* * *
Годжо сигнал проигнорировал, потом почитает. В эту минуту он стоял на заднем крыльце, курил и потихоньку тянул руки к Хейзелю. Тот краснел и делал вид, что не замечает. Но это уж вряд ли надолго. – Боже правый, увидит же кто-нибудь… – Кто-нибудь сейчас заняты… – Все? Не надо так, мы не можем… – Да ладно. – Я люблю и уже обещал себя… – Ну и отлично. – Так тогда можно вас попросить меня не лапать? – Да ладно. Тебе же тоже интересно. Глаза мальчишки это подтверждали, что бы он там ни пытался еще лепетать. Так что, может, и правда что выйдет. Сегодня. Главное, не давать ему думать и сомневаться. Может, уже после пары поцелуев голова и отключится… Ему, может, самому того и хочется. На какое-то время. Вон, уже и вином закапался, и венок потерял, считай, в кондиции. А утром все равно разбегутся. Собственно, жизнь Годжо состояла из этого… почти полностью. …Проснулся он на рассвете один, в какой-то подсобке при храме. Уже и не вспомнил бы, как они сюда добрались, но хоть валяться было, видимо, уютно. Мальчик, похоже, устыдился своего падения и слинял. Ну что ж, если повезет, он не очень расстроился. Пока было непонятно, искать ли его вживе или в сетях, наверно, стоило валить домой. А там кто знает. Сообщение он увидел еще нескоро. Мало ли всякого народу ему писало. Но, кажется, это вообще оказался интересный вечер. Девочка… он пока не понял, как отнестись к ее экспериментам. Ни о чем таком типа «хранить верность друг другу» они не договаривались, вот еще, он никогда ни с кем… И вообще приятно, что с другими ей скучно. Не надо в это вдумываться. А тут еще и давешний священник написал, в личку, поскольку телефона ему никто не давал. А вот в сетях, видимо, мальчик нашел Годжо через Жюли. Сообщал, мол, простите, что так сбежал, на самом деле было здорово… Вот это уже совсем неожиданно. Или… да нет, первый, что ли, девственник с идеалами на его пути. Многие из них в душе хотят… всякого. Рассказать, что ли, Жюли о своей победе? Кажется, им вообще есть о чем посплетничать. Позвонить? Или прикольнее будет сочинить достойный ответ? Позвонить, конечно, проще. И вроде даже не слишком рано. – О, привет, – откликнулась сразу. – Уже окно в расписании? – И я тоже рад тебя слышать. – Хорошо вчера время провел? Долго не отвечал. – Ничего нового. А ты как? – Главное я тебе написала. Подумала, что с высоты опыта, которым ты меня одарил, я могу расширить собственный… но ты был прав. – Проверить и убедиться – не самый худший вариант. – Спасибо за понимание. Ну и радует, что и с ним остались в хороших отношениях… но вчера было печально. – Представляю. – Ну да. Когда ты начинал, то, наверно, тоже не так просто было пойти и кого-то подцепить. – И чтоб дело не закончилось скандалом или общим разочарованием. – И правда. Не все готовы… на открытые отношения. – помолчала и добавила: – Я хотела бы сказать, что всегда могу пойти к тебе, если будет одиноко. Только это не так и пока мы не на равных. – Но я буду только рад, если ты придешь. – Льстец. А если ты там будешь не один? – Приходи, и попробуем договориться. Вдруг и правда что-то выйдет. – Спасибо. Тогда… взаимно? – Думаю, да. – И лучше пока приходи ты, это же я теперь живу одна. Они же квартиру сняли. – Понял. Она чмокнула его и подождала, пока отключится. Он повесил трубку. И увидел сообщение. Хейзель. «Привет. Я в настолько небесных отношениях, что мне разрешили искать что-то более земное на стороне». Отвечать ему? И если да, то что? Если пока непонятно, хочется ли продолжать это забавное знакомство. Ладно, подождет. Мальчик, правда, не особо хотел ждать. И вслед кинул фотку. Как валяется на кровати в длинной кокетливой рубашке и с букетом на груди. Замечательно. Он бы что, каждому первому так? И дело не в его проснувшейся развратности, а просто ну мало ли же кто как такое использует. Так и придется поговорить, а то что. «Фотками только не раскидывайся». «Я только тебе и в личку». «Все равно осторожнее, лички вскрывают, телефоны уводят, мало ли». «Понял, спасибо, не подумал. Могу счесть за предложение показывать все лично?» «Нет, ну если хочешь…» «Ну вообще хочу. Но пока не знаю, когда буду свободен, нам тут монсеньор Монтанелли пишет гневные письма за вчерашнее». «Ого. Ну удачи вам». «Спасибо, расскажу потом. Это скорее весело». * * * Хейзель и правда моментами давился от смеха, когда зачитывал эти послания Джастину. – Можно, я ему сам отвечу? Скажу, что, может, лично я и выглядел вчера неподобающе, а вот он впрямую раскольничает, когда заявляет, что прививки вредны. – Только вежливо. – Я буду предельно вежлив. Убийственно, отец Джастин. И все со ссылками на Папу. – Дерзай. – Хорошо, конечно, что ему меня сейчас не видно, – Хейзель сел поудобнее, между делом сунул цветок Джастину за ухо и уже тогда сделал официальное лицо. Отповедь писалась как по маслу.* * *
