***
Не один Тал Тал волновался о своей супруге во время битвы за Дайду — Байан тоже сходил с ума от беспокойства за Оэлун и Эрдэнэ, успокаивая себя лишь тем, что они находились на самой окраине города, где было не так опасно, как в окрестностях дворца, но всё равно его сердце рвалось к ним, поэтому, как только предоставилась возможность, наместник сломя голову бросился к своим любимым девочкам, как мысленно называл жену и дочь. Как вихрь ворвался он во двор дома, быстро спрыгнул с лошади и в следующий же момент увидел Оэлун, которая вышла к нему навстречу, каким-то чудом почувствовав его приближение. Впрочем, Байан давно привык, что инстинкт любящей женщины никогда её не подводил. Одного взгляда на мужа, явно измотанного и запачканного кровью, но всё же не раненого, Оэлун хватило, чтобы моментально составить план действий — сначала помочь супругу принять ванну, потом — накормить, ну, а после уже уложить отдыхать. Что, собственно, она и сделала, и теперь Байан, совершенно довольный жизнью, откинулся на спинку кресла после сытного то ли завтрака, то ли обеда, и, прикрыв глаза, расслаблялся под руками жены, нежно массирующими устало гудящие плечи через дорогую ткань шёлкового халата. — Вы останетесь на ночь? — тихо спросила Оэлун, явно прикидывая, сколько у неё времени, чтобы привести мужа в полный порядок. — Нет, — с сожалением ответил Байан, — я должен скорее вернуться, меня беспокоит Тал Тал. — Что с ним? — руки женщины на секунду остановились, но, быстро справившись с беспокойством за сына, она продолжила разминать напряжённые мышцы своего господина. — Сам не пойму, чудной он какой-то после женитьбы, — ответил мужчина, — то рвётся к принцессе как мальчишка, то бежит от неё как от чумы. Я тебе не говорил, что он её даже слугам не представил? — Как так? — изумилась Оэлун, не веря, что такой педантичный человек, как Тал Тал, мог поступиться важным обычаем, — и что вы ему на это сказали? — Послушай, Тал Тал, — сердито начал Байан, который всю дорогу до Ляояна распалял себя гневом в адрес любимого племянника, так нагло поправшего самое простое требование правил приличия — представить супругу хозяйкой дома, — я понимаю, что для тебя женитьба — это впервые, но хоть на пять минут можно было оторваться от жены и доказать ей не только свою страсть, но и проявить уважение? Или у тебя совсем крышу сорвало в её объятиях? Наместник уже знал от Дин Сан, что брачная ночь молодых прошла честь по чести, служанки, как водится, утром сменили постель, сохранив простыню с явными пятнами крови, доказывающими невинность новобрачной. — Не знал, что ты настолько растеряешься! Ещё и сорвался из дома среди ночи, — продолжал выговаривать ему Байан, — совсем не подумал, в каком положении ты её оставляешь? Одну, в чужом ей месте, на попечении совершенно незнакомых слуг, которые только догадываться могут, что она — законная жена, а не какая-то там… Тут мужчина умолк, поняв, что палку всё-таки слегка перегнул, никогда бы племянник не привёл домой девицу лёгкого поведения, и всё же, не обозначить статус супруги было совсем непочтительно. Генерал молча смотрел на отчитывающего его дядю, сказать ему было нечего. — Короче, я сделал это за тебя, — злость, которую испытывал наместник, потихоньку затихала, не находя подпитки в обратной реакции собеседника, — но учти на будущее, что эта девочка рядом с тобой на всю жизнь, и с твоей стороны очень неосмотрительно было обидеть её, извиниться тебе перед ней придётся как следует, подумай об этом. — Да, дядя, — последовал привычный ответ, — благодарю за совет, я подумаю. — Что-что, — ворчливо отозвался мужчина, — всыпал ему, конечно, как мог. Говорил же, бить надо было его раньше, теперь-то что уж сделаешь. Оэлун на мгновение почувствовала себя виноватой, не