичэнь сложил вытащенные одеяния обратно в сундук, расставил опрокинутые ширмы и огляделся. В павильоне вновь воцарился относительный порядок. Он глубоко вздохнул и повернулся, чтобы посмотреть на Цзинь Гуанъяо. Тот выбрался из кровати и стоял подле неё. Лицо у него было странное.       — А-Яо? — позвал Лань Сичэнь, подходя к нему. На какой-то момент ему показалось, что Цзинь Гуанъяо без сознания, как это было в первые дни его пребывания в Облачных Глубинах, но, подойдя ближе, он понял, что ошибся. Взгляд у Цзинь Гуанъяо был ясный, без тени безумия. Ресницы были слегка увлажнены.       — Что такое, А-Яо? — спросил Лань Сичэнь, трогая Цзинь Гуанъяо ладонью за лицо.       Тот покачал головой и усадил Лань Сичэня на кровать:       — Ничего. Садись. Позволь мне о тебе позаботиться.       — А-Яо? — удивился Лань Сичэнь.       Цзинь Гуанъяо опустился на колени и принялся стягивать с него сапоги.       — А-Яо… — нервно сказал Лань Сичэнь, — ты не должен… Ты не слуга, чтобы… А-Яо?       Цзинь Гуанъяо согнулся и прикоснулся к щиколотке Лань Сичэня губами. В его позе не было подобострастия, в поцелуе не было униженного раболепия. Это был жест, исполненный безграничной любви и безоговорочной преданности. Лань Сичэнь почувствовал, как по телу пробежала прохладца, сменившаяся тёплыми всплесками румянца на щеках.       — А-Яо… — теряя голос, повторил он.       Цзинь Гуанъяо легко толкнул его в грудь ладонью, побуждая лечь, и взялся за края его одеяния. То, что последовало дальше, было до бесстыдного сладко. Когда Цзинь Гуанъяо распрямился, щёки его горели, глаза были затуманены сладострастной дымкой. Он провёл по влажным, блестящим губам запястьем, прерывисто выдохнул. Как мог он быть столь искушённым в подобных делах? Лань Сичэнь не мог заставить себя спросить у него об этом. Сейчас он вообще не был в состоянии сказать хоть что-то. Цзинь Гуанъяо лёг рядом с ним, Лань Сичэнь нащупал его руку и прижал к своей груди.       — А-Яо… — выговорил он.       — Да, эргэ? — тотчас отозвался Цзинь Гуанъяо.       — Я… мы… — сбивчиво пробормотал Лань Сичэнь, выпуская его руку и садясь. Цзинь Гуанъяо тоже сел.       — Тебя смутил мой поступок? — проницательно спросил Цзинь Гуанъяо.       Лань Сичэнь кашлянул и задушенным голосом ответил:       — Нет. Нисколько. Я… знал, что бывает и такое… хм… проявление чувств.       — Я рад, что ты верно истолковал мои действия, — сказал Цзинь Гуанъяо, и на его щеках заиграл румянец. — Нет ничего, что бы я для тебя не сделал, эргэ.       — Но я был бы признателен, если в другой раз ты меня… предупредишь сначала, — с долей смущения попросил Лань Сичэнь. — Я… я оказался совершенно не готов к такому.       — Я заметил, — с улыбкой кивнул Цзинь Гуанъяо.       Лицо Лань Сичэня вспыхнуло ещё ярче.       Он сосредоточенно нахмурил брови, пошарил в рукаве и вытащил оттуда небольшую нефритовую коробочку. Когда дядя появился в лабиринте, Лань Сичэнь как раз собирался отдать её Цзинь Гуанъяо. Теперь самое время.       — Это для тебя, А-Яо, — сказал он, вкладывая коробочку в ладонь Цзинь Гуанъяо.       Цзинь Гуанъяо с удивлением поглядел на коробочку. Она поражала изяществом формы. Он повернул коробочку в пальцах, но открыть не смог. Лань Сичэнь смутился:       — Прости, я не подумал… Я открою её для тебя.       — Спасибо, эргэ, — сказал Цзинь Гуанъяо с улыбкой.       Лань Сичэнь снял с коробочки крышку. Внутри оказалась киноварь высшей пробы, смешанная с золотым порошком. Одна только крупинка подобной киновари ценилась на вес золота. Это был редчайший артефакт, который появляется раз в тысячу лет.       — Эргэ… — потрясённо выдохнул Цзинь Гуанъяо, — откуда она у тебя? Какая редкость!       — Я подумал, что тебе понравится, — сказал Лань Сичэнь, довольный его реакцией. Цзинь Гуанъяо не мог скрыть восхищения, глаза его заблестели. Лань Сичэнь знал, что Цзинь Гуанъяо всегда нравились редкие вещицы, и не смог устоять против искушения его порадовать. Несколько ценных артефактов было пожертвовано, чтобы заполучить эту нефритовую коробочку, но разве можно было сравнить какие-то сокровища с этим неподдельным восхищением, расцветшим на лице любимого человека? Сердце Лань Сичэня в который раз пропустило удар. Он осторожно нанёс киноварную метку на лоб Цзинь Гуанъяо, выровнял краем ногтя края. Цзинь Гуанъяо прикрыл глаза, ресницы его подрагивали.       — Знаешь, эргэ, думаю, я больше не буду называться Цзинь Гуанъяо, — сказал он. — Не то что бы это было так важно, раз уж я никогда не покину этого места и никто не узнает о моём существовании, но… Я хочу снова стать Мэн Яо. Звучит неплохо, эргэ, как считаешь?       Лань Сичэнь неотрывно следил за его губами, пока он это произносил. Преодолеть искушение было очень непросто, но он всё же сдержался и не поцеловал его. Ему ведь всё ещё нужно было ответить на вопрос Цзинь Гуанъяо. Но вот тут он уже сдержаться не смог и сказал то, что вертелось на языке и занимало все его мысли в последние месяцы:       — Я считаю, что Лань Яо звучит гораздо лучше.