***
— Мой король, позвольте войти! Тал Тал вздрогнул от неожиданности, торопливо сунул флягу под халат и скрестил руки на груди, чтобы не привлекать внимания к спрятанному предмету. Он безо всякого выражения наблюдал, как в сопровождении троих воинов, замерших в дверях, в его покои вошла служанка, державшая в руках поднос с несколькими блюдами и небольшим чайником. Быстро накрыв на стол, она молча поклонилась и тут же исчезла вместе с солдатами. Генерал вновь остался один. Еда его сейчас интересовала в самую последнюю очередь, в голове крутилось смутно знакомое имя, что назвал ему этот странный человек за окном. «Юн Ми, принцесса Юн Ми, Её Высочество Юн Ми», — повторял про себя мужчина, не понимая, чего он хочет больше — непременно вспомнить эту женщину или забыть о ней навсегда, потому что эти два незатейливых звука отдавались в его голове отрезвляющей болью, терзавшей помутнённое сознание несвязными образами. Они сменялись слишком быстро, провоцируя сильнейшее головокружение, заставившее стратега опуститься прямо на пол и привалиться к стене, изо всех сил стиснув виски ладонями. Ему казалось, что череп сейчас просто лопнет от странных картин, что представали перед ним, и, не успевал он осознать увиденное, как оно сменялось следующим видением. Отчаявшись хоть как-то остановить этот бесконечный поток, Тал Тал закрыл глаза и решил просто переждать этот безумный хоровод мыслей, целиком сосредоточившись на том, чтобы не застонать от ярких вспышек воспоминаний, что как кинжалами пронзали его опьянённый зельями мозг. Сколько времени прошло в этом круговороте боли, мужчина сам не понимал, пока не услышал тихий голос, явственно прозвучавший у него в голове: — Я люблю вас! Люблю всей душой, всем моим существом, для меня в целом свете есть только вы… Вы один… При этих словах перед его мысленным взором отчётливо предстало лицо юной девушки, на котором особенно выделялись тёмные глаза, горевшие теплотой и нежностью, и розовые губы, манящие и призывно приоткрытые для него. Генерал будто вновь ощутил, как она в последний раз доверчиво прильнула к его груди и слегка потёрлась о неё щекой, но тут же отпрянула, ровно настолько, насколько позволяли его крепкие объятия: — Пообещайте мне, что вы вернётесь! — Я вернусь, — словно вторя самому себе из прошлого, прошептал стратег и, пошатываясь, поднялся на ноги. Он почти не помнил, что это была за девушка, но, несмотря на то, что изматывающая головная боль не оставляла его ни на секунду, внутри, где-то глубоко в сердце, тлел огонёк, согревающий душу и заставляющий действовать и выполнить наконец данное ей когда-то обещание. С недоумением оглядевшись вокруг, Тал Тал, к своему искреннему изумлению, понял, что уже наступил вечер, комната стремительно погружалась во мрак, и он уже с трудом различал находящиеся в ней предметы. Поскольку его самочувствие больше всего походило на тяжелейшее похмелье: желудок скручивали спазмы тошноты, руки тряслись так, что генерал сейчас сомневался в собственной способности хотя бы поднять меч, не говоря о том, чтобы сражаться, да и всё тело изнутри постоянно пробирала мелкая противная дрожь, — стратег решил, что самым правильным способом облегчить это ужасное состояние будет съесть немного риса и выпить пару глотков вина. Он с трудом добрёл до стола, на котором всё ещё стояли пиалы с едой, хоть и слегка заветревшейся, и просто рухнул в кресло, отерев рукавом покрывшийся испариной лоб. Мужчина с трудом сладил с собственными руками и наполнил маленькую чашу, пролив при этом куда больше, чем половину чайничка. Напиток, на удивление, оказался совсем не вином, а каким-то странным травяным чаем густо-коричневого цвета с тяжёлым, отвратительно сладким фруктовым ароматом. «Не пей!» — буквально заорал внутренний голос. Тал Тал, которого сотряс рвотный спазм, едва он ощутил этот запах, и не думал противиться. Он поспешно сделал несколько глотков воды из фляги, после чего почувствовал себя чуть лучше, взял чайник и, подойдя к окну, выплеснул содержимое сквозь решётку. Генерал сам не знал, почему сделал это, он лишь стремился избавиться от источника тошнотворного аромата, уже пропитавшего воздух в комнате. Вернув посуду на стол, мужчина почувствовал такую слабость, что предпочёл улечься в кровать. Несмотря на то, что ему было дико холодно, у него не было сил даже дотянуться и укрыться одеялом, не то что встать и переодеть ханьфу, который был влажным насквозь от выступившего по всему телу пота. Он старался расслабить мышцы не слушающегося тела и успокоить кипящий странными разрозненными картинами разум, у стратега было ощущение, что он должен сложить эти невнятные кусочки как в головоломке, чтобы в итоге получить целостное представление о собственных воспоминаниях. Но сейчас он был слишком измотан физически, поэтому, основательно приложившись к фляге, Тал Тал сперва задремал, а затем и вовсе провалился в глубокий сон. Среди ночи, в кромешной тьме, генерал внезапно проснулся, будто разбуженный невидимой рукой, и резко сел в кровати, изо всех сил прижимая ладонь к левой стороне груди, словно пытаясь унять бешенный ритм глухо колотящегося сердца. Он вспомнил.***
