***
Байан, добравшийся до дома Оэлун в рекордные сроки, нетерпеливо взбежал вверх по лестнице, движимый жгучим желанием обнять жену и дочь, которых не видел уже больше недели, настолько он был занят устройством свадьбы племянника. Дверь детской была первой по коридору, поэтому наместник решил сначала навестить Эрдэнэ, хотя был почти уверен, что малышка уже спит, время-то было весьма позднее. Зайдя в комнату, он сразу бросился к девочке, которая и впрямь пребывала в царстве сновидений, раскинув во сне руки и разметав по подушке тёмно-рыжие волосы. Отец опустился около постели на колени и, чувствуя, что у него сердце сейчас остановится от счастья, осторожно погладил малышку по щеке, которая была настолько нежной и мягкой, что собственные пальцы показались мужчине отвратительно шершавыми. Едва сдержавшись, чтобы не заключить своё сокровище в объятия, дабы не потревожить её сон, Байан ласково коснулся губами лба дочери, и, видимо, этим разбудил девочку, которая, не открывая глаз, обвила маленькие ручки вокруг его шеи и сонно прошептала: «Папочка!» От одного этого слова сердце мужчины затрепетало, волны нежности и тепла растекались по телу, и наместник аккуратно обнял её в ответ. Сколько времени он так простоял, прижимая к себе обожаемую дочь — Байан и сам не знал, но разомкнуть руки было просто невозможно, от одной мысли, что он должен выпустить её из объятий, ему хотелось застонать от боли, поэтому он принял совершенно неожиданное для себя решение и, подняв девочку на руки, прошёл с ней в спальню Оэлун. Его жена не спала, она сразу же бросилась к нему, стоило только мужчине появиться на пороге, нежно поцеловала мужа и тихо, чтобы не разбудить дочь, спросила, быстро догадавшись о его намерениях: — Вы уверены, мой господин? — Конечно, — также шёпотом ответил Байан, подходя к широкой кровати и укладывая на неё дочь, — сегодня будем спать все вместе, я не могу выбрать, по кому из вас больше соскучился. — А как же… — обняв мужа, Оэлун провела рукой по его телу, остановив ладонь в области паха. — Не заводи меня, — притворно сердито буркнул супруг, отводя её руку, чувствуя, что даже от этого лёгкого касания начинает возбуждаться, — у нас будет ещё на это время, я останусь на несколько дней. — Как хорошо! — тихо вскрикнула жена, послушно кладя руку ему на плечо и стараясь не сильно к нему прижиматься, чтобы не провоцировать. — Давай уже ложиться, — предложил мужчина, и Оэлун согласно кивнула в ответ. Спустя некоторое время они, устроив малышку между собой, как в уютном коконе, просто смотрели друг на друга и улыбались, абсолютно счастливые оттого, что будут вместе, пусть даже и всего пару-тройку дней. Внезапно Оэлун спросила: — Как там он? — Женился, — Байан слегка помрачнел, вспомнив, что оставил Тал Тала в растрёпанных чувствах, но быстро нашёл себе оправдание, что побыть молодожёнам наедине сейчас совсем не помешает. — Он счастлив? — жена видела, что он чего-то не договаривает. — Не совсем, — замялся наместник, не желая врать, но при этом и не сказать всей правды, чтобы не расстраивать любимую, — надеюсь, он быстро поймёт, что эта девушка та, кто ему нужен, а не будет бесконечно упрямиться. — Учитывая, сколько лет я ждала вас, — тихо засмеялась Оэлун, — я бы с такой уверенностью не говорила. — Он умнее меня, — с досадой произнёс мужчина, который каждый раз приходил в ужас при мысли, сколько времени они упустили из-за его недогадливости, — так что, если даже я понял, что дороже тебя для меня нет никого на свете, у него есть все шансы осознать это значительно быстрее. — Я буду молить об этом Будду, — шепнула Оэлун, — вы же знаете, что больше всего я хочу, чтобы он был также счастлив, как мы с вами. — Будет, куда он денется, — с этими словами Байан положил жене руку на плечо, как бы обнимая и успокаивая, если уж нельзя было сейчас крепко сжать её в объятьях, — побрыкается сначала для вида и сдастся. Женщина же была не так уверена в этом, всё, что она знала о своём сыне, говорило о том, что он был достаточно упрям и совсем не склонен к быстрой смене своих настроений, но, решив не омрачать счастливые дни, предстоящие им, своими сомнениями, просто улыбнулась мужу и закрыла глаза, наслаждаясь ощущением его тяжёлой, сильной руки на своём плече.***
