***
В тот же день вечером. Тал Тал сидел за письменным столом, почти всю поверхность которого занимали разложенные листы бумаги, и быстро, аккуратными столбиками, записывал на них рекомендации, что уже с трудом давил из себя придворный лекарь, переминавшийся с ноги на ногу посреди комнаты, потому что сесть ему никто не предложил, а сам он не дерзнул устроиться в кресле, о чём сейчас бесконечно сожалел. Ибо продолжался этот допрос с пристрастием, иначе его назвать было просто нельзя, уже битый час, и старик про себя проклинал этого упёртого генерала, что буквально вытрясал из него душу, заставляя вспоминать не только стандартные рецепты, применявшиеся при деликатных женских недомоганиях, но и самые диковинные, о которых ему приходилось лишь читать в медицинских трактатах. — Ещё? — наверное, в тысячный раз требовательно повторил стратег, не отрывая взгляда от листов, озаглавленных: «Еда», «Лекарства», «Уход» и «Прочее». — Еще… — лекарь старательно наморщил лоб, пытаясь изобрести хоть что-то правдоподобное и действительно полезное для его пациентки. — Может, стоит попросить содействия от Её Величества Вдовствующей императрицы… Её Высочеству бы сейчас очень помогла взрослая мудрая женщина, которая её искренне любит. «Ты не знаешь, но они с твоей матерью очень сдружились», — мгновенно всплыло в памяти, Тал Тал коротко кивнул и вписал новый пункт в «Прочее». Конечно, сам он совсем не горел желанием встречаться с женой дяди, но, если это необходимо для скорейшего выздоровления Её Высочества, мужчина готов был обдумать эту возможность, в конце концов, его личное присутствие при этом визите не являлось обязательным. — Только не оставляйте их наедине, — будто подслушав его мысли, продолжил старик и, заметив недоумение в глазах генерала, пояснил: — Женщины… Будут рыдать и сокрушаться, а вашей супруге сейчас нужны не жалость и слёзы, а хорошее настроение и уверенность в том, что всё скоро наладится, и она сможет подарить вам наследника. Это условие явно понравилось стратегу куда меньше, тем не менее, он педантично вписал в список и это предложение. — Запомните — Её Высочеству необходимы позитивные эмоции, тогда и тело оправится куда быстрее, — продолжил свою мысль придворный врач. — Девушка она юная и впечатлительная, так что не давайте ей замыкаться в себе, а то зачахнет в тоске и самобичевании. Отвлекайте от мрачных мыслей, говорите с ней о том, что ей интересно, порадуйте тем, что она любит. Тал Тал замер. Со стороны могло показаться, что он пытается кратко сформулировать услышанное, но на самом деле, занявшись поиском ответа на такой достаточно очевидный совет, генерал внезапно осознал, что понятия не имеет о пристрастиях собственной супруги, говоря откровенно, ему было известно лишь чуть больше, чем совсем ничего. Их давняя история знакомства в данном случае не имела значения, будучи долгие годы наставником принцессы, он не допускал между ними никакого личного взаимодействия, в результате сейчас у него не было ни единой идеи, что ей может понравиться, а что оставит равнодушной или даже огорчит. Разозлившись, сам толком не понимая на что, стратег записал и эту рекомендацию, наказав себе обязательно основательно покопаться в воспоминаниях и всё-таки выудить из них хотя бы какие-то догадки об интересах девушки. — Ещё. — Помилуйте, Ваше Высочество! — старик беспомощно развёл руками, его знания и опыт были полностью истощены к этому моменту, он был совершенно уверен, что какой бы чудной и изощрённый рецепт ни изобрёл, сидящий напротив него с непроницаемым лицом мужчина всё исполнит в точности. Но такое откровенное шарлатанство ему претило — не хватало ещё поставить под сомнение собственную репутацию одного из самых лучших лекарей Дайду, к тому же он был абсолютно убеждён, что принцессе ничто не угрожает, и такое беспокойство супруга казалось ему чрезмерным. — Я и так рассказал всё, что знал! — Не так уж и много, — Тал Тал окинул критическим взглядом свои записи, пытаясь не выдать разочарования. — Стоит пригласить ещё врачей к Её Высочеству. — Они вам скажут ровно то же, что и я, — явно обиделся старик, что его стараний не оценили, — и даже меньше! Впрочем, господин военный советник, это ваше право, не смею препятствовать. Он сдержанно поклонился и уже было собирался гордо удалиться, как вдруг вспомнил, что не сказал самого главного и даже на мгновение ощутил вспышку мстительного удовлетворения при мысли, как будет огорчён этот юный наглец, посмевший усомниться в его компетентности. — Ах, да… Генерал, не подозревая, насколько глубоко умудрился задеть самолюбие собеседника, вновь взял в руки кисточку, аккуратно обмакнул её в чернила и приготовился записывать. — Её Высочеству следует воздержаться от… исполнения супружеского долга некоторое время, — чуть запнувшись, внушительно произнёс лекарь, — если вы будете настаивать, это для неё действительно может плачевно закончиться. — Сколько? — коротко уточнил стратег, выводя на листе новые иероглифы. — Не меньше трёх лун, — с плохо скрытым злорадством заявил старик. Он знал, что достаточно и двух, но не мог отказать себе в удовольствии уесть генерала. Впрочем, ни досады, ни сожаления тот не выказал, лишь сдержано кивнул и, бережно свернув листы и взяв три из четырёх свитков, поднялся на ноги. — Я загляну