Стратег жадно вдыхал колючий морозный воздух, высунувшись в окно, насколько позволяла решётка. Ему казалось, что с каждой минутой сознание всё больше проясняется, мысли приходят в порядок, а воспоминания выстраиваются в верной хронологии. Он не замечал ни слабости, заставляющей его крепче вцепляться пальцами в металлические прутья, прозрачно напоминая, что ему отведена роль узника, ни охватывающего тело тремора, который был хорошо заметен даже со стороны, ни ужасных болезненных спазмов, периодически терзавших то голову, то тело. Тал Тал наслаждался чувством контроля над разумом, он будто очнулся от длительного дурмана, и теперь с удовольствием отмечал, что мозг, пусть и не так быстро и блистательно, как прежде, но определённо подчиняется своему хозяину, выполняя свою главную функцию — думать, анализировать, строить планы. Первое, что безмерно удивило генерала, было то, что на дворе стояла осень — звёздное небо, которое этой ночью было ясным и чистым, определённо на этом настаивало, созвездия, что виднелись из окна, появлялись на небосводе только в это время года. Но последнее чёткое воспоминание мужчины относилось к самому началу весны, он невольно передёрнул плечами, словно вновь ощутив на себе ледяные капли, падающие точно в центр лба, стратег был полностью уверен, что, когда его тащили в пыточную, зима едва начала отступать и на улицах ещё лежал снег. Следовательно, его забвение длилось ничуть не меньше полугода, в этом само по себе было мало приятного, но хуже всего было то, что он не помнил почти ничего за прошедшие месяцы. Впрочем, это было не совсем правдой. Тал Тал едва не покраснел при мысли о тех ярких снах, в которых он видел любимую женщину, крепко прижимал её гибкое тело к себе, страстно целовал, упиваясь сладостью нежных губ, занимался с ней любовью, полностью растворяясь в её теле… Конечно, это были лишь видения, здесь у него сомнений не было, но они настолько крепко запечатлелись в памяти, что без труда представлялись во всех подробностях. Лишь мельком подумав о них, мужчина почувствовал, что в душе поднимается нежность, возможно, если бы его физическое состояние не было настолько плачевным, он бы ощутил и огонь желания, но генерал тут же приказал себе выкинуть эти непристойные сны из головы, твёрдо пообещав, что непременно встретится с женой и воплотит в жизнь эти откровенные, но такие сладкие и будоражащие фантазии. Заставив себя вернуться к более насущным проблемам, он отстранился от решётки и осторожно спустился с кресла, на которое вынужден был забраться, чтобы дотянуться до окна, что было примерно на чи выше его роста. Фляга стремительно пустела, поэтому генерал направился к столу в надежде обнаружить, что, пока он спал, ему успели принести ужин и он сможет выпить воды или обычного чая. Но, несмотря на то, что блюда действительно сменились, в чайничке обнаружился всё тот же настой с непереносимо приторным ароматом, что напоминал стратегу запах гниющей плоти и вызывал стойкое отторжение. Вновь опустошив в окно ёмкость, Тал Тал снова лёг в кровать, казалось, тело за время забытья совершенно забыло, что принадлежит молодому и сильному мужчине, сейчас даже просто держаться на ногах ему было безумно сложно. Но мозг работал со всей отдачей, он по крупицам собирал в голове события, которые могли бы ему помочь понять, что с ним произошло и как из этой ситуации можно выкрутиться. У него не было сомнений, что без Цэрэн здесь определённо не обошлось. Генерал вообще даже удивился, что не обнаружил её рядом, как в его воспоминаниях, безусловно, это радовало, но то, что он по-прежнему находился в плену, было яснее ясного. Скорее, вызывало недоумение, что он до сих пор жив, и условия, в которых его содержали. Мужчина смутно припомнил визит служанки, что прервал его разговор с Ло Бен Су, и то, что с ней явились воины, очевидно, приставленные к нему в качестве охраны. Но вот сколько их было и говорили ли они что-то — тут в его сознании вновь был чистый лист. При этом жилищем стратега была явно добротная комната, а не тюремная камера, как он мог ожидать после покушения на убийство королевы, да и еда выглядела более чем сносной, — всё это приводило его в некоторое замешательство. «А может, она добилась своего, и мы были близки?» — мелькнула в голове достаточно логичная, но крайне неприятная мысль. Первым порывом Тал Тала было отбросить её как невероятную, никогда Цэрэн не вызывала в нём ничего, кроме холодной ненависти и некоторого, честно признаться, страха. Но усилием воли он заставил себя выстроить версию, приняв это предположение за истину. «Допустим, только допустим, что это так, и она действительно понесла от меня ребёнка, — размышлял мужчина, едва не поморщившись от такого мерзкого соображения, — тогда получается, что я её супруг? Что я — король?» От полной абсурдности этой гипотезы он едва не расхохотался в голос, это было настолько невероятно, что никак не могло быть правдой. Слегка усмехнувшись собственной фантазии, генерал внезапно почувствовал себя легко и безмятежно, настолько, что даже будто одеревеневшие мышцы тела расслабились и перестали неровно вздрагивать, веки потяжелели, а сознание подёрнулось пеленой сна. Через несколько мгновений он уже спокойно спал, чуть улыбаясь уголками губ. Этого умиротворения хватило ровно до того момента, как чей-то голос просительно, но в то же время твёрдо произнёс: — Мой король, извольте просыпаться, вас ждут на Совете!***
