«Ты на работе?»
«Да».«Я приеду?»
«Зачем? Что-то случилось?»«Просто хочу тебя увидеть».
«Ого. Обычно ты пишешь без «увидеть». Приезжай, что-нибудь придумаем».«Я правда соскучилась».
«Ксюнь, розовые сопли уже из динамика лезут. Заканчивай, ты меня пугаешь».«Екатерина Эдуардовна, я Вас услышала».
*** Октябрьское солнце было каким-то чересчур ярким и неприятно контрастировало с внутренним состоянием Родионовой. Девушка откинула светлые волосы назад и уже уставшим взглядом уставилась в экран ноутбука. Тоска подбиралась бесшумно. Так же бесшумно подобрался и Кирилл, тяжёлая мужская рука очень нежно опустилась на хрупкое плечо. Слишком нежно. И Катя в последнее время всё чаще улавливала что-то подобное. — Будешь кофе? — Кирилл наклонился, почти нависая над ней. Родионова глубоко вздохнула, пропуская свежий воздух из окна в лёгкие и выпуская из головы ненужные мысли. Они поговорят об этом. Обязательно. Но как-нибудь потом. — Я могу Юльку попросить, — пожимает плечами девушка, не отлипая от экрана. — Она же отгул сегодня взяла, — усмехнулся мужчина, медленно проводя пальцами по столешнице. — Кирюш, — хрипло прошептала блондинка, наконец-то обернувшись и сверля лицо своего коллеги ядовитым, будто бы прожигающим взглядом. — Я никогда не смогу дать тебе то, чего ты хочешь, и кормить ложными надеждами тоже не буду. Кирилл вмиг отпрянул от неё, усмехнувшись с долей грусти в голосе. — А было, между прочим, очень вкусно! — На здоровье! — Катерина обнажила белоснежные зубы. — А кофе всё-таки сделай, пожалуйста, раз сам предложил. *** Спустя полчаса Боженова уже сидела на подоконнике практически родного офиса, периодически болтая ногами и еле заметно усмехаясь каждый раз, когда Катя закатывала глаза. — Чего нам в универе-то не сиделось спокойно? — поинтересовалась вдруг Родионова, понимая, что от неё теперь, скорее всего, не отстанут. Брюнетка не чувствовала в голосе ноток напряжения, наоборот, её возлюбленная была, кажется, в прекрасном расположении духа, что бывало в последнее время довольно редко. Но на душе всё равно было чертовски неспокойно, и хотелось поскорее скинуть с себя невидимый балласт. — Захотелось к тебе, — честно и очень быстро бросила Оксана, как будто бы боясь, что блондинка отреагирует не так, как должна была, по мнению самой Оксаны и Лозинской, которая миллион раз убеждала девушку в том, что всё будет хорошо. Катерина улыбнулась, пронзая глубокие серо-голубые глаза быстрым, но очень тёплым взглядом. — Мне иногда тоже очень сильно к тебе хочется, — вдруг выдала адвокат, отчего глаза всё ещё сидящей на подоконнике Боженовой заметно округлились. Оксана несколько секунд молчала, будто бы боясь «спугнуть» нежную Катю, которую она с огромным трудом разглядела под маской железной леди. — Я всё равно приезжаю к тебе чаще, — с победной ухмылкой заявила брюнетка. Любовь — не соревнование. Оксана — не победитель. Катерина — не трофей. Три простых истины крайне долго не получалось уместить в одной голове. — С тех пор, как мы съехались, можно обнулять твои достижения, — Родионова развернулась к девушке всем корпусом. — Протестую, Екатерина Эдуардовна! — воскликнула брюнетка, обжигая тонкую шею горячим дыханием. Девушка, сидящая в кресле, шумно выдохнула, когда почувствовала, как язык медленно обводит контур пульсирующей венки, а руки Боженовой уже вовсю гуляют под кофтой. — Дотерпи до дома, — с полустоном вырывается из груди. Оксана лишь закрывает дверь на замок и с самой очаровательной улыбкой на лице возвращается к прежнему занятию. — Не дотерплю. *** Осень в этом году на удивление солнечная, Катя сегодня на удивление умиротворённая, несмотря на тяжёлые мысли, въедающиеся, кажется, в самую кору головного мозга и разрушающие всё и всех на своем пути. Блондинка чувствует лёгкую тошноту от третьей сигареты на голодный желудок, а ещё чувствует себя полнейшей блядью. Чувство внутренней безысходности притупляет звонок мобильного. Принципиальная позиция больше не общаться с мамой приняла новый оборот. Теперь общаться приходится. — Оксана знает? — тут же слышится в трубке, и ей мгновенно становится тяжело дышать. — Нет, — буквально выплёвывает девушка вместе с последним воздухом в лёгких. Дыхание спёрло окончательно. — А планируешь рассказать? — Ника, сама того до конца не понимая, добивает собственного ребёнка. Родионова даже не может прохрипеть в ответ что-то типа неуверенного «не знаю», так что ей приходится бросить трубку. Дверь балкона со скрипом открывается, а блондинка даже не оборачивается. Впрочем, это и не нужно. Оксана тут же подходит к ней сама. Екатерина хмурится, видя слишком счастливые глаза напротив. — Что ты задумала? — сигарета, плотно сжатая между пальцами, падает в пепельницу, а настроение падает куда-то в пропасть. — Моя мама пригласила нас на ужин, — наконец проронила Боженова, чуть закусывая губу и моментально чувствуя во рту химозный вкус липкого блеска. — И мы пойдём? — совершенно дежурно уточняет Катя. — Конечно, пойдём! — тон брюнетки не терпит возражений, и Родионова понимает, что придётся смириться. В конце концов, не мириться она не может. Да и ей, если честно, не хочется. Совсем.