***
Байан и Тал Тал вышли от Ки Нян, составив, наконец, финальный план восстания против канцлера, согласно которому через две недели армии наместников должны были прибыть в Дайду для штурма города. Им обоим не терпелось скорее приступить к действиям, утром они собирались выехать в Ляоян, предварительно отправив Тха Хвану письмо, в котором должны были открыто обозначить свои намерения. Времени было в обрез, поэтому неожиданная встреча с совершенно пьяным императором, с которым они внезапно столкнулись, была совсем не к месту. — Как вы кстати! — покачиваясь заявил государь. — Пойдёмте выпьем со мной! Байан и Тал Тал переглянусь, в планы ни одного из них не входило напиваться этой ночью, пожалуй, только Тха Хван мог быть настолько беспечен, чтобы потерять способность чётко мыслить в то время, когда у остальных нервы были напряжены до предела, они понимали, что от них зависит исход задуманного переворота, который напрямую повлияет на будущее всей Юань, но отказаться было невозможно, поэтому мужчины послушно проследовали за государем в его покои, где их ожидал накрытый на несколько персон стол. — Располагайтесь, — император плюхнулся в кресло, — давайте я вам налью. С трудом сфокусировав взгляд, Тха Хван, как ни странно, удачно, несмотря на своё состояние почти нестояния, наполнил три фарфоровые чашечки, только немного пролив вино. — Выпьем за твою свадьбу! — сказал он, обращаясь к Тал Талу, и залпом опрокинул в себя напиток. — Благодарю, Ваше Величество, — ответил генерал, слегка пригубив вино, алкоголь он не любил, ему претила сама мысль о потере самоконтроля. — А ты чего молчал-то? — император пьяно икнул. Тал Тал недоумённо взглянул на государя. — Сказал бы раньше, что у тебя с принцессой любовь, я знаешь, как переживал? — Тха Хван вдарил кулаком себе в грудь, чтобы явно более образно показать собственные страдания. — Хорошо, что Нян мне про вас рассказала! — Что? — вырвалось у изумлённого генерала. — Моя Нян умница, всегда всё знает, — император уронил голову на сложенные на столе руки, — меня в библиотеку тогда привела… Последние слова он произнёс почти неразборчиво и сразу уснул. Тал Тал застыл, как громом поражённый, после этих слов вся картина той ночи, созданная в его сознании, разлетелась на мелкие кусочки, теперь он понял, чей злой гений на самом деле подстроил ту ловушку, и сейчас его душа медленно умирала, генерал и представить не мог, что любимая женщина может нанести ему такой удар, презрев его чувства. Он на мгновение закрыл глаза от невыносимой боли, ему казалось, он получил удар мечом прямо в грудь и теперь истекает кровью. — Пойдём, — Байан, обрадованный таким скорым завершением задерживавшей их ситуации, поднялся и, видя, что племянник не реагирует, слегка ткнул его в плечо. Сам не зная каким чудом, Тал Тал встал и последовал за дядей, хотя больше всего на свете ему хотелось броситься во дворец жён, откуда они так недавно вышли, найти Ки Нян и, встряхнув её за плечи, проорать в её прекрасное лицо только один вопрос: «За что?». Он так давно и отчаянно любил её, что сам не помнил себя без этого чувства, а теперь оно безвозвратно умирало, омывая его душу кровавыми слезами и оставляя в сердце разрывающую пустоту. Как они добрались до дома, генерал не помнил, он полностью ушёл в себя, позволяя телу действовать автоматически, и очнулся только оказавшись в своей спальне, увидев в собственной кровати Сюин, к счастью, вполне себе одетую. «Дьявол», — мысленно выругался мужчина, который только сейчас вспомнил о жене и о том, что творил последние пару дней, ощутив, что осколки его разбитого предательством сердца теперь ещё придавило невообразимое чувство вины и глубокое раскаяние, которое он испытал, подумав о принцессе. Сделав несколько