***
Воскресенье 11:04 Это место выглядело странно ностальгическим. Кафе-пекарня находилась недалеко от торгового центра, может быть, в двух или трех кварталах, но мы оба были измотаны тяжелыми сумками с продуктами, которые тащили. Я сел напротив нее, окидывая все вокруг быстрыми крадущимися взглядами. Крошечное помещение было украшено пластиковыми тыквами и маленькими разноцветными лампочками. Здесь было очень уютно, в воздухе витал аромат свежего хлеба. ‒ Что ты думаешь об этом месте? ‒ спросила Эмма, когда мы заказали две тарелки блинов. Девушка за стойкой была вежлива со мной, но слишком дружелюбна с Эммой, и, судя по непринужденности, исходящей от моей подруги, она тоже знала ее. Значит, она была завсегдатаем. ‒ Оно миленькое, ‒ ответил я, не сводя глаз с кучи рядов тортов и пирогов напротив меня. ‒ Я скоро буду здесь работать. ‒ Что? Она вскинула брови и схватила один из кексов из коробки, на которой было написано «улыбка за цену». ‒ Я подумала, что странно давать людям выпить с выпирающим животом. Это временно, кстати. Я бы не променяла хаос там на спокойствие здесь. Некоторые из драк, которые я видела там после часа ночи, до сих пор живут в моем сознании, не платя за аренду, ‒ ее глаза на секунду расфокусировались, и она усмехнулась, вероятно, пораженная волной воспоминаний. ‒ Но до февраля я тут. Я нахмурился, услышав это признание. Я был в баре Эммы раз или два. Я не то чтобы ожидал идеалистического рабочего места, но то, что я увидел, действительно заставило меня взглянуть на него еще раз. Оно было похоже на один из тех преувеличенных западных фильмов, когда кто-то новый входит в бар и его выбрасывают за дверь в следующем кадре. Почему она отказалась от возможности работать в таком спокойном месте ради буквального хаоса? ‒ Но… ты же не собираешься работать в этом баре вечно, верно? Я имею в виду, что ты собираешься стать мамой... Из-за взгляда, который она бросила на меня, я почти ожидал, что сейчас же мы начнем спорить, но все, что я получил, был вздох. ‒ Нет, ты прав. Вообще-то я записалась на несколько кулинарных курсов. Начиная с завтрашнего дня. Ник действительно промыл мне мозги, чтобы я захотела начать карьеру шеф-повара. Теперь я мог себе это представить: она в белой рубашке кричит на людей за отсутствие вкуса в их блюдах или мотивирует их, когда они делают успехи. ‒ Тебе подходит. ‒ Наверное, ‒ этот румянец означал, что она согласилась. На мгновение нас отвлекла девушка, которая принесла наши блины. Они действительно выглядели восхитительно, и я начал есть в мгновение ока. Тепло блинчиков было мне приятно. Начинало холодать с небывалой скоростью. Всего две недели назад мне было достаточно свитера, а теперь я не мог выйти из дома без трех слоев одежды. Ты милый. Особенно когда заворачиваешься в одеяла, как будто грядет мировая война за одеяло. Я прикусил губу, вспоминая вчерашнее утро. Нас разбудил посреди ночи громкий трескучий смех моих друзей, ворвавшихся внутрь. Они все еще были в праздничном настроении, когда рухнули на диван и продолжили свой разговор, слишком громкий для 4 утра, на экзистенциальные темы. ‒ Не обращай на них внимания, ‒ простонал я, чувствуя, как он дергается рядом со мной. ‒ Я бы мог, но я не могу игнорировать легкий ветерок, ‒ пробормотал он. Я на секунду приоткрыл глаза, но этого было достаточно, чтобы заметить, что я полностью завернут в одеяло. Единственной частью тела бедняги под одеялом были его ноги, и они тоже замерзли. Мои глаза путешествовали по нему, и, возможно, у спящего меня был гребаный план: было бы ужасным грехом укрыть это тело. ‒ Я тут замерзаю, а ты спокойно спишь. ‒ Мне очень жаль. Или нет. Не знаю, ‒ я придвинулся ближе, деля с ним одеяло. Он быстро согласился. ‒ Ты милый. Особенно когда заворачиваешься в одеяла, как будто грядет мировая война за одеяло. ‒ Земля вызывает Луку? Алло? ‒ Эмма позвала меня, оборвав цепочку мыслей, которые вскоре приведут к чему-то, что заставит меня покраснеть, как