Госпожа адвокат

Блондинка засматривается на осенний пейзаж под окном. Она отмечает, что работа занимает так много времени, что порой даже не успеваешь присмотреться к окружающему пространству. Громкий удар по столу вынуждает Екатерину обернуться на мужа, который уже начинал закипать. Обычно это он приходит к ней в квартиру, закатывая у двери такие концерты, что соседям приходится вызывать полицию. Сегодня всё по-другому. Катя сама пришла к нему, чтобы сказать три вымученных слова, которые три года проносятся в её голове при каждой их встрече. — Я хочу развестись, — уверенно чеканит блондинка, видя, как зрачки в карих глазах увеличились до таких размеров, что радужка стала казаться тонким тёмно-янтарным ободочком на фоне огромной чёрной дыры. Ноздри мужчины расширились, а ладони сжались в кулаки. — Сука, — прошептал Андрей, взяв блондинку за подбородок и грубо притянув к себе. — Я тебя не отпущу. Слышишь? Не отпущу! Родионова морщится, чувствуя, как мужская рука сжимает подбородок. — Я не буду ничего от тебя требовать. Не буду претендовать на долю в бизнесе и твой загородный дом. Больше, по-моему, ничего совместно нажитого нет, — девушка чувствует, как во время каждого слова боль, пронзающая челюсть, нарастает. Андрей, издеваясь, сжимает руку ещё сильнее и удовлетворённо усмехается, когда Катя шипит от боли. — Заткнись, — мужчина заглядывает в глубокие зелёные глаза. — Я никогда не дам своего согласия на развод. Потому что я люблю тебя, Катя. Смотрит на неё, надеясь увидеть в глазах восхищение и радость, прямо как в день свадьбы, но не видит ничего, кроме презрения и отвращения. — Так не любят, — Родионова всё же находит в себе силы говорить, когда муж немного ослабил хватку. Зрачки напротив снова расширились, но каёмка вокруг них была настолько тонкой, что, чтобы разглядеть её, нужно было прищуриться. Андрей хватает девушку за волосы и со всей силы швыряет хрупкое тело на пол. — А ты знаешь, как любят? — глухие удары рассыпаются по спине. — Знаешь, блять? Нет. Потому что ты не любила меня. Никогда не любила. Ты вообще не способна восхищаться чем-то, кроме отражения в зеркале. Катя до боли закусила губу и попыталась подняться на ноги. Безуспешно. Как и все её попытки поговорить с мужем. — Сука! — рука Андрея замахнулась над лицом блондинки. Раньше в ярких зелёных глазах он видел хотя бы страх, а сейчас в них невозможно было разглядеть хоть какую-нибудь эмоцию. И его это бесило, раздражало, вымораживало, выводило из себя, заставляло причинять ей большую боль. — Закончил? — Родионова, пошатываясь, поднялась с деревянного пола. В ответ мужчина промолчал, а блондинка быстрым шагом направилась к двери, на ходу накидывая кожаную куртку и обувая сапоги. — Шалава! — громко полетело ей вслед. *** Оксана уже несколько минут смотрела в окно, не отрываясь. Сейчас ведь только начало сентября, но багровый цвет листьев говорил об обратном. Брюнетка никогда не считала осень порой усталости и меланхолии, но подумать о чём-то своём, глядя на яркие деревья, действительно хотелось. — А Смирнова в жизни вообще другая, оказывается, — из раздумий в реальность возвращает Лозинская. — Такая добрая, спокойная, не орёт на всех подряд. — Мне кажется, так у всех, — пожимает плечами Боженова. — Всё равно устаёшь находиться в образе, который предназначен только для стен универа. Оксана невольно задумалась. Ей казалось, что стервозный и продуманный до мелочей образ Родионовой — это не для универа, а для жизни, в целом. С одной стороны, девушке хотелось возненавидеть Катю за то, что блондинка не позволяет себе хоть какие-то слабости в виде банального рассказа о своих переживаниях, а с другой, возненавидеть Родионову было выше всех имеющихся у брюнетки сил. — А Екатерина Эдуардовна в жизни какая? — Лена либо обладала способностью читать мысли, либо неосознанно спрашивала о действительно насущных проблемах. — Мне кажется, она из тех, кто фильтрует жизнь и работу, — Оксана задумалась, обматывая чёрный локон вокруг указательного пальца. — Ясно, — кивнула шатенка. — На работе предпочитает думать о работе. — Ага, — Боженова тяжело вздохнула. — Ну ладно, потерпи. Чуть больше недели осталось, — Лозинская погладила подругу по плечу. А Оксана натянуто улыбнулась, понимая, что расставаться с Родионовой ей, почему-то, совсем не хочется. *** Блондинка залезла с ногами на подоконник и делала большие глотки виски прямо из бутылки, в перерывах вбирая в себя сигаретный дым. «Если ты пьёшь с компанией — это веселье, а если один — диагноз», — с грустью улыбнулась Катя, вспоминая слова отца. Девушка понимала, что её диагноз — совсем не употребление