к Её Высочеству через несколько дней… — поклонился на прощание лекарь. — Завтра, — не дал ему договорить Тал Тал, — вы придёте завтра. — Но в этом нет никакой необходимости… — попытался протестовать врач, но генерал его уже не слышал — он стремительно вышел из кабинета, направившись на поиски Дин Сан. Нашёл мужчина её достаточно быстро — едва достигнув хозяйственного крыла, он услышал голос управляющей, по-видимому, распекавшей нерадивых служанок за недостаточно чисто выстиранное бельё. Рывком распахнув дверь в бельевую, стратег увидел в центре комнаты двух прачек, которые, повинно склонив головы, стояли перед старшей, что увлечённо тыкала в явно заметные кровавые следы на прежде снежно-белых простынях. Завидев хозяина, Дин Сан моментально умолкла, бросила ткань в деревянную кадушку и, развернувшись к нему, поклонилась, ожидая приказа. — Это немедленно сжечь! — велел Тал Тал, у которого всё внутри перевернулось при мысли, что этим, пусть и тщательно отстиранным, но будто навсегда проклятым бельём будут вновь застилать кровати. Служанки синхронно низко склонили головы, в душе ликуя, что им не придётся вновь тащиться на реку и возиться в ледяной воде, пытаясь оттереть надёжно въевшиеся в шёлк пятна, и быстро исчезли, ухватив каждая со своей стороны довольно увесистый чан, доверху набитый ещё влажными простынями. Оставшись наедине с управляющей, генерал протянул ей составленный им перечень продуктов: — Проследи, чтобы Её Высочеству подавали только это. Быстро пробегая глазами по столбцам, Дин Сан с каждым иероглифом хмурилась всё больше и наконец, дочитав, сочла уместным предупредить: — Господин военный советник, позвольте заметить — Её Высочество не любит почти ничего из перечисленного: жирным мясу и рыбе она всегда предпочитает постные, чеснок просто не выносит, вместо яблок куда охотнее ест финики и хурму, а на куркуму у неё аллергия. — Тогда куркуму не добавляй, — милостиво разрешил стратег, до глубины души поразившись, насколько детально управляющая разбирается во вкусах его жены, в отличие от него самого. — Но всё остальное — точь-в-точь как написано. А эти два свитка прочти Мин Хи, пусть заучит наизусть, какие лекарства когда давать и как ухаживать за госпожой. Дин Сан лишь, поджав губы, молча поклонилась в ответ, ей было абсолютно ясно, что возражать хозяину бесполезно, но и помыслить о том, чтобы ослушаться, она не могла, как бы ни была предана принцессе. Тал Тал, сочтя вопрос исчерпанным, вернулся в свой кабинет. Ему предстояло поразмыслить над четвёртым листом.***
Несколько дней спустя. Юн Ми, сидя в кровати, без аппетита жевала поданный ей обед. Она очень старалась сохранять спокойствие и самообладание, но как никогда была близка к нервному срыву. Пожалуй, единственное, что её хоть как-то сдерживало — девушка никак не могла решить, то ли закатить знатную истерику, выплеснув слезами всю свою душевную боль и полное бессилие, то ли в гневе крушить всё вокруг, чтобы хоть немного уменьшить терзавшие сердце ярость и ненависть. У принцессы было отчётливое ощущение, что её жизнь, и так не слишком счастливую и радужную, супруг педантично и планомерно превращал в настоящий ад. Началось всё с того, что следующим вечером после происшествия, он заявился в её спальню и как ни в чём не бывало объявил, что комната срочно нуждается в обновлении и негоже даме её статуса жить в таком убожестве. Разумеется, никаких возражений, что её всё более чем устраивает, муж и слушать не стал. Кроме того, он почему-то решил, что лучшем временным пристанищем для жены будут именно его покои, а не любое другое помещение в достаточно просторном доме, в котором одних спален для гостей было четыре. Мотивировал Тал Тал свой приказ тем, что девушка нуждается в пристальном присмотре и доверить её он может только рукам Мин Хи или Дин Сан, но у управляющей было полно других забот по дому, а для личной служанки круглосуточное бдение у постели госпожи априори невозможно, она непременно допустит небрежность в силу банальной усталости. Впрочем, это было весьма расширенным и основательно дополненным пересказом его коротких обрывочных фраз. Уговаривать Юн Ми он очевидно не собирался, просто подхватил жену на руки и перенёс в собственную кровать. С того самого мгновения ночи для принцессы стали настоящим кошмаром — муж действительно оставался с ней с вечера до утра, но даже и не думал укладываться в постель, он неизменно сидел в кресле за столом, бесконечно что-то читал или писал, и лёгкий шелест страниц казался девушке громовым раскатом, вновь и вновь выдёргивая из дрёмы. К тому же, по понятным причинам, в спальне всегда горели свечи, что совсем не способствовало крепкому сну, ведь ещё с раннего детства она привыкла спать в полной темноте, и свет безумно резал даже по закрытым глазам и ужасно раздражал. Но и с рассветом, когда супруг наконец куда-то исчезал по неведомым делам, Юн Ми не удавалось выспаться, и дело было совсем не в том, что около неё появлялась Мин Хи, которой генерал едва ли не под страхом смерти запретил даже на шаг отлучаться от госпожи, просто с наступлением утра в её прежней комнате начинался постоянный шум, там вечно что-то стучало, лязгало, гремело, мастера громко переговаривались между собой, что-то таскали, роняли, вносили и уносили. А кроме