***
Суббота 19:00 ‒ А ну-ка еще раз, ‒ настаивал меня Артур. ‒ Свидание? Демори пригласил тебя на свидание? Я со вздохом закатил глаза. ‒ Он не использовал конкретно это слово, но это свидание, ‒ я защищал свое предыдущее заявление о том, что мы с Элиоттом идем на свидание, потому что как еще я должен был это называть, если не свидание? Мы ходили куда-то только вдвоем, он даже держал меня за руки, целовал и в конце концов либо провожал меня до дома, либо забирал меня к себе. Как я должен был это называть? Тусовки? Ага. Конечно. Артур скрестил руки на груди, убавил громкость телевизора и внимательно посмотрел на меня. ‒ Лука, ты же знаешь, что я люблю тебя, дружище, но это действительно разрушительно. Я вижу, как он заботится о тебе, но как давно вы двое… ‒ он почесал лоб, не зная, какое слово употребить, ‒ видитесь друг с другом? ‒ Я не совсем... ‒ Нет, чувак. Серьезно. Как долго? По крайней мере, три месяца. Может быть, четыре. Я не… я не пессимист, но тебе не кажется, что четырех месяцев достаточно, чтобы кто-то принял решение о тебе? Об определении вида отношений с тобой? Не называй это свиданием, если он так не называет. Артур ошибался. Элиотт просто не умел выражать себя в словесной форме. Он так изменился, особенно за последние два месяца. Мы проводили вместе почти все выходные. Мы стали так близки, и я дорожил этим. Я понимал ценность этого, понимал, как далеко он зашел. Он просто еще не был готов назвать встречи свиданием; я не собирался торопить его. Я не хотел разрушать что угодно, что у нас было, давя на него, чтобы он четко определил наши отношения. ‒ Артур. Просто… ты дашь мне ту кофту или нет? ‒ сказал я ему, игнорируя все, что он сказал. Он тоже это понял, но больше не добивался моего согласия. Я мог быть упрямым, когда хотел. ‒ Ладно, хорошо. Ту синюю? Я кивнул, следуя за ним в спальню. Он вытащил из ящика синий кардиган, но перед тем, как отдать его мне, помедлил. ‒ Будь с ним поосторожнее, ладно? Нура и я, мы... неважно. Просто будь осторожен. Он что-то скрывал от меня, что-то об Элиотте, но я был доволен тем, что ничего не знал. Что бы это ни было, я хотел услышать это от него. В прошлое воскресенье Элиотт даже рассказывал мне о своей матери. Это была маленькая частичка, но она чувствовалась так сердечно близко и интимно. ‒ «Я больше никогда не хочу тебя видеть», ‒ были мои последние слова, обращенные к ней. Так что да; если бы я мог отправиться в прошлое и сказать ей, что я никогда не имел в виду эти слова, я бы сделал это. Если бы я застрял внутри пси… ‒ он сделал паузу, прикусив губу, чтобы обдумать свои следующие слова, ‒ в психушке, как тот бедняга в «Тьме», я бы так и сделал. ‒ Я бы вернулся в прошлое и спас бы тебя, ‒ прошептал я в ответ, прижимаясь ближе к нему, прижимаясь спиной к его груди и положив руки на его бедра, когда мы сидели вместе на его диване. Я чувствовал себя таким сонным в его объятиях, что даже не понял, что, возможно, он имел в виду больше, чем просто бессвязный обмен мнениями в конце фильма или сериала. ‒ Вот этого я и боюсь, ‒ пробормотал он в ответ, целуя меня в затылок. ‒ Чего? Что я последую за тобой сквозь время? Я думаю, это было бы очень романтично. ‒ Нет, ‒ он приподнялся, чтобы опереться на локоть, глядя на меня сверху вниз при слабом свете уличного фонаря, падающем из окна. ‒ Что из-за тебя я никогда не вернусь в прошлое. И как могли Артур, или Эмма, или Янн, или кто-либо другой обвинить его в том, что он хотел только секса со мной, хотел бросить меня, был эгоистом, когда я видел его в самом уязвимом состоянии, а они только полагались на слова, чтобы иметь о нем представление. Со мной все будет в порядке. С нами все будет в порядке.***