Ещё едва рассвело, но принцесса, проведшая без сна всю ночь, уже давно была на ногах, Су На, которая по обычаю последовала за госпожой в дом её супруга, сейчас старательно закалывала волосы Юн Ми, собирая прежде свободно лежавшие локоны в непривычную высокую причёску, приличествующую замужней женщине. — Не знаешь, господин уже встал? — спросила её девушка, которая надеялась, что сегодня ей удастся объясниться с Тал Талом, прежде чем им придётся проследовать во дворец, чтобы нанести традиционный визит вежливости императору, как полагалось. Су На утвердительно кивнула: — Да, Ваше Высочество, я его видела, по-моему, он направлялся в столовую. — Вот и отлично, — пытаясь казаться уверенной, сказала Юн Ми, — я присоединюсь к нему, проводи меня. Она совершенно не ориентировалась в незнакомом ей пока доме, поэтому полностью полагалась на то, что Су На успела уже хоть немного освоиться. Та же действительно зря времени не теряла, и хоть детально изучить огромные апартаменты наместника пока не удалось, где находится столовая ей было известно, поэтому она поторопилась проводить туда свою госпожу. Тал Тал действительно завтракал, к первому за день приёму пищи он всегда относился основательно и, даже будучи далеко не в лучшем расположении духа, привычно решил его не пропускать. — Налей чай, — бросил он стоящей за его плечом служанке, и та поспешила исполнить приказ господина, неловко схватив маленький чайник, наполнила чашу, пролив при этом несколько капель, на которые генерал немного неодобрительно покосился, но ничего не сказал. В комнату вошла принцесса, бросая осторожный взгляд на мужа, пытаясь понять, в каком он сегодня настроении и удастся ли с ним спокойно поговорить. — Мой господин, — поприветствовала она его сдержанным поклоном. Тал Тал и ухом не повёл на эти слова, совершенно однозначно давая понять, что её для него не существует. Юн Ми мгновенно почувствовала, что наставник гнев на милость сменить даже не пытался, тем не менее, села в кресло напротив него и, метнув короткий взгляд на служанку, приказала: — Оставь нас. Та поклонилась и сделала пару шагов к выходу, но была остановлена генералом, который внезапно поймал её руку и зло взглянул на жену. — Ваше Высочество, — спокойно произнёс он, — вы в этом доме никто, так что придержите язык, распоряжаясь, вы не у себя во дворце. Девушка, совершенно ошеломлённая как тем, что Тал Тал продолжал сжимать руку какой-то служанки, так и тем, что он посмел ей сказать такое при посторонних, даже не нашлась, что ответить. — Ваши покои уже готовы, — продолжил мужчина, — попросите слуг проводить вас, завтрак вам подадут туда. «Попросить слуг? — Юн Ми почти задохнулась от гнева. — Он совсем сошёл с ума? Разве он не намерен представить меня им как хозяйку дома?» Тем не менее, затевать скандал, да ещё и в присутствии служанки, в планы девушки не входило, она рассчитывала всё-таки добиться того, чтобы муж её выслушал, поэтому, сделав вид, что ничего необычного не произошло, поднялась и склонила голову: — Как прикажете, мой господин, — и направилась к двери. — Прости, Сюин, что сделал тебе, должно быть, больно, — внезапно услышала принцесса непривычно ласковый мужской голос и, резко обернувшись, увидела, как Тал Тал нежно прижимает ладонь служанки к своей щеке, — я просто хочу, чтобы ты была рядом.***
Обосновавшись в своих новых покоях, Юн Ми даже обрадовалась, потому что они находились буквально через стенку от спальни генерала, что она сочла добрым знаком, наверняка, если бы муж был твёрдо намерен исключить её из своей жизни, вряд ли бы он выделил ей комнаты так близко. Тем не менее, замеченная принцессой непонятная нежность Тал Тала к простой служанке не давала девушке покоя, она старалась убедить себя, что это ей только показалось, ведь подобное поведение было совершенно несвойственно такому холодному и отстранённому человеку, которым она всегда видела наставника. Да и разница в их социальном статусе делала почти невозможными какие-либо отношения между ними, Юн Ми была почему-то уверена, что возлюбленная генерала, о присутствии которой в его сердце девушка давно уже догадалась, как минимум равна ему по положению, она знала, что он дорожит своим происхождением, не раз, когда он объяснял ей структуру общества в какой-либо стране, принцесса видела в его глазах лёгкое пренебрежение, стоило речи зайти о более низших сословиях. Определённо, Тал Тал бы не опустился до любовных интрижек с какой-то служанкой, но как иначе объяснить его поведение за завтраком, девушке было неведомо. Поэтому она решилась обратиться к единственному близкому ей человеку в этом доме — Су Не, которая сейчас развешивала её наряды в большой гардеробной. — Послушай, — спросила принцесса, — а ты здесь не слышала о служанке по имени Сюин? — Ли Сюин, Ваше Высочество? — уточнила та, наморщив лоб. — Да, мы встретились с ней утром на кухне, она собиралась подавать завтрак господину, вроде — она его личная служанка. «Личная служанка?» — удивилась до крайности Юн Ми, которая впервые слышала о том, что при мужчине девушка может быть горничной, это было на грани абсолютного неприличия. — Су На, а ты можешь… — тут принцесса слегка замялась, ей и самой было неудобно от просьбы, которую она собиралась озвучить, но желание непременно выяснить правду об этой женщине и её отношениях с Тал Талом, пересилило неловкость. — Можешь побольше выяснить о ней? — Постараюсь, Ваше Высочество, — с сомнением в голосе произнесла служанка, — но, знаете, здесь, видимо, не принято сплетничать, все работают молча, даже слова лишнего не скажут, господ, похоже, как огня боятся. Вот в это Юн