***
Пару месяцев спустя. В тронном зале всё было готово к прибытию нового императора, все присутствующие замерли в ожидании. Юн Ми, стоя на подобающем ей месте, рядом со Вдовствующей императрицей, еле сдерживалась, чтобы не начать подпрыгивать на месте от нетерпения. Она, конечно, ужасно соскучилась по брату, известие, что он возвращается, чтобы занять своё законное место, наполнило её сердце искренним счастьем. Но в неменьший восторг её привело и то, что с Тха Хваном возвращался Тал Тал — принцесса уже мечтала, что всё вернётся на круги своя, он снова станет её наставником, и она будет видеть его каждый день. При мысли об этом Юн Ми хотелось обнять весь мир — брат стал императором, любимый будет рядом — большего она не могла и желать. Наконец все услышали «Его Величество император прибыл!», огромные двери распахнулись, и принцесса увидела Тха Хвана. Он показался девочке внезапно повзрослевшим за те несколько месяцев, что они не виделись: «Ясно, что он пережил нечто важное», — догадалась принцесса, и вдруг она заметила Тал Тала, который спокойно следовал за императором, глядя прямо перед собой. Мысли о брате моментально вылетели из головы — Юн Ми видела только наставника, её сердце неистово забилось, глаза загорелись, она готова была броситься к нему, схватить его за руку, чтобы убедиться, что он и правда здесь. Принцесса и в самом деле сделала шаг, но была остановлена злым шёпотом вдовствующей императрицы: — Стойте спокойно! — конечно, она не могла позволить Юн Ми нарушить правила этикета, и девочка нехотя подчинилась. Она только всматривалась в лицо Тал Тала, повторяя про себя: «Посмотрите на меня, наставник, пожалуйста, посмотрите!» Мужчина как будто услышал эту безмолвную мольбу, на секунду встретился с ней взглядом, слегка улыбнувшись уголками губ, и тут же отвёл глаза, чтобы приветствовать императора, который к тому моменту уже расположился на троне. — Да здравствует император! — Да здравствует Юань!***
Брат и сестра уже достаточно долго беседовали, уединившись в покоях императора. Тха Хван рассказывал принцессе о пережитом в Корё — о нападении на наскоро разбитый лагерь около границы, о приезде в Кэгён и знакомстве с Ван Ю, об отъезде на Чеджудо, пережитой там погоне и своём чудесном спасении. Конечно, в рассказе императора постоянно упоминался Сон Нян, который был его настоящим героем. Это несколько уязвляло принцессу, которая в своих фантазиях приписывала спасение брата одному Тал Талу, ну и ещё, возможно, генералу Байану: — Сон Нян, Сон Нян — ты через слово повторяешь. Разве наставник и его дядя для тебя ничего не сделали? — Конечно, они помогли, — признал Тха Хван, — не знаю, где бы я был без них… Но всё-таки, если бы не Сон Нян, меня бы уже не было в живых. — А где он сейчас? — несмотря на разочарование, Юн Ми испытывала искреннюю признательность этому юноше. — Не знаю, — помрачнел император, — я приказал его наградить и отпустить. Надеюсь, он вернулся домой. Хотя, зная Сон Няна, он, скорее, продолжает влипать во всякие переделки. Тха Хван улыбнулся своим воспоминаниям. — Главное, что ты вернулся и теперь ты — император Юань, — рассудительно произнесла девочка, — а встретишь ли ты ещё своего Сон Няна — на то воля Будды. Зато мы теперь снова вместе! — Конечно, сестрёнка, — произнёс Тха Хван, — теперь мы никогда не расстанемся! Я же император! Он гордо выпятил было грудь, но резко помрачнел, вспомнив о своём обещании, данном канцлеру: — И вот ещё что, знаешь, — я женюсь. — Ты женишься? На ком? — удивилась принцесса. — На дочери канцлера, Танашири. — Не заметно, чтобы ты был рад этому, — сказала девочка, — она красивая? — Говорят, что да, — безразлично ответил Тха Хван, — но генерал Байан и наставник говорят, что