Жюли зачла его опус буквально сразу после публикации. Уже какое-то время ей было не до того, чтобы сидеть и гадать на ромашке – придет Годжо или не придет. Потому что девушка едва успевала читать собственную личку и комментарии как у себя, так и у Хейзеля на основном блоге, он же полуофициальная страничка храма. Папенька Монтанелли громил («Я еще не настолько выжил из ума, чтобы не уметь пользоваться поиском по картинкам! Я прекрасно знаю, с кем повенчали одну из самых преданных моих прихожанок! Буддист скрывает свою личность в Сети, но его постоянно фотографируют посторонние люди прямо на улицах, вы об этом подумали?») и одновременно пытался прикинуться котиком. Ну, в личку, в основном. Сумасшедший дом какой-то. А, ладно, даже весело. Она активистка, она не первый год сражается со всякими косными придурками. И мальчик тоже ничего справляется. О, и в дверь звонят. – Быстро ты, здорово! – Стараюсь. Кажется, нам даже есть о чем поболтать. – У меня тут весело, да, зацени моего папашу в полный рост. Только ты-то как узнал? – Как бы рассказать-то, чтоб не вышло, что я сильно сплетничаю… – Да ладно, за сплетни не обижусь. Я же блог веду, сплетни мое все, ну, в разумных пределах. – Ну тогда ладно. – Кто из друзей сказал-то, что мне мозг выносят? Выходит, ты не комменты у меня читал. – Еще не успел. Все куда запутаннее, мне вот он рассказал, – Годжо ткнул пальцем в страничку «Цветочного священника». – А вы вообще знакомы? Ну, настолько, чтоб таким делиться? – Ну да, вот… познакомились, – и, кажется, только он мог сказать это слово так, с подтекстом. – Это у тебя называется «ничего нового», ага. Ладно, я тебе не жена, чтобы докапываться, да и в законном браке бы не стала, я за доверие. Просто интересно. Но пока что надо писать ответ папаше. «Окей, бумер…» – нет, это я так, это уж совсем нагло, по форме все культурно будет, но смысл такой, что если он не отгребется, я всем расскажу, что я его внебрачный ребенок и что он слинял из Авиньона сюда к вам, как только узнал, что я в проекте. – Да ну что там интересного, вырастет – поумнеет, вот тогда кому-то повезет… – Кто, Монтанелли? Ну сорок шесть не так много, конечно… Тьфу, – она засмеялась, – ты про Хейзеля, этот да, моложе меня на год и смешной. А что ты таки за обе команды – так это еще прикольнее. – Не без этого. – Класс, столько возможностей. Ладно, как думаешь, нормально написать, что как-то уже поздновато лезть в мое воспитание, это надо было делать девятнадцать лет назад, и пригрозить компроматом? – А давай. Эх, культурно угрожать – это не ко мне, это Хаккая бы спросить. – Я бы тоже была рада его спросить, но неудобно, без нас дел полно у человека. – И уж его это вообще особо не касается. – Ну да, ты-то ему друг, а я так, просто одна из твоих девиц. Давай уж сами как-нибудь. – Давай попробуем. Сочиняли долго. Жюли не забыла припомнить и то, что Мари прыгнула замуж за иноверца во многом потому что Монтанелли не нашел для нее по-настоящему добрых слов. Так важна родная кровь (вообще-то само по себе сомнительно) и так неважна одна из самых преданных прихожанок? Фу таким быть, монсеньор. – Написать, что если он и на Мари наедет, не миновать ему пули от Санзо? – Этот и сам напишет. – Ладно. Пока сама за сестру заступлюсь, это моя вредная сестра, я ее, если что, сама и обижу, но больше никому не позволю. Кстати смешно, она хотела в монахини – и вот она замужем, а я хотела замуж и детей, а получается, что просто так – оно и лучше, что ли. – Кто знает, чего захочешь потом. Времени-то много. – Ну да, конечно, мы молодые, столько еще всего будет… …Пока закончили с посланием, Годжо снова пришло сообщение: «Ой, наконец-то, пальцы болят от теологического диспута. Все остальное жаждет классного секса». Ох уж эта молодежь… Жюли только покосилась, ни подглядывать, ни спрашивать не стала. У нее все еще голова была занята другим: – Отправила. Посмотрим, отстанет ли. Я смотрю, параллельно там ему еще и несогласие