Ми была готова поверить, уж кто-кто, а она хорошо знала педантичность и придирчивость наставника к мелочам, который не раз заставлял её целиком переписывать текст, если замечал ошибку, наверняка эта черта характера не могла не отразиться и на его требованиях к устройству быта в своём доме. — Ваше Высочество, — внезапно донёсся из-за двери мужской голос, — господин генерал ожидает вас во дворе. — Иду! — громко ответила принцесса, спохватившись, что действительно уже опаздывала и внутренне содрогаясь, что сама же дала повод и так взбешённому Тал Талу ещё больше на неё разозлиться, спешно направилась к мужу. Выйдя из дома, девушка сразу увидела генерала, уже сидящего на спине Октая около приготовленного, очевидно, для неё паланкина, что крайне неприятно удивило Юн Ми. — Мой господин, простите моё запоздание, — торопливо произнесла она, но вспышки гнева, которой она опасалась, не последовало, поэтому она осмелилась продолжить, — но, я думала, я поеду верхом, с вами? — Вы поедете как приличествует замужней женщине, — последовал холодный ответ, — вы же так стремились получить этот статус. Наслаждайтесь. — Но госпожа Ки всегда ездит на лошади, если сопровождает Его Величество, — возразила принцесса. — Как ведёт себя госпожа Ки — это проблема её мужа, а не моя, — явно закипая, но тем не менее всё ещё спокойно ответил Тал Тал, — а вы будете соблюдать всё, что сочту нужным я, это понятно? — Но, господин… — девушка искренне не понимала, что плохого в том, чтобы ехать в седле, кроме того, она любила ездить верхом и была очень расстроена, что это удовольствие наставник, похоже, всерьёз собирался ей запретить. — Не обсуждается, — перебил её генерал, который совершенно не склонен был менять своё решение, прекрасно зная увлечения своей жены, он собирался методично запретить их все, чтобы превратить её жизнь в сущий ад, — если вас не устраивает паланкин — можете идти пешком, не смею настаивать. Злая насмешка, с которой были произнесены эти слова, болью отозвалась в душе принцессы, но, полная решимости не дать наставнику понять, насколько он ранил её чувства, она гордо вздёрнула голову и проследовала к паланкину.***
Тха Хван был доволен собой, глядя на сестру, периодически бросавшую нежные, влюблённые взгляды на своего супруга, который, правда, был привычно бесстрастен и холоден, но другого никто и не ожидал от Тал Тала. Император чувствовал себя почти благодетелем, Нян буквально вчера, на их свадьбе, напомнила ему о детских чувствах принцессы к наставнику, и теперь он откровенно упивался собственным великодушием милостиво позволить этот брак, видя, что принцесса счастлива. Юн Ми же, уже устав от этого представления, разыгрываемого специально для брата, с нетерпением ожидала, когда наконец он позволит им удалиться, конечно, она не жаждала вернуться в дом, который с каждым часом ей всё больше напоминал тюрьму, просто притворяться и дальше было невыносимо, а дать понять Тха Хвану каково ей на самом деле, не позволяла гордость. Поэтому она искренне обрадовалась, когда император, закончив упражняться в достаточно плоских и местами непристойных шутках о любви и первой брачной ночи, поднялся и заключил её в свои объятия, давая понять, что их визит окончен. — Рад, что ты счастлива, — шепнул он сестре и, развернувшись к генералу, дружески хлопнул того по плечу и сказал: — Молодец! Она самое дорогое, что у меня есть, поэтому продолжай в том же духе! Тал Тал, который и в самом деле не собирался что-то менять в избранной им линии поведения, молча поклонился. По дороге домой они не перемолвились и словом, въехав во двор, генерал легко спрыгнул с Октая и уже готов был проследовать к себе, не дожидаясь пока Юн Ми выберется из паланкина, как вдруг к нему подбежала Сюин и, дотронувшись до его плеча, чтобы он склонился к ней, взволнованно что-то зашептала на ухо. Когда она закончила, мужчина бросил испепеляющий взгляд на супругу и, еле сдерживаясь, произнёс: — Извольте следовать за мной. Принцесса ослушаться не посмела, хотя с трудом представляла, чем могла на сей раз вызвать его гнев, и пошла за Тал Талом, который, к её огромному удивлению, остановился только когда достиг её же собственной спальни. Замерев посреди комнаты, он сузившимися глазами смотрел на Су Ну, которая всё ещё разбирала вещи своей госпожи, но с его появлением сразу прервала своё занятие и склонила голову в поклоне. — Вон из моего дома! — последовал неожиданный приказ. При этих словах принцесса едва удержалась, чтобы не расплакаться, он собирался лишить её последнего друга в этом проклятом месте, поэтому девушка решила послать к дьяволу всё стремление не раздражать мужа своим непослушанием и, наконец, высказать ему всё, что в ней накипело: — Господин, вы не можете так просто выгнать мою служанку, это решать не вам! — твёрдо завила Юн Ми, вставая между Тал Талом и Су Ной. — Ошибаетесь, — тут же последовал резкий ответ. — Это мой дом, и только мне решать, кто