Госпожа адвокат

Боженова ещё несколько секунд всматривается в лицо блондинки, стоящей напротив, после чего медленно разворачивается и опускается на кожаный диван. Екатерина опускает глаза в пол и обеими руками хватается за голову, морщась, когда пальцы случайно касаются скулы. Блондинка определённо жалеет о своём душевном порыве. Маска железной леди, конечно, не слетела, но точно треснула, чего она никак не хотела допустить. Родионова всегда считала идею Кирилла поставить в своём кабинете холодильник абсурдной, но обнаружив в морозилке пакет со льдом, она поняла, что это решение не такое уж плохое. Наспех завернув пакет в какое-то полотенце, девушка всё же воспользовалась советом Оксаны и приложила его к ушибленному месту. Родионова снова морщится, но тут же подавляет желание зашипеть от боли. При ней нельзя. — По лицу ударил? — в глазах брюнетки появляется сочувствие, но Боженова тут же изо всех сил закусывает нижнюю губу, понимая всю тупость и абсурдность вопроса. — Нет, — блондинка усмехается. — Я каждый вечер просто так лёд к лицу прикладываю. «Если приложишь сердце, мало что изменится», — отмечает у себя в голове Оксана. — Извините, Оксан, — зафиксировав на ней взгляд, добавляет девушка. — Прошу, давайте не на «Вы», — брюнетка набирает в грудь побольше воздуха, чтобы, наконец, заставить себя произнести эту просьбу. Родионова несколько секунд сидит в ступоре, как будто о чём-то задумавшись, но затем слабо кивает. — Давай. Всё равно ты слишком много обо мне узнала, к сожалению, — Екатерина переложила пакет со льдом в другую руку. — Затекла уже. Боженова, не говоря ни слова, аккуратно берёт пакет из её руки в свою и осторожно прикладывает его к щеке блондинки. — Говорите, если больно будет, — шепчет Боженова и понимает, что сейчас видит в Родионовой не бесчувственную снежную королеву, а до невозможности хрупкую девушку. — Я сама в состоянии о себе позаботиться, — противится она, но встречает настороженный взгляд Оксаны. — И мы же договаривались на «ты». — Я так понимаю, мне к тебе теперь не по имени и отчеству обращаться? — интересуется брюнетка, понимая, что обращаться к условной начальнице не на «Вы» непривычно, даже очень. — Логика — определённо твоя сильная сторона, — слегка улыбается блондинка. — Екатерина? — не обращая внимания на подкол, спрашивает девушка. — Можно просто Катя, — уверенно заявляет собеседница. — А Катюха? — губы брюнетки растягиваются в улыбке. — До такой степени наглеть не позволю, — девушка качает светловолосой головой. — Не дёргайся. Екатерина случайно кладёт свою ладонь поверх Оксаниной, тянясь к ноющей от боли щеке, после чего брюнетку снова как будто бы прошибает током. Родионова словно чувствует это и резко отдёргивает руку. — Почему ты с ним живёшь? — осторожно и вкрадчиво спрашивает брюнетка, изучая небесными глазами лицо адвоката. — Мы не живём вместе, — отрезает Родионова, пытаясь прекратить все дальнейшие вопросы. — А почему не разведёшься? — Боженову накрывает чувство дежавю. Сколько раз она задавала этот вопрос каждому из родителей — и подумать страшно. — Всё сложно, — блондинка относит пакет со льдом в холодильник и собирается уже покидать коллегию. — Всё очень-очень сложно. *** — Ксюшенька, понимаешь, всё очень сложно, — мама растерянно всплеснула руками. — Мы с папой не можем развестись. Всё наладится. — Ничего не наладится, — брюнетка закатила глаза. — Ничего, блин, не наладится! Как ты не понимаешь? — Не ори на мать! — Вадим попытался стукнуть кулаком по столу, но Боженова успела кинуть на него ледяной взгляд, после чего мужчина медленно опустил руку на скатерть. — Ты же понимаешь, что я не уйду в другую семью. — А ты не подумал, что эта Ира станет хвастаться, от кого же она родила? Или уломал на аборт свою девушку? — брюнетка начинала закипать. — Аборта не будет, — отрезал