Суббота 21:04 Я всегда корчил отвратительные рожи людям, которые публично демонстрировали свои чувства, но вот я здесь, держу Элиотта за руку, когда мы прогуливаемся по залам галереи. Я надеялся на ужин, но это было более воодушевляющим; я мог часами слушать, как он бредит фотографиями на стенах. В тот момент он был таким ярким, так переполнен информацией, что, возможно, боялся, что времени не хватит, чтобы поговорить про них всех. И он не хотел хвастаться, он просто хотел поделиться со мной своими знаниями. Я старался быть в курсе всего, что он говорил. Я кивнул, повторил, задал ему соответствующие вопросы и постарался не уплывать мыслями куда-то как можно дольше. ‒ Видишь эту? Она моя любимая, ‒ он указал на фотографию в конце коридора: Автопортрет Вивиан Майер ‒ я не был дураком, находясь в окружении ее фотографий по меньшей мере час, и бессвязное бормотание Элиотта заставило меня запомнить, по крайней мере, ее имя. И это действительно был выдающийся портрет: сама фотограф со старым фотоаппаратом между двумя зеркалами, создающими от шести до восьми отражений. ‒ Это прекрасно, ‒ сказал я. ‒ Это более чем прекрасно. Это потрясающе, ‒ сказал он, почему-то пораженный моим выбором прилагательного. ‒ Видишь, какой там угол? Похоже, ей не удалось поместить камеру точно между зеркалами, но это сделано с такой точной целью: поймать ее, ее борьбу за угол, маленькую вспышку, все еще выглядывающую над зеркалом. Угол ‒ это конец того, что могло бы быть бесконечным циклом отражения снова и снова. Я был загипнотизирован, отчасти фотографией, но самое главное ‒ им самим. Я никогда не видел, чтобы он так страстно говорил о чем-нибудь. Он был великолепен в компании; его речи были очаровательны, но они, казалось, блекли по сравнению с ним прямо сейчас. ‒ Это то, чего ты хотел, ‒ заключил я, сжимая его руки невероятно крепко и надежно в своих, опасаясь, что это может спровоцировать его отстраниться от меня или закончить разговор. ‒ Искусство. ‒ Мне нравится то, что я делаю сейчас, ‒ быстро ответил он. Это были не те слова, которые он мог искренне иметь в виду. Они были результатом многолетнего повторения ‒ от него или от кого-то еще, я не знал. ‒ И у тебя это здорово получается! ‒ заверил я его, наблюдая, как расслабляется его лицо. ‒ Но я знаю, что у тебя это тоже прекрасно получится. Лучшее из обоих миров, ‒ добавил я, поддразнивая его, наблюдая за улыбкой, которая тронула его губы. ‒ Лучшее из обоих миров.***
Воскресенье 10:12 ‒ Ты уверен? ‒ спросил я Элиотта, когда он отпирал дверь другой спальни в своей квартире. Эта дверь всегда была заперта с тех пор, как я впервые у него оказался. Мне было иногда ‒ ладно, блять, всегда ‒ любопытно выяснить, что за ней скрывается. Мой разум был довольно изобретателен по этому поводу: мертвое тело за дверью? Мистер Демори, как вампир, прячет там гроб, прячет тайное зелье вечной молодости и свои магические навыки, или, боже упаси, одну из этих дурацких комнат для игр, как в «50 оттенках серого». Уф. Как бы то ни было, когда он открыл эту дверь, я столкнулся с тем, чего меньше всего ожидал: запахом свежей масляной краски и холста. Он просто отошел в сторону и позволил мне войти, чтобы увидеть все самому. Я исполнил его молчаливое желание и Боже мой. Эти картины были такими реальными. Они не были ни реалистичными, ни прорисованными в деталях, но то, что должно было быть их центром, было создано с такой тонкостью и точностью, что они почти говорили со мной. На первой был голый мужчина, плачущий, с красными опухшими глазами ‒ я был уверен, что его волосы и лоб принадлежали Элиотту. Следующие несколько были пейзажами и портретами, но с оттенком сюрреализма: семья у озера с Сатурном вместо солнца, дерево, но ветвями которого были