со святым престолом припомнили. Ладно, а мы что устроим? – Не знаю, план по сплетням мы уже вроде выполнили… – Воистину. Тогда если в твоем списке нет никого более требовательного – располагайся хоть до утра. – Нет, ну наш юный друг просится в список, но как-то… не знаю. – Слушай, до меня ж вот только доходит, ты что же, в самом деле затащил эту козявку на сеновал? А теперь сомневаешься? – Ну, этой козявке явно нужен кто-то, кто не я. – С тем, что кто-то, согласна, кое-кто у него есть, но они не спят, рано или поздно это бы рвануло, у него всегда глаз горел на неприличные эксперименты, только он не осознавал. С тем, что не ты… я, с одной стороны, рада это слышать, а с другой, знаешь, не особо красиво было начинать. – Да, наверно, ты права. – Тебе хотя бы надо честно ему сказать, что больше ты не хочешь с ним встречаться. – Да, наверно. – Не знаю, как часто ты бываешь в подобных ситуациях, но, может, мне побыть рядом для моральной поддержки? И тебе, и с ним мы… ну не сказать что старые друзья, но не один год знаемся и довольно близко. – Для моральной поддержки не знаю, а вот рот мне затыкать, если херню ляпну… – Это тоже могу. Тогда что, позвать его сюда? Он у меня так еще ни разу и не был, только как-то надо это организовать. Хорошо, если он сразу поймет, что вы не будете наедине, но… А, у нас есть предлог. Отметить, что отбились от Монтанелли. – Давай попробуем. – Тогда я зову и говорю, что ты тоже будешь, ага? – Ага.* * *
Хейзель явился сравнительно быстро, в рясе, чистой пелерине и свежем венке, чуть разочарованный, но еще надеялся, что вечеринка все же закончится свиданием… – Тебе не наливаю? – подмигнула Жюли. – Думаю, после вчерашнего тебе от одной мысли о спиртном нехорошо? – Ну пожалуй, да и жарко. Сели за стол. Почему-то не получалось радостных тостов, в воздухе висело напряжение. И кому-то надо было начинать. Хейзель покосился на Жюли, потом на Годжо: – Не то чтобы у меня было право ревновать или что-то требовать, но вот вы тут вместе, и ты мне так и не ответил на мое очень определенное сообщение. – Признаю. – Я имею право узнать, почему? – Потому что, уж извини, я вдруг понял, что недотягиваю. – А я ведь просил вообще меня не трогать. – Что поделаешь, дама уже в курсе, что я идиот, теперь и ты тоже. – Отлично. Мы с отцом Джастином жили на облаке, а теперь началось вот это. – Да относись ты к этому проще, – Жюли подмигнула мальчишке. – Тебе показали новую сторону жизни. Как и мне, это он умеет, а вот быть с кем-то всерьез и надолго – не думаю, я вот и не требую от него больше, чем он может дать. Иногда весело и прикольно провести время – почему нет… Встретить кого-то еще и применить полученные знания на практике – тем более почему нет. – В общем, что я хотел сказать – не жди от меня слишком многого. Сам видишь. – Подтверждаю, я и не жду, а радуюсь тому, что есть. И тебе советую, юный отец Гросс. – Ну, я хотя бы могу позвонить или написать, если мне будет очень хотеться? – Конечно, – Годжо кивнул. – И то хорошо. А то не Гата же просить. – Вот да, не надо просить Гата, – теперь кивнула Жюли. – Спать с прислугой недостойно мыслящего человека. – Ну, так-то Гат не прислуга, а напарник, и ради меня он в буквальном смысле пополам переломится, это долго объяснять и мне не слишком можно… суть в том, что он меня не хочет. И никто не хочет меня. – Ну это ты зря, – возразил Годжо. – Ну вот ты попробовал, сорвал цветы – и тебе не понравилось. – Не в этом дело. Ты ужасно милый и вообще, и если бы только мы встретились, когда ты уже разобрался бы в таких, как я… – О, спасибо… Даже тронут. Но грустно. – Не переживай, все еще будет. – Я попробую. Самая большая проблема в том, что я теперь потащу все это на облако, а там оно никому не нужно. Но сердце-то мое там. – Тогда у тебя все лучше, чем я думал. – Ну где ж оно лучше, он же тоже не хочет меня. – Он вообще никого не хочет, по-моему, – не удержалась Жюли. – И такое бывает, – заметил Годжо. – Хейзель, учись разделять, что ли. Доставь, блин, своему телу радость, Макарена, и забей. – Честно? Не хочу. Поискал бы лучшее применение своему новому опыту. – Главное, чтобы на пользу пошло. – Ребят, мне тогда нужен мастер-класс или хоть советы хорошие. Как пробиться через равнодушие в таком смысле. – Хейзель, честно, я очень-очень сомневаюсь, что у тебя хоть что-то получится. – И дело вообще не в тебе. – Вы его не знаете как