шагов, он достал из потайного ящика стола кошелёк, отсчитал в него десять монет и бросил девушке со словами: — Как договаривались, а сейчас уходи, — ему невыносимо было её видеть, перед глазами сразу вставало побледневшее лицо жены, искажённое болью, которое он видел в тот момент, когда она застала их в этой самой постели, тогда Тал Тал считал, что имеет на это право, но сейчас, осознав, что вёл себя как последний подонок, едва не застонал от болезненного спазма, сдавившего горло. Сюин, которой не надо было повторять дважды, тихо исчезла за дверью, настолько странного клиента она за свою жизнь ещё не видела, поэтому предпочла убраться из его дома подобру-поздорову. Генерал, едва она вышла, бросился было на кровать, но сразу вскочил, как будто опалённый теплом чужого, такого омерзительного ему теперь тела, которое ещё несколько минут назад лежало на этих простынях. Впрочем, Тал Тал быстро понял, что совсем не Сюин была причиной того, что он больше не мог спокойно находиться в собственной постели, а воспоминания о том, что здесь происходило, ему хотелось сгореть со стыда и броситься перед принцессой на колени, чтобы хотя бы попытаться вымолить у неё прощение за все те страдания, что он по собственной глупости причинил ей. Решив не противиться этому порыву, мужчина быстро прошёл в соседнюю спальню, тихо прикрыл за собой дверь и уставился на спящую девушку, с тоской отмечая, что причинённая им боль владела ей даже во сне — её брови были чуть нахмурены, а губы упрямо сжаты. Он осторожно приблизился к ней, и, с трудом подавив в себе внезапное желание погладить её по волосам, на которое он не имел абсолютно никакого права, опустился около кровати на колени, не посмев сесть рядом с той, c которой, как он сейчас считал, был недостоин даже дышать одним воздухом. «Ваше Высочество, — мысленно обратился к ней Тал Тал, — не знаю, сможете ли вы когда-нибудь найти в себе великодушие простить моё возмутительное и совершенно бесстыдное поведение, которым я доставил вам столько страданий, но, поверьте, мне действительно очень жаль, что моё заблуждение завело меня так далеко. Если бы я мог хоть как-то загладить свою вину перед вами — я бы не пожалел собственной жизни. Не могу себя простить, что не выслушал вас, что своей бессмысленной жестокостью так больно ранил, я сам себе отвратителен и не могу представить, насколько омерзителен теперь вам. Я сделаю всё, чтобы избавить вас от моего тягостного общества, чтобы вы могли быть счастливы. Я раскаиваюсь в своих жестоких словах, которыми так напугал вас, никогда бы я не решился на подобное, простите меня за всё, что вам пришлось вынести по моей вине, за ту грязную сцену, что заставил вас увидеть, за те унижения, через которые вам пришлось пройти, за ваши слёзы и боль, что я прекрасно видел, но, ослеплённый напрасной ненавистью, старался не замечать. Я сожалею обо всём и ясно понимаю, что не заслуживаю вашего прощения, мне нет и не может быть никаких оправданий, надеюсь, вы ненавидите и проклинаете меня». Дойдя до этого момента, генерал ощутил явственный болезненный укол глубоко в истерзанном сердце, представив, что увидит в глазах принцессы презрение и враждебность, вынести такое он сейчас бы не смог, да и просто находиться рядом с ней было невообразимой мукой, каждый взгляд на неё заставлял его душу взрываться болью отчаяния и бесконечного сожаления. Ему нужно было время, чтобы хотя бы немного прийти в себя и успокоиться, окончательно похоронить в себе чувства к Ки Нян и вернуть привычный самоконтроль, в котором сейчас был совсем не уверен. Поэтому, потянувшись было поцеловать ладонь супруги, он осёкся, слегка коснулся губами простыни около её руки и, резко поднявшись, удалился. Пройдя в свой кабинет, он быстро написал дяде короткую записку, вышел из дома, кивнув Чо Дану, чтобы тот сопровождал его, и, оседлав Октая, помчался по пустынным улочкам ночного Дайду. Покинув пределы города, он пустил коня во весь опор и, чувствуя, как злой ветер бьёт в лицо, периодически вырывая из сухих глаз слёзы, почувствовал себя хотя бы немного лучше.***