отец. — Но Ира не будет говорить, от кого у неё ребёнок. — И в свидетельстве о рождении напротив графы «отец» прочерк поставит, когда у неё есть возможность каждый месяц забирать четверть твоих доходов в качестве алиментов? — брюнетка встала из-за стола. — Она, скорее всего, огромным интеллектом не наделена, но не до такой степени же. Оксана быстро преодолела расстояние от кухни до входной двери родительского загородного дома. — Куда ты? — вяло бросила вслед Татьяна. — Подальше от этого дурдома, — отрезала девушка, хлопнув дверью. — Когда перестанете играть в образцовую семью и начнёте видеть существующие проблемы, дайте знать. *** — Ты сама виновата! — из телефонной трубки послышалась смесь крика и шипения. — Как он вообще тебя терпит? Блондинка потушила о козырёк балкона очередную сигарету и обессиленно вздохнула. Ей казалось, что язвительный тон раздавался уже не из динамика телефона, а из головы, выедая и отравляя одновременно последние мозговые клетки. — Сейчас будет стандартная речь о том, зачем ты меня рожала, или обойдёмся без неё? — Катя снова достаёт сигарету из пачки. — Без неё, — отрезает женщина. — Но это действительно ты во всём виновата. Говорила я отцу, чтобы меньше тебя баловал, лучше бы Светочке помог найти призвание в этой жизни. — В последние пять лет Светочка ищет только свободное место на теле, в которое ещё не вкалывался героин, или на чём она там сейчас сидит? — Родионова почувствовала во рту горечь и вовсе не потому, что не раскусила капсулу. — И в чём я виновата? Что я сделала для того, чтобы с его стороны происходили регулярные избиения? — А что ты сделала для того, чтобы они не происходили? — Ладно, я занята, — Екатерина глубоко выдыхает. — Пока. — Мирись с Андреем! — тон матери становится ещё более ледяным. Блондинка обессиленно падает на кровать, случайно задевая щёку. Льда в холодильнике нет, поэтому приходится довольствоваться пачкой пельменей. Невольно вспоминает о Боженовой, и на лице появляется ухмылка. Катя тут же запрещает себе хоть какие-то мысли о ней. Слишком всё это странно. Слишком абсурдно. Слишком неправильно. *** — Доброе утро, — дежурно, но уже с улыбкой говорит Оксана, заходя в коллегию. Родионова тоже улыбается, чувствуя, что боль в щеке стала не такой сильной. — Болит? — Боженова удивила блондинку этим вопросом. — Оксан, — девушка чувствовала, как неприятно колет в горле при попытке что-либо произнести. — Пожалуйста, забудь то, что было вчера, и ни в коем случае не нужно меня жалеть. Ты проходишь здесь практику, и постоянно спрашивать о моём самочувствии не входит в твои прямые обязанности. Снова хрипловатый, но до невозможности ледяной тон заставляет Боженову на секунду замереть в ступоре. — Пойду работать, — брюнетка разворачивается к своему столу, не дожидаясь ответной реплики. Всё-таки первоначальное мнение о человеке часто самое правильное. И Родионова действительно сука. Причём самая настоящая. *** — Так, тут первые три файла отксерокопировать, — диктовала блондинка. — Хорошо, — Оксана коротко и безэмоционально кивнула. — И вот это распечатать с двух сторон, — брюнетка наблюдала за тем, как Катя перекидывать кучу файлов со своего компьютера на флешку. — Скажи честно, ты меня ненавидишь? — выдаёт девушка, оценив масштаб предстоящей работы. — Я тебя… — и Родионова замирает, случайно посмотрев на два огромных серо-голубых омута напротив. В них не то что утонуть, в них можно занырнуть на глубину в шестьсот метров, или какая там опасная для человеческой жизни? И не всплыть. Никогда не всплывать. К Кате на секунду приходит осознание того, что она сейчас откровенно пялится на свою студентку, и нужно брать ситуацию под контроль. — Не бери в голову. Брюнетка молча уходит. — А глаза действительно красивые, — шепчет Родионова, поворачиваясь к окну и роясь в сумке в поисках зажигалки.