может здесь находиться. — Да, но вы же уже согласились, что Су На останется со мной, — напомнила ему девушка. — Недостойно мужчины менять свои решения! — Недостойно, — внезапно согласился с ней генерал, и для принцессы на мгновение зажёгся лучик надежды, тут же угасший от его последующих слов: — Но обстоятельства изменились, я не позволю, чтобы за мной шпионили в моём же собственном доме. Отодвинув Юн Ми, он подошёл к её служанке и спокойно произнёс: — Я мог бы приказать тебя высечь, но ведь ты просто подчинилась воле своей госпожи. Поэтому ты просто немедленно уйдёшь, скажи Чо Дану, что я велел проводить тебя обратно во дворец. Су На, не смевшая поднять на него глаз, из которых уже вовсю струились слёзы, молча кивнула и вышла из спальни, бросив последний, полный сожаления взгляд на принцессу. Сразу после её ухода, Тал Тал развернулся к жене и продолжил: — А с вами, боюсь, я не буду настолько терпелив. — Вы не посмеете, — под его взглядом, полным ярости, Юн Ми побледнела и невольно отступила на пару шагов. — Попробуйте ещё раз что-то разнюхивать за моей спиной, и непременно узнаете, что такое порка, — генерал произнёс это так уверенно, что девушка сразу поняла, что он отнюдь не шутит, и сердце её замерло от страха, впервые в жизни она оказалась в насколько безвыходном положении, полностью завися от воли этого человека, который внушал ей сейчас настоящий ужас. — Сидите тихо, и только посмейте выйти из своей спальни, — пожалеете, что на свет родились.***
Был уже вечер, и Юн Ми давно уже извелась от невозможности найти себе занятие, запертая волей супруга в четырёх стенах. Он прислал ей новую служанку, неприятное лицо которой совершенно не располагало к себе принцессу, да и, к тому же, на любой приказ она реагировала одинаково, о чём бы девушка ни просила: «Надо спросить у господина», — и тут же исчезала, вскоре возвращаясь с решением Тал Тала. Услышав это впервые в ответ на невинное распоряжение принести чай, девушка просто обомлела и, подумав, что ослышалась, уточнила: — Что ты сказала? — Нужно спросить у господина, — совершенно спокойно, будто неразумному ребёнку, повторила та. — Он приказал все ваши желания сообщать прежде всего ему, а он уже решит, позволить вам это или нет. Принцесса при этих словах, если бы умела, то точно бы грязно выругалась. Она просто не могла поверить, что всё это происходит с ней на самом деле — все её семнадцать лет слуги не смели не выполнить её прямого приказа, даже вспомнив даму Ха Се, которую брат приставил к ней после того памятного телесного осмотра, которая бдительно следила за каждым её шагом, но даже ей и в голову не могло прийти, что можно отказать Юн Ми в такой простой просьбе как принести чай. Чай ей в итоге милостиво был позволен, и девушка с трудом подавила в себе желание от души выплеснуть его прямо в лицо этому повелителю, — наверное, если бы Тал Тал был в этот момент рядом, она бы точно не сдержалась. Дико разозлившись, но не имея возможности как-то реализовать это чувство, девушка впала в какую-то внутреннюю истерику, загоняв этого цербера в женском обличии до полусмерти. В итоге, из всех самых разнообразных просьб, которые она уже с трудом изобретала, ей разрешили пить, есть, переодеться в халат и принять ванну, куда сейчас принцесса и направлялась. Горячая вода немного успокоила Юн Ми и, наверное, впервые за этот кошмарный день девушка могла спокойно, как ей казалось, обдумать ситуацию, в которой она оказалась. Конечно, её положение было аховым — муж действительно имел все права диктовать ей правила поведения на своё усмотрение и единственное, что жена могла делать — это подчиняться его решениям, какими бы абсурдными они ни были. Юн Ми предполагала, что даже брат, если бы у неё хватило смелости пожаловаться ему на такое грубое с ней обращение, был бы здесь абсолютно бессилен — потому что проконтролировать, что именно происходит в доме Тал Тала, было невозможно даже для всемогущего императора Поднебесной. Да и сама девушка не могла к нему обратиться за защитой, от одной только мысли, что кто-то прознает о её позоре, о том, в каком унизительном положении оказалась принцесса крови, ей становилось дурно. Соответственно, единственным, способным остановить это, был сам генерал, который, она была в этом уверена, сам по себе жестоким человеком не был, и всё, что он сейчас творил, было лишь следствием его ярости, желанием наказать её за подлость, которой она не совершала. Оставалось только одно — заставить его поверить, что в произошедшем неделю назад нет её вины. Но как это сделать — Юн Ми понять не могла, его категоричный отказ хотя бы просто спокойно выслушать её версию, просто убивал. Как показал сегодняшний день, смиренно сносить его гнев было плохой идеей, противостоять ему — не было никакой возможности, так что девушка была просто в отчаянии, ситуация казалась ей совершенно беспросветной, настолько, что она готова была просто разрыдаться, но всё-таки