того, к принцессе бесконечным потоком стекались самые разнообразные варианты всевозможных тканей, ковров, деревьев ценных пород, предметов декора, приносили и рисунки мебели, и примеры изысканных орнаментов, и ярких витражей. Во всё это нужно было вникать и постоянно выбирать, при этом конца и края сему процессу было не видно, Юн Ми уже бездумно тыкала в первое попавшееся, мгновенно забывая, что это было, едва Мин Хи исчезала за дверью, как та вновь возвращалась и предлагала ещё больше образцов. Одним словом, её ни на мгновение не оставляли в покое, и девушка, измученная отсутствием полноценного отдыха и невозможностью остаться одной, каждый день зарекалась поговорить с мужем, чтобы остановить этот постоянный безумный круговорот суеты вокруг неё. Но почему-то, когда он появлялся на пороге, все заготовленные было слова куда-то улетучивались. От него веяло таким холодом, что Юн Ми хотелось поплотнее укутаться в одеяло, а не вести долгие беседы, поэтому она всегда ограничивалась кратким «хорошо» на его традиционный вопрос о самочувствии. То ли от того, что привычный уже шум за стеной был сегодня куда громче обычного, то ли потому, что поданный обед выдался особенно невкусным, то ли сочувствующие взгляды Мин Хи и Дин Сан, неизменно присутствующей при трапезах госпожи, казались куда более жалостливыми, но её терпение лопнуло, и девушка, резко отпихнув от себя небольшой столик, рявкнула на управляющую: — Немедленно унеси эту гадость! — и, заметив, что та открыла рот, видимо, для того, чтобы в очередной раз сообщить, что всё приготовлено в соответствии с распоряжениями господина, выпалила: — С меня хватит! Я хозяйка этого дома и сама буду решать, что и как мне делать! Выглядела при этом Юн Ми настолько властной и даже пугающей, что Дин Сан с трудом подавила в себе желание попятиться, сейчас принцесса ничуть не уступала своему супругу, поэтому управляющая лишь покорно собрала несколько опрокинутых на постель пиал и, поклонившись, удалилась, унося поднос с почти нетронутой едой. Оставшись наедине со служанкой, девушка выбралась из кровати и тоном, не терпящим возражений, приказала: — Сейчас же помоги мне одеться и привести себя в порядок! Или, клянусь Буддой, я выйду прямо на улицу как есть! Конечно, белое нижнее платье оставляло открытым лишь шею и кисти, но всё же представить, что принцесса крови может разгуливать при посторонних в подобном виде, было совершенно невозможно. Поэтому горничная, мысленно прикинув, чем больше будет недоволен хозяин — нарушением его воли или волной сплетен, если жена и впрямь появится на людях неодетой, и решив, что определённо вторым, послушно принесла один из нарядов. Сидя перед зеркалом и внимательно наблюдая, как Мин Хи укладывает её волосы, Юн Ми постепенно успокаивалась, она даже на мгновение раскаялась, что так резко обошлась с Дин Сан, к которой неизменно относилась прежде с огромной теплотой и доверием. «Это он во всём виноват, — неприязненно подумала девушка и едва не поморщилась — за стеной вновь что-то громыхнуло. — Из-за него я сама не своя, срываюсь на ни в чём не повинных слуг, а ему и слова поперёк боюсь сказать. Нужно набраться решимости, и поговорить с ним, пока он окончательно не свёл меня с ума». Но сказать, тем более — мысленно, было куда проще, чем сделать. Принцесса сама не знала, почему в присутствии мужа у неё словно голос пропадал, нет, она не боялась его, хоть и хорошо представляла, каким он может быть в гневе, и не девичья застенчивость и робость были причиной её молчания. На самом деле, Юн Ми просто не понимала, как ей вести себя с супругом после всего произошедшего между ними, и, отгородившись от него стеной гордого безмолвия, спасала себя от необходимости определиться, какие же чувства вызывал в ней сейчас этот мужчина. С пугающей ясностью она осознавала, что совершенно иначе себе его представляла и до их брака, и после, особенно томясь ожиданием возвращения с войны. А уж когда девушка получила известие о его смерти, в которой её всячески уверяли все вокруг, настолько, что она даже в конце концов поверила в это, и вовсе идеализировала мужа настолько, что была готова едва ли не молиться на него, как на Будду, приписывая ему лишь благородные черты, и полностью игнорируя дурное. И теперь, после его чудесного появления вновь в её жизни, принцесса просто не знала, что ей делать и думать, жестокость этого человека поражала, холодность — убивала, а немногочисленные моменты нежности окончательно сбивали с толку. Она не могла понять, каким он был настоящим — но уж точно не великодушным рыцарем, как в её мечтах и грёзах. Юн Ми по-прежнему ощущала, как трепещет всё внутри неё и щёки просто пышут внутренним жаром, стоило ей только завидеть мужа, но строгий рассудок всё чаще выговаривал неразумному сердцу, что оно предпочло бесчувственное чудовище, которое ни на мгновение не задумается, если решит её уничтожить. Одним словом, в душе у неё был полный сумбур, и девушка отчаянно надеялась, что иллюзия того, что она живёт обычной жизнью, в которой не было абсурдных запретов и глупого упрямства супруга, поможет ей обрести внутреннее равновесие и мир с самой собой. — Готово, Ваше Высочество, — наконец доложила Мин Хи, аккуратно заколов бриллиантовой заколкой несколько собранных прядей, а остальные, рассыпавшиеся