она необузданная ревнивая фурия, вся в отца. — Не переживай раньше времени, — Юн Ми, желая утешить брата, положила свою ладонь на его руку, — может, она тебе понравится. Кстати, — внезапно она перевела тему, — у тебя теперь найдётся время продолжать наши занятия с наставником? — Занятия? — брат как-то странно посмотрел на неё. — Но ведь генерал Тал Тал уезжает. — Как уезжает? Куда? — девочка не верила своим ушам. — На границу, воевать с тюрками за Шёлковый путь, — пояснил император. — Это приказ канцлера… — Наставник не может уехать! — в голосе принцессы явственно слышались еле сдерживаемые слёзы. — Не может… — Он уезжает завтра на рассвете, — сказал император, — я как раз собирался вечером с ним попрощаться. — Я с тобой! — немедленно вызвалась девочка.***
Приёмную в гостевых покоях, временно отданных в пользование Байана и Тал Тала, наводнили придворные из свит императора и принцессы. Их господа, явившиеся с прощальным визитом к генералам, проследовали в кабинет, где их уже ждали. — Ваше Величество, Ваше Высочество, — оба мужчины склонились в поклоне. — Господа, — начал император, — я благодарен вам за вашу доброту и заботу обо мне. Байан при этих словах еле слышно хмыкнул и покосился на племянника. — Признателен, что вы помогли мне взойти на трон, — продолжал Тха Хван, — и уверяю вас, когда вы вернётесь с победой, я буду счастлив устроить грандиозный пир в вашу честь. — Рады служить Вашему Величеству! — ответил за двоих Байан. — Что ж, за сим мы прощаемся, — император слегка склонил голову. — Подождите, — вдруг вмешалась принцесса, не сводившая глаз с Тал Тала в течение всего разговора. — Брат, позвольте мне попрощаться с наставником наедине. — Что? — изумился Тха Хван. — Абсолютно недопустимо, ты же знаешь! — Прошу вас, брат, генерал Байан, — принцесса молитвенно сложила руки, — это очень важно! — Это же нарушение всех правил, и тебе это прекрасно известно! — начал злиться император. — Но, брат, это не чужой мужчина, это же наставник! Ну, пожалуйста, позвольте мне! Вы же император, вы всё можете! Оба генерала молча наблюдали за разворачивающейся перед ними сценой, в глазах Байана было безграничное удивление (где это слыхано, чтобы принцесса умоляла позволить ей свидание наедине!), Тал Тал же был абсолютно спокоен, как будто происходящее нисколько его не касалось. Очередное «пожалуйста», сказанное умоляющим и таким несчастным голоском, заставило Тха Хвана сдаться. — Хорошо, только быстро. Давайте выйдем, генерал Байан. Уже оказавшись за дверью, Тха Хван вздохнул: — Она уговорит даже каменного Будду! — Не переживайте, Ваше Величество, вы же знаете моего племянника, он не сделает Её Высочеству ничего дурного, — проговорил немолодой генерал. — Я совершенно уверен, что принцесса в безопасности, господин Байан, а вот насчёт безопасности наставника — у меня большие сомнения, — с усмешкой произнёс император.***
— Не уезжайте, я прошу вас, наставник! — умоляла Тал Тала принцесса. — Я пойду к господину канцлеру, брошусь к его ногам, только не оставляйте меня! — Даже не вздумайте, Ваше Высочество, я — мужчина и война — мой долг, — спокойно ответил генерал. — Но вы же можете пострадать! Вас могут… — Юн Ми запнулась, — даже убить! — Я не задумываясь отдам свою жизнь на благо Юань, — всё так же ровно произнёс Тал Тал. — Не смейте так говорить! Не смейте! — закричала принцесса. — Обещайте, что вы вернётесь! — Ваше Высочество… — мужчина явно собирался возразить. — Ничего не хочу слышать! — яростно замотала головой принцесса и демонстративно закрыла уши руками. — Послушайте… — внезапно Тал Тал замолчал. «О, Будда, что я делаю, — пронеслось у него в голове. — Её Высочество — всего лишь семилетний ребёнок, который просит утешения, а я