запутавшиеся волосы женщины, часы вместо лица на портрете и так далее. ‒ Элиотт. Они… ‒ я лишился дара речи, мои руки были в миллиметрах от холста и так сильно хотели прикоснуться к нему. ‒ Они старые. К ним можно прикасаться, ‒ сказал он мне, направляя мою руку, чтобы преодолеть промежуток между ней и картинами. Ловкими движениями я очертил контуры рисунков. Я повернул голову, чтобы посмотреть на него. Я был так ошеломлен; их создатель был прямо рядом со мной. Это был тот самый человек, который приготовил мне на завтрак зеленый чай и засмеялся, когда я сморщил лицо от первого вкусового ощущения на языке. Это был тот мужчина, который поцеловал меня так глубоко утром, что я почувствовал, как мои колени теряют всякую силу. ‒ Я… Элиотт, они такие... ‒ Прекрасные? ‒ он издал нервный смешок, притворное прикрытие своего стресса. ‒ Более чем прекрасные. Потрясающие, ‒ сказал я, проходя по комнате, чтобы также посмотреть на карандашные творения. Они были ничуть не менее впечатляющими; на самом деле, они были намного более изящными. Я следовал за каждым из них, пока не добрался до последнего. На нем была спящая фигура: голая спина, торс и бедра мужчины, который спал на боку с растрепанными волосами и напряженными мышцами шеи. Я знал эту шею и волосы. Это был я. Элиотт заметил, что я сделал паузу, и решил объяснить, в чем дело. ‒ Я надеюсь, ты не против. Я знаю, что был немного увлечен тем, как я обращался с тобой в самом начале. Я не какой-то там сталкер. Я просто… я больше ни с кем так не веду себя. ‒ Я не против, ‒ сказал я. ‒ Спасибо. За то, что сохранил меня таким образом. ‒ Сохранил тебя? ‒ Рисунок. Он сохранил момент со мной от времени, ‒ объяснил я. ‒ Я буду вечно молодой на этом рисунке. И он очень нежно наклонился, чтобы поцеловать меня в шею. Я закрыл глаза, наслаждаясь вниманием, которое мне оказывали. И его губы стали более настойчивыми, и его руки легли на мои бедра, я повернул голову, чтобы подарить ему полноценный поцелуй. Позже в тот же день, когда он спросил меня, не хочу ли я попробовать рисовать с ним на чистом холсте, я ответил утвердительно.***
Понедельник 6:54 Я потянулся, сбросил одеяло и разлегся на кровати, все еще пребывая в полусонном состоянии. Я был один, что неудивительно. Это было утро понедельника и не просто обычного понедельника. Это было как раз накануне рождественских праздников. Элиотт беспокоился о том, как двухнедельный перерыв повлияет на его работу, поэтому у него не было времени валяться в постели. Я чувствовал свежий аромат кофе из кухни и звук шагов мистера Демори, маршерующего по дому ‒ шагов Элиотта! Иногда я все еще называл его по фамилии. Я работал над этим. Говоря о дьяволе, Элиотт вошел в спальню и увидел, что я лежу в постели без сна. ‒ Привет, соня, ‒ сказал он, наклонившись, чтобы быстро запечатлеть невинный поцелуй на моем лбу, прежде чем броситься к своему шкафу. Черт возьми, он выглядел так восхитительно в этой темно-красной рубашке и узких черных брюках. Я ничего так не хотел, как снова уложить его на кровать. Я думаю, что страстный взгляд, которым я одарил его, выдал меня с потрохами, потому что он усмехнулся в ту же секунду, как наши глаза встретились. ‒ Не смотри на меня так. Ты же знаешь, что у меня встреча с акционерами в 8. Это очень важно, ‒ предупредил он меня фальшиво серьезным тоном, поправляя галстук, который выбрал, перед зеркалом, стоящим у стены. ‒ Ты можешь опоздать на десять минут, ‒ предложил я с игривой улыбкой. Я был уверен, что выглядел больше забавно, чем соблазнительно, с тем, как я растянулся на кровати. Как бы то ни было, Элиотт, похоже, не слишком возражал. Я подполз к краю кровати и сел, поджав ноги под бедра и слегка выпятив задницу. Это определенно