— Может, вы мне скажете, где его черти носят? — злобный рык наместника разбудил принцессу, которая, тихо ойкнув, натянула до подбородка одеяло и уселась в кровати, недоумённо разглядывая стоящего на пороге мужчину, который явно был вне себя от гнева. — Господин, что произошло? — спросила девушка. — Муж ваш, Ваше Высочество, где? — Байан уже понял, что вообще-то врываться в спальню принцессы было верхом неприличия, но, обеспокоенный тем, что нигде не мог найти Тал Тала, решил, что тот провёл ночь с молодой женой. — Не знаю, — озадаченно ответила принцесса, совершенно не понимавшая, откуда в доме вдруг появился Байан, которому в душе обрадовалась, рассчитывая, что в присутствии наместника генерал будет вести себя не так отвратительно. — Простите, Ваше Высочество, что так вломился к вам, — запоздало извинился мужчина, — не смею больше вам мешать. — Подождите меня, господин, — сказала Юн Ми, — я буду готова через несколько минут. — Я буду в кабинете, — с этими словами мужчина вышел из спальни, уступив место служанке, которая бросилась помогать девушке одеться. По дороге Байан, проходя мимо кабинета Тал Тала, в который до этого только мельком заглянул, убедившись, что племянника там нет, решил всё-таки туда зайти и увидел на столе записку, в которой твёрдой рукой было выведено: «Уехал в Ляоян». — Паршивец, — выругался мужчина, совершенно не имевший понятия о причинах, побудивших генерала спешно сорваться среди ночи из дома, и направился в свои покои. — Вы поссорились? — испытующе посмотрел он на девушку, которая действительно вскоре появилась перед ним. — Нет, — отрицательно покачала головой та, не решаясь рассказать наместнику как на самом деле вёл себя его любимый племянник. — А где он? — Уехал в Ляоян, — ответил Байан, от которого не укрылось, что принцесса при этих словах не смогла сдержать вздох облегчения. «Что тут вообще между ними произошло?» — подумал мужчина и дал себе слово как следует расспросить Тал Тала обо всём, что случилось за время его отсутствия. — Я сегодня тоже уезжаю, — сообщил он Юн Ми, — поэтому оставлю с вами отряд солдат, и очень вас прошу — не выходите из дома, здесь скоро будет очень опасно. Слышите, Ваше Высочество? Пожалуйста, даже не пытайтесь — проявите милосердие, если с вами что-то случится — я лично всю вашу охрану перебью. — Хорошо, — принцесса нервно сглотнула, поняв, что Байан совсем не шутит, — вас долго не будет? — Две недели, — ответил тот, — вы поняли, Ваше Высочество? Тал Тал не простит мне, если с вами произойдёт непоправимое. «Ну конечно, — горько усмехнулась про себя девушка, — он вам по гроб жизни благодарен будет, оставшись вдовцом». Но вслух сказала: — Я вас поняла, господин. — Вот и умница, — наместник надеялся, что она действительно послушается его, а не потащится во дворец, к брату, где, как он знал, будет опаснее всего. — Тогда, будьте добры, скажите Дин Сан, чтобы подавала нам завтрак. — Дин Сан? Кто это? — удивилась принцесса и тут же прикусила язык, увидев, как округляются глаза Байана. — Как кто? — мужчину поразило, что Юн Ми не знает, как зовут управляющую, заведующую всеми слугами в доме. — Он что, не представил вас всем как хозяйку дома? Увидев, что девушка отрицательно покачала головой, мужчина пришёл в ярость: — У Тал Тала совсем крыша поехала? — загремел Байан. — Или вы из постели два дня не вылезали? «Вы недалеки от истины, — подумала принцесса, в