сдержалась при мысли, что возвращаясь заплаканной к себе, она рисковала случайно попасться кому-нибудь на глаза, что ещё больше усугубило бы её и без того плачевное положение. Твёрдо решив, что, чтобы выплакаться, у неё впереди целая ночь, принцесса вылезла из воды, неловко вытерлась большим полотенцем и надела халат, путаясь в бесконечных завязках — впервые в жизни она принимала ванну без помощи служанки, которую отослала, чтобы не чувствовать смущения, что её обнажённую видят чужие глаза. Девушка шла по неярко освещённым коридорам, молясь о том, что она правильно запомнила дорогу в свою спальню, не хватало ещё как маленькому ребёнку потеряться в этих бесконечных развилках, но память её не подвела, и, завидев знакомую дверь в свои покои, так обрадовалась, что не сразу заметила чуть вдалеке страстно целующуюся пару — Тал Тал так яростно впивался в губы Сюин, что принцессе показалось, он хочет высосать из служанки, которая совершенно беззастенчиво обнимала его за шею, душу. Осознав, свидетельницей какой постыдной сцены она стала, Юн Ми быстро спряталась в нишу, так кстати оказавшуюся в стене рядом, и постаралась унять бешенное сердцебиение, вызванное не только смущением и гневом, но и странным, болезненным чувством, которому принцесса пока не находила названия. Лишившись возможности видеть мужа, так откровенно ласкающего другую женщину, девушка почувствовала себя чуть лучше, но, к сожалению, перестать слышать она не могла, и через некоторое время до неё донеслось: — Ты моя, — горячий мужской шёпот, от которого всё тело принцессы моментально покрылось мурашками, она и мечтать не могла о том, чтобы Тал Тал так обращался к ней, — как ты могла меня оставить одного прошлой ночью? Тихий женский вскрик, раздавшийся после этих слов, явно свидетельствовал о том, что генерал сделал ей больно, и эта догадка Юн Ми немедленно подтвердилась следующей фразой. — Прости, я просто всю ночь тебя искал, — продолжил мужчина, — пойдём со мной. — Но, господин, ваша жена… — неуверенно протянула Сюин. — Забудь о ней, — его пренебрежительный тон ранил принцессу в самое сердце, — идём! И, буквально через несколько мгновений, Тал Тал, фактически таща девушку за руку за собой, прошёл мимо Юн Ми, которую не мог не заметить, но полностью проигнорировал, и, распахнув дверь собственной спальни, приглашающе кивнул Сюин. Та, бросив на жену генерала затравленный взгляд, тут же опустила глаза и прошмыгнула в комнату. Мужчина немедленно последовал за ней. На принцессу он даже не взглянул.***
Собственный план по ночным рыданиям Юн Ми воплощала в полном объёме, уткнувшись лицом в подушку, девушка плакала обо всём: о несправедливости жизни, устроившей этот нелепый брак, о чудовищных унижениях, которые ей пришлось вынести за этот день от супруга, от осознания того, что никогда больше не будет счастливой рядом с человеком, которому ненавистна, но больше всего разрывало сердце то, что теперь она точно знала, кого любит её муж. Снова и снова она задавала себе такой типично женский вопрос: «Чем она лучше меня?» — но ответа не находила, она тоже была красива, тоже его любила, тоже, хоть и бесконечно смущаясь, хотела его ласк и поцелуев, умирала от желания услышать это страстное «Ты моя», обращённое к ней. Но всё это безраздельно принадлежало другой. Теперь принцесса наконец поняла, почему наставник не женился на своей возлюбленной — естественно, такой брак был просто невозможен, его клан никогда бы не принял такую невесту генерала, но, по-видимому, это не сильно мешало их отношениям, они нашли способ быть вместе и без брака, что было, безусловно, крайне возмутительно, но это доказывало силу их чувств, ради которых они оба пожертвовали честью, особенно, конечно, Сюин. Впрочем, когда первый шок от осознания того, кем была любимая Тал Тала, прошёл, девушка не могла наедине с собой не признаться, что, наверное, если бы жизнь поставила её перед аналогичным выбором, она бы тоже предпочла любовь, а не брак, который у неё теперь как раз-таки был, вот только что с ним делать было совершенно непонятно. Лучше быть обожаемой любовницей, чем совершенно ненужной женой, Юн Ми теперь понимала это кристально ясно, несмотря на то что ещё пару дней назад наверняка бы умерла от стыда просто подумав о незаконной связи с мужчиной. Стоило ей только увидеть генерала в объятиях другой, все глупые сомнения в том, любит ли она ещё этого человека, причинившего ей столько боли, отпали сами собой, безумная ревность, охватившая всё её существо, других толкований её чувству не оставляла, и принцесса, сейчас в полной мере познавшая страдания от осознания, что любимый отдал своё сердце другой, захлёбывалась в рыданиях и проклинала несправедливость судьбы. Внезапно до девушки донёсся тихий стон, раздавшийся совсем рядом, она озадачено оглянулась, но в спальне кроме неё никого не было, и Юн Ми было решила, что ей послышалось, но тут звук повторился, уже чуть громче, затем