не осталось незамеченным. ‒ Ты же знаешь, что я не могу, детка, ‒ он сглотнул. Я надулся на него, совершенно расстроенный тем, как он отверг меня. Не это ли имели в виду те жены в американских фильмах, когда говорили, что теряют власть над своими мужьями? Неужели это дерьмо произошло со мной так быстро? ‒ Ты все равно всегда опаздываешь на двадцать минут, ‒ упрекнул я его. И тут меня осенила идея. ‒ Погоди, а что это у тебя на рубашке? Это что, хлебная крошка? Он нервно оглядел себя. Боже, эта рубашка была просто идеальна для него, плотно обтягивая его грудь и пресс. Может быть, это был тестостерон раннего утра, но зачем мне отказывать себе в чем-то столь величественном, когда я мог бы это получить? ‒ Где? ‒ Там. Иди сюда, ‒ я изо всех сил старался быть серьезным. Он, казалось, купился на это, стоя передо мной с серьезным выражением лица, пока блеск в моих глазах не выдал меня. Во всяком случае, он не остановил меня, когда я приблизил свое лицо к его паху. Это его позабавило. ‒ Прямо здесь, ‒ улыбнулся я в ответ, продолжая смотреть ему в глаза, пока расстегивал его ремень и одним махом стягивал с него брюки и нижнее белье. Он тяжело выдохнул, когда я обнюхал его эрекцию, быстро увеличиваясь в размерах под моими манипуляциями, которые состояли в одном дыхании. Я даже не притронулся к нему. Это слишком для «Я не могу, детка». ‒ Я знаю, Вы сказали, что не можете опоздать, мистер Демори, ‒ промурлыкал я фальшивым извиняющимся тоном, облизывая кончик, наблюдая, как мужчина был прикован к моему лицу. Просто чтобы заставить его страдать еще больше, я немного раздвинул ягодицы, зная, как он будет сходить с ума от них в обтягивающих трусах. ‒ Но это займет всего пять минут. ‒ Пять, значит? ‒ Или меньше, ‒ лукаво улыбнулся я, прежде чем облизать его. Его реакция была мгновенной: он выругался себе под нос и схватил меня за волосы на затылке. Я хотел быть еще более дерзким и посмеяться над его неспособностью отказать мне, но я и так был слишком занят. Я бы обязательно подстебнул его по этому поводу позже, но прямо сейчас я был тоже чересчур возбужден, чтобы сказать что-нибудь.***
Понедельник 9:20 Ладно, может быть, Сатре слишком увлеклась рождественскими декорациями. Офис стал жертвой многочисленных блестящих световых украшений и гирлянд. На столах у всех даже стоял снежный шар. Мой не был технически маленьким и удобным, поэтому я избавился от него, положив его на стол Брэндона. Он мог бы отдать его своей девушке, эта бедняжка заслужила его со всеми секс-разговорчиками, которые она устраивала по телефону. Не то чтобы у меня были проблемы с Рождеством, но Сатре не была моим любимым человеком в офисе; она относилась ко мне как к преступнику за то же самое, за что она относилась к себе как к святой. Ну и что, что я переспал с Элиоттом? Разве не она спала с Артуром? Я буквально делал то же, что и она. Что происходит в мозгу некоторых людей, серьезно? *Новое сообщение: Артур: Какой у тебя снежный шар? Мой в виде сердца Я закатил глаза на сообщение, поймав взгляд Брэндона, когда он взял два снежных шара со своего стола, заметив, что у всех по одному, прежде чем пожать плечами и бросить мой в мусорное ведро. Ух ты, столько романтики и ответственности, Брэндон. *Вы: Они чем-то отличаются? *Артур: Чувак, вообще-то, да. У всех звезды и небоскребы, но мой ‒ сердце *Вы: Хаха Интересно, почему *Артур: Нет, подожди. Джемма говорит, что у нее звезда. А у тебя что? Честно говоря, я не обратил на это особого внимания. Я подошел к мусорному ведру в конце коридора, делая вид, что бросаю в него что-то, пока крал свой собственный подарок. Мой шар состоял из нескольких коттеджей на холме. Что это было? Я внимательно осмотрел его, изучая, крутя туда-сюда, пока