«Какого дьявола тут происходит?» — этот вопрос неотступно вертелся в голове Тал Тала с самого момента пробуждения. Не понимая ровным счётом ничего из происходящего, он решил занять позицию молчаливого наблюдателя, несмотря на то, что был очень даже участником событий. Генерал позволил себя умыть и одеть, хотя с самого детства ему в этих элементарных действиях не требовалась ничья помощь. Он почувствовал безумную неловкость, когда увидел приготовленный для него наряд — ярко-синий, расшитый золотыми драконами, очень похожий на одеяния, которые стратег привык видеть на императоре, одна мысль о том, чтобы самому облачиться в подобное платье, вызывала у него смятение. За такую дерзость в Юань можно было с лёгкостью отправиться на плаху. Но он сдержался и ничем не выдал владевших им чувств, как и когда его волосы собрали в непривычной для него причёске, тщательно заколов на макушке золотым сангтугваном, что подозрительно напоминал корону. «Впрочем, чему удивляться, — размышлял Тал Тал, чувствуя себя куклой, участвующей в каком-то нелепом представлении, — судя по всему, я действительно король. Если, конечно, они тут все в своём уме». Он скользнул намеренно равнодушным взглядом по лицам прислуживающих ему при утреннем туалете слуг, благо, все они были мужчинами, и генералу не пришлось испытывать дополнительного смущения. Их было трое, все они были одеты в такие же доспехи, как и молчаливо присутствующие в комнате охранники, и это заставляло предположить, что они были скорее солдатами, чем слугами. Хотя эти люди и были явно гораздо старше самого Тал Тала, но обходились с ним с неизменным почтением и даже подобострастностью, через слово кланяясь и повторяя «мой король». От этого обращения стратегу хотелось заорать и приказать им заткнуться, но он овладел собой и заставил себя оставаться безучастным. Наконец, они оставили его в одиночестве за накрытым к завтраку столом. Как и вчера, ему подали широкий выбор блюд, а вот в питье такого разнообразия отнюдь не наблюдалось — ни воды, ни обычного чая, ни вина не было. Лишь уже знакомый мужчине настой, который он привычно вылил за окно. Чувствовал Тал Тал себя несравнимо лучше, чем вчера, конечно, слабость и ощущение мелкой внутренней дрожи не прошли, да и холодный пот периодически прошибал его, но по крайней мере, голова была почти ясной. Допив последние глотки из оставленной ему фляги, он сунул её за пазуху, собираясь где-нибудь раздобыть чистую воду, тщательно разгладил складки халата, чтобы не топорщились, и уселся за стол с намерением хоть немного подкрепиться. В этот момент в его покои влетела явно разозлённая Цэрэн, при виде которой генералу пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не проявить охватившего его бешенства. Он не мог не обратить внимания на огромный живот, который красноречиво свидетельствовал, что королева в ближайшее время станет матерью. Парадоксальным образом, это его успокоило — быстро отсчитав назад восемь-девять месяцев, стратег с облегчением понял, что это никак не мог быть его ребёнок, ибо той зимой он прекрасно отдавал себе отчёт в происходящем и, разумеется, ни о какой близости с этой женщиной и речи не было. «Значит, когда она предлагала мне себя, она уже была беременна, — понял Тал Тал и мысленно скривился от презрения, поднявшегося в его душе. — Поэтому-то и была так настойчива, не хотела рожать бастарда». — Ты долго будешь копаться? — раздражённо рявкнула Цэрэн, совершенно не ожидая от мужчины ответа, ей просто хотелось сорвать злость на том, кто был причиной её страданий несколько последних месяцев. — Нам надо идти! Она быстро подошла к столу, зачем-то заглянула в пустой чайник и удовлетворённо хмыкнула. — Вставай, — произнесла королева чуть спокойнее, будто что-то слегка уняло её раздражение, и взяла супруга за руку. — Иди за мной. Генерал, ощутив это прикосновение, едва не вздрогнул всем телом от омерзения, но вовремя напомнил себе, что сейчас не время и не место открывать противнику истинное положение вещей, поэтому послушно поднялся и последовал за девушкой. По дороге он старался не особенно глазеть по сторонам, лишь иногда украдкой бросал взгляды на сопровождавших их воинов, а также тех, кто встречался им на пути. Казалось, дворец наводнила небольшая армия, он весь будто кишел солдатами, и стратегу становилось всё более понятно, что, просто завладев мечом, силой ему из плена не выбраться. Наконец, они достигли приёмного зала, и Тал Тал, повинуясь Цэрэн, которая всё ещё сжимала его ладонь, поднялся по ступенькам к