помидор, на публике. Она фыркнула от удовольствия, когда я просто тепло улыбнулся ей. ‒ Мальчик, ты определенно получаешь витамин ЕБэЦэ. Я снова покраснел, радуясь более ритмичной музыке, играющей на заднем плане, и тому факту, что пара детей громко разговаривала за одним из столиков рядом с нами. ‒ Пожалуйста, никогда больше не называй это таким образом. ‒ Как хочешь. Так что насчет него? Он еще не выводил тебя в свет? ‒ спросила она. ‒ Например, на свидание или что-то в этом роде? Я чуть не подавился Нутеллой на блинах. ‒ Эмма, он не мой парень. ‒ Неужели? Он показался мне очень милым, когда вчера утром тайком выходил из твоей комнаты. «Хорошего дня, Эмма», сказал он, ‒ она ухмыльнулась мне. Я был уверен, что мои глаза вот-вот выскочат из орбит. Я уже знал, что он вроде как сталкерит меня с тех пор, как однажды он позвонил мне после того, как Эмма опубликовала историю обо мне. Но это был совершенно новый уровень. Он играет струнами моего рассудка, а потом улыбается моей подруге, типа как настоящий бойфренд? ‒ Мальчик мой, он знал мое имя, ‒ продолжала Эмма. ‒ Если он потрудился запомнить имя твоего друга, следующее, что ты знаешь, ‒ это то, что он поведет тебя на свидания в кино, на совместные выходные и подобное прочее дерьмо, ‒ она указала на окно. Я проследил направление ее взгляда и уткнулся в пару, стоявшую у книжного магазина на другой стороне улицы. Они казались такими влюбленными даже издалека, когда рука парня обнимала девушку, пока он стоял позади нее. Они показывали на разные книги и обменивались восторженными улыбками. Это совсем не выглядело отвратительно. ‒ По-моему, ты оптимистка. Она прищурилась на меня, сосредоточившись на моем лице на секунду или две, прежде чем пожать плечами. Я ненавидел, когда она так делала. Артур делал то же самое. Даже Янн так делал. Это всегда означало одно: я чересчур раскрылся, отрицал это, но было уже слишком поздно. Я ненавидел быть разоблаченным, а мои друзья были превосходны и понимали малейшие намеки.***
Понедельник 9:31 Ах да. Помните сообщение, которое я отправил Сатре, сообщив, что у меня грипп? Она строго-настрого запретила мне появляться в офисе как минимум еще три дня. Она не хотела, чтобы я заразил весь офис. В прошлом году у Дэйва была сальмонелла. Через две недели весь офис провонял так, будто в нем взорвали метановую бомбу. Спасибо, но я не допущу этого снова. Так что, возможно, я воспользовался ситуацией, но мне действительно нужен был перерыв. Мне также пришлось подкупить Артура, чтобы он сказал всем, что я действительно болен. Мне нужно было стирать его белье в течение следующих двух недель, но оно того стоило. Эмма также ожидала, что я приготовлю обед, потому что она проведет утро на кулинарном классе. Первые два часа прошли без проблем, пока я не получил сообщение. Трепет от этого был очень сильным, но, так как я был немного мазохистом, когда дело касалось меня, я воздержался от прикосновения к телефону; вместо этого я сосредоточился на пылесосе. Затем последовала вторая вибрация, еще одна. Смотрите, кто по кому скучает, мистер Демори? Было ли весело не отвечать на мои сообщения? А теперь попробуйте блюдо по Вашему собственному рецепту. Не прошло и двух минут, как раздались еще две вибрации. Я сжалился над ним, выключив пылесос, чтобы посмотреть, что он скажет. * Высокомерный неудачник: Нура сказала мне, что ты болен. Это правда? * Негодяй-новый номер: Ты не выглядел больным в субботу утром. Что случилось? * Негодяй-новый номер: Твой друг подтвердил это. Ты все еще спишь, тебе нужна помощь? * Негодяй-новый номер: Я волнуюсь. Я сейчас приеду. Когда это было послано? Черт, он будет здесь с минуты на минуту. Вот в чем была фишка Вудсайда: на такси я был менее чем в двадцати минутах езды от офиса. Поскольку я был одержим деньгами ‒ скупой, Лука, скупой ‒ я часто шел пешком половину пути, а остальную часть преодолевал на автобусе и превращал это все в часовой маршрут. Но при делах была