алкоголя в одиночку на ночь, а кое-что другое. Диагноз — не суметь развестись с мужем спустя три года регулярных избиений. Диагноз — прожить четверть века и так и не понять, что мать тебя никогда не любила. Диагноз — тонуть в глазах собственной студентки, в конце концов. А виски по вечерам — это так, зависимость. Попытка заглушить не сколько физическую, хотя на теле красуется пара новых синяков, сколько моральную боль. «Не спишь?» — дрожащие пальцы не всегда попадают по клавиатуре, но автозамена сглаживает ситуацию. «Не сплю», — прилетает практически моментально. Родионовой становится ощутимо легче, ведь девушка понимает, что где-то не так далеко от неё не спит Оксана. Так что они теперь вместе не спят. Хоть и Кате хочется убрать перед глаголом частицу «не». «Ты что-то хотела?» — снова высвечивается на экране от знакомого абонента. Блондинка ради приличия с минуту не читает, чтобы Боженова подумала, что у неё есть дела поважнее. На кухне раздаётся тихий смех. И когда это Катя перешла на эти подростковые замашки? «Да ничего особенного. Извини, если чем-то обидела вчера», — девушка раньше и не задумывалась о том, что её действия могут кого-то задеть или ранить. «Ой, да всё нормально. Не переживай. Завтра в десять, как всегда?» — Кате кажется, что Оксана печатает, если не со скоростью света, то хотя бы с чем-то очень приближённым. «Уже сегодня», — исправляет блондинка, увидев, что время перевалило за полночь. «Спокойной ночи. Не хочу завтра опоздать, потому что папа уже икать скоро начнёт оттого, как часто ты его вспоминаешь», — да, Боженова в своём репертуаре. «И тебе сладких снов», — девушка сейчас слишком вымотана, чтобы придумывать, как ответить на очередную колкость. *** Родионова старается зайти в коллегию максимально непринуждённо, не обращая внимание на головную боль после виски и на боль во всём остальном теле после Андрея. Блондинка слегка улыбается, видя, как приподнимается со стола тёмная макушка, сидящая на месте секретаря. — Всё-таки не опоздала, — довольно констатирует факт Родионова перед тем, как упорхнуть в свой кабинет. — Доброе утро. — Доброе утро, — проронила Боженова в уже закрывшуюся дверь. Оксана закатила глаза и скрестила пальцы на руках, молясь, чтобы этот день прошёл без приключений. Молясь, чтобы Родионова, наконец, вышла из привычного ей образа снежной королевы. Она всегда считала, что не очень хорошо разбирается в людях, но почему-то девушке казалось, что Катя другая. Или ей просто хотелось верить, что за показной стервозностью кроется что-то более глубокое? Подумать не даёт громкое «Оксана» из кабинета начальницы. *** — Ну я же просила каждый отдельно распечатать, а не с двух сторон, — Екатерина слегка покусывала колпачок ручки, и брюнетка невольно задержала слишком пристальный взгляд на её губах. «Какая же ты красивая, хоть и сука», — настойчиво уселось в голове. Боженова даже не обращала внимания на то, как начальница её отчитывает, и с ужасом обнаружила, что операция «Пялься на Родионову беспалевно» с крахом провалилась, и брюнетка была поймана с поличным. Глубоко выдохнув и машинально облизнув губы, Оксана всё же подняла глаза на блондинку, чувствуя, как прожигают ядовито-зелёные омуты. — Извините, — запнувшись, произносит Боженова. — Я такая невнимательная. — Угу, — кивнула блондинка, подперев одной рукой точёную скулу и не отводя глаз от Оксаны. — И такая нерешительная. — В каком смысле? — светло-голубые глаза округляются, и брюнетка наблюдает за тем, как бровь Родионовой медленно приподнимается. Загадочно улыбаясь, Катя поднимается со стула и сокращает расстояние между их с Боженовой лицами. Блондинка оставляет обжигающее дыхание на губах Оксаны, пока последняя вспоминает, как дышать вообще. Родионова видит, что губы брюнетки чуть приоткрылись, и осторожно касается их своими, на автомате обнимая девушку где-то в районе талии. Оксана отвечает на поцелуй, сначала робко, а потом довольно уверенно, слегка подталкивая блондинку к краешку стола. Боженова чувствует, как в голове как будто бы взрываются тысячи фейерверков, а по телу волной разливается тепло. «И вовсе не снежная королева», — отмечает Оксана, усаживая Родионову на стол. — Оксан, — шепчет ей куда-то в волосы девушка. Зелёные напротив серо-голубых. Снова. Такая холодная, а на самом деле такая горячая война. — Да? — роняет брюнетка, снова пытаясь прикоснуться к таким желанным губам. — Перепечатывай иди, — Катя грациозно слезает со стола и вкладывает в ладонь опешившей Оксаны флешку. — Жестокая вы женщина, Екатерина Эдуардовна, — с наигранным тяжёлым вздохом и лёгким смешком Боженова покидает кабинет.