трону и заставил себя усесться рядом с королевой, всей душой надеясь, что привычный самоконтроль поможет ему не выдать себя. — Мой король, моя королева, — услышал он мужской голос и весь обратился в слух, не решаясь поднять глаза на говорившего, — смею доложить, что среди вашего народа неспокойно, подданные, лишённые возможности воевать и победой добыть себе золото и иные богатства, негодуют и ропщут. Необходимо как можно скорее отправиться в поход, чтобы усмирить эти настроения, пока они не вылились в бунт. — Прикажите повесить недовольных, что смеют противиться воле своих повелителей, — бросила девушка, раздражённо дёрнув плечом и поджав губы. — Стоило ли ради такой малости созывать Совет? — Моя королева, — продолжал тот же голос, в котором теперь явно проступала сталь, — вы не можете повесить добрую половину своей армии, а также бессчётное множество простолюдинов, это подкосит вашу власть, а никак не укрепит её. Мы, преданные вам советники, настоятельно просим вас вернуться к военным набегам, это пойдёт на пользу не только благосостоянию народа, но и наполнит казну, которая стремительно пустеет. «А вот это было бы очень кстати, — подумал стратег, — если армия отправится на войну, сбежать будет куда проще, чем сейчас, когда на каждом шагу натыкаешься на отряд». Он осторожно, чтобы Цэрэн не заметила его движения, перевёл взгляд на говорившего и, встретившись с ним глазами, еле заметно кивнул. Князь Яраш, занимавший должность главы Совета, с трудом удержался от изумлённого восклицания — впервые на его памяти король решил вмешаться в государственные дела, он всегда был настолько погружён в себя, что едва ли слышал и понимал происходящее на собраниях Совета, хоть и неизменно на них присутствовал, как было заведено. О нём вообще среди придворных ходили самые нелепые слухи, одни утверждали, что он безумен, другие — что он нем и глух, третьи настаивали, что он слишком глуп и нечестолюбив, чтобы править. Но факт оставался фактом — он был королём, и сейчас его согласие полностью отвечало чаяниям советников, что заставляло закрыть глаза на столь нетипичный поступок. — Мой король, — князь тут же опустился на колени, а за ним и остальные присутствующие, — благодарю вас за вашу милость! — Благодарю за вашу милость, мой король! — вторил ему хор голосов. Цэрэн в полном недоумении взирала то на коленопреклонённых подданных, то на мужа, который сидел с привычным равнодушным видом, уставившись куда-то в пол, ничем не выдавая ни малейшего интереса к происходящему. «Ах ты, тварь, Яраш! — королева в гневе сощурила глаза, желая просто испепелить советника взглядом, она ни секунды не сомневалась, что сидящий рядом с ней на троне мужчина не мог отдать никакого приказа — ведь она самолично проверила, что зелье, лишающее способности и мыслить, и действовать по собственному разумению, было им выпито с утра. — Ты ещё ответишь за эту дерзость!» Поняв, как изящно её обставили, ведь она и вправду не могла оспорить волю супруга, не породив среди собственных придворных сомнений и подозрений, девушке ничего не оставалось, как милостиво согласиться: — Как прикажете, мой король, не смею вам перечить, — она на мгновение склонила голову в притворном поклоне, но тут же выпрямилась и, обращаясь к подданным, заявила: — Велите армии приготовиться выступать через десять дней. Но вы, князь Яраш, останетесь охранять дворец со своими воинами. Как и отряд этого юаньца, что недавно поступил к нам на службу, как его там… — Генерал Тан Киши, — подсказал мужчина, поднимаясь на ноги, в его взгляде мелькнула плохо скрытая неприязнь, конечно, он рассчитывал, что лично возглавит армию, существенно поправив собственное финансовое положение, но ослушаться приказа повелительницы не смел. — Для меня честь служить вам, моя королева! — Пойдём, — шепнула Цэрэн, тяжело вставая с трона. Этот Совет её вымотал, к тому же она не могла не признать, что беременность не лучшим образом сказывается и на её умственных способностях — девушка была уверена, что раньше бы непременно нашла способ вывернуться из подобной затруднительной ситуации, но сейчас у неё мозг будто заржавел и совсем был не намерен баловать свою обладательницу блестящими идеями. Тал Тал, по-прежнему сохраняя бесстрастное выражение лица и не поднимая взгляда, покорно шёл за королевой, ничем не выдавая своего триумфа. Его игра началась.***