ещё и ещё раз. Принцесса даже прекратила плакать, пытаясь понять, что это, такого она никогда раньше не слышала, ей только было понятно, что стоны, точнее с каждым разом их уже, скорее, можно было назвать криками, были женские и раздавались они из соседней комнаты. Моментально сложив два и два, девушка поняла, что это Сюин и ревность с новой силой вспыхнула в ней, потому что она однозначно почувствовала, что эти звуки вызваны не болью, а, определённо, удовольствием, явно какие-то действия Тал Тала приносили его любимой столько наслаждения, что она не могла сдержать себя. Но что именно он делал, Юн Ми было неведомо, её познания о ласках ограничивались поцелуями, что наверняка могли быть приятны, девушка моментально вспомнила тот нежный поцелуй наставника, который с таким трудом заставила себя прервать, потому что от лёгкого касания его губ она почувствовала такое тепло во всём теле, что у неё закружилась голова и едва не подкосились ноги. Наверное, если бы она позволила ему тогда продолжить эту ласку, она бы тоже стонала, как и Сюин сейчас. При мысли об этом девушка покраснела и схватила подушку, крепко прижав её к себе и вцепившись в уголок зубами, чтобы самой не завыть, только не от удовольствия, а от боли, которая разрывала её сердце. Против воли она вспоминала тот их поцелуй, что видела меньше часа назад, который накрепко запечатлелся в её памяти, несмотря на то, что наблюдала она его несколько мгновений, и с каждым повторением этой картины в её сознании в душе принцессы поднималась такая ярость, что она почти готова была убить счастливую соперницу, которая сейчас, судя по крикам, получала такое удовольствие в объятиях любимого, что Юн Ми никогда не испытывала и, наверное, никогда не испытает. От этих мыслей из глаз девушки опять побежали слёзы, она, принцесса, завидовала сейчас простой служанке, завидовала до дрожи, до судорог в сжимавших подушку пальцах, но совсем её добил внезапный мужской стон, тихий, но совершенно явственный, с которым она отчётливо поняла, что Тал Тал получал удовольствие от этих ласк не меньше, чем сама Сюин. «А может он сделал её своей? — пронеслось в голове у девушки, которая ужасно смутилась от такой непристойной мысли. — Нет, не может быть! Тогда бы ей было больно, а не приятно». И она снова мысленно вернулась в те два разговора с Ки Нян, из которых, собственно, и были почерпнуты её крайне скудные знания об интимной близости между мужчиной и женщиной. Юн Ми двенадцать лет и брат угрожает ей каким-то загадочным телесным осмотром, а его супруга берётся объяснить ей, что девушке предстоит. — В женском месте, том, что между ног, есть тонкая плёночка, которая сохраняется целой, доказывая, что ни один мужчина не касался девушки, что она девственна, понимаете? Только муж в первую брачную ночь имеет право разорвать её и сделать женщину своей. Наставник же не касался вас там? Не делал вам больно? Крови не было? Принцесса уже от стыда готова была сквозь землю провалиться, поэтому не могла и слова произнести и лишь отрицательно покачала головой. — Вот и хорошо, значит, это просто проверят и Его Величество успокоится, — с облегчением сказала Ки Нян. Юн Ми семнадцать лет, это ночь накануне её свадьбы и жена брата неожиданно снова заводит с ней разговор о том, что ей предстоит завтра. — Просто помните, что вы не должны показывать, что вам это неприятно, чтобы не оскорбить его. Лежите спокойно, делайте то, что он вам скажет, а остальное он сделает сам. — Мне будет очень больно? — против воли вырывается у принцессы, она давно не доверяет Ки Нян, но это единственный человек, который может ответить на её неприличные вопросы. — Да, — кивком подтверждает та, — сначала очень больно, а потом вы привыкнете. Женщина нарочно бросает эту неоднозначную фразу, «вы привыкнете» — можно трактовать как угодно, что принцесса привыкнет к боли или привыкнет к самой близости, получая от неё удовольствие. И, по расширившимся от ужаса глазам, уставившимся на неё, понимает, что собеседница выбрала первый вариант, что Ки Нян только на руку — она готова дать голову на отсечение, что наставник этой дурочки и пальцем не коснётся, главная её цель — чтобы принцесса сама не полезла к нему в постель. — Ваше Высочество, но тогда… — Юн Ми сначала замялась, а потом, решившись, выпалила: — Зачем этим занимаются? — Ну, во-первых, это единственный способ получить ребёнка, — говорит та, — а во-вторых, мужчинам это очень нравится. — А женщинам? — не поднимая глаз, спрашивает принцесса. — Женщинам гораздо меньше, — следует быстрый ответ, и, доверительно наклонившись к девушке, Ки Нян произносит: — Мне это никогда не доставляло удовольствия, но нужно просто терпеть. Ради мужа. Что удивительно, говорит она чистую правду, ни Ван Ю, ни Тха Хвану не удалось разбудить в ней женщину, чему Ки Нян даже рада, не место страстным чувствам в её жизни, она не может допустить, чтобы инстинкты в ней брали верх над разумом. Обрадовавшись, что