не только одержимость деньгами. А может, только она. Я не знаю. У меня никогда не было идеальных отношений с ними. Все стало еще сложнее после развода моих родителей и моей полной независимости на те небольшие деньги, которые они мне присылали. А теперь я отправлял половину того, что зарабатывал, прямо на счет моей матери и тратился на ее лекарства. Я не был тщеславен; на самом деле я был горд собой, что смог преодолеть потребность отомстить моей матери за то, от чего она страдала в первую очередь. Если я раз или два смущался из-за ее болезни, то она переживала это ежедневно. Если я был лишен денег, то она была лишена своего мужа и сына. Так что помогать ей ‒ это то, чему я посвятил себя. Я оттащил пылесос обратно в спальню Артура и оставил его там. Я буду стирать ему белье еще неделю. Затем я побежал прямо в свою комнату, ища что-нибудь еще, кроме третьей пары одинаковых боксеров с Винни-Пухом, в которые я всегда возвращался. Я только успел натянуть спортивные штаны, прежде чем отправить быстрое сообщение. Что? Где ты сейчас находишься? Ответ пришел быстрее, чем я ожидал. Открой дверь. И тут раздался звонок в дверь. Был ли в доме порядок? Что, блять, это была за мысль? Это был не только мой дом, и я не мог винить себя за беспорядок во всей квартире. Но это был мой босс. Но он уже бывал здесь раньше. Но в тот раз он провел все время в моей комнате. Отлично, таков будет план. Я просто затаскиваю его туда и запираю. Звонок прозвенел во второй раз. Я еще раз посмотрел на себя в зеркало в коридоре. Я не очень хорошо выглядел, но предполагалось, что у меня грипп. Я немного взъерошил волосы, потер глаза и нос, пока они не распухли достаточно сильно, и схватил салфетку, чтобы вытереть лицо в притворном болезненном жесте. Великолепно. Когда на этот раз раздался стук, я наконец открыл дверь. ‒ Привет. ‒ Ух ты, ‒ сказал он, когда его глаза полностью проинспектировали меня. ‒ А ты уверен, что я не лгал? ‒ я тихонько кашлянул в конце. ‒ Я уверен, что был прав. Но по крайней мере я ожидал представления получше. ‒ Какое представление? Я болен, ‒ я попытался сморкнуться в салфетку, и, к моей абсолютной удаче, мой нос был сухим, как пустыня. ‒ С этим самонадеянным пухлым носом, который, очевидно, покраснел только потому, что ты потер его десять секунд назад? Или абсолютно сухая ткань, которая должна быть заполнена соплями? ‒ он поднял брови. ‒ Ты здоровее меня. Я удрученно фыркнул, отступая в сторону с побежденным видом, чтобы пропустить его внутрь.***
Понедельник 9:57 ‒ Так это и есть та самая честная коллекция, которой ты так гордился? ‒ подстебнул он мою полку с пластинками и альбомами, расхаживая по убогой гостиной. Ну, убогой по его меркам, потому что его «маленькая» квартира в верхней части города была в три раза больше нашей. Я пожал плечами, обхватив себя руками. ‒ Это просто куча компакт-дисков. Некоторые ‒ просто каверы. В любом случае большинство из них принадлежат Артуру. ‒ Угу, ‒ кивнул он, склонив голову набок, чтобы прочитать надписи. Его водолазка была для меня в новинку. Я никогда не видел его в офисе в чем-либо, кроме костюмов. Это было глотком свежего воздуха. А еще у него была щетина, опять же в новинку. Что-то случилось с ним вчера? ‒ Сделаю предположение. Ты здесь самый большой поклонник рока. ‒ А? Он вытащил обложку DVD с тремя танцующими девушками под названием «Heathers The musical»*. Я был озадачен на секунду, а затем понял, что большая часть полки принадлежит Артуру. В лицее он не был музыкальным фанатом, но с тех пор, как переехал сюда, успел побывать на множестве концертов и иногда наслаждался спектаклями. Я был рад, что мистер Демори, по крайней мере, знал меня достаточно, чтобы заподозрить, что они не мои. ‒ Да. Но мне нравится Heathers. То есть мне понравился фильм. Я не успел посмотреть мюзикл. ‒ А ты бы хотел? ‒ он казался таким ненасытным. Следующее, что ты знаешь, ‒ это то, что он поведет тебя на свидания в кино, на совместные выходные