по плечам, тщательно расчесала. — Спасибо тебе, — неловко улыбнулась Юн Ми, которой было немного неудобно за вспышку гнева. Она решительно поднялась и направилась к выходу из спальни, почтительно склонившаяся служанка последовала за своей госпожой. — Ваше Высочество… — Чо Дан, возглавлявший небольшой отряд, что охранял покои генерала, просто обомлел, завидев принцессу в дверях. — Молчать! — последовал холодный приказ, девушка хорошо понимала, что он попытается её остановить, поэтому говорила таким повелительным тоном, чтобы ослушаться её не было никакого желания. Мысли воина заметались, с одной стороны, распоряжение военного советника было хоть и как всегда кратким, но чётким — Тал Тал категорически запретил супруге покидать комнату, возложив ответственность за исполнение на своего офицера. Но, с другой стороны, какой у Чо Дана был выбор? Задержать принцессу крови силой? Немыслимо! Поэтому он счёл за благо отступить в сторону и, слегка кивнув солдатам, двинулся за госпожой, держась позади неё в трёх шагах. Не придумав ничего лучше, Юн Ми пошла к кабинету мужа, намереваясь не только провести время в тишине и покое, но и отвлечься от собственных переживаний за чтением какой-нибудь любопытной книги, которых там на полках было в изобилии. Строго наказав Мин Хи ожидать за порогом и не слушая причитаний: «Но господин генерал приказал…», девушка, решительно захлопнув за собой дверь, наконец осталась одна. Задумчиво побродив между стеллажей, она намеренно проигнорировала полки с танскими новеллами, в которых почти всегда герои были искренне влюблены друг в друга и, конечно же, в итоге безмерно счастливы, и выбрала наконец сборник Лю Фу «Высокие суждения у дворцовых ворот», который раньше неоднократно принималась читать, но каждый раз занудство и излишне поучительный тон повествования заставляли её закрывать произведение, не одолев и трети. «Сейчас это как раз то, что нужно, — думала принцесса, устраиваясь в кресле за столом, — сплошная мораль и наставления, никаких нежных чувств и страстных переживаний». Она старалась полностью погрузиться в чтение, прилежно вникая в каждый иероглиф, но сама не заметила, как страницы переворачивались всё реже, челюсти сводило зевотой, и в конце концов Юн Ми уснула, уронив голову прямо на раскрытую перед ней книгу.***
Тал Тал вернулся домой неожиданно рано — он планировал повидаться с гвиби, чтобы обсудить текущую ситуацию в империи, но принц Аю горел в лихорадке, и Ки Нян через евнуха Пака передала, что встреча сегодня отменяется. Нельзя сказать, что это промедление расстроило генерала, наоборот, он даже в душе ему порадовался, принимать решения впопыхах мужчина не любил, а пока был не уверен, что готов в открытую выступить против дяди, хоть и осознавал, насколько губительна для страны политика канцлера. Целиком уйдя в свои мысли, очнулся стратег только когда, добравшись до своего кабинета, увидел у его дверей небольшую толпу, которой тут точно не должно было быть. Ему хватило одного взгляда на виноватого Чо Дана и явно расстроенную Мин Хи, чтобы правильно понять происходящее. Сдержанным жестом остановив готового рассыпаться в извинениях офицера, Тал Тал слегка нахмурился и вошёл в комнату. Вот чего он точно не ожидал, так это того, что найдёт жену крепко спящей в собственном кресле, поэтому даже немного растерялся в первый момент и замер, разглядывая девушку. Её лица почти не было видно, но тёмные волосы, в которых играли блики уже заходящего зимнего солнца, рассыпались не только по плечам, но и по поверхности стола, завораживали и притягивали взгляд. Генерал с трудом подавил в себе нестерпимое желание прикоснуться к ним, вновь ощутить их мягкость и шелковистость, в нём моментально пробудились воспоминания, как он, казалось, бесконечно пропускал эти пряди меж собственных пальцев, нежно целуя её после того мучительного объяснения во тьме холодного леса. «Один день, всего лишь один день — и всё было бы иначе», — уже в который раз подумал стратег, которого не отпускало изводящее своей бессмысленностью стремление во что бы то ни стало изменить прошлое. Он, наверное, в тысячный раз прокручивал в голове свою дорогу в Дайду и каждый раз клял себя разнообразными ругательствами, когда понимал, что, выгадав буквально пару часов в каждом дне, успел бы в столицу вовремя. Особенно мерзко у него на душе становилось при мысли о том, что в итоге именно этой юной девушке пришлось собственным здоровьем заплатить за его неудачу. Тал Тал неизменно корил себя за глупую самонадеянность, с которой категорически отмёл здравую идею отправить жене письмо, едва пересёк границу Линбей, первой провинции Юань на его пути, тогда ему казалось безумной наглостью заявиться во дворец наместника и поведать унизительную для любого мужчины историю о возлюбленной, собравшейся замуж за другого, только бы заполучить в своё распоряжение почтового голубя. Но сейчас… Сейчас он не задумываясь решился бы на это, но было слишком поздно. В которой раз обозвав себя упёртым гордецом и упрямым бараном, генерал встряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли, и осторожно направился к супруге, собираясь перенести её в постель, но, как бы аккуратно он ни старался ступать, звук тяжёлых шагов потревожил принцессу, и та немедленно проснулась, с