— Ну, что он там? Совсем не в себе? — Тан Киши, едва не лопаясь от нетерпения, еле дождался, когда Ло Бен Су, вновь отправленный вести переговоры с бывшим военным советником, а теперь королём джалаиридов, вернётся к нему с докладом. — Нет, господин генерал, он выглядел вполне нормально, — бывший капитан и сам не понимал, что происходит с этим странным человеком, ещё вчера он был готов поклясться, что перед ним безумец, но сегодня перед ним был тот Тал Тал, которого он помнил — отстранённый, спокойный, логически мыслящий, только смертельно бледный. — Не тяни! — рявкнул Тан Киши, не замечая, что его помощник явно сбит с толку. — Он согласился на наши условия? — Выдвинул свои, — Ло Бен Су слегка замялся, потому что у него не было ни малейшей идеи, что стояло за этим странным требованием. — Он сказал, что вскоре нас призовут охранять его и королеву. — С чего это такие милости? — генерал в недоумении выпучил глаза, он прекрасно помнил, каких трудов им стоило проникнуть на территорию, окружавшую дворец, а теперь их, чужаков, за которыми всё ещё пристально следили, по крайней мере, за ним самим, собираются беспрепятственно допустить к покоям королевской четы. — Армия джалаиридов вскоре отправится войной на соседние народы, кстати, мой господин, поговаривают, что именно король отдал этот приказ, несмотря на то, что королева была явно против, — поделился последними сплетнями бывший капитан. — А мы, выходит, пока не удостоились проявить себя в деле. — Да и не очень-то и хотелось, — проворчал Тан Киши, который совсем не горел желанием рисковать собственной шкурой ради славы чужого народа, конечно, война была неплохим способом разжиться золотом, необходимым для найма воинов, но у него был способ достигнуть цели куда проще. — Так он даст нам армию? — Сказал, что обсудит с вами необходимое количество воинов, как только те вернутся, — в точности передал слова Тал Тала Ло Бен Су. — А до тех пор я должен каждый вечер приносить ему вино и воду. Генерал в недоумении вытаращился на своего помощника: — Вино и воду? Зачем? — Не могу знать, мой господин, — бывший капитан развёл руками, он и сам не понимал причин этой абсурдной просьбы. — Возможно, он хочет проверить, насколько мы умеем держать слово? Всё-таки одно ваше свидетельство, и его голова полетит с плеч… — Или просто жена запрещает ему пить, — неожиданно развеселился Тан Киши, — не позавидуешь ему, даже женщину приструнить не может! Ло Бен Су, который считал, что король куда меньше похож на пьющего человека, чем его господин, предусмотрительно решил промолчать и лишь угодливо ухмыльнулся.***
Три недели спустя. — Моя королева! — в покои Цэрэн почти вбежал обеспокоенный воин. — Королю плохо! Он потерял сознание и не приходит в себя! «Доигралась? — мгновенно пробудился в голове ещё секунду назад сладко спящий голос, девушке только удалось задремать после бессонной ночи. — Говорила я тебе, что ты его просто отравишь!» В последние дни, оставшись в почти опустевшем дворце, она ужасно нервничала, не ощущая себя в безопасности, поэтому решилась на треть превысить дневную дозу зелья, которым поила супруга, в надежде, что уж с этой стороны точно проблем ожидать не придётся. Ей не давало покоя случившееся на последнем Совете — при мысли, что будет, если её пленник и в самом деле придёт в себя, у Цэрэн дыхание перехватывало от ужаса. Она только сейчас поняла, какую глупость учинила собственными руками, разделив трон с совершенно посторонним мужчиной, который теперь имел все права отдавать собственные приказы её воинам. «Немедленно заткнись! — мысленно приказала королева голосу. — Лучше пусть он сдохнет, чем станет настоящим королём!» «Ах, теперь ты так расхрабрилась! — захихикали в мозгу. — Второй сын уже не нужен?» Девушка действительно чувствовала себя в последние дни чуть лучше и несколько воспряла духом, живот немного опустился, по крайней мере, дышать ей стало чуть легче, и она уже не останавливалась как раньше через несколько шагов, чтобы сделать несколько судорожных вдохов. «Отстань, не до тебя сейчас!» — огрызнулась Цэрэн, она сама не заметила, как за этой перепалкой добралась до покоев супруга. Мужчина лежал на полу около кровати, до которой не дошёл пары шагов, лицом вверх, глаза его были закрыты, грудь не вздымалась дыханием, — в первые мгновения королеве действительно показалось, что перед ней мертвец. Она, поддерживая мешавший ей живот, неловко опустилась около мужа на колени и проверила за запястье пульс. Он был наполненным и ровным, с одной стороны, это успокоило девушку, но с другой — привело в замешательство, впервые в жизни она сталкивалась с тем, чтобы в бессознательном состоянии сердце билось как у здорового человека. Приложив ухо к мужской груди, ей удалось уловить редкое поверхностное дыхание. — Принесите таз с водой! — бросила королева воинам, что неловко мялись у дверей. Она точно знала, что уж чего-чего, а воды в комнате этого рыжего нет и быть не может, её строжайшим приказом было, чтобы никакой посторонней жидкости, кроме самолично сваренного ею настоя, королю не приносили, и он мог утолить жажду только им. — Слушаюсь, моя королева! Цэрэн услышала быстро удалявшийся торопливый топот, солдаты гурьбой бросились исполнять её распоряжение, в смятении позабыв все наставления, что втемяшивали им несколько дней назад — никогда не оставлять королеву в одиночестве, если она находилась не в собственных покоях. «Идиоты, стойте!» — хотела было заорать девушка, в душе которой моментально всколыхнулись самые дурные предчувствия, но она сама не поняла, как вдруг оказалось прижатой к полу, а её губы жёстко накрыла мужская ладонь, больно впечатывая затылок в казавшийся ей прежде пушистым ковёр. В то же мгновение Цэрэн