имея возможности даже приблизиться к сыну, она неизменно уговаривала Байана быть с мальчиком терпеливым и не слишком жестоко его наказывать. — Простите, мой господин, — покаянно произнесла она, — но вы сами говорили, что он вырос хорошим человеком в итоге… — Хорошим, хорошим, — отозвался наместник, поглаживая руку жены, благодаря её заботам он чувствовал себя уже почти отдохнувшим, оставалось только немного поспать, поэтому он встал и потянул Оэлун в сторону кровати, чему та и не думала противиться. Оказавшись на белоснежных простынях в объятиях обожаемой женщины, Байан резко изменил свои планы, он решил, что сон мог немного подождать, поэтому, нежно целуя жену, стал освобождать её от одежды. — Господин, — лукаво взглянула на него супруга, выбрав удобный момент между поцелуями, — вы же устали? — Ты меня воскресила, — хриплым шёпотом сообщил ей муж, — и сейчас я прежде всего хочу тебя. — А я хочу вас, — улыбнулась Оэлун, совершенно недвусмысленно распахивая на нём халат и ласково поглаживая начинающий вставать член, — но позвольте мне самой доставить вам удовольствие. Собственно, супруг не имел ничего против и откинулся на подушки, отдаваясь в её власть, он был признателен внимательной жене, которая как всегда нашла способ удовлетворить его желание, не превышая его возможностей, ведь он действительно сейчас был измотан и поэтому не слишком уверен в своих мужских способностях. Последнее, что ясно осознал Байан, прежде чем провалиться в водоворот наслаждения, были мягкие тёплые губы его любимой, которыми она нежно, но тем не менее плотно, обхватила его член. Когда вконец обессиленный, но при этом полностью удовлетворённый мужчина заснул, Оэлун, опершись головой на согнутую в локте руку, рассматривала любимого, ей казалось совершенно невероятным, что в итоге её судьба сложилась так счастливо. Ещё тогда, в первую их осознанную встречу, потому что, конечно, девочка и до этого много раз видела Байана, но для него она была просто пустым местом, обычной маленькой помощницей служанки, он показался ей почти божеством, впервые в жизни она ощутила, что кому-то небезразлична, да и смотрел он на неё не с осуждением, как остальные, а с искренним сочувствием и жалостью. Именно он устроил её с максимально возможным для неё комфортом, в собственном доме, с немногочисленным, но более чем достаточным штатом прислуги, именно он, когда пришло время родов, нашёл для неё опытных повитух, усилиями которых девочка вообще осталась в живых, произведя на свет достаточно крупного для её маленького тельца малыша. Конечно, она без возражений подчинилась его решению забрать младенца и воспитать как своего законного наследника, Оэлун ещё тогда хорошо понимала, что для её сына будет истинным благом, если он никогда о ней не узнает, и заставила себя смириться с тем, что никогда его не увидит. Она довольствовалась рассказами о жизни мальчика из уст Байана, который все эти годы продолжал, хоть и нечасто, её навещать. Со временем, уже повзрослев, девушка поняла, что значат смятение, которое она неизменно испытывала в его присутствии, навязчивые мысли о нём и томительное ожидание встречи, сладкая дрожь, охватывающая всё её тело при его случайном прикосновении, — она влюбилась в своего благодетеля, но, конечно, не отваживалась в этом ему признаться. Ей было нечего ему предложить — ни положения, ни состояния, ни даже элементарной невинности, — она, опозоренная его братом, считала себя навсегда запятнанной и даже помыслить не могла о том, что в её жизни может появиться мужчина, который закроет на это глаза. Много лет она тайно и безответно любила Байана, ни на что не рассчитывая и не претендуя, просто тихо радовалась, когда он появлялся в её доме, старалась элементарно о нём хотя бы немного