недоумением и явным страхом уставившись на мужа. — Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество? — мягко спросил стратег, надеясь, что замеченный им испуг был лишь следствием неожиданности, а не неприязни. — Хорошо, — еле слышно прошептала Юн Ми, ожидая неминуемой выволочки за нарушение воли супруга, которой, к её глубочайшему изумлению, не последовало. — Похоже, вы уже поправились, — Тал Тал сдерживался, не желая, чтобы подозрительность в её глазах сменилась ненавистью, он, конечно, был крайне недоволен, что жена пренебрегла его приказом, в основе которого лежала исключительно забота о её здоровье, но изо всех сил старался не дать ей нового повода для обиды. Её «Это вы во всём виноваты!» и так беспрестанно звенело в голове в последние дни, заставляя раз за разом переживать ту кошмарную ночь. — Надеюсь, вы окажете мне честь поужинать со мной сегодня? — Как вам будет угодно, мой господин, — смиренно поклонилась девушка и, не дав супругу и слова сказать, со скоростью ветра вылетела из кабинета, молясь про себя Будде, что её дерзость так легко сошла с рук. Генерал, оставшись в одиночестве, задумчиво взял в руки книгу, над которой уснула жена, и с огромным удивлением прочёл название. «Наставления благородному мужу? — брови едва не поползли вверх, но стратег заставил себя сохранять спокойствие, распускаться даже наедине с собой он считал непозволительным, и всё же лёгкая усмешка скривила губы. — Никогда не думал, что её интересы простираются в такие неожиданные области». Признаться, сам Тал Тал с огромным трудом в своё время одолел этот трактат, больше из привычки не бросать ни одного дела на середине, чем из искреннего любопытства — книга была весьма занудной и тяжёлой для восприятия. Но сейчас он был рад, что заставил себя дочитать до конца — несомненно, беседу на интересную для жены тему он поддержать сможет. Немного подумав, мужчина прошёл к стеллажам и выбрал ещё несколько похожих по содержанию томов, несмотря на неожиданность предпочтённой принцессой тематики, он был готов с уважением отнестись к её увлечению. Когда стопка стала уже весьма солидной, генерал вернулся к столу, собираясь заняться насущными делами. Но, едва он успел расположиться в кресле, раздался громкий стук в дверь: — Ваше Высочество! — Входи, — разрешил генерал, искренне недоумевая, что могло от него понадобиться личной горничной супруги, вообще, это само по себе было вызывающим, по всем принятым в доме правилам, Мин Хи следовало сначала пойти к Дин Сан, а та уже передала бы её просьбу хозяину, но сейчас стратег решил пренебречь условностями, он был уверен, если служанка жены решила напрямую обратиться к нему, дело было чрезвычайно важным. — Ваше Высочество! — женщина, едва переступив порог, упала на колени. — Господин генерал, — поправил Тал Тал, который так и не привык к приобретённому титулу, — этого более чем достаточно. — Господин генерал, — послушно повторила Мин Хи, не смея подняться, — позвольте доложить… Стратег лишь коротко кивнул. — Её Высочество в ужасном состоянии, она почти не спит и не ест, — на одном дыхании выпалила горничная, у которой сердце было не на месте из-за госпожи, которую полюбила всей душой, поэтому-то и дерзнула обратиться к хозяину, — прошу вас, сжальтесь! «Сжалиться? О чём она вообще? — Тал Тал едва удержал лицо, поражённый невероятно, что он, безукоризненно следуя рекомендациям лекаря отвлекать жену от душевных переживаний, лишь доставил девушке неприятностей. — Не может быть!» — Она не спит днём из-за шума за стеной, а ночью — из-за света свечей, — пояснила служанка, — а еда… Ей подают блюда, которые она просто терпеть не может, поэтому Её Высочество почти постоянно голодна. Простите, господин генерал… «Дьявол! — пронеслось в мозгу стратега, который искренне прилагал все усилия, чтобы жена как можно скорее поправилась. — Невероятно!» — Пожалуйста, разрешите Её Высочеству жить обычной жизнью, господин генерал! — взмолилась Мин Хи. — Она так совсем зачахнет! Тал Тал почти растерялся. Такие страстные уговоры были для него в новинку. Никогда прежде его столь рьяно не упрашивали. — Умоляю вас о милости, Ваше Высочество! — служанка опять упала лицом в пол. — Позвольте ей самой выбирать, чего она хочет! Мысленно скривившись от очередного «Ваше Высочество», стратег сдержанно кивнул: — Хорошо, пришли ко мне Дин Сан, я обо всём распоряжусь. Не слушая благодарственные бормотания, с которыми Мин Хи отступала к двери, он уселся за стол в ожидании визита управляющей и попытался посмотреть на свои действия под другим углом. Оказалось, что быть заботливым супругом куда сложнее, чем Тал Тал думал прежде.***