ощутила, как ловкие пальцы задрали левый рукав её платья и завладели кинжалом. — Ни звука, а то пожалеешь, что на свет родилась! — донёсся до неё тихий шёпот, и через пелену ужаса она увидела тёмные глаза, в глубине которых плясали огоньки лютой ненависти. Тал Талу неимоверных усилий стоило не убить эту кошмарную женщину в ту же секунду, как только она оказалась в его власти. Он старался дышать глубоко и ровно, не давая эмоциям взять верх над разумом, но против воли генерал чувствовал, что его рука, сжимавшая клинок, слегка дрожит от еле сдерживаемой ярости. Единственным желанием, овладевшим им сейчас, было стремление уничтожить это абсолютное зло, превратившее его жизнь в настоящий ад, голыми руками вырвать её чёрное сердце и запихнуть ей же прямо в глотку. Такой нечеловеческой потребности убить он не испытывал никогда прежде, ему казалось, что только когда эти глаза, в которых мужчина сейчас почти с наслаждением видел всё нарастающий страх, потухнут навсегда, лишь тогда он сможет почувствовать себя свободным. До боли сжав зубы и резко выдохнув, стратег заставил себя вернуться к изначальному плану. Он дотянулся до фляги, предусмотрительно спрятанной им же в углу кровати, зубами выдернул пробку и, убрав руку с губ королевы, заставил ту открыть рот, больно надавив на щёки. — Пей, чудовище! — тихо прошипел Тал Тал и, нимало не церемонясь, впихнул горлышко фляги между зубов королевы. Цэрэн, мгновенно узнавшая запах своего зелья, отчаянно пыталась отвернуться, но мужчина не оставил ей ни малейшего шанса, тогда она умоляюще невнятно прошептала: — Пощади… нельзя… Генерал пропустил эту мольбу мимо ушей, он вливал настой в ненавистный рот, не заботясь о том, что девушка отплёвывалась, закашливалась и задыхалась в его руках, и лишь когда фляга опустела понял, что она больше не сопротивляется.***
Ло Бен Су, отчаянно зевая, хотя был белый день, изо всех сил таращил глаза, опасаясь заснуть прямо на дежурстве. Он всеми мыслимыми и немыслимыми ругательствами проклинал своего генерала, умудрившегося ночью так нализаться с советником Ярашем, что пришлось не только тащить его на себе в отведённую ему комнату в казарме офицеров, но и выйти за него в дневной дозор нести службу на дворцовых воротах. За последние несколько дней железная прежде дисциплина совершенно расстроилась, оба командира королевской охраны быстро спелись, проникнувшись друг к другу симпатией, и совместно решили, что правителям джалаиридов ничто не угрожает и нет никакой надобности излишне ретиво нести службу. По крайней мере, им самим. В итоге, прикрывая один другого, они то исчезали по неведомым делам (впрочем, куда именно таскался его генерал, Ло Бен Су не испытывал никаких сомнений), то пили ночь напролёт, а потом отсыпались днём. Солдаты, быстро заметив послабление, тоже позволили себе расслабиться, внимательный взгляд бывшего капитана гвардии императора Юань подмечал малозаметные, но говорящие за себя детали: многие стали опаздывать в караул, доспехи и оружие были не чищены, некоторые появлялись нести службу с явственно ощущавшимся перегаром, а особо наглые вообще усвистывали в город, что раньше было строжайше запрещено. Ло Бен Су этот бардак неимоверно бесил, он, будучи воином до мозга костей, пытался донести до Тан Киши, что до добра это не доведёт, и король с королевой рано или поздно прознают о том, как халатно несётся во дворце служба, и не преминут принять меры. Но тот лишь отмахивался от него, бесконечно повторяя: «Бабе в положении есть дело только до её живота, а с королём уж как-нибудь договоримся». Бывшему капитану оставалось только недовольно поджимать губы и всячески пытаться, чтобы это разгильдяйство было не таким заметным, поэтому он и потащился сегодня в караул вместо своего господина. В целом, день катился своим чередом, всё было спокойно и тихо, все четверо солдат, что охраняли ворота, откровенно скучали. Несмотря на то, что створки были распахнуты, как и было положено в светлое время суток, никто не пытался ни проникнуть на территорию дворца, ни выйти из него. Ло Бен Су, пытаясь отвлечься от периодически охватывающей его дремоты, лениво разглядывал служанок, хлопочущих во дворе. Ни одна из них, по его мнению, даже близко не могла сравниться с красавицей Ён Хвой, о которой он грезил уже давно и твёрдо был намерен, вернувшись в Дайду генералом армии Тан Киши, выпросить у своего господина дозволение отпустить возлюбленную с должности придворной дамы, а потом и назвать её свой женой. Бывший капитан и сам не заметил, как глупо заулыбался, вспоминая единственный поцелуй, что удалось ему украсть с прекрасных губ, он прикрыл глаза, стараясь погрузиться в ощущения, что бережно хранил в своём сердце. Замечтавшись, Ло Бен Су не сразу заметил, как из дворца вышли король с королевой, явно направляясь в сторону конюшни, а за ними, шагах в трёх, тянулись воины их личной охраны, озадаченно переглядывающиеся между собой. Тал Тал шёл достаточно быстро, в одной руке он держал меч, а другой осторожно обнимал супругу за талию, поддерживая явно