не уловил единственное слово внизу. Норвегия. Я вытащил свой телефон, чтобы отправить Артуру фотографию шара. *Вы: Что это значит? Артур: Нура ‒ норвежка. Может, это. Мои мысли вернулись к расписанию Элиотта, которое я высмеял в сентябре. Каким же он мне показался жалким, когда я заметил, что он проводит новогоднюю ночь один в командировке. Подождите. Я почти спринтером побежал в конференц-зал. Из-за стеклянных стен мне было ясно видно, что собрание все еще продолжается и Элиотт о чем-то спорит с Шарлем Мунье. Это было не так горячо, как ранее в кабинете, но выглядело не совсем профессионально, судя по взглядам, которые бросали на них другие люди в зале. Затем Элиотт ухмыльнулся чему-то, сказанному Мунье. Я мог прочесть по его губам, когда он сказал: «Я же говорил тебе, джентльмен». Но я здесь не за этим. ‒ Элиотт, мистер Демори! ‒ я помахал ему издали, указывая на снежный шар. Он меня не заметил. Блять. Я помахал еще немного. ‒ Мистер Лалльман? Вам нужна помощь? ‒ это был голос Сатре, которая окликнула меня, абсолютно напугав. ‒ Эта встреча не закончится по крайней мере еще час. Вы здесь только отвлекаете. Если у Вас есть какие-то вопросы, я могу помочь. Я обернулся, почти потеряв равновесие, когда кто-то с лестницей прошел мимо нас к большой рождественской елке в центре зала. Однако она стояла совершенно неподвижно, только подняв на меня бровь. ‒ Снежный шар, который Вы мне дали, был совсем другим. ‒ Да. Речь идет о деловой поездке. Команда мистера Демори едет в Хемседал на съемки рекламы для горнолыжного курорта. Это решение добавить больше людей в команду было принято в последнюю минуту. Если Вы уже запланировали свои праздники, не беспокойтесь, мы понимаем. Я могу добавить кого-нибудь еще в список... ‒ Нет! ‒ я прервал ее. ‒ У меня нет никаких планов. Потому что у меня их не было. Артур был в списке на поездку в Норвегию, так что мне приходилось остаться и позаботиться об Эмме. Несмотря на то, что я знал, что моя беременная подруга нуждается в моей помощи больше, чем я мог быть полезен профессиональной съемочной команде, я не отказался от этой возможности провести праздники. Я всегда любил кататься на лыжах, и последние несколько недель, какими бы прекрасными они ни были, заставили меня мечтать о настоящем отпуске. ‒ Хм. ОК. Тогда я позабочусь об этом. Ваш паспорт был в отсканированных файлах, верно? Я молча кивнул. ‒ Отлично. Тогда увидимся в аэропорту в четверг утром.***
Понедельник 18:34 Я замерзал на улице, но совершенно не собирался останавливаться. Последние несколько часов непрерывно падал снег, оставляя на тротуаре жемчужно-белый фарфоровый ковер. Элиотт предложил отвезти меня домой, и вот мы стоим, прижавшись друг к другу ртами, на тротуаре. Элиотт был невероятно теплым в своем длинном толстом пальто и слишком уютным, чтобы я мог так легко его оставить. ‒ Ты становишься нежным, Элиотт Демори, ‒ намекнул я, вцепившись кулаками в его рубашку, чтобы не упасть. ‒ Понятия не имею, о чем ты говоришь, ‒ он широко улыбнулся, наклоняясь для милого поцелуя в нос. ‒ Это ты купил мне тот снежный шар? ‒ Нет. Это было на Сатре. ‒ Но мой был... ‒ Тш-ш-ш, ‒ он приложил указательный палец к моим губам. ‒ Кое-что лучше оставить в тайне. Таинственный мудак. Я притянул его к себе, чтобы поцеловать еще раз, смеясь, когда кто-то через дорогу крикнул: «снимите комнату!». Он обвил руками мою талию и углубил поцелуй, полностью игнорируя комментарий. ‒ Пойдем наверх, ‒ пригласил я его задыхающимся голосом. ‒ Ты же знаешь, что сегодня вечером я встречаюсь с отцом. Если бы я мог отменить, я бы определенно сделал это. ‒ Тогда завтра? ‒ Детка, мне нужно кое с кем встретиться, прежде чем мы уедем из города. После этого я весь