Несмотря на то, что поданные к ужину блюда действительно полностью соответствовали вкусам принцессы, она ела медленно и будто неохотно. Ей было не по себе под пристальным взглядом супруга, который буквально не сводил с неё глаз, Юн Ми силилась понять, что скрывается в этом интересе, но лицо генерала было непроницаемо, как и всегда, ни нежности, ни неприятия в нём не было, это больше походило на то, что он будто изучал её с неведомой целью. Это безумно нервировало, кусок не лез девушке в горло, хотя желудок периодически пронзали голодные спазмы, в конце концов, она демонстративно отложила палочки и уставилась на него такими же ничего не выражающими глазами. Длилась эту дуэль взглядов несколько минут, и ни один из её участников не желал уступать другому, словно силясь проникнуть в мысли противника, но при этом скрыть собственные. Наконец, Тал Тал отвёл взор, пододвигая к жене выбранные им книги. — Надеюсь, вам будет интересно, Ваше Высочество. «Будда, какая скука! — бегло пробежавшись по заглавиям на корешках, подумала принцесса. — Надеюсь, он не будет меня экзаменовать по ним!» Но вслух ответила, как полагалось по этикету: — Как вам будет угодно, мой господин. Генерал еле заметно стиснул челюсти — её неизменной вежливостью он был уже сыт до ушей. Странно — ещё недавно он искренне полагал, что послушная и покорная жена — лучшее, что только может хотеть мужчина в этом мире, но теперь, когда любые его слова разбивались об эту безукоризненную холодность, уже начинал в этом сильно сомневаться. — Кстати, — заставил себя произнести стратег, — если я правильно помню, вы всегда были в восторге от путешествий. Смею вам предложить отправиться в поездку, к примеру, в Тибет, — опасаясь, что принцесса немедленно засыплет его ворохом благодарностей и решит прямо завтра отправиться в путь, спешно прибавил: — Конечно, когда вы окончательно поправитесь. Девушка, ничем не выдавая своих истинных реакций, уточнила: — Вы отправите меня в одиночестве? Тал Тал, совершенно сбитый с толку этим вопросом, лишь молча кивнул после продолжительной паузы. Его не было в Дайду слишком долго, чтобы вновь отлучаться на неопределённый срок. Конечно, предлагая такое путешествие, он собирался с женой послать несколько отрядов лучших воинов, но лично её сопровождать просто не мог. — Тогда, если вы позволите, — подчёркнуто учтиво произнесла принцесса, — я бы предпочла остаться рядом с вами. Если вы, конечно, не против, мой господин. Генерал едва не выругался от неожиданности. Ему казалось, супруга намеренно издевается, отказываясь от самых соблазнительных и щедрых предложений, только бы насолить ему. Ведь отнюдь не каждый мужчина решился бы на такое великодушное и, честно признаться, даже дерзкое для благородной дамы времяпрепровождение, ибо общепринятой нормой для любой женщины того времени был дом и его ближайшие окрестности. — Как изволите, — притворно равнодушно отозвался стратег. «Вот как её понять? — раздосадовано подумал он, ведь сколько времени угробил, старательно вспоминая, что ей было близко и вызывало живейший интерес, и как обрадовался, когда припомнил, с какими горящими глазами его бывшая ученица обсуждала с ним книги о других странах и культурах и как жадно о них расспрашивала. — Сама заявила, что не хочет даже находиться рядом со мной, а тут отказывается от такой возможности уехать! Полный абсурд!» Но стратег привычно подавил в себе раздражение недоумения и, стремясь вызвать девушку на диалог, спросил: — Тогда, возможно, у вас есть какие-то другие желания или просьбы? — Я всем довольна, мой господин, — смиренно склонила голову Юн Ми, совершенно не понимая, чего супруг от неё хочет и почему вдруг решил проявить такое внимание. — Я во всём подчиняюсь вашей воле, как положено послушной жене. Высказавшись, она, решительно сжав губы, замолчала, всем своим видом давая понять, что продолжать эту беседу не намерена. «Да чтоб вас черти побрали, Ваше Высочество! — вызверился про себя Тал Тал, которому эта демонстративная покорность уже поперёк горла стояла. — Почему она сама не может заявить о своих потребностях? Боится? Не доверяет?» — И всё же Мин Хи мне доложила, что вы недостаточно отдыхаете, — тщательно следя, чтобы клокотавшая в нём ярость не прорывалась в голосе, заявил мужчина. — Я распорядился подготовить для вас другую комнату, если вы захотите прилечь днём. — Если вам будет так угодно, мой господин, — слегка поклонилась принцесса, в душе которой всколыхнулась невероятная признательность собственной горничной, которая, несмотря на страх, что внушал всем слугам в доме её супруг, посмела заявить о неудобствах своей госпожи. «Дьявол и все его демоны! — в лучших традициях Байна выругался генерал, к счастью, только мысленно. — Ни благодарности, ни радости — вообще ничего! — он внимательным взглядом окинул совершенно спокойное лицо жены, в котором не мог заметить никаких эмоций от своего решения. — Упрямая как… я?» Стратег внутренне усмехнулся, против воли, её упорство вызывало в нём уважение, видит Будда, он страшился получить истерику, неконтролируемый поток обвинений, основной причиной которых был сам, в конце концов, лекарь же сказал, что негативные эмоции должны найти выход, поэтому, предлагая этот ужин, Тал Тал был готов, что ему придётся успокаивать жену и выслушивать не самые лестные эпитеты в свой адрес. Но сейчас, видя принцессу покорной и нарочито отстранённой, он ощутил всплеск беспокойства — всё шло совсем не так, как мужчина себе представлял, и это отнюдь не радовало. — Но на ночь вы будете оставаться со мной, вам может понадобиться помощь, — он почти не сомневался, что получит в ответ, но всё же попробовать стоило. — Как прикажете, мой господин, — не разочаровала его Юн Ми. «Она точно издевается! — понял генерал, считая, что с ним ведут игру по каким-то неведомым ему правилам и решил, что непременно должен вывести девушку хоть на малейшее проявление эмоций. — Должен же