не очень уверенно державшуюся на ногах девушку. Само появление короля во дворе было странным, бывший капитан ни разу не видел его прежде прогуливающимся, поэтому он насторожился, но оставить свой пост и подойти к государю не посмел. «В конце концов, это его дело, — подумал Ло Бен Су, — решил пройтись вместе с женой, почему нет-то? Моя забота — ворота, а за ним пусть его охрана бегает». Забеспокоился он всерьёз только когда увидел, что Тал Тал выехал из конюшни верхом на лошади и, уверенно пустив коня неспешной рысью, направился прямо к нему. Не сразу бывший капитан заметил, что всадник не один — позади него, обнимая супруга за плечи, сидела королева. Их охрана почти бегом следовала за парой по пятам. Обменявшись взглядами с оторопевшими, как и он сам, солдатами, Ло Бен Су решился и вышел чуть вперёд, преградив им путь. Стратег, слегка натянув поводья, остановил лошадь и совершенно спокойно посмотрел ему прямо в глаза. — Прошу простить, мой король, — начал бывший капитан, который полностью растерялся, что ему должно делать в такой ситуации — с одной стороны, у него был приказ никого из дворца не выпускать, но с другой — в открытую пойти против воли государя было абсолютно невозможно. — Вам нельзя покидать дворец. — Тебе жить надоело? — ровно спросил Тал Тал, обнажая меч. Ло Бен Су заметил, как он слегка повернулся к жене и что-то прошептал. — Немедленно пропустите! — тихо произнесла королева, но это было совсем не похоже на приказ, голос её был совершенно лишён всяческих эмоций, это не только не успокоило бывшего капитана, а лишь многократно усилило беспокойство, на его глазах явно происходила какая-то чертовщина, но в чём было дело и что ему лично нужно предпринять — мужчина решительно не понимал. Воспользовавшись этим замешательством, Тал Тал направил в сторону Ло Бен Су клинок, резко пришпорил коня, и тот рванул вперёд. Всё произошло так быстро, что бывший капитан, у которого не было ни малейшего желания умирать не пойми за что, едва успел отскочить. Полтора десятка солдат ошарашенно смотрели вслед стремительно удаляющейся королевской чете, и ни у одного из них не было ни малейшей идеи, как действовать дальше.***
Тал Тал совершенно не узнавал окружающей местности, он скакал наугад, выбрав дорогу, которая вела на юго-восток. Конечно, было бы куда более мудро поехать в противоположную сторону, чтобы как следует запутать следы, но генерал понимал, что ресурс лошади, несущей сейчас вес вдвое больше привычного, не бесконечен. По его прикидкам, у него было в запасе не более часа, чтобы как следует оторваться от преследователей, а то, что за ним обязательно пустятся в погоню, было для него кристально ясно. Он вообще слегка недоумевал, что побег прошёл настолько гладко, у городских ворот никто не посмел ослушаться приказа короля, и его беспрепятственно пропустили. Если бы стратег знал, что всё будет так легко и просто, он бы ни за что не взял с собой Цэрэн, которую, признаться честно, прихватил исключительно из опасения, что ему вслед будут стрелять, и теперь она ему только мешала. Он несколько раз ловил себя на желании просто сбросить её с лошади, но каждый раз, стиснув зубы, терпел, и даже напоминал ей, бросая короткое «держись», когда понимал, что её пальцы, цеплявшиеся за его плечи, разжимаются. На самом деле, Тал Тала сейчас захлёстывали давно забытые чувства, он с восторгом ощущал, как движется под ним конь, повинуясь малейшему движению уздечки, как привычной тяжестью лежит в руке меч, который он просто выхватил у одного зазевавшегося охранника, как осенний ветер бьёт в прямо в лицо, заставляя щурить глаза. Одно слово билось в нём: «Свобода! Свобода!» Ему хотелось прокричать его во всё горло, никогда прежде для него оно не было настолько сладким и желанным. Но привлекать к себе излишнее внимание было слишком неразумно, генерал и так ловил на себе удивлённые взгляды пусть редких, но всё же встречавшихся ему путников. Королевские одежды и золотая корона, сослужившие ему такую хорошую службу в городе, когда каждый с первого взгляда понимал, кто перед ним, сейчас начинали играть против своего обладателя, глазели на него просто нестерпимо. Немного подумав, он чуть придержал лошадь и осторожно стянул с головы украшение, задумчиво посмотрел на него, но не отбросил в сторону, хоть оно и было для него отвратительным напоминанием плена, а сунул за отворот халата, решив продать в первом же городе. Путь до Дайду обещал быть долгим, и разбрасываться золотом было бы совсем неосмотрительно. Тряхнув рассыпавшимися волосами, что медным каскадом легли на плечи, стратег почувствовал себя почти прежним, и вновь подстегнул коня, сожалея, что не может пустить его галопом. Он и так чувствовал, что тот потихоньку выдыхается и бежит всё тяжелее, но всё-таки решил проехать ещё немного, прежде чем дать животному отдохнуть. Спустя некоторое время Тал Тал понял, что остановка неизбежна. Приглядев небольшую лужайку у опушки леса в стороне от дороги, он направил туда лошадь и наконец спешился. — Слезай, — велел он Цэрэн