смущении опустив глаза, — кое-кто действительно из неё не вылезал». — Простите, Ваше Высочество, — наместник вдруг вспомнил, кто перед ним и, твёрдо решив отвесить Тал Талу затрещину при встрече, быстро прошёл к двери, распахнул её и рявкнул на весь коридор: — Дин Сан! Буквально через несколько мгновений перед наместником появилась женщина средних лет, которую принцесса, вроде, никогда раньше не видела, и склонилась в молчаливом поклоне. — Выстрой немедленно всех слуг в холле, — последовал приказ, — я представлю госпожу, если уж её супруг этим не озаботился. — Да, господин наместник, — ответила та и немедленно исчезла, торопясь выполнить приказ хозяина. — Вот это Дин Сан, — сказал Байан, обращаясь к принцессе, — если вам что-то понадобится — сразу сообщите ей, она всё устроит в лучшем виде. — Господин, — робко начала Юн Ми, не зная, как он отнесётся к её просьбе, — вы не могли бы мне позволить послать за моей личной служанкой во дворец? Если уж я буду взаперти две недели, мне бы хотелось, чтобы со мной рядом был знакомый человек… — Конечно, — не раздумывая ответил мужчина, который не видел в этом никакого подвоха, — скажете потом, как её зовут, я отправлю за ней человека. — Благодарю вас, господин! — просияла девушка, о том, что скажет на это Тал Тал, она предпочла не думать, всё равно до его возвращения было ещё много времени. — Пойдёмте, Ваше Высочество, я уверен, что все уже собрались, — с этими словами Байан распахнул дверь, приглашая принцессу пройти вперёд. Когда они вошли в просторный холл, там уже собралось человек двадцать слуг, но стояла полная тишина, никто не шушукался и не болтал, видно было, что дисциплина в этом доме железная. — Представляю вам хозяйку этого дома, Её Высочество принцессу Юн Ми, — громко произнёс наместник, и все слушавшие, как один, почтительно склонили головы, — услуга, оказанная ей, — это услуга мне. Отказ выполнить её просьбу — прямое мне оскорбление. Кто не понял — вышел вперёд! Судя по тому, что никто даже не шелохнулся, слова Байана были кристально ясны всем. Слегка кивнув девушке, мужчина отошёл, уступая ей место. — Приветствую вас всех, — спустя мгновение раздался уверенный голос, — я постараюсь побыстрее запомнить ваши имена, но ближайшие несколько дней каждый, к кому я обращусь, будет сначала представляться, пока я не скажу ему «довольно». Я не очень строга, но нарушений принципов, установленных в этом доме, не допущу. Надеюсь, вы будете хорошо мне служить, и я чаще буду поощрять вас, чем наказывать. Сейчас можете идти. «Все-таки кровь не водица, — подумал Байан, невольно оценив достоинство, с которым Юн Ми произнесла это обращение, — сразу ясно — принцесса». Девушка же, которой на самом деле с огромным трудом далась эта уверенность, так как она могла только гадать, насколько хорошо слуги осведомлены о привязанностях своего молодого господина, настойчиво искала глазами Сюин и, поскольку этот поиск был тщетным, сделала единственно правильный, как ей казалось, вывод: «Значит, он увёз её с собой в Ляоян», — к удивлению принцессы, эта мысль не вызвала в ней острой боли, казалось, вчера в её душе что-то надломилось, сознание, стремясь помочь своей обладательнице, намеренно скрывало добрые воспоминания о наставнике и ярко демонстрировало менее многочисленные, но откровенно омерзительные картины его поведения в качестве её супруга.***