заботиться, выслушивала его, когда он был готов говорить, или просто молчала вместе с ним, если он внезапно впадал в задумчивость. С чего вдруг тогда, три года назад, он внезапно решил её обнять при прощании, она не знала, но со всем пылом ответила ему, и они оба не поняли, как сначала их губы встретились, а потом они и вовсе оказались в постели, где Оэлун отдавалась ему, презрев все предрассудки, ведь она не только наконец принадлежала любимому мужчине, но и опасалась, что это их единственная случайная близость, просто его каприз, не более. Как же она была счастлива, когда Байан, пряча глаза, через несколько дней снова появился в её доме и всё повторилось. Ей достаточно было просто быть его женщиной, о браке с ним Оэлун даже не мечтала, поэтому для неё стало полной неожиданностью, когда он, узнав о её беременности, внезапно сделал ей предложение, которое она, увидев, что мужчина настроен совершенно серьёзно, приняла, и с тех пор была счастлива настолько, что порой ей становилось страшно, что всё это только иллюзия, которая вот-вот обратится в прах. Конечно, они не могли быть вместе открыто, но Оэлун, закалённая долгими годами редких встреч с любимым, на это и не претендовала, ей достаточно было, что он просто есть в её жизни, а с появлением Эрдэнэ, которую женщина считала своим благословением после потери всякой связи с сыном, она настолько погрузилась в заботы о девочке, что почти не успевала соскучиться по мужу, как он опять появлялся, и она с удовольствием снова бросалась в омут их такой странной, но до сих пор страстной любви. Спустя несколько часов Байан внезапно проснулся и, увидев, что жена не сводит с него глаз, немного настороженно спросил: — Что-то случилось? — Если только то, что я люблю вас, — улыбнулась Оэлун, за воспоминаниями не заметившая, что прошло уже несколько часов. — И я, — с трудом выдавил из себя наместник и потянулся её поцеловать, но супруга аккуратно прижала пальцы к его губам, она хорошо знала, что последует за этим, женщина, конечно, не возражала против нового сеанса страсти, но помнила, что Байан, беспокоясь за Тал Тала, собирался быстро вернуться домой. — Не сейчас, — как бы извиняясь сказала она, — вы хотели ехать к нему. — Твоя правда, мне ещё, прежде, чем вернуться домой, нужно заехать кое-куда, — с сожалением отозвался Байан и, быстро поднявшись с постели, стал одеваться, — проводишь меня? Вместе они вышли во двор, где наместник оставил свою лошадь, и мужчина, не сдержавшись, нежно коснулся губ жены, желая хоть на несколько мгновений отложить их расставание, он почти не опасался, что их может заметить посторонний взгляд, живая изгородь достаточно надёжно защищала маленький дворик от случайных прохожих. И тем не менее, чужие глаза в этот момент пристально за ними наблюдали. «Ого, господин наместник, значит, ничто человеческое вам не чуждо», — удивлённо думал мужчина и, желая рассмотреть, кто же удостоился милости Байана, вплотную подошёл к изгороди. Оэлун, которую муж наконец-то выпустил из своих медвежьих объятий, спокойно наблюдала, как тот садится на лошадь, и, улыбнувшись ему на прощание, помахала рукой. «Провалиться мне на этом месте! — у наблюдателя просто отвисла челюсть, — это же…» — Ло Бен Су! — тихо позвал Тан Киши, а это был именно он. — Только посмотри! Бывший капитан гвардии подошёл к своему господину и, бросив внимательный взгляд сквозь плотно сплетённые ветки, в свою очередь изумился: — Она же вылитый Тал Тал! — Ну да, ну да, — мозг генерала работал со всей доступной ему скоростью, — знаешь, что, выдели-ка ты человека, пусть последит за этим домом, нужно узнать, что за тайна здесь кроется. Тан Киши был просто уверен, что совершенно случайно наткнулся на нечто важное, то, что безусловно может дать ему в руки сильный козырь против наместника и его дорогого племянника, и почти жалел, что не может остаться здесь и лично разнюхать, кто эта женщина, и какое отношение она имеет к Байану и Тал Талу. Но у него было другое важное дело, которое не требовало отлагательств, поэтому генерал, надвинув широкую плетёную шляпу на лицо, чтобы не быть узнанным, снова вскочил в седло и продолжил свой путь к дому наместника.***