твой. Я заметил, что снег падает на его веки, тает от жара его тела и делает его ресницы влажными. Я снял перчатки и обхватил ладонями его лицо. Я провел большим пальцем по прохладной коже его влажного века. Он закрыл глаза и тут же прижался к моей ладони. Это дало мне прекрасную возможность запомнить его под уличным фонарем прямо под моей собственной спальней. Дугообразные брови, нос, завитые ресницы на высоких скулах. Я так пристрастился к этому лицу, когда его красота оставляла для меня свои тайны, и теперь оно было мне необъяснимо знакомо. Но это не было монотонным знакомством, нет, это давало мне ощущение дома. И тут меня осенило. У меня больше не было краша на мистера Демори. Я влюблялся в Элиотта. Это заставило меня испугаться. Такой испуганный и в то же время такой жизнерадостный. В ту же самую минуту он открыл глаза, и, может быть, это мне померещилось, но его глаза говорили: «я тоже». Я просто улыбнулся ему, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать его снова. Он может опоздать на десять минут. Он усмехнулся, называя меня ненасытным тихим шепотом, но все равно не отвергая меня. ‒ Эм-гм, извините, ‒ кашлянул кто-то позади нас. ‒ Это и есть 34В? Я... да не может быть. Я узнал бы этот голос где угодно. Я резко повернул голову, заставив Элиотта заскулить. Это было сексуально, но сейчас мой мозг был где-то в другом месте. ‒ Лука? И да. Это была она. Сбоку от нее стоял чемодан в половину ее роста, с головы до ног она была покрыта шарфами и свитерами. Что она здесь делает?***
Вторник 17:34 Манон была здесь, потому что Эмма думала, что я тоже брошу ее на праздники. Честно говоря, она была права. Когда я сказал ей, что также присоединюсь к Артуру и остальной команде Элиотта для поездки в Норвегию, она просто посмотрела на меня без особого впечатления. И действительно, Манон было необходимо присутствовать здесь по ряду причин: 1) Эмма была на седьмом месяце беременности. Она часто напоминала нам, что ранние роды всегда возможны. 2) Я бы буквально потерял сознание в ту же секунду, как оказался бы лицом к лицу с такой серьезной ситуацией, как рождение. Я почти уверен что Артур ничем не отличался от меня. На самом деле, он казался еще более напряженным всякий раз, когда Эмма просто упоминала что-то о том, что у нее отошли воды. ‒ Ты можешь остаться до рождения ребенка, ‒ предложил Артур, устанавливая крошечную рождественскую елку, которую он купил, в гостиной, и мы с Эммой говорили, что это пустая трата денег, но он все равно купил ее. ‒ Я почти уверен, что от тебя будет больше пользы, чем от нас с Лукой вместе взятых. Спасибо, Господи, за него. Он был прав. Манон сделала большой глоток горячего шоколада, порывшись в рюкзаке, словно что-то искала, прежде чем ответить на замечание Артура. ‒ Даже не знаю. Нашему главному редактору очень нравятся мои статьи. Я не думаю, что она будет возражать, если я поработаю отсюда некоторое время, но все же я должна спросить ее, ‒ сказала она, затем улыбнулась Эмме и мне. ‒ Ты все еще зовешь его мылыш? Никаких имен или чего-нибудь вроде горошек или фасолина? На это Эмма усмехнулась. ‒ Да, конечно. Малыш получит имя, как только родится. До тех пор мы будем называть его тем, кто он есть: малыш. Манон удивленно посмотрела на нее и прошептала: «вау». ‒ Я знаю, она самая счастливая мама на свете, ‒ заметил Артур, вешая на елку маленькую звездочку. ‒ Я купил первые носки и первые игрушки, если кто-нибудь спрашивает. ‒ Я выгоню вас обоих, как только малыш окажется у меня на руках, ‒ вдруг объявила Эмма, победоносно шевеля бровями. Она схватила со стола тарелку с печеньем, приготовленным Артуром, и съела два из них, заставив Артура надуться и бросить на нее бездушный взгляд. ‒ Если только