Две недели спустя. Штурм Дайду был в самом разгаре, оборона уже была прорвана, Северные ворота пали, и Тал Тал с Байаном всё ближе подбирались ко дворцу, с каждым шагом нанося страшные удары мечами солдатам, пытавшимся их остановить. На улицах города был хаос, на каждом пятачке шли ожесточённые бои, но ясно было, что армия канцлера проигрывает восставшим, которые медленно, но верно, сжимали их в кольцо, заставляя отступать в сторону дворца. Внезапно Тал Тал, выдернув меч из тела очередного поверженного противника, осознал, что они находятся почти рядом с их с дядей домом, он даже разглядел неровный свет свечей в некоторых окнах, и на мгновение в его сердце промелькнуло желание броситься туда и убедиться, что с принцессой всё в порядке, но тут же он почувствовал, как вражеский клинок скользнул по его доспеху, и мужчина едва успел отразить удар. Ещё перед началом осады усилием воли он выбросил из головы всё, что терзало его в последние дни — предательство ранее горячо любимой женщины, чувство вины перед женой, раскаяние за собственные неимоверно жестокие слова и поступки, которые он обрушил на невинную девушку, — всё это сейчас не имело ни малейшего значения, генерал хорошо знал, что в сражении нет места эмоциям, здесь идолами были холодный разум, тактика и мастерство. Но сейчас внезапно возникшее в душе беспокойство за жену едва не стоило ему жизни, поэтому он снова отринул свои чувства и сосредоточился на битве. — Тал Тал, ко мне! — услышал он окрик Байана, который уже бился с солдатами у дворцовых ворот, и бросился к нему, в последний момент успев выбить меч гвардейца, который уже почти было коснулся шеи наместника. Спиной к спине оба мужчины яростно сражались, пока постепенно не были окружены собственными солдатами, которых выжило, на удивление, несколько больше, чем изначально рассчитывал Тал Тал. — Во дворец! — раздался новый приказ дяди, и в следующий момент ворота жалобно скрипнули от обрушившегося на них дружного удара могучих солдатских плеч. Потребовалось несколько минут, чтобы сломить эту последнюю преграду на пути к императору, и Байан с Тал Талом вбежали в дворцовый двор. Навстречу им кинулись несколько воинов, один из которых взволновано сообщил: — Его Величество в ловушке в помещениях наложниц! — Немедленно за мной! — заорал наместник и, понимая, что сейчас дорога каждая секунда, ринулся туда, где находился сейчас государь, кратчайшей дорогой. Разумеется, генерал последовал за дядей, и, хотя бег в тяжёлых доспехах был весьма сомнительным удовольствием, он не позволял себе и мысли остановиться, ибо только от них сейчас зависело, останется ли император в живых, Тал Тал не сомневался, что Эль-Тэмур уже знал, что заговорщики как никогда были близки к своей цели, поэтому другого выхода, кроме как убить того, кто стоял во главе этого переворота, у старика явно не было. Наконец добравшись до внутреннего двора дворца жён, мужчинам открылась страшная картина — между ними и императором, стоящим чуть впереди евнухов, державших обнажённые клинки, находился отряд Талахая, который, нервно оглянувшись при их появлении, громко крикнул императору: — Немедленно вели Байану отступить. Прикажи сейчас же, а не то я сам тебя убью! — Я приказываю армии Эль-Тэмура, — неожиданно твёрдо произнёс Тха Хван, и Тал Тал, удивлённый мужеством государя, взглянул на него с невольным уважением, — если вы сейчас же сложите оружие и сдадитесь — я сохраню вам жизнь! А если будете упорствовать в вашем мятеже — я найду ваши семьи и ваших родителей и вырежу родню по девятое колено! Бросайте оружие, сейчас же! Медленно опускались мечи, и всё чаще раздавался лязг металла о камень, которым был вымощен двор, солдаты Талахая швыряли оружие под ноги, признавая своё поражение. — Талахай, я провожу тебя в ад! — послышался рёв Байана, и противники бросились навстречу друг другу, намереваясь вступить в последнюю, смертельную для одного из них схватку. Через несколько мгновений стало понятно, что в этом бою опыт победил молодость — Байан застыл, наблюдая, как ещё тёплая кровь младшего сына Эль-Тэмура капает с лезвия его клинка, а за его спиной