собираюсь ей читать нотации о том, что никому не дано знать свою судьбу. Удивительно — я всегда забываю о её возрасте, когда говорю с ней». Глаза его потеплели, он посмотрел на принцессу почти нежным взглядом, правда, Юн Ми, чуть ли не до слёз расстроенная его несговорчивостью, этого не заметила. Повинуясь внезапному порыву, Тал Тал, как и при их первой встрече, опустился перед ней на колено. — Не плачьте, Ваше Высочество, — успокаивающе произнёс он, — конечно, я вернусь, я обещаю. У принцессы вырвался вздох облегчения, она была уверена, что, если обещание дано, генерал его выполнит во что бы то ни стало. — Наставник… — Юн Ми немного замялась, но его непривычно ласковый взгляд придал ей смелости, — дайте мне ещё одно обещание! Тал Тал промолчал, лишь взглядом приглашая её продолжить. — Не женитесь, пока я не вырасту! — выпалила принцесса. Генерал с трудом сдержал улыбку: — Обещаю, — неожиданно для самого себя сказал он. Юн Ми резко подалась вперёд и порывисто обняла его, обвив свои маленькие ручки вокруг мужской шеи. Через мгновение Тал Тал аккуратно разомкнул её объятие и, продолжая мягко держать её пальчики, сказал: — Я пообещал вам всё, что вы хотели, Ваше Высочество. Взамен обещайте мне, что вы будете вести себя достойно, как подобает принцессе. — Я обещаю, — тихо произнесла девочка.***
Почти год спустя. Юн Ми в сопровождении свиты шла во дворец вдовствующей императрицы, чтобы нанести той традиционный визит вежливости. Пройдя мимо того места, где она впервые встретила Тал Тала, принцесса непроизвольно улыбнулась, вспомнив о генерале. Точнее, она никогда о нём не забывала, хоть и давно не слышала новостей ни о наставнике, ни о его дяде — это тревожило, но девочка верила обещанию Тал Тала. Чтобы прогнать растущее в душе беспокойство, принцесса стала думать о переменах, которые произошли во дворце с момента его отъезда. Тха Хван действительно женился, но отношения Юн Ми с Танашири не сложились, императрица не принимала её всерьёз, всячески подчёркивая, что дружба с ребёнком её не интересует. Брат нашёл своего Сон Няна, который почему-то оказался женщиной, и влюбился в неё как мальчишка. Все разговоры, которые он вёл с сестрой, сводились к тому, как завоевать сердце неприступной красавицы. Принцесса искренне не понимала Нян Ин, так теперь звали возлюбленную брата, почему она не отвечает ему взаимностью? Как вообще наложница может пренебрегать благосклонностью императора? Тем не менее, она терпеливо его утешала, когда планы Тха Хвана в очередной раз терпели крах, и он приходил изливать ей душу. Погружённая в свои мысли, принцесса едва не столкнулась с Тан Киши, который в сопровождении двух своих людей буквально вылетел ей навстречу. — Ваше Высочество, — мужчина заставил себя склонить голову. До сих пор каждый раз, видя девочку, он вспоминал ту сцену в тюрьме, ощущая бессильный гнев и безграничное унижение, свидетельницей которого она была. — Господин генерал, — Юн Ми ответила на приветствие и хотела продолжить свой путь, но резкий голос заставил её замереть на месте. — Давно не получали вестей о генерале Тал Тале? — язвительно осведомился Тан Киши, предвкушая предстоящую сцену. Юн Ми бросила на него взволнованный взгляд, но быстро взяла себя в руки: — Что вам известно? — Многое, — было понятно, что он издевается, — как раз сегодня получил письмо от брата, который, кстати, вскоре возвращается. Генерал явно тянул время, представляя реакцию принцессы на его известие. — Говорите! — внешне Юн Ми была совершенно спокойна, в её голосе слышалось лишь лёгкое нетерпение. — Дело в том, Ваше Высочество, что ваш генерал погиб. Вместе со своим дядей, — Тан Киши ожидал бурной реакции — крика боли, слёз, истерики. Но ничего из этого не последовало. Девочка безо всяких эмоций произнесла: — Это неправда. Прошу меня простить, мне надо идти. Тан Киши просто остолбенел, к такому повороту событий он был совершенно не готов: «Неужели я ошибся? Или у этой девки железное самообладание?»***