я. – Тогда зачем просишь советов? – А вот узнал, что ты, коварная провансальская девица, уже пыталась подкатить к моему Джастину. И думаешь попытаться еще, потому и говоришь так. Я давно подозревал, что ты вокруг него круги сужаешь, и не зря. А тебя она использовала! – разобиженный Хейзель повернулся к Годжо. – Даже если так, – пожал тот плечами, – ну что уж, только она, что ли? – Эй, я не использовал! – А я, в общем, не скрывала, что мне нужен опыт в приятной веселой компании. – Ну так разве это плохо? Они озадаченно переглянулись. Ну, точнее, это Хейзель выглядел озадаченным. Жюли – скорее приятно удивленной. Молоденький священник начал в раздумье: – Ну, я за вас, конечно, рад, если вас обоих устраивает, но как-то это… Мы с ней годами любим одного и того же человека, потом теряем невинность с другим человеком, но тоже одним и тем же, и к чему бы это все… Оба посмотрели на Годжо. Тот хмыкнул: – Не знаю, но это как минимум забавно. – Но не могут же в этой гонке выиграть оба. – Кто знает. – В плане «иногда встречаться с Годжо», судя по всему, можем и оба. Да же? – спросила Жюли, снова повернувшись к полукровке. – Если вас устраивает. – Меня да. – Меня… ну, пожалуй, тоже. А вот в плане наглых подкатов к этому святому человеку – давай хотя бы не у меня за спиной. – Согласна. И вообще… Знаешь, ему я четко сказала, что отступаюсь, это ты тут своими подозрениями заставляешь меня передумать. – Серьезно? – Ага. – Но вы же тут не просто так говорите мне оба, что мне не светит. Даже если не из вредности, а исходя из фактов. – Смотря что светит, понимаешь ли, – заметил Годжо. – Чтобы мы с Джастином стали парой во всех смыслах, вот это вот. – Может, это из тех случаев, когда добавлять что-то еще – только портить. – У меня было ровно такое же ощущение еще буквально сегодня утром. Пока видел его и касался. Но сейчас все-таки колеблюсь, черт… – Я вот уже, – задумалась Жюли, – пожалуй, знаю, что не стоит мне настаивать на своем чисто чтобы было. – А вам обоим есть куда спешить? – Годжо даже слегка удивился. – Одно только, мадемуазель проживет куда меньше, чем я и Джастин. – Так. Хейзель Гросс. Если бы ты только знал, как мне за пять лет надоели твои недомолвки! Тебе правда-правда нельзя это рассказывать, трепло? – Ну не то чтобы прямо нельзя, нежелательно, но будем считать, что тут все свои. И что все уже догадываются – мы работаем на силу, которая круче Ватикана, и мы вообще не люди. Но и не екаи… Так, слово за слово, юный Повелитель и поведал массу интересного. Жюли слушала как зачарованная. Отец Жюстен – Коса Смерти. Гильотина. Это должно было пугать любого нормального человека… но она, видимо, нормальным человеком не была. Ее заводило. Она локти была готова кусать, что отступилась, да притом официально. Только знала, конечно, что так правильно. Что никто не купается в море в наушниках, что никогда волна не переплеснется через их головы, что никогда, никогда русалочке Марине не стать человеком и не пойти со своим Жюстеном к алтарю. Дочь оступившегося священника еще не получает права приставать к другому священнику. Даже вот такому. Дочь оступившейся матери должна лучше всех понимать, что ничем хорошим все это не закончится. А главное даже не это. Во-первых, если отец Жюстен и сдастся, то это будет исключительно из общей доброжелательности. Мысли его будут далеко, а тело – отзываться лишь усилиями воли, оно ей надо? Почти изнасилование. Какая радость в том, чтобы вот так получить желаемое? А еще… ну не то чтобы она, Жюли, особо придавала значение личности «первого мужчины» и поддавалась романтическим заморочкам на этот счет, по крайней мере, с тех пор, как «не выгорел» вариант с замужеством за первой любовью (а чему там было выгорать?), но… Да, она это сделала в первый же день знакомства и, конечно, не по любви. Да, она выбирала, можно сказать, с холодной головой, вернее, окорачивала разумом то, что подсказали инстинкты. И выбирала-то с понятной целью. Но, кажется, этот парень правда ей подходил. На всех уровнях. Именно потому что она видела его трезвыми глазами. И все, конечно, впереди, хоть она и всего лишь человеческая девчонка, и все, конечно, еще может измениться, но ведь может же быть так, что прямо сейчас глубоко внутри она уже выбрала и больше не хотела, не могла быть с кем-то еще? Ну и пусть нечестно, что у него-то она далеко не единственная. Это, может, тоже не навсегда.