Талахай, удивлённый внезапно разлившейся в теле боли, опустился на колени и, извергнув из горла фонтан крови, рухнул на землю, так и не успев осознать, что умирает. Наместник опустился на колено перед императором и покаянно произнёс: — Ваше Величество, мы задержались в дороге, мы заслуживаем смерти! Следом за ним Тал Тал и все его солдаты, также преклонив колени, эхом повторили: — Мы заслуживаем смерти, Ваше Величество! — Пойди и схвати предателя Эль-Тэмура, — был ответ государя. — Слушаю и повинуюсь! — Байан и его воины поднялись, как один, и тут наместник услышал тихий шёпот племянника. — Дядя… — Иди, — тихо буркнул в ответ тот, прекрасно поняв невысказанную просьбу, — только бегом назад! Тал Тал машинально поклонился и первым буквально вылетел из внутреннего дворика, не замечая разъярённого взгляда Ки Нян, направленного ему в спину, сам он ни разу за эту сцену не встретился с ней глазами, смотря исключительно на императора. Исполняя приказ дяди, генерал действительно бегом преодолел расстояние от дворца до дома, пару раз по дороге схватившись с пытавшимися его задержать солдатами Эль-Тэмура, по недоразумению ещё не добитыми, но остановить Тал Тала сейчас было просто невозможно, наверное, даже целой армии — мужчине было жизненно необходимо убедиться, что с принцессой всё в порядке, и он рвался к ней, не обращая внимания на собственный дискомфорт. Вбежав в холл, он остановился, переводя дыхание, и коротко бросил солдату, приветствовавшего его поклоном: — Её Высочество? — У себя, генерал, — исчерпывающе ответил тот. На самом деле, он мог бы довольствоваться только этим ответом, ведь уже собственными глазами убедился, что здесь боёв не было, но Тал Тал, по непонятной ему самому причине, был решительно настроен лично встретиться с женой, поэтому медленно, стараясь дышать ровно и спокойно, направился в знакомую ему спальню. Войдя в комнату, он остановился у двери, наблюдая за девушкой, с ногами сидевшей на кровати, поглощённой чтением какой-то книги. Внезапно мужчина ощутил, что его сердце почему-то бешено запрыгало в груди, что он немедленно объяснил себе последствием вынужденной пробежки, и тихо позвал: — Ваше Высочество! Юн Ми слегка вздрогнула, подняла на него глаза и быстро вскочила на ноги. Они оба сделали буквально пару быстрых шагов навстречу друг другу, но вдруг резко замерли, как будто между ними выросла стена. — Что происходит, господин? — спросила принцесса, стараясь не выказать волнения, которое испытала, глядя на запачканное кровью лицо мужа. — Восстание, — коротко ответил генерал, — Эль-Тэмур свержен. — Мой брат? — быстро спросила девушка. — С ним всё в порядке, — поспешил её успокоить Тал Тал, силясь прочесть хоть какие-то чувства к нему в её непроницаемых глазах, но всё было тщетно. — Я должен идти, завтра вернусь, и мы поговорим. Закончив фразу, он поклонился и развернулся, чтобы покинуть комнату. — Не трудитесь, господин, — донеслось ему вслед, — отправляйтесь лучше к Сюин, избавьте меня от вашего неприятного общества. Остановившись на мгновение, чтобы справиться с неожиданно резкой болью, пронзившей его при этих словах, генерал едва удержался от горестного вздоха, ему было совершенно очевидно, что вымаливать прощение он будет долго и совсем не факт, что успешно. «Сам виноват, — подумал Тал Тал, — я и такой встречи не заслужил». Он бы предпочёл, чтобы принцесса набросилась на него с оскорблениями, возможно, даже дала пощёчину, мужчина готов был вынести любые её проявления гнева, но не то холодное равнодушие, которое только усугубляло его терзания и углубляло раскаяние, делая эти чувства поистине невыносимыми. Не обернувшись, он вышел, впервые за эту долгую ночь пожалев, что остался в живых в этой кровавой бойне за власть.***