Тал Тал в своём кабинете пытался вникнуть в учётные книги Эль-Тэмура, которые совсем недавно Чо Дан принёс по просьбе генерала из дворца бывшего канцлера, но сосредоточиться на деле у него получалось плохо, слишком много мыслей теснилось в его голове, слишком противоречивыми были чувства, которые постоянно его отвлекали, и мужчина, раз за разом ловивший себя на том, что перечитывает каждую страницу по два-три раза, злился на самого себя. Проведя половину ночи в напряжённых размышлениях об истинной природе собственных эмоций, что уже больше двух недель захлёстывали его с головой, одну часть головоломки ему, кажется, удалось решить. По крайней мере, он искренне рассчитывал, что сам себя понял правильно, осознав, что его чувства к Ки Нян на самом деле давно себя изжили, и он совершенно зря позавчера ночью боялся взглянуть ей в глаза, опасаясь, что не справится с собой. Его догадка была такой простой, что Тал Тал сам удивлялся собственной слепоте в последние годы, он настолько привык думать, что любит эту женщину, что абсолютно не заметил, как чувства к ней давно покинули его сердце, оставляя там лишь лёгкий шлейф сожаления о не сложившейся первой любви. На эту неожиданную разгадку его натолкнуло то, что он, спустя такое короткое время, уже не чувствовал ни горя, ни боли, думая о том, что им никогда не удастся быть вместе, он даже решился представить картину близости Ки Нян и императора, именно то, что всегда гнал от себя, чтобы не испытать мучительной ревности, которую впервые так остро ощутил, представляя совершенно откровенные и, вместе с тем, бесстыдные сцены, в её первую брачную ночь, но сердце не отозвалось даже на это, он больше не хотел обладать ею, не сходил с ума от желания, не впадал в бешенство от того, что она принадлежит другому. В его душе к ней осталось только недоумение к её поступку и холодная, абсолютно рассудочная ярость за собственное унижение и жестокий обман, послуживший причиной его безобразной мести принцессе. Дойдя в ночном самокопании до мыслей о своей жене, генерал решил остановиться, пока снова не погрузился в болезненные для него воспоминания, и всё-таки попытаться уснуть, твёрдо решив обдумать всё завтра, что ему успешно удалось, едва голова коснулась подушки, он моментально провалился в глубокий сон. Проснувшись значительно позже обычного, что было неудивительно, ведь предыдущей ночью он и глаз не сомкнул, Тал Тал, машинально совершая необходимые утренние действия, вернулся мыслями к принцессе, но здесь всё было значительно сложнее, чувство вины, которое сейчас полностью владело его душой, затмевало остальные ощущения, и каждый раз, мысленно возвращаясь в первые два дня их брака, ни о чём, кроме как о собственном раскаянии мужчина думать уже не мог, хотя ничего принципиально нового в голову ему не приходило, все ругательства, которыми он мог себя обозвать, генерал не менее десятка раз уже проговорил себе в Ляояне, никаких идей, как заслужить прощение девушки — у него также не было, как и понимания того, что им теперь с этим браком делать. Одним словом, Тал Тал зашёл в тупик, что совершенно ему не нравилось, он злился на себя, что не может решить этот ребус, и, вспомнив, как несколько раз Юн Ми удивляла его своей непостижимой логикой, испытал внезапное желание поговорить с женой, впрочем, этот порыв остался только в мыслях, ибо девушка совершенно