Принцесса продолжала свой путь, в голове вертелось: «Это неправда, это не может быть правдой, он не мог умереть, он обещал мне обязательно вернуться». Детская слепая вера в наставника не давала Юн Ми поверить в сказанное Тан Киши и не позволяла впасть в отчаянье. «Конечно, он вернётся. Этот идиот просто хотел мне сделать больно, он меня ненавидит, вот и всё, — успокаивала себя принцесса. Но беспокойство, и так терзавшее её до сказанного генералом, всё возрастало. — Что же мне делать?» Внезапно её осенило: «Брат! Я попрошу его узнать о наставнике, никто не посмеет отказать императору! — найдя такое простое решение, девочка едва не подпрыгнула от радости и моментально успокоилась. — Как я раньше до этого не додумалась?» Погружённая в свои мысли, она даже не заметила, как добралась до дворца Вдовствующей императрицы: — Ваше Величество, позвольте засвидетельствовать вам моё почтение! Будашири кивнула девочке: — Присаживайтесь, Ваше Высочество, выпьем чаю. Подобные ритуалы никогда не утомляли её, Вдовствующая императрица была уверена, что жёсткие правила и соблюдение дисциплины — основной долг всех членов внутреннего двора и скидок на возраст не делала. — Мне доложили о вчерашнем инциденте — вы посмели прийти к Его Величеству без приглашения и прервать его аудиенцию, — еле сдерживая гнев сказала Будашири. Принцесса опустила глаза — что она могла возразить? Действительно, вчера, прогуливаясь, она внезапно захотела увидеть брата. — Надеюсь, вы понимаете, что подобное поведение просто недопустимо! — продолжала Вдовствующая императрица. — Похоже, мне самой стоит заняться вашим обучением этикету. В библиотеке возьмёте Правила внутреннего двора и завтра в это же время перескажете мне первые десять страниц! — Да, Ваше Величество, — поклонилась принцесса. — Теперь можете идти, — Будашири поднялась, разговор был окончен. — Ваше Величество! Ваше Величество! — в покоях неожиданно появился советник Чжан. — Что стряслось? — недоумённо посмотрела на него Вдовствующая императрица. — Только что сообщили — армии Ван Ю и генерала Байана разгромлены! — Что? — Прибыл гонец от господина Талахая, в живых остался только он, — Ван Ю, Байан и Тал Тал убиты, — доложил Чжан. Принцесса, бывшая молчаливым свидетелем этой сцены, потеряла сознание, медленно оседая на руки дамы Ля О.***
Юн Ми очутилась в каком-то странном мире — она ничего не видела и не ощущала, только боль, раз за разом пронизывающая её, была единственной реальностью. Принцесса не могла понять, что же причиняет ей столько страданий, снова и снова вырывая из груди безмолвные крики. Её словно сжигало изнутри, хотелось не то, что плакать — выть в голос, но у девочки не получалось издать и звука, невозможно было выдавить из себя хотя бы единственную слезинку. Полная темнота окутывала её сознание, она не понимала ни кто она, ни где находится, ни что с ней происходит. Силы сопротивляться нарастающей в душе тьме стремительно убывали. «Наверное, это и есть смерть, — подумала Юн Ми, — хорошо, скоро всё закончится, надо лишь немножко потерпеть». Но она ошиблась — пытка всё продолжалась и продолжалась, как будто что-то раскалывало её и вновь собирало в единое целое только для того, чтобы разорвать снова. Это что-то неустанно терзало её, причиняя всё новые и новые муки. Не в силах больше сопротивляться, принцесса отдалась этой всепоглощающей боли. — Она в порядке? — взволнованно спросил император старенького лекаря, напряжённо слушавшего пульс принцессы. — Энергия