и подобное прочее дерьмо. Какого хуя. Он имел в виду то, что я думаю, он имел в виду? Может, он хотел сводить меня туда? Что я должен был сказать? Я не хотел быть навязчивым с быстрым «да», но я также не хотел упускать возможность. ‒ Я? ‒ спросил я. Просто фантастика. Я не был похож на прилипалу, я был похож на идиота. ‒ Если только в комнате нет никого другого, ‒ заметил он, оглядывая комнату, чтобы все перепроверить. ‒ Артуру бы понравилось, ‒ я уклонился от ответа, потому что с момента его внезапного визита в пятницу вечером, его безмолвного ухода на следующее утро и отсутствия разговоров с тех пор я был очень неуверен, на какой стадии наших отношений мы находимся. ‒ Только не говори ему, что я так сказал. Уголки его глаз сморщились в сдержанной улыбке. Я сжимал и разжимал кулаки. Что ему здесь понадобилось? Разве у него нет работы? Разве его не будут искать в офисе? Он заметил беспокойство в моем теле, прикусил внутреннюю сторону щеки, прежде чем вздохнуть. ‒ Тебе интересно, что я здесь делаю. Блять. Я был очень напряжен. Мне нужно было немного остыть. ‒ Я просто надеюсь, что ты не найдешь мои диски с Jonas Brothers. Я даже нарисовал несколько сердечек на Джо, и это очень неловко. Он усмехнулся, кладя на место DVD Артура. ‒ Я бы не посмел. Но ты все еще должен мне кое-что объяснить. ‒ Да, мне очень жаль, что я взял выходной. Слушай, я устал, понимаешь? Брэндон всегда занимается сексом по телефону со своей девушкой, и его стол находится примерно в шести метрах от меня. Я знаю каждую деталь его сексуальной жизни. Подробности, которые я даже знать не хочу. И ты всегда приходишь в самое рандомное время. Бариста смотрит на меня так, будто я твой раб или что-то в этом роде. А еще есть Эми, клянусь Богом, эта женщина не понимает, что значит «гей». Она бросает самые знойные взгляды на свете, даже один раз пристально посмотрела на меня, играя с бретелькой лифчика. Клянусь Богом. ‒ Я имел в виду диск Jonas bothers, ‒ сказал он мне. ‒ Ох, ‒ улыбнулся я. ‒ Может, мне следует уволить ее? ‒ Что? Эми? Нет, Господи! ‒ я защищал ее. Ладно, я ненавидел ее, но я не хотел быть разрушителем ее жизни. ‒ Тогда я заставлю ее сменить отдел. ‒ Ты это сделаешь? То есть ты мог бы это сделать? ‒ Если хочешь. Она заставляет тебя чувствовать себя некомфортно? Я кивнул, не отрывая взгляд от пола. ‒ Но… я имею в виду, разве это не неправильно? Она ничего не сделала. И это похоже на то, что я использую тебя в своих интересах.. Он вежливо потянулся вперед, чтобы взять меня за руку, пока я теребил нижний край своего свитера. ‒ Лука, ты не используешь меня. Кто-то заставляет тебя чувствовать себя некомфортно в моем офисе, и я не могу этого допустить. Я не могу допустить, чтобы это случилось с кем-то из моих сотрудников, ясно? Я рад, что ты мне сказал, ‒ он улыбнулся мне, когда я наконец посмотрел ему в глаза, и добавил дразняще: ‒ Вау. Застенчивость тебе не идет. Я улыбнулся ему в ответ. ‒ Быть милым тебе не идет, ‒ и как раз в тот момент, когда я собирался подразнить его еще больше, из его живота донеслось громкое урчание. Он покраснел, когда понял, что я тоже это слышал, как будто показывать признаки биологически функционирующего человека было слабостью. Под каким бы давлением он ни находился, не было похоже на то, что его могло вырвать на меня. Это выражение на его лице указывало на того, кто только что вспомнил, что он вечером пьяным танцевал в полицейском участке со своими родственниками. ‒ Ты уже завтракал? ‒ Да, ‒ это не было ложью, но было что-то, что он пытался скрыть. ‒ И что ты ел? Он прикусил внутреннюю сторону щеки. На мгновение мне показалось, что я не получу ответа, и я уже был готов сменить тему, когда он просто ответил: ‒ Яблоко.***