Как и обещал, Тал Тал на следующий день появился в доме, но вместо того, чтобы направиться к принцессе, прошёл в свои покои и приказал приготовить ему ванну. Это решение казалось ему вполне логичным, смыть с тела пот, грязь и кровь было естественным желанием, и, сидя в горячей воде, он чувствовал, что мышцы расслабляются и физическое напряжение уходит. Чего нельзя было сказать о его внутреннем состоянии, генерал никогда бы не признался, но он просто откровенно тянул время, чтобы максимально отдалить момент, когда ему придётся объясниться с принцессой. Мужчина ожидал, что ему от этого разговора станет только хуже, хотя куда хуже — он не понимал, у него и так было черно на душе, угрызения совести не оставляли его ни на минуту, раз за разом заставляя переживать всё, что он натворил, только глазами девушки. Никогда ещё Тал Тал не был настолько сам себе отвратителен, в нём как будто прорвало плотину, и он вспомнил каждый взгляд и каждое слово, которыми ранил Юн Ми за все эти годы, так поглощённый любовью к Ки Нян. Удивительно, но это имя больше не вызывало в нём боли, только оглушающую пустоту в груди, которая была ещё большей пыткой, чем любое страдание, он так привык любить её, что сейчас, казалось, потерял себя. Одним словом, сердце генерала разрывало предательство одной женщины, а сознание изводили раскаяние и чувство вины перед другой, и он впервые в жизни всерьёз опасался за собственный рассудок, потому что не раз ловил себя на странных видениях, в которых страстно желал благосклонности принцессы и люто ненавидел Ки Нян, его разум, казалось, старался теперь поменять их местами, и сам мужчина не отдавал себе отчёта, какие чувства для него были истинными, а какие — продиктованы только инстинктом самосохранения, чтобы не дать ему сойти с ума, чего Тал Тал, никому никогда в этом не признаваясь, боялся больше всего на свете. Тряхнув головой, чтобы отогнать эти мрачные мысли, генерал вылез из воды, быстро вытерся и облачился в серый атласный халат, доспехи он уже видеть не мог до судорог, тело хотело отдохнуть, и мужчина не стал препятствовать этому желанию. Ещё немного помедлив, он больше не мог найти себе оправдание и дальше откладывать разговор с супругой, поэтому, внутренне собравшись, отправился на её поиски. Нашёл он её в небольшом аккуратном саду, разбитым сразу за домом, девушка, слегка прикрыв глаза, задумчиво стояла, прислонившись к холодной каменной стене, окружавшей поместье. Тал Тал осторожно подошёл к ней, собрав всё своё мужество, потому что собирался сделать то, что делал крайне редко и очень неохотно — он собирался извиниться. Юн Ми, заметив, что муж приближается к ней, на мгновение задумалась, не лучше ли ей будет избежать этого разговора и гордо удалиться, но его непривычный, какой-то немного смущённый вид, помешал ей осуществить это намерение. Остановившись в двух шагах от неё, генерал, решив не тянуть, сразу начал с главного. — Ваше Высочество, не в моём праве просить вас о снисхождении, но всё же я прошу меня выслушать, — сказал Тал Тал, внутренне готовый к тому, что принцесса просто развернётся и уйдёт, поэтому торопился быстрее сказать самое важное, — я был ужасно не прав, обвинив вас в устройстве нашего брака, теперь я знаю, что вы не имеете к этому ни малейшего отношения. Девушка просто молча смотрела на него, ничем не выдавая своего удивления и не задавая вопроса, откуда, собственно, ему стало это известно, чтобы не продемонстрировать своей заинтересованности. — Я был неоправданно жесток с вами, гнев ослепил меня, хотя это и не оправдание моему поступку, — продолжил генерал, отчаянно надеясь, что она хотя бы как-то отреагирует на его слова, но на её лице не дрогнул ни один мускул. — Я прошу вас меня простить. Тал Тал