вы не поможете с ним. ‒ Положись на меня, девочка, ‒ вызвался я. Я не хотел жить один. Называйте меня прилипчивым и нуждающимся, но, если бы у меня не было этих двух идиотов в течение последних месяцев, я бы сошел с ума от одиночества. Эмма улыбнулась в ответ. ‒ Я тебя оставляю. Но, может быть, напомнить о моем присутствии было не самым лучшим решением, потому что внезапно сверкающие глаза Манон устремились на меня с тем любопытным блеском в них. О боже, я знал слова, которые слетят с ее губ еще до того, как она их произнесла. ‒ Лука, кто был тот таинственный парень с тобой прошлой ночью? ‒ Просто коллега. Артур и Эмма обменялись взглядами, но, к счастью, никто из них не попытался поправить меня. Несмотря на это, Манон мне явно не поверила. Как она могла? Мы целовались прямо на пороге, когда она заметила нас. ‒ О-о-о-окей, ‒ сказала она неловко. ‒ А еще у меня есть для каждого из вас сувенир. Примите его в качестве рождественского подарка. Артур взвизгнул от предвкушения, и, когда Эмма посмотрела на него, он просто показал ей средний палец. ‒ Я единственный в этом доме, кто не мертв внутри, Манон. Клянусь, я даже не могу радоваться получению подарка, ‒ он сидел рядом с Манон, выжидательно потирая руки. Манон сделала мне знак подойти поближе, и я подчинился. Она еще несколько секунд рылась в своем огромном рюкзаке, прежде чем вытащить длинный хлопчатобумажный шарф. ‒ Для Артура. Баз передал его тебе, он сделал его сам. Вау. Деревенская жизнь действительно доконала База, не так ли? ‒ Это винтажное виски 2009 года для моей первой и единственной любви, ‒ она ущипнула Эмму за щеку. ‒ Пожалуйста, выпей его после рождения малыша, ‒ она дала Эмме бутылку, прежде чем, наконец, вытащить старый компакт-диск для меня. ‒ Вот. Ты оставил это у Мики. Он хотел выбросить его, сказал, что если ты забыл его, то, возможно, он тебе вообще не нужен, но… я просто подумала, что ты, возможно... Я взял его у нее. Я действительно узнал диск. На нем был мой почерк стирающимcя маркером: «Исключительный автомобильный плейлист Луки», который я сделал много лет назад. Я даже забыл, что он у меня есть, но был очень благодарен Манон за то, что она его спасла. Это был просто еще один диск для всех, но это была моя первая попытка собрать воедино песни, которые мне нравились больше всего. Меня захлестнула волна ностальгии, воспоминания о моих детских выходных, когда мы с мамой выходили на целый день в парк. Я должен позвонить ей. ‒ Спасибо, Манон, ‒ обнял я ее. ‒ Это потрясающе. ‒ Она потрясающая, ‒ сказала Эмма. ‒ Да, это так, ‒ подтвердил даже Артур.***
Четверг 23:03 Напомните мне еще раз, пожалуйста, почему я ненавидел самолеты в первую очередь? 8 часов. 8 ебаных часов сидения в каком-то кресле, четыре из которых с головой Артура на моем плече, храпящим прямо мне в ухо. По какому-то странному стечению обстоятельств он даже позвал меня «детка, останься», когда я хотел воспользоваться туалетом. Это было пиздец как неудобно. Даже стюардесса спросила меня, не нужно ли что-нибудь моему парню. Мой так называемый предполагаемый бойфренд в настоящее время сидел в первом классе, выглядя как Бог, и даже такой измученный, как он не пускал слюни на мою рубашку. Даже окно не давало большого обзора ‒ или облегчения, если уж на то пошло. Вид был затуманен интенсивностью облаков, и гром ревел издалека. Я решил надеть наушники и пока не обращать внимания на окно. Как только мы приземлились, мой телефон завибрировал от ряда сообщений от Янна, и всю дорогу до Хемседала мы болтали. Я был этому рад. Не поймите меня неправильно, как бы сильно я ни любил Эмму, Манон и Артура ‒ хотя его и меньше после неудобного полета ‒ я все же чувствовал себя более комфортно со своим