стоны за стеной стихли, принцесса с облегчением откинулась на подушку и прикрыла глаза, из которых всё ещё катились слёзы, но не такие яростные, как несколько минут назад. Девушка была ужасно измотана, потому что не спала уже почти двое суток и мечтала о том, чтобы забыться хотя бы на несколько часов, не думать, не знать и ничего не чувствовать, чтобы хоть как-то утром попытаться собрать расколотую сегодня вдребезги душу. Но, едва ей стоило задремать, как стоны в спальне Тал Тала возобновились, причём в этот раз это длилось значительно дольше, и Юн Ми в отчаянии металась в кровати, испытывая огромное желание залить уши воском, чтобы хотя бы на эту ночь оглохнуть. В итоге, предпочтя более мягкую альтернативу, принцесса накрыла голову подушкой, и звуки стали глуше, что позволило измождённому сознанию наконец провалиться в благословенный сон.***
Когда принцесса открыла глаза, было уже утро, ласковое солнышко озаряло лучами спальню, вокруг было очень тихо и даже как-то умиротворённо, в первый момент после пробуждения Юн Ми даже подумала, что вчерашнее — просто кошмарный сон, и она во дворце, в своей привычной постели, что никакой свадьбы вообще не было. — Проснулись? — внезапно донёсся до неё мужской вкрадчивый голос. — Плохо выглядите сегодня, Ваше Высочество. Никогда ещё её титул не звучал так издевательски, и это моментально пробудило сознание девушки, с удивлением увидевшую в комнате Тал Тала, который стоял рядом с её кроватью, сложив руки за спиной и не отводя от неё глаз. — Что вы здесь делаете, наставник? — девушка осеклась, поняв, что случайно ляпнула привычное к нему обращение. — Мой господин, — немедленно поправил её мужчина, — только так вы теперь должны ко мне обращаться. — Извините, мой господин, — послушалась Юн Ми, ибо злить генерала в её планы не входило. — Я могу с вами поговорить? — Если о том, что вы совершенно не виноваты в произошедшем той ночью, когда полуобнажённой упали ко мне на руки, то нет, — холодно произнёс Тал Тал. — Я и так знаю, что вы хотите сказать и слушать эту ложь не намерен. Но девушка хотела донести до него совсем другую просьбу, намного более актуальную для неё в данный момент, поэтому, выбравшись из-под одеяла, встала прямо перед ним и твёрдо посмотрела ему в глаза. — Послушайте, мой господин, — начала принцесса, стараясь говорить спокойно и ровно, она прекрасно понимала, что, если сейчас сорвётся и закатит истерику, её слова точно будут проигнорированы, — я понимаю ваши чувства к Сюин, и, честно говоря, меня они не очень заботят. А вот врала она сейчас плохо, Тал Тал без труда заметил в её чёрных глазах плескавшиеся там боль и обиду, которым внутренне садистски улыбнулся, ему доставляло удовольствие, что он заставил её страдать, ведь это было только начало. — Но мне не нравится, что вы выставляете вашу связь на всеобщее обозрение, что сказывается на моём положении в этом доме, — продолжила девушка. — Вы думаете, меня заботит ваша репутация? — генерал слегка усмехнулся. — Оптимистично. — Даже если и нет, — сказала Юн Ми, — вы не можете не считаться с принцессой крови. Прошу вас убрать вашу любовницу отсюда, купите ей другой дом, или как там обычно это делается, вам виднее, и торчите там сколько вам заблагорассудится, я и слова не скажу. Но больше так позорить меня я не позволю. — И не подумаю, — ответил Тал Тал совершенно невозмутимо, он знал, что преимущество на его стороне, — всё останется, как есть. — Тогда, — глаза девушки гневно блеснули, — я вынуждена буду сообщить обо всём вашему дяде, и, если он не предпримет никаких действий, то об этом узнает мой брат. Услышав эти слова, мужчина окинул её презрительным взглядом, он был немного удивлён, что она так быстро перешла к открытым угрозам, но ему было, чем ответить, поэтому он не беспокоился и позволил ей продолжить. — И вы прекрасно понимаете, что это создаст вам лишние проблемы, а для девушки будет прямой угрозой жизни, вряд ли Его Величество будет церемониться с какой-то служанкой, — закончила Юн Ми, уверенная, что генерал прислушается к её разумным доводам. — Только попробуйте открыть рот, — недрогнувшим голосом сказал Тал Тал, как будто ему только что не намекнули на возможность гибели его любимой, — и я вам устрою такой ад на этой земле, что вы будете на коленях умолять меня дать вам умереть. — И что же вы сделаете? — насмешливо произнесла принцесса, уверенная, что мужчина просто блефует. — То, что должен был в первую брачную ночь, — спокойно сказал генерал, но глаза его излучали такую ненависть, что принцессе моментально стало дико страшно, и она с трудом подавила в себе желание как ребёнок заткнуть уши руками, чтобы не слышать дальнейших слов, — и, поверьте, я приложу все усилия, чтобы вам было как можно больнее, чтобы унизить вас так, как только мужчина может унизить женщину. И это будет не один раз, я каждую ночь буду насиловать вас, заставляя рыдать под собой, раз за разом разрывая ваше тело и доставляя вам максимум страданий. При этих словах самообладание покинуло Юн Ми, её откровенно трясло от ужаса, его ровный тон не обманул её, Тал Тал действительно был в бешенстве и явно намерен был воплотить свою угрозу в жизнь, если она хотя бы обмолвится о них с Сюин брату или Байану, так что выхода не было, ей придётся смириться со всем, что он ей уготовил и молиться, чтобы ради мести или просто забавы не решил сделать то, о чём сейчас говорил.***