однозначно вчера ему дала понять, что его общество ей неприятно, а генерал был не дурак опять лезть на рожон, чтобы получить ещё один удар по самолюбию, поэтому вместо встречи с принцессой отправился в кабинет, намереваясь заняться поручением дяди, если уж в своих личных чувствах пока не мог разобраться. И вот он сидел за столом, просматривая книгу за книгой, постоянно сбиваясь на собственные мысли, но упорно продолжая попытки вникнуть в дела бывшего канцлера, снова и снова убеждаясь, что здесь всего лишь перечень имущества Эль-Тэмура, и ни одной зацепки, где все эти сокровища находятся. Внезапно в руки ему попалась неизвестно как попавшее в эту стопку жизнеописание Будды, Тал Тал по инерции открыл его где-то на середине, и глаза выцепили случайную фразу «Когда зайдёшь в тупик, вернись к началу и найди свой путь». Этот непрошенный совет внезапно отозвался в его сердце, и генерал решил ему последовать, правда, несколько своеобразно, потому что просто позволил своим воспоминаниям течь хаотично, он то видел перед собой Юн Ми маленькой девочкой, что не раз смущала его интересом к нему, то взрослой, отстранённой незнакомкой, когда он откровенно сорвался в библиотеке, выговаривая ей за флирт с Ван Ю. — Генерал, — внезапно на пороге, беспардонно прерывая воспоминания генерала, появился Чо Дан, по перекошенному лицу которого было ясно, что произошло что-то из ряда вон выходящее, при этом совершенно точно неприятное, — Её Высочество исчезла. — Что ты сказал? — сердце Тал Тала бешено забилось, только на сей раз причиной этому был страх. — В смысле «исчезла»? — Она была в саду, со своей служанкой, — боясь поднять глаза на своего командира объяснял солдат, — а теперь Её Высочества там нет, а её горничная убита. «Этого не может быть, — пронеслось сознании генерала, — это кошмарный сон, и сейчас я проснусь». — Веди, — стараясь казаться спокойным, коротко приказал он, взяв лежащий на столе меч. Пока они шли на место происшествия, Тал Тал отчаянно надеялся, что Чо Дан ошибся, и сейчас он по дороге обязательно встретит принцессу, а с Су Ной просто произошёл какой-нибудь несчастный случай. Но, оказавшись в саду, ему сразу стало понятно, что случилось нечто страшное — тело служанки его жены лежало на траве, голова её была неестественно повёрнута, было ясно, что девушке просто свернули шею. Похолодев от охватившего его настоящего ужаса, генерал приближался к трупу, внимательно оглядывая всё вокруг, чтобы не упустить ни единой детали, найти какой-то ключ, который мог бы привести его к разгадке того, что именно здесь произошло и где теперь ему искать Юн Ми, но взгляду было совершенно не за что зацепиться, всё было как всегда, кроме лежавшего перед ним тела. — Проверь за забором, — тихо приказал Тал Тал Чо Дану, стараясь не выдать овладевавшей им паники, он был почти уверен, что именно его солдат найдёт там. Тот быстро и ловко влез по каменной стене и сообщил: — Следы лошадей, похоже, тут было трое всадников. Генерал был совершенно не удивлён, картина произошедшего чётко сложилась у него в голове, оставалась одна надежда, что принцессе не причинили вреда, она явно нужна была похитителям живой, иначе, тут его сердце пропустило пару ударов, заставив мужчину сделать судорожный вдох, он нашёл бы в собственном саду два тела. Опустившись около служанки на колени, Тал Тал закрыл её мёртвые глаза, стараясь, чтобы дрожь его рук была не очень заметна, и, быстро ощупав труп понял, что мертва она не меньше часа, потому что мышцы лица уже одеревенели, а остальные части тела ещё сохраняли гибкость. — Собери всех, — велел генерал Чо Дану, — надо перевернуть весь Дайду, но найти её. Тот поклонился и быстро исчез, оставив своего командира одного у уже давно остывшего тела. «Тан Киши, я убью тебя, — до боли