Понедельник 10:21 И так мы добавили кофейное свидание ‒ зачеркнуть. Кофейную встречу к списку того, что мы делали. Я повел его в то самое кафе-пекарню, куда мы с Эммой ходили буквально вчера. Это был такой наивный шаг, но со вчерашнего дня я не мог выбросить эти разноцветные пончики из головы. Назовите меня поверхностным, но я любил немного углеводов. Элиотт Демори спокойно сидел и разговаривал с официанткой. Его глаза нашли мои на другом конце зала, где я стоял перед витриной с выпечкой, пытаясь выбрать что-нибудь из всех тортов, выставленных передо мной. Он что-то сказал ей, а затем вежливо покачал головой после того, как она ответила, откинув голову назад, что, казалось, было искренним смехом. Это была та же девушка, что и вчера, и она помахала мне рукой, прежде чем подойти к стойке. ‒ Дай мне знать, как только примешь решение. Я не стал утруждать себя ответом. Значит, для Элиотта Демори было нормальным быть добрым ко всем, кроме меня. Хорошего дня, Эмма? Флиртовать с официанткой? Спросить об интересе Артура к мюзиклам и театру? Что же будет дальше? Готовить курицу Россини на канале Ника на YouTube? Было невыносимо видеть все это внимание, растраченное на других людей, когда он мог потратить его на меня и получить свой отлично отсосанный член в ответ. Может быть, это была моя ошибка; он обращался со мной, как с очередным солдатом в его шахматной партии, без объяснений, без обещаний, и все равно получал свой минет. ‒ Почему ты так долго? ‒ его голос внезапно оказался позади меня, слишком близко. ‒ Сложно выбрать. И тут случилось самое неожиданное. Он был прямо там, позади меня, не обнимая меня рукой или что-то в этом роде, но его присутствие ощущалось рядом со мной, от задней части моей шеи до задней части моих коленей. Я просто замер: слова Эммы со вчерашнего утра громко отдавались в моем мозгу. Следующее, что ты знаешь, ‒ это то, что он поведет тебя на свидания в кино, на совместные выходные и подобное прочее дерьмо. Мы занимались этим «подобным прочим дерьмом» всего секунду спустя, когда его подбородок очень медленно нашел свое местечко на моем плече, а руки неуверенно и гибко легли по бокам. Он что-то промычал в ответ, ему явно не хватало решимости и мужества решить, идти дальше или отступить. Мое неподвижное тело тоже не очень помогало ему. Но это был переломный момент. Я мог бы легко рассмеяться и отойти от него, как будто ничего не случилось, или я мог бы прислониться к нему еще сильнее, мотивируя его полностью заключить меня в свои объятия. Чего же я хотел? Доволен ли я тем, что у нас есть, или хочу большего? Я еще сильнее прижался к нему, делая это застенчиво. Пожалуйста, не паникуй, пожалуйста, не паникуй. И когда его руки обняли меня за талию, я понял, что это совсем не дерьмо. ‒ Я хочу четыре, ‒ быстро сказал я, краем глаза заметив его взгляд, когда он следил за пончиками, на которые я указывал. ‒ Фиолетовый, синий, желтый и красный. ‒ Их всех? ‒ И, может быть, этот розовый тоже. Я не знаю. ‒ Давай возьмем по одному из всех восьми цветов. У нас есть время, ‒ он притянул меня к себе. Я не смог сдержать улыбку отчасти потому, что у меня будут вкусняшки, отчасти потому, что почувствовал, как в животе запорхали тысячи бабочек.***
Понедельник 13:21 ‒ Ох, блять… ‒ мои руки взлетели к его плечу, цепляясь за него, потому что в этот момент я собирался умереть, если не буду держаться за что-то. Я все еще был в свитере, а он был полуодет. Дождь внезапно решил застать нас врасплох, и нам ничего не оставалось, как бежать до самого дома. Он не взял с собой машину, и это было самое разумное, что можно было сделать в тот момент, ведь если дождь будет идти и дальше, то начнется наводнение. И как только мы оказались внутри, все из себя улыбающиеся и мокрые, он даже не дал мне переодеться, просто схватил меня за шею, чтобы поцеловать. И я поцеловал его в ответ так, как мне и хотелось. И так было с тех пор, как мы в последний раз были вместе. Потому что так оно и было. Боже, я был так беспомощен, когда дело касалось его. Мы даже не спросили, дома ли Эмма. Я даже не мог вспомнить, закрыл ли я за нами дверь или нет. Все, что я помню, так это то, что каким-то образом все горячие поцелуи и ласки