быть предел этому вечному «да»! — Перемещаться по дому вы можете на своё усмотрение, но в мой кабинет прошу вас не заходить, — стратег терпеть не мог, когда кто-то вторгался на только его территорию, и дело было даже совсем не в том, что он опасался, что супруга выведает какую-то секретную информацию. Просто Тал Тал сам не мог объяснить, почему ему становилось не по себе, когда в его кресло садился кто-то другой, трогал его книги или, не приведи Будда, совал свой нос в личные записи. — Если вам потребуется что-то выбрать почитать — скажите мне, я принесу для вас всё, что нужно. Принцесса на сей раз даже не удостоила его ответа, лишь кивнула, почтительно опустив глаза, в знак того, что его приказ ей понятен и принят. После оба долго молчали, девушка старательно делала вид, что ест, на самом деле отправляя в рот кусочки лишь едва ли больше рисового зёрнышка, а Тал Тал даже не утруждал себя демонстраций интереса к поданным блюдам, он продолжал внимательно разглядывать жену, будто впервые по-настоящему её увидел. «Что творится у неё в душе? — неторопливо думал мужчина, его былая злость унялась и сменилась искренним желанием разгадать истинные мотивы столь неожиданного для него поведения супруги. — Была в таком отчаянии, когда я вынудил её выпить отвар, и в ту ужасную ночь тоже… Но сейчас полное безразличие и спокойствие. Как так? Должна же либо злиться на меня, считая бессердечным подонком, или, если уж разобралась в моих резонах верно, могла бы хоть как-то дать понять, что согласна с моим решением. Но она упорно молчит… Что за этим стоит, хотел бы я знать…» — Попробуйте, — генерал взял в руки палочки и, осторожно подцепив крохотное пирожное, украшенное кедровыми орешками, положил его на тарелку жены. Он очень старался найти какой-то невинный повод разговорить девушку, и тема десерта показалась ему вполне подходящей. Заметив, что супруга отрицательно покачала головой, Тал Тал едва не закатил глаза от разочарования, но всё же взял себя в руки и с нажимом произнёс: — Это для вас передала Её Величество императрица, я был во дворце. Конечно, отказаться от угощения государыни принцесса не посмела и надкусила пирожное, которое, к её огромному удивлению, оказалось весьма недурным, умеренно сладким и нежным. Юн Ми даже потянулась было за вторым, но тут же осеклась и отложила палочки, дать понять супругу, что она оттаивает, в её планы не входило. Стратег заметил это движение и совершенно правильно его истолковал, очевидно, их отношения с женой вновь уткнулись в непробиваемую стену, и пока у него не было ни единой мысли, как её преодолеть. Ему понятно было только одно — что потребуется весь запас терпения, чтобы сломить холод между ними, и Тал Тал был готов проявить его, чего бы это ни стоило, не только из чувства вины перед девушкой. Он бесконечно прокручивал в голове их близость и, несмотря на то, что его грыз невероятный стыд за свои действия, не мог забыть всепоглощающее удовольствие, которое не получал в женских объятиях никогда прежде. И определённо желал повторения, клянясь себе, что в следующий раз будет внимателен и нежен, конечно, лишь когда пройдёт время, обозначенное лекарем, здесь нарушать рекомендации врача генерал решительно не собирался, поэтому всячески старался гнать от себя возбуждающие образы, но невольно к ним возвращался снова и снова. — Если вы позволите, я могу уйти? — спросила Юн Ми, рывком вытащив мужа из задумчивости. Девушка полагала, что супруг уже озвучил всё, что хотел, а она совсем не собиралась ему ни о чём сообщать, сказать ей было нечего, её бытовые пожелания он так или иначе учёл, хоть и не в полной мере, а об остальном ему знать было совершенно не обязательно. Не дожидаясь ответа, принцесса поднялась, поклонилась и уже было отошла от стола, но Тал Тал остановил её: — Вы забыли, — он протянул ей одиноко лежавшие на столе книги. Девушка, принимая весьма внушительную стопку, мысленно чертыхнулась: «Да чтоб вас! Теперь точно придётся прочесть всю эту скучищу с бесконечным морализаторством, как следует и как должно, а то ж вы не преминете меня выспросить про каждую!» И, словно отвечая её догадке, муж подтвердил: — Когда у вас будет время и желание, мы их обсудим. Не смею задерживать, Ваше Высочество.***
Тал Тал, только что дописав последний иероглиф в списке вопросов, которые планировал задать дяде, устало прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Был поздний вечер, и ему уже давно было пора идти к жене, но он, не желая отвлекаться от дела, рискнул завершить начатое. Во-первых, принцесса за ужином выглядела совсем неплохо, а во-вторых, стратег действительно нервничал — семейные неурядицы занимали его большую часть времени, и он ещё пару часов назад был совершенно не был готов к встрече с регентом, но не сомневался, что рано или поздно она состоится, и им с Байаном придётся поговорить начистоту. Это тревожило. Выводило из себя. Выбешивало. Но генерал, не признаваясь даже самому себе, просто не мог перестать думать о жене — она царила в его помыслах, и это было ужасно непривычно, что не получалось сосредоточиться на первоочередных задачах. Впервые он поставил личное выше интересов империи и терзался чувством вины — не слишком ли пошёл на поводу у своих чувств, поэтому и не мог сегодня не уделить время