Вечером того же дня. — Госпожа, — цепная собака принцессы появилась на пороге с таким явным беспокойством в глазах, что Юн Ми стало даже любопытно, чем оно вызвано, — скорее, генерал желает вас видеть. «Будда, какая честь, — насмешливо подумала девушка, — господин изволил чего-то захотеть, так все должны всё бросить и бежать быстрее, ломая ноги, чтобы не томить его ожиданием. Подождет». На самом деле, принцессе было совсем не до смеха, её слегка развеселило только стремление служанки как можно быстрее исполнить повеление своего господина, а самой ей предстать перед генералом совершенно не улыбалось, памятуя, на какой ноте они расстались сегодня утром, при мысли, что Тал Тал может решить исполнить свою угрозу, у девушки сердце ушло в пятки и моментально задрожали руки. «Успокойся, — строго сказала она самой себе, — ты же не говорила ни с наместником, ни с братом — ему не за что мстить тебе». Чтобы хоть как-то оправдать перед служанкой, стоящей у неё над душой, то, что она откровенно тянет время, Юн Ми уселась перед зеркалом и стала не торопясь освежать макияж, вспомнив небрежное «вы плохо выглядите», брошенное ей Тал Талом утром. Убедившись, что все следы полубессонной ночи тщательно скрыты косметикой, принцесса осталась довольна своим внешним видом. — Где господин ожидает меня? — спросила она служанку. — Генерал сказал, чтобы вы принесли чай и две чашки в его спальню, — в точности передала та приказ хозяина. «В спальню? — в ужасе заметались в голове у принцессы мысли. — Почему не в кабинет? Неужели он действительно хочет сделать то, что пообещал утром? Будда, помоги мне!» — Проводи меня на кухню, — сказала девушка служанке, стараясь, чтобы голос не дрожал. Отчаянно гадая, чем именно вызван этот приказ о неожиданной для неё встрече, и молясь, чтобы это было не тем, что она подозревала, Юн Ми не успела подумать почему, собственно, именно она, а не слуги, должна была принести для Тал Тала чай, поэтому послушно проследовала на кухню, где ей вручили поднос с чайником и двумя небольшими чашечками. «Успокойся, — твердила себе девушка, направляясь к спальне супруга, — он просто хочет поговорить, не зря же он упомянул про две чашки, просто выпьем чай, и я, наконец, всё ему расскажу». Но руки, державшие поднос, всё равно слегка дрожали, и нельзя было сказать, что только с непривычки, ибо подавала чай принцесса впервые в жизни, терзавший её ужас здесь явно играл не последнюю роль. Дойдя до спальни, Юн Ми остановилась, сделала глубокий вдох и проскользнула в услужливо приотворённую служанкой дверь. В следующее мгновение она просто остолбенела от открывшейся ей картины. Два полностью обнажённых тела сплелись в страстном объятии посреди широкого ложа. Стоя на коленях, генерал крепко прижимал женщину спиной к своей груди за талию, а другой рукой зажимал ей рот, что превращало её явные крики в еле слышные стоны, которые вырывались у неё с каждым сильным движением его бёдер, что мужчина безжалостно и методично обрушивал на её тело, явно ускоряясь. Юн Ми в первый момент не поняла, чем они занимаются, но, когда генерал, видимо, решив, что ему мало ощущений, убрал ладонь с губ своей партнёрши, чтобы, властно надавив рукой на лопатки, заставить её опуститься грудью на кровать, всё также жёстко держа за ягодицы, и тут же вошёл до предела в раскрытое для него лоно, до принцессы донёсся женский крик наслаждения, в котором девушка безошибочно узнала те звуки, что не давали ей спать прошлой ночью, и она, моментально сообразив, что тут, собственно, происходит, до ушей залилась краской острого смущения и выронила поднос из ставших вдруг неловкими рук, — чайник и хрупкие пиалы моментально разлетелись на мелкие кусочки, но Юн Ми это не волновало, она, стыдясь и ещё сильнее, хотя непонятно, куда уж больше, краснея, не могла отвести глаз от совокупляющейся пары. Тал Тал, продолжая сжимать бёдра Сюин, на мгновение замер и, бросив на Юн Ми короткий взгляд, спокойно произнёс: — Новый поднос принеси, — и тут же вернулся к прерванному занятию, резкими толчками снова и снова врываясь в тело любимой женщины. Принцесса, не выдержав такого унижения — прислуживать мужу и его любовнице, — теперь-то ей было совершенно ясно, что вторая чашка предназначалась совсем не для неё, разрыдалась и бросилась вон из спальни супруга, зажимая руками уши, чтобы хоть немного приглушить стоны удовольствия, вовсю доносившиеся ей вслед. Приказ генерала она выполнять, понятное дело, не собиралась.