сжал кулаки Тал Тал, чтобы остановить слёзы бессилия, навернувшиеся на глаза, он мгновенно догадался, кто стоит за этим похищением, других правдоподобных вариантов просто не было, — только тронь её и ты покойник!» При мысли как именно может тронуть принцессу этот подонок, из его груди вырвался стон боли, который Тал Тал не мог сдержать, как ни старался, его просто убивало, что такая невинная и хрупкая девушка была сейчас в полной власти этого мерзавца, о садистских наклонностях которого он прекрасно был наслышан. Им сейчас завладело странное чувство, которому генерал не мог найти названия, это была не ревность, это было бешенство, что другой мужчина посмел посягнуть на женщину, которая принадлежала ему, на секунду представив, как чужие руки касаются этого нежного тела, всё его существо мгновенно взорвалось непереносимой болью, а перед глазами повисла кровавая пелена ярости. — Тал Тал! — внезапно услышал он голос дяди и постарался хотя бы немного успокоиться и принять свой обычный вид. Байан, которому уже доложили обо всём, быстро шагал к племяннику, всё ещё стоящему на коленях около мёртвого тела. Приблизившись, он заметил огонь безумия в обычно холодных глазах и, желая поддержать, положил ладонь ему на плечо, только после этого ощутив мелкую дрожь напряжённых от гнева мышц генерала. — Успокойся, — внушительно произнёс Байан, — ты ей нужен сейчас как никто, если ты впадёшь в буйство и окончательно перестанешь соображать, ты никогда её не найдёшь. — Да, дядя, — еле выдавил из себя Тал Тал, стараясь дышать ровно и усилием воли расслабить мускулы будто одеревеневшего тела, он полностью осознавал, что наместник был абсолютно прав, ярость была сейчас самым плохим помощником, когда следовало действовать быстро и рассудочно, но, наверное, впервые в жизни не мог с собой ничего поделать, страх, отчаяние и мучительное чувство, что другой мужчина может сейчас обладать его женой, просто поглотили его, мешая действовать трезво и взвешено. — Вставай, — жёстко сказал Байан, видя, что племянник так и не пришёл в себя, — если ты её любишь — ты должен действовать и действовать быстро. «Я её люблю?» — эти слова внезапно дошли до замутнённого сознания, и, как ни странно, эта мысль вывела генерала из ступора, он поднялся на ноги и почти спокойно посмотрел на наместника. — Вы сообщите императору, а я возьму всех наших людей и отправлюсь на поиски, — только сейчас до Тал Тала дошло, что он, фактически, отдал дяде приказ, что можно было объяснить только шоком, в котором он только что находился, но Байан лишь согласно кивнул и не думал протестовать, он был рад, что племянник взял себя в руки и готов действовать.***
Тан Киши был занят совершенно несвойственным ему делом — сидя за столом, он пытался сочинить письмо, мужчина явно злился, что написать коротко, но при этом убедительно и выразительно, у него не выходит. Несколько безжалостно смятых листов предыдущих черновиков валялись на пыльном полу, вскоре и тот лист, над которым генерал корпел уже не меньше получаса, присоединился к своим неудачным собратьям. Он был решительно настроен, уже потеряв брата и отца, во что бы то ни стало спасти свою единственную сестру, поэтому-то и затеял всё это похищение принцессы. Генералу прекрасно было известно, что император в девушке души не чает, и точно не устоит, если её жизни будет угрожать опасность, нужно только чётко донести ему в письме весь ужас, которым обернётся его отказ, чтобы даже мысли о таком исходе у него не зародилось. Наконец Тан Киши удалось составить устроивший его вариант ультиматума, который он несколько раз перечитал, в итоге счёл просто идеальным и возгордился собой. «Ваше Величество, Её Высочество Юн Ми у меня. Я готов обменять её жизнь на помилование императрицы. Прикажите