делам. Хвала Будде, сконцентрироваться Тал Талу удалось, и теперь он чувствовал себя гораздо увереннее, правда один пункт в его перечне по-настоящему беспокоил мужчину — он собирался выведать, кто в последний год помогал Байану, потому что тот неожиданно ловко и аккуратно, к безмерному удивлению стратега, вёл свою политику, очень вовремя назначая преданных чиновников и убирая неугодных, да и финансовое положение дяди, как стало понятно, значимо улучшилось — личная гвардия канцлера увеличилась, как минимум, втрое, да и свой дворец регент явно содержал на широкую ногу, раз уж с такой лёгкостью выделил для дома племянника целый штат слуг во главе с Дин Сан. Хорошо зная, что дядя совсем не способен к стратегическому мышлению, генерал не сомневался, что здесь приложил руку кто-то третий, и личность того, кто посмел занять его место подле регента, крайне интересовала Тал Тала. С одной стороны, он был признателен этому мужчине, что явно неоднократно удерживал Байана от свойственных тому принятых сгоряча решений, иначе ситуация в Юань была бы куда хуже, чем сейчас, но с другой… Стратег не мог не признать наедине с собой, что считал себя куда более незаменимым, чем на деле оказалось, и эта мысль определённо не была приятной, его задело за живое, что дядя так легко нашёл преданного союзника, которому, по-видимому, полностью доверял, раз дозволял влиять на собственные решения и государственную политику. Мысленно перебирая в памяти всех многочисленных знакомых канцлера, генерал пытался самостоятельно догадаться, кому же Байан мог оказать такую честь, но, отбрасывая одного за другим, всё яснее понимал, что ни один из пришедших ему на ум не способен был настолько приблизиться к регенту, который, при всех своих недостатках, отличался подозрительностью и недоверием к чужим. Круговерть лиц и имён в голове убаюкивала, и Тал Тал сам не заметил, как его сморил крепкий сон. Осторожный стук в дверь заставил мужчину проснуться и, подавляя зевок, он бросил короткое: «Входите», хотя совершенно не понимал, кто и с какой целью мог прийти в его кабинет посреди ночи. Завидев на пороге жену, генерал ужасно удивился — он был совершенно уверен, что девушка давно видит десятый сон, но, ничем не выдавая своего изумления, вежливо поднялся и, слегка поклонившись, спросил: — Что привело вас, Ваше Высочество? Принцесса как-то растерянно огляделась, будто сама не знала ответа на этот вопрос, а потом внезапно развернулась и, уткнувшись лбом в дверной косяк, громко разрыдалась. Она плакала так горько и отчаянно, что у стратега мучительно заныло в груди, но, тем не менее, он даже обрадовался этим слезам. «Она пришла ко мне! Сама! — сердце мужчины ликовало и стучало куда быстрее, чем обычно. — Захотела поделиться своей болью и излить душу! Наконец-то мы покончим со всем непониманием и объяснимся». Впрочем, эти мысли ещё и пугали — Тал Тал хорошо понимал, что по части успокоения женщин отнюдь не силён, но всё же, переборов неуверенность, приблизился к девушке и осторожно положил руки на судорожно вздрагивающие хрупкие плечи, не решившись заключить её в крепкие объятия. — Не плачьте, Ваше Высочество, — тихо попросил он, искренне жалея, что не может взять на себя её терзания. — Всё будет хорошо, я вам обещаю. — Зачем… — еле слышно прошептала Юн Ми, её голос постоянно прерывался всхлипами, и Тал Талу стоило огромных усилий разобрать, что именно она говорит. — Зачем вы были так жестоки? Почему не позволили нашему малышу появиться на свет? Генерал подавил в себе тяжёлый вздох раздражения, он совершенно не воспринимал этого ребёнка как живое существо, но, заставляя себя проявить уважение и снисхождение к излишней эмоциональности юной супруги, спокойно пояснил: — Я не хотел для своего наследника судьбы Джучи. Уверен, если вы с холодной головой обдумаете ситуацию, вы найдёте в себе силы понять это. И простить меня. Признаться, его куда больше занимали душевное состояние и здоровье жены, извиняться за то, что ей пришлось пережить, он готов был бесконечно, хоть и страшно не любил этого делать, но горевать вместе с ней о неизвестно зачатом ли ребёнке его рацио отказывалось наотрез. — Ты убил моего сына, подонок! — девушка неожиданно вывернулась из сильных рук, и лишь в последний момент стратег успел перехватить её ладонь, сжимавшую острый кинжал, направленный ему прямо в грудь. Он заворожённо уставился на зловеще блестевшее лезвие, а потом перевёл недоумённый взгляд на лицо жены и помертвел от ужаса — перед ним стояла Цэрэн, в её тёмных глазах отчётливо горело пламя ярости, губы побелели, всё лицо было искажено предельным напряжением, она явно старалась пересилить его руку, что сейчас медленно отводила клинок от груди генерала, крепко обхватив девичье запястье. «Чудовище, — на разные лады билось в сознании Тал Тала, — я должен своими руками уничтожить эту кошмарную женщину!» Он полностью сконцентрировался на том, чтобы перенаправить удар кинжала прямо в сердце королевы, поражаясь её невиданной силе, с которой она удерживала его от решительного взмаха. Чувствуя, что перебороть эту чёртову ведьму у него никак не выходит, стратег левой рукой вцепился ей в горло и, заметив, каким тяжёлым и хриплым стало её дыхание, торжествующе усмехнулся, предвкушая желанную победу. — Отпустите! Мне больно!