и, как ему было ни противно, протянул к ней руки. Быстро поставив её на землю, генерал подвёл королеву к одному из деревьев, и также коротко приказал: — Сядь. Он быстро понял, что девушка подчиняется только командам, причём, чем слова были короче, тем эффективнее они доходили до затуманенного рассудка. Королева послушно опустилась на землю, её лицо было совершенно спокойным и даже каким-то умиротворённым, всегда слегка нахмуренные брови разгладились, твёрдо сжатые губы расслабились, глаза, хоть и были пустыми, но больше не горели ненавистью и злостью. Стратег молча стоял перед ней, неторопливо разглядывая, собственно, больше она была ему не нужна, и жажда мести, не оставлявшая его в последнее время ни на минуту, могла бы быть удовлетворена прямо сейчас. Он даже было наполовину вытащил клинок из ножен, но, подумав, вложил его обратно. И дело было совсем не в том, что мужчина внезапно перестал её ненавидеть или почему-то простил, милосердие никогда не было его сильной стороной, о чём ему самому было хорошо известно. Просто он никогда не убивал детей, это было принципом, которому он неизменно следовал всю свою жизнь, и разрушать свою душу ещё больше в угоду этой женщине, генерал категорически не хотел. Тал Тал никогда не узнал, что в тот момент, когда он принимал решение, жить Цэрэн или умереть, оба его сына были давно мертвы. Они погибли в утробе матери в считанные минуты после того, как стратег силой заставил её выпить зелье, настой был совершенно противопоказан для неокрепших малышей, почти мгновенно парализуя все отделы мозга, включая тот, что отвечал за жизненно важные функции организма. Впрочем, и то, что сама королева истечёт кровью через пару часов прямо под этим деревом, так и не сумев вытолкнуть из своего чрева два бездыханных тельца, навсегда осталось для него тайной. Поэтому он просто отошёл от неё и занялся лошадью. Сняв с себя халат, стратег разорвал нательную рубашку и хорошенько обтёр ею взмыленное животное. Прислушавшись, мужчина пошёл на звук воды, и вскоре обнаружил неподалёку небольшой ручей, позволивший ему и умыться, и наполнить флягу, и напоить уставшую лошадь. Наконец Тал Тал решил, что готов ехать дальше. Несмотря на то, что уже начинало смеркаться, ему нестерпимо хотелось убраться подальше и от Цэрэн, и от города джалаиридов, да и к тому же он чувствовал, что должен как можно скорее вернуться в Дайду, интуиция настойчиво подсказывала, что ему необходимо поторапливаться. На мгновение его взгляд задержался на Цэрэн, которая внезапно еле слышно заскулила, но генерал уловил и другой звук — топот стремительно приближающихся копыт. Поэтому он быстро вскочил в седло и выехал обратно на дорогу. Как стратег и ожидал, это была погоня, он моментально узнал доспехи королевских гвардейцев и, прикинув, что ещё чуть-чуть и его можно будет достать стрелами, пустил коня во весь опор. Тан Киши, которому хитрый Яраш, мгновенно решивший воспользоваться исчезновением короля и королевы и объявить себя правителем джалаиридов, выделил отряд всего лишь из двух десятков воинов, где-то на краю сознания понимал, что даже если он догонит и вернёт этого рыжего и его беременную девку во дворец, то армии ему все равно не видать как своих ушей. Но всё же так легко сдаваться было не в правилах генерала, поэтому он, будучи совершенно уверенным, что Тал Тал направится в Юань, бросился за ним вдогонку, хоть и потерял кучу времени, пока его, не до конца протрезвевшего, будил Ло Бен Су и объяснял, что к чему, пока явился Яраш, откровенно тянувший время, которое работало сейчас на него, но наконец-то его отряд отправился на поиски. Завидев стратега, Тан Киши что есть силы пришпорил уже порядком уставшую лошадь, он как гончая, завидя цель, больше не обращал ни на что внимания, в голове у него была одна мысль — догнать, а уж что он будет делать с врагом, посмевшим обвести его вокруг пальца — об этом мужчина подумать пока не успел. — Господин генерал, похоже, там королева, — на полном скаку прокричал ему Ло Бен Су. — Возьми пару солдат и сам займись ею, — рявкнул Тан Киши, не сводя глаз с всадника, что неуклонно увеличивал расстояние между ними. Бывшему капитану и двоим воинам понадобились считанные мгновения, чтобы добраться до девушки, которая, кусая губы и вцепившись руками в живот, протяжно и жалобно стонала. — У королевы, похоже, начались роды… — растерянно сказал солдат, и Ло Бен Су похолодел от ужаса — к такому его жизнь точно не готовила. Тан Киши, продолжая погоню, уже выпустил вслед Тал Талу несколько стрел из арбалета, но, как он, впрочем, и ожидал, они и близко до того не долетели. Понимая, что догнать этого сумасшедшего, который гнал лошадь так, будто улепётывал от всех демонов разом, просто не в силах, Тан Киши, желая хоть как-то выместить досаду от полного и окончательного крушения собственных планов, заорал, что есть мочи: — Ублюдок! Думаешь, тебя в Дайду кто-то ждёт? Даже твоя ненаглядная жена выходит замуж за другого! Он был готов поклясться, что Тал Тал, услышав эти слова, на мгновение обернулся.