доставить Танашири на постоялый двор Амрах сегодня ночью в начале часа инши и вы получите вашу сестру обратно в целости и сохранности. Торопитесь, пока ей не пришлось в полной мере познать боль ужасных страданий. Генерал Тан Киши». — Ло Бен Су! — крикнул он, и бывший капитан гвардии моментально появился перед ним, привычно поклонившись своему господину. — Как там, нет пока вестей от твоего человека, что следит за тем домом? — спросил мужчина. — Так два часа всего прошло, — недоумённо уставился на хозяина тот, — такие дела так быстро не делаются! — Хорошо, но проследи, чтобы твои люди нарыли мне всё об этой женщине! — генерал был уверен, что здесь кроется что-то чертовски важное, и был полон решимости разгадать эту загадку. — Сделаем, — кивнул его верный помощник, — что-то ещё? — Найди какого-нибудь идиота, и пусть тот отнесёт это письмо во дворец лично императору, — приказал Тан Киши, — выбери кого-нибудь побесполезнее и убедись, что он не знает об этом месте, а то, даю голову на отсечение, его схватят и будут пытать, нужно, чтобы он точно нас не выдал. — Да, генерал, — Ло Бен Су уже даже определился с кандидатурой, был у него на примете один совершенно бестолковый малый, от которого он давно хотел избавиться, да всё было недосуг, вот и пригодился. — Как там принцесса? Пришла в себя? — Вроде пока тихо, значит, скорее всего, нет, — ответил генерал, — но по башке ты ей дал здорово, как только череп не проломил! — Не проломил же, — бывший капитан дворцовой гвардии машинально потёр затылок, ещё немного нывший от затрещины, которую ему совсем недавно отвесил Тан Киши, испугавшийся, что тот убил девушку, — всё было сделано в лучшем виде в итоге, никто и пикнуть не успел. — Ладно, — поднялся генерал, — пойду её проверю. — Завидую вам, господин, — мерзко осклабился Ло Бен Су, — такая красотка в руки попалась! Тан Киши недоумённо взглянул на него и только через несколько мгновений понял, что тот имел в виду, у него самого почему-то и мыслей не было о плотских желаниях, хотя он самолично вёз принцессу сюда, прижимая к своей груди, чтобы безвольное тело не соскользнуло с лошади. — Идиот, — рявкнул генерал, — нашёл время для таких мыслей! Письмом лучше займись! — Виноват, — притворно потупился Бен Су, привычный как к вспышкам гнева своего господина, так и к тому, что тот не пропускал мимо ни одной юбки, он совершенно не сомневался, что его командиру будет чем скоротать ожидание. — Иди уже, — махнул рукой Тан Киши, и его помощник удалился выполнять полученный приказ. «Наверное, действительно стоит ею заняться, — подумал генерал, — что-то в последнее время совсем не до баб было. Ладно, там будет видно».***
Первое, что осознала Юн Ми, с трудом придя в себя, была боль, которая разливалась по всему телу, голова гудела, спину просто разламывало, особенно болезненно саднили руки, точнее, плечи, — только через несколько мгновений она осознала причину этого — её запястья были привязаны высоко над головой, и, похоже, в бессознательном состоянии она просто висела, подвешенная за руки, по-видимому, к потолочной балке. Желая убедиться в правоте своей догадки, принцесса попыталась слегка приоткрыть глаза — но нестерпимо яркий солнечный свет резанул по ним так, что девушка невольно вздрогнула, и это не укрылось от мужчины, сидевшего напротив неё на походной узкой кровати и напряжённо за ней наблюдавшего. — Очнулись, Ваше Высочество? — Тан Киши поднялся и подошёл к своей жертве, жёстко схватив девушку за подбородок и заставляя поднять голову. — Посмотрите на меня! От новой попытки открыть глаза Юн Ми нестерпимо затошнило, голова словно лопалась, взрываясь изнутри от нового всплеска боли, тем не менее ей удалось сосредоточить взгляд на лице генерала. — Я уж думал, что мы перестарались, — спокойно