закончились тем, что он оказался там, где я хотел его больше всего. ‒ Тебе это нравится, детка? ‒ спросил он меня с таким сосредоточенным лицом и такими мечтательными глазами. Я с энтузиазмом кивнул. Мои бедра горели, но я скорее умру, чем остановлюсь. Ритм был слишком неистовым, чтобы поддерживать его долго, но он не выказывал никаких признаков усталости, держа мои бедра близко к своей талии и толкаясь вперед, встречая меня на полпути. Я наклонился, чтобы поцеловать его, оседлав его с остатками энергии в моих бедрах, которых было немного. Поцелуй даже не был поцелуем, это был просто я, тяжело дышащий в его рот, и он изо всех сил старался держать наши губы соединенными каким угодно образом. Я чувствовал себя так близко к нему, так близко и почему-то недостаточно. Чего не хватало, я не знал. Очевидно, это не имело никакого отношения к нашим телам: они прекрасно знали друг друга. Дело было в нем. В его душе. Я понимал, что он понемногу подпускает меня к себе, но я все еще многого о нем не знал. И мне этого очень хотелось. Боже, как же мне этого хотелось. Я откинул его волосы со лба и глубоко заглянул в глаза. Я больше не двигался, позволяя ему делать всю работу. И он делал все именно так, как жаждало мое тело. Я решил дать ему то же самое. Я направил его, чтобы он замедлил свои движения, пока я не смог вращать бедрами круговыми движениями. То, как его глаза были прикованы ко мне, было тем, что мне нужно. Чтобы на меня так смотрели, чтобы меня так хотели. Я слегка изменил угол движения, но это заставило нас обоих ахнуть. Я чувствовал его повсюду внутри и снаружи, и тот факт, что я все еще оставался ненасытным, несмотря на это, приводил меня в бешенство. ‒ В чем дело, детка? ‒ спросил он меня, соединив наши лбы. ‒ Чего ты хочешь? ‒ Я не знаю, ‒ прошептал я ему в губы. Но тогда я понял ответ. ‒ Тебя. ‒ Меня? ‒ он почти усмехнулся, ловя мой рот. ‒ Я прямо здесь. ‒ Я знаю, просто… перестань так на меня смотреть. Думаю, я понятно выражаюсь. Я думаю, что да. ‒ Нет, ты не понял. Я прямо здесь, ‒ повторил он, крепко целуя меня. Он отодвинул нас от края кровати, пока мы не оказались в центре ее, и он мог позволить своим ногам отдохнуть на матрасе. Я обхватил лодыжками его талию, когда он сделал это, и дрожащим вздохом выдохнул, когда он начал раскачивать меня на своих коленях. ‒ Чувствуешь меня? ‒ Да, ‒ я улыбнулся ему в губы, абсолютно убежденный, что соседи пожалуются на нас домовладельцу.***
Вторник 14:32 * Негодяй-новый номер: Как долго ты должен болеть * Вы: Ты скучал по мне? * Негодяй-новый номер: Все спокойно без твоих косяков. Я улыбнулся своему телефону, как влюбленный подросток, и откинулся на спинку дивана, чтобы устроиться поудобнее. Эта фраза означала, что он скучал по мне, независимо от того, признавал он это слово из шести букв или нет. Я быстро напечатал ответ. * Вы: Тогда приходи. Я могу быть источником неприятностей здесь. Я ждал. Минута превратилась в две, потом в три, а ответа все не было. Может быть, это было слишком прямолинейно и ожидаемо? Но я думаю, что мы уже перешагнули через это. Я решил отвлечься от неприятного факта, что меня игнорируют. Я заварил себе чаю и даже подошел к окну посмотреть, не найду ли я его машину. Что касается его предыдущих действий, то не было бы ничего неожиданного, если бы он вдруг постучал в мою дверь. В кармане завибрировал телефон. Я чуть не выронил чай, с такой скоростью потянулся за ним. * Негодяй-новый номер: У меня совещание. Ты свободен после шести? Что я должен был сказать? То есть, конечно, я был свободен. Но должен ли я был солгать? Это было неуловимое решение. * Вы: Зачем? * Негодяй-новый номер: Свободен или нет * Вы: Наверное. Зачем? * Негодяй-новый номер: Тогда я заеду за тобой. Мы кое-куда отправляемся. * Вы: Куда? * Негодяй-новый номер: Терпение. Я бросил телефон на кучу подушек на диване. Терпение. Мне все равно следовало сказать ему, что я занят. Подождите. У меня что, будет скромное свидание?