Ци нарушена, поэтому она не приходит в себя, — последовал озабоченный ответ. — Принцесса, похоже, не хочет жить. — Что? — Тха Хван не верил своим ушам. — Что значит «не хочет жить»? Вы можете её вылечить? — Я уже сделал, что мог, — беспомощно пожал плечами лекарь. — А вот вы, Ваше Величество, можете попытаться. — Я? — удивился император. — Каким же образом? — Говорите с ней, зовите её, убеждайте, что она вам нужна — это может помочь. Я видел такое однажды, девушка потеряла любимого, и была в таком же состоянии, как и Её Высочество, но её матери удалось до неё достучаться, и она поправилась, — объяснил старик. «Девушка потеряла любимого… — внезапно понял Тха Хван. — Чёртов Тал Тал!» — Вы уверены, что она меня услышит? — Как я понимаю, она сейчас и слышит, и чувствует, — произнёс лекарь. — Она не в нирване, ей очень больно. Такой пульс бывает у воинов при агонии от смертельного ранения. Поражённый его словами, император прикрыл глаза. Ему невыносима была мысль, что сестра так жестоко страдает. — Я сделаю, как вы говорите, раз ничего другого не остаётся, — с горечью сказал Тха Хван. — Прошу меня простить, Ваше Величество, — лекарь поклонился, — я ещё зайду позже. Император кивнул и сел на постель рядом с девочкой, взяв её за руку. — Юн Ми, сестрёнка, ты нужна мне, ты должна вернуться ко мне, — начал мужчина, голос у него срывался от едва сдерживаемых слёз. — Открой глаза, посмотри на меня, ты же знаешь, как я люблю тебя, я не смогу без тебя жить! Император говорил и говорил, но ничего не происходило, принцесса по-прежнему лежала без движения, если бы не редкое, еле заметное дыхание, Тха Хван бы поклялся, что она мертва.***
Безмолвная агония принцессы продолжалась уже несколько дней. Каждый день Тха Хван приходил к ней и, держа за руку, продолжал говорить — иногда он сам не понимал своих слов, запутываясь в чувствах и воспоминаниях. Но император держался, не позволяя себе перейти последнюю грань отчаянья — ведь он был её единственной надеждой на спасение. Отсутствие перемен в состоянии девочки пугало Тха Хвана всё сильнее с каждым днём. Иногда ему даже казалось, что она всё больше и больше отдаляется от него. В такие моменты он нервно стискивал её руки, переходил с ласковых уговоров на крик и даже тряс её за плечи, — но всё было напрасно — перед ним было лишь тело безвольной куклы. Однажды император влетел в покои принцессы, плюхнулся рядом с ней и, дрожа от радости, произнёс: — Юн Ми, очнись, Тал Тал жив! Слышишь? Он жив, он не умер, он завтра возвращается! Тха Хван был уверен, что принцесса сразу откроет глаза, но он ошибался — девочка всё также не подавала признаков жизни. Несколько часов мужчина твердил на разные лады одно и то же, и, наконец, сдался. Всё было кончено, если Юн Ми не отреагировала даже на это известие, он не знал, что ещё может сделать. Оставалась только слабая надежда, что она отзовётся, если её позовёт сам наставник, но Тха Хван уже почти смирился, что потерял её и, разрыдавшись, спешно покинул покои принцессы. Через несколько часов. Юн Ми внезапно открыла глаза и застонала. «Тал Тал? Кто это?» — растерянно подумала девочка. Её память медленно пробуждалась, услужливо подсовывая воспоминания: их знакомство, его уроки, сцена в тюрьме, их прощание… Известие о его смерти… Принцесса громко застонала и, наконец, долгожданные слёзы дождём хлынули из её глаз, даря если не успокоение, то хотя бы облегчение истерзанной душе. Утром следующего дня. Прорыдав всю ночь, Юн Ми и не думала останавливаться, — всхлипы поднимались откуда-то изнутри, заставляя содрогаться всем телом. В тщетной попытке заменить душевную боль физической, принцесса до крови искусала руки, и теперь они немилосердно саднили. Голова раскалывалась, всё