продолжил мужчина, — но, к счастью, череп у вас оказался крепким. — Зачем, — еле ворочая совершенно сухим языком хрипло проговорила принцесса, — я вам? — Какой интересный вопрос, — издевательски протянул Тан Киши, убирая руку от лица своей пленницы, — сами не сообразите? Если бы девушка не опасалась нового приступа боли, она бы попыталась покачать головой, в которой действительно сейчас не было ни малейшей идеи, что ему могло быть от неё нужно. — Я намерен произвести выгодный обмен, — объяснил ей генерал, не видя смысла скрывать от неё свой план, — но пока придётся подождать. — Пить, — тихо попросила Юн Ми, потому что горло просто раздирало от сухости. — А вот это — нет, — садистски улыбнулся мужчина, — воду вы получите только когда вернётесь к своему брату, это чтобы он побыстрее пошевеливался, ибо уже завтра к вечеру вам будет настолько плохо, что даже трижды императору будет весьма затруднительно вас спасти. «Значит, он задумал пытку жаждой», — моментально догадалась принцесса, покрываясь мурашками страха, поскольку хорошо знала, как быстро, но при этом мучительно умирает человек от обезвоживания. — Что с Су Ной? — заставила себя спросить девушка, подозревавшая самое страшное. Тан Киши равнодушно пожал плечами, почему-то сразу поняв, о ком она говорит: — Бросили прямо там, не стали возиться. — Она жива? — только задав этот вопрос, Юн Ми увидела ответ в чёрных глазах, зажёгшихся жестоким блеском, и едва удержалась, чтобы не расплакаться перед врагом, который сейчас неторопливо изучал её лицо, гадко усмехаясь своим мыслям. — Ладно, Ваше Высочество, давайте лучше о приятном, — с этими словами генерал подошёл к девушке вплотную и нагло прижал её к себе, обхватив за талию, — вы у нас теперь дама замужняя, так что никто ничего не узнает. Принцесса помертвела, понимая, что сейчас произойдёт, и мгновенно перспектива скорой смерти перестала быть такой пугающей по сравнению с тем, что Тан Киши явно намеревался сделать. И, что самое ужасное, у девушки не было ни малейшей возможности помешать ему. Мужчина тем временем почти нежно приподнял её лицо, наслаждаясь затаённым страхом в глазах, он совершенно не торопился, зная, что у него полно времени для того, чтобы воплотить с ней любые свои желания, медленно склонился и накрыл нежные уста своими, он был почти ласков, лишь немного оттягивая и посасывая мягкие губы девушки, которая отчаянно сжимала зубы, не давая ему углубить поцелуй, что генерала явно не устраивало, поэтому он резко с двух сторон нажал на точки смыкания челюстей, что заставило Юн Ми приоткрыть рот, и его язык сразу же ворвался туда, впрочем, об этом Тан Киши пожалел почти сразу — резкая боль пронзила его и он отстранился от принцессы, сплёвывая на пол кровь, — она прокусила ему язык. — Ах ты, дрянь, — мужчина словно обезумел, и врезал ей под дых, девушка дёрнулась от удара и судорожно стала хватать ртом воздух, даже не пытаясь сдержать выступившие на глазах слёзы. После этого генерала было уже не остановить, он яростно снова впился в неё, но ни о какой ласке речь уже не шла, он целовал её губы, лицо, шею, буквально вгрызаясь в нежную кожу, там и тут оставляя безобразные кровоподтёки засосов и явно различимые следы крупных зубов, его руки бесстыдно шарили по всему её телу, больно сжимали грудь через тонкую ткань платья, даже через пышные юбки ощутимо щипали за ягодицы, заставляли принцессу, задыхающуюся от омерзения, всё сильнее прижиматься к нему. Юн Ми была просто в ужасе, каждое его движение отзывалось в ней новыми волнами боли и безмерного стыда, никогда ещё в своей жизни она не чувствовала себя настолько осквернённой, девушка молилась только о том, чтобы эта пытка прекратилась и милосердный Будда дал ей умереть до того, как Тан Киши её обесчестит.