склонил голову, ожидая её ответа как собственного приговора. — Вы считаете достаточным просто сказать «простите», после того как вы унизили меня перед всеми, перед кем только могли? — спокойно спросила принцесса. — Где же ваша любимая Сюин, почему вы вдруг в одиночестве? — Сюин не та, кем вам кажется, — с трудом заставил себя произнести мужчина, ему было безумно стыдно, но это признание было неизбежным, — она не моя любимая, просто продажная женщина, которую я нанял, чтобы причинить вам боль. Юн Ми изумилась настолько, что сразу поверила его словам, хотя коварство плана его мести поразило её своей жестокой изощрённостью. — То есть вы не побрезговали притащить в свой дом публичную девку, только бы наказать меня? — едва выговорила девушка, подавляя внутреннюю дрожь омерзения. — Это ещё более низко и недостойно! — Я знаю и ещё раз прошу прощения, — проговорил Тал Тал, — пожалуйста, пойдёмте со мной, я хочу вам кое-что показать. Принцесса даже не думала послушаться, больше всего на свете ей сейчас хотелось оказаться от него как можно дальше, у Юн Ми было чувство, что своим грязным поступком он запятнал не только себя, но и её, и девушке нестерпимо хотелось отмыться. Поняв, что супруга совершенно не собирается следовать за ним, генерал повернулся к девушке и тихо сказал: — Как угодно, не смею настаивать. Поклонившись, он удалился, собственно, совсем не удивлённый реакцией принцессы, примерно этого Тал Тал и ожидал, абсурдно было бы полагать, что жена вдруг проявит понимание, хотя, не признаваясь сам себе, где-то глубоко в душе мужчина на это иррационально рассчитывал. Тем не менее, от собственного замысла он не отказался и решил просто подождать её около входа в дом, поскольку рано или поздно, но девушка должна была там появиться. Его ожидание было недолгим, Юн Ми действительно вскоре решила вернуться в свои покои. Естественно, не заметить Тал Тала, спокойно стоящего прямо у неё на пути она не могла, он сжимал в руке поводья великолепной лошади, которой принцесса, несмотря на охватившее её раздражение, не могла не залюбоваться. Это был, наверное, самый прекрасный скакун из всех, что она видела в жизни — шкура животного матово блестела, литые мускулы сильных ног перекатывались при каждом движении, спина даже на вид была крепкой, а грудь — широкой, но при этом гармоничной, одним словом, перед девушкой стояла ожившая мечта любого монгола — сильный, выносливый, но при этом изящный и быстрый конь. Воспользовавшись тем, что супруга застыла, в изумлении разглядывая этот редкий экземпляр, который Тал Тал добыл для неё каким-то чудом, в наглую впервые в жизни откровенно воспользовавшись именем дяди, генерал подошёл к ней и аккуратно вложил поводья в её руку. — Что это значит? — глядя на него с подозрением, спросила Юн Ми. — Это мой подарок вам, — пояснил мужчина. — И зачем мне лошадь, на которой я не смогу ездить? — слегка прищурив глаза от гнева, произнесла девушка. — Вы, разумеется, сможете, — внутренне вздрогнув от воспоминаний о собственном самодурстве, сказал Тал Тал. — Как только всё немного успокоится — буду рад вас сопровождать на прогулке верхом. Неизвестно, что больше разозлило принцессу — то, что супруг неприкрыто навязывал ей своё общество или напоминание о том унижении, которому он её подверг, заставив ехать в паланкине, но девушка, выпустив поводья, резко бросила ему прямо в лицо: — Как это похоже на вас — покупать благосклонность женщины. Подарите её очередной девке, которую захотите затащить в вашу постель. А я не продаюсь! С этими словами Юн Ми быстро скрылась в доме, оставив ошеломлённого Тал Тала недоумевать, ведь он совершенно не ожидал, что его подарок, сделанный, между прочим, от чистого сердца, будет так категорически отвергнут.