лучшим другом. И тот факт, что он был за тысячи километров отсюда, и я не увижу его в ближайшее время, каким-то образом облегчил мне разговор с ним обо всем. Он начался с простого сообщения в поезде. *Уведомление, Instagram: @y4z4s отправил вам историю @em.brgs Какого хуя, Манон тоже там? С меня хватит, я тоже еду, бро. Кстати, я думал, что ты останешься с ней на праздники? Первая стори Эммы была с нами вчетвером в аэропорту, а вторая ‒ с ней и Манон в кафе-пекарне, где она работала, с подписью «Наконец-то свободна от мальчиков. Лол шучу, скучаю по вам, ребята xoxo». Это было кафе, в которое мы с Элиоттом тоже ходили несколько раз. Я сделал скриншот, поместив его в свою галерею рядом с размытой фотографией Элиотта, которую я сделал во время бейсбольного матча. *Вы: Планы изменились в последнюю минуту. Команда Элиотта снимает рекламный ролик в Норвегии. *Янн: Элиотта? *Вы: Моего босса. *Янн: Круто. Бесплатные каникулы. *Вы: Я также, возможно, спал с ним. *Янн: ... *Янн: КАКОГО ХУЯ ТЫ СЕРЬЕЗНО? *Янн: Это было на один раз или вы делаете это регулярно ДЕТАЛИ Я ХОЧУ ДЕТАЛИ *Янн: Забудь об этом, не такие детали. Просто необходимые вещи. Блять, ты знаешь, что я имею в виду. *Янн: Иисус, Ты сказал, что он горячий, но я не думал, что это был он *Янн: ОТВЕТЬ МНЕ ЛУКА ЛАЛЛЬМАН Я получал несколько серьезных взглядов от всех вокруг меня с каждым звуком нового уведомления. Я быстро поставил телефон на беззвучный, поймав взгляд Элиотта с другой стороны фургона, где он разговаривал с Сатре и одним из своих копирайтеров. Он и так уже пялился. Я улыбнулся ему на секунду, прежде чем напечатать ответ Янну. *Вы: По одному сообщению за раз, если ты хочешь получить ответ на все. *Янн: Не разыгрывай из себя умника. Я был конкретен, когда сказал тебе: больше никаких мудаков. *Вы: Он не мудак, ясно? Он все время был хорошим парнем. Ян: Значит, это продолжается какое-то время. Как долго *Вы: Четыре месяца? Не надо меня ненавидеть. *Янн: ЧЕТЫРЕ, и ты говоришь мне об этом только сейчас? Я рассказал тебе о Марион в тот день, когда встретил ее. В тот же самый день! *Вы: Тогда это было несерьезно, ок? *Янн: Это тебя не оправдывает. *Вы: :’( *Янн: Тебе это не поможет. Один вопрос: он хорошо к тебе относится, а? *Вы: Да, Янн, очень. Он не такой, как все. Я оторвал взгляд от экрана телефона. Роскошный фургон, везущий нас на горнолыжный курорт, огни дороги и ясный вид на небо впереди нас. Никто никогда не возил меня на новогодние каникулы. ‒ Эй, мы почти приехали! ‒ сообщил нам водитель, убавив громкость радиоприемника. Я протер запотевшее окно тыльной стороной рукава, чтобы сначала увидеть пункт назначения. И это было действительно великолепно. Меньше чем через десять минут мы с Артуром катили чемоданы по вестибюлю, считая лифты и лестницы, чтобы найти наш номер. По сравнению с золотым входом с серебристой люстрой, классической музыкой и джентльменом-слугой, который приветствовал нас, наша комната была совершенно обычной. Я не думал, что компания пытается предоставить нам лучшие каникулы. ‒ Это все-таки не отпуск! ‒ угрюмо заявил Артур, прежде чем занять кровать у камина. Я остался на той, что была буквально приклеена к окну, и, черт возьми, это была самая холодная ночь в моей жизни. «Это Норвегия, чувак», ‒ с горьким сарказмом подсказал мой мозг. Не теряя ни секунды, я сбросил обувь и прыгнул на кровать. Я спал в джинсах и свитере, но мне было все равно. Это был один из самых глубоких и приятных снов в моей жизни. На самом деле было слишком удобно, чтобы заметить два пропущенных звонка и сообщения от Элиотта: Я нахожусь в 407А, и ты можешь присоединиться ко мне, если хочешь. Ты уже спишь? Я знаю, что мы много виделись сегодня, но все равно я скучаю по тебе.