тело нещадно ломило, — но всё это было слабым подобием той боли, которую она испытывала, находясь за гранью сознания, девочка это понимала абсолютно чётко. Непостижимым образом она помнила ту длительную пытку, и теперь способность плакать, кричать, царапаться и кусаться, чтобы выразить всю свою боль, воспринималась ей как благословение. Неожиданно в покои осторожно вошла дама Ля О: — Ох, Ваше Высочество, вы очнулись! — в изумлении она всплеснула руками. — Как обрадуется Его Величество! «Брат…» — только сейчас девочка вспомнила о Тха Хване. — Где он? — У него сейчас военный совет, прибыли генералы Байан и Тал Тал. — Что? — шатаясь от слабости, Юн Ми вскочила на ноги. — Тал Тал… Он… Жив? — Да, Ваше Высочество, я своими глазами видела вашего наставника, — подтвердила Ля О.***
Юн Ми как маленькая разъярённая фурия ворвалась в тронный зал, и находившиеся там моментально обернулись и умолкли, поражённые её видом — растрёпанные волосы, ночное платье, на лице невысохшие дорожки слёз, в глазах отблески перенесённых страданий. Но принцессе было всё равно — в пелене рыданий она видела только Тал Тала, который стоял перед императором рядом с Байаном. — Вы… Вы… — казалось, девочке не хватало слов, чтобы выразить то, что хотела сказать. Внезапно она вихрем подлетела к генералу и судорожно стиснула его руками, уткнувшись лицом в живот и продолжая заливаться слезами. Мужчина просто онемел от неожиданности, как и остальные участники этой сцены — в тронном зале была полная тишина, нарушаемая только всхлипываниями принцессы. Император подумал: «Какое счастье, что Ван Ю и канцлер с сыновьями только что вышли!» И пояснил застывшему Тал Талу: — Она думала, что вы погибли. Вчера, когда пришло известие, что вы едете в Дайду, принцесса всё ещё была в забытьи, я не успел ей ничего сказать. «Теперь ясно, — подумал Байан и кивнул, — бедная девочка». У Тал Тала в глазах промелькнуло непонятное чувство, немолодой генерал, внимательно смотревший на племянника, готов был поклясться, что это нежность. Наставник осторожно расцепил руки девочки, отступил на пару шагов и опустился на колени: — Простите меня, Ваше Высочество. Юн Ми колотило в истерике, она не сознавала, где она и что делает, понимала лишь, что перед ней стоял человек, которого ещё час назад она безутешно оплакивала. Внутри неё боролись два чувства — бесконечное счастье, что он жив, и ослепляющая ярость за напрасно испытанную боль. Всё это привело к тому, что принцесса подскочила к Тал Талу и стала барабанить по его груди маленькими кулачками, выкрикивая: — Я вас ненавижу! Вы знаете, что я пережила? Я думала, что вы погибли! Я чуть сама не умерла от боли! Мужчина даже не ощущал этих слабых ударов, но глубина её горя поразила его, и он сказал как можно мягче: — Успокойтесь, Ваше Высочество, я жив, всё в порядке. — В порядке? Это вы называете «в порядке»? — истерично взвизгнула Юн Ми, на мгновение опустив руки, чем не преминул воспользоваться Тал Тал, обхватив оба её запястья одной ладонью, а другой дотронулся до её лица, вытирая слёзы. — Тише, пожалуйста, Ваше Высочество, я же обещал вам вернуться — ну, как со мной могло что-то случиться? Всё хорошо, — терпеливо уговаривал он ребёнка, — вы испугались, напрасно переживали, но теперь я здесь, я рядом. Его слова постепенно начинали доходить до сознания Юн Ми, её всхлипывания стали реже, взгляд начал проясняться, она уже могла чётко видеть его лицо, находящееся так близко, чувствовать его руки, дарящие утешение. Неожиданно принцесса осознала, что эту сцену наблюдали ещё двое мужчин — Байан и император, которые старательно отводили взгляды. — Отпустите меня, пожалуйста, наставник, мне неловко, — попросила девочка. — Встаньте, я прощаю вас.