***
Весеннее солнце стояло высоко в небе, по-настоящему согревая распростёртую перед ним землю. Наверное, в Дайду уже царил тяжёлый зной, но здесь, за пределами столицы, узкая лесная тропа, по которой ехал Тал Тал, была укрыта тенями раскинувшихся вокруг деревьев, в кронах которых шелестел лёгкий ветерок, дававший хоть немного прохлады. Впрочем, генерал не испытывал неудобств, его доспехи прекрасно уберегали хозяина от любых капризов стихии, будь то лютая жара или студёный холод, за что тот их и ценил, считая самым практичным облачением, поэтому не задумываясь всегда отдавал им предпочтение. Вот и сегодняшний день не стал исключением, поднявшись задолго до рассвета, Тал Тал абсолютно машинально надел привычный наряд и, оседлав Коня, направился в монастырь Саньшань, путь до которого, как бы стратег ни гнал лошадь, был отнюдь не близким. Да и в самом монастыре он пробыл куда дольше, чем изначально рассчитывал. Если бы генерал знал, сколько времени займёт добиться аудиенции не только у настоятельницы, но и ожидание позволения побеседовать с обычными монахинями, которые совершенно были не склонны откровенничать с незнакомым мужчиной, то отправил бы сначала туда Му Чжина, чтобы тот сперва обо всём договорился, и его командир не терял своё время зря. Время — именно оно в настоящий момент было главной драгоценностью для Тал Тала, его отчаянно не хватало, и всё же ему удалось в рекордные сроки, конечно, не без влияния регента, снарядить несколько кораблей, которые со дня на день должны были выйти из порта Шанхая и прибыть в Тяньцзинь, чтобы забрать на борт военного советника, отряд его воинов, а также специально нанятых работяг, соблазнившихся искать счастья в чужих землях, и заготовленные в Дайду припасы для дальнего путешествия. Кроме того, император неимоверно воодушевился, узнав о возможности вскорости легко и быстро пополнить казну, настолько, что даже выразил желание лично проводить отправлявшихся в плавание. Поэтому и был выбран порт в Тяньцзинь, до которого от Дайду был всего день пути, да и личным планам стратега такое решение в высшей степени отвечало. Полностью погрузившись в хлопоты, связанные с отъездом, генерал как всегда не посмел поставить собственные интересы выше государственных, и, несмотря на снедающее его желание окончательно разрешить последние сомнения, заставил себя прежде разобраться с многочисленными делами, валившимися на него словно из рога изобилия. Тал Тал никогда прежде всерьёз не вникал в вопросы мореплавания, поэтому ему было поначалу сложно разобраться со всеми необходимыми премудростями. Но в конце концов, благодаря опыту бывалых матросов, с которыми он долго и дотошно беседовал, а также нескольким трактатам, посвящённым быту на корабле, изученным им вдоль и поперёк, пришло понимание многих тонкостей, о которых стратег прежде даже не догадывался. Ему пришлось озаботиться вопросами сохранности пищи, прежде всего, от крыс и насекомых, закупить чуть ли не тысячу черепах, уделом которых было пойти на суп путешественникам, а ещё — найти в Дайду ремесленника, который пообещал, что в срок будут готовы специальные тростниковые бочки, обмазанные глиной, в которых пресная вода портилась не так быстро, как в обычных. Одним словом, дел было невпроворот, и генерал чувствовал себя по-настоящему вымотанным и безумно усталым, но даже не подумал сегодня, когда многие сложности уже были позади, позволить себе отдохнуть и расслабиться. Наоборот, проспав этой ночью всего три часа, он с еле сдерживаемым нетерпением отправился в путь, чтобы найти ответы на свои вопросы. Его надежды в итоге оправдались, и сейчас Тал Тал чувствовал удовлетворение, что столь долго откладываемый визит, несмотря на массу потраченного времени, действительно оказался полезным и вселил в него чуть больше уверенности в будущем. Теперь определённо можно было дать себе возможность передохнуть немного, да и перекусить бы тоже не мешало. С этими мыслями он заставил Коня, прежде летевшего стрелой, перейти на рысь, а вскоре, когда всадник приметил вполне подходящую для привала лужайку, и вовсе остановиться. Достав из седельной сумки предусмотрительно прихваченное с собой сушёное мясо и пару довольно крупных шариков коричневого риса, что были аккуратно завёрнуты в белую полотняную салфетку, Тал Тал уселся прямо на землю под могучим деревом, опираясь на ствол спиной, чтобы дать отдохнуть гудящим от усталости мышцам. Ел он с аппетитом, но медленно, тщательно пережёвывая каждый кусок, и к концу трапезы почувствовал себя полностью сытым. «Хорошо бы ещё вздремнуть хоть немного», — подумал генерал и, мысленно прикинув, что ничего важного и срочного его сегодня в Дайду не ждёт, прикрыл глаза и через мгновение уже спал крепким сном. Разбудило его какое-то осторожное движение совсем рядом, и Тал Тал моментально поднялся, инстинктивно сжимая в руке клинок. Увидев, что к нему приближается принцесса, появления которой здесь он никак не ожидал, стратег безмерно удивился, но в то же время и успокоился, опуская наполовину было обнажённый меч и вкладывая его в ножны. — Как вы тут оказались? — резко спросил он, недоумевая, неужели Чо Дан мог настолько пренебречь его приказом, запрещающим Её Высочеству покидать дом. — Я везде искала вас, — голос был таким ласковым и кротким, и генерал против воли ощутил, что поддаётся его магии, в душе ворохом встрепенулись все нежные чувства к жене, что ещё недавно поглощали его почти целиком, не оставляя в помыслах места ни для чего другого. — Искала, чтобы сказать, что люблю вас. И попросить прощения за тот чудовищный обман, я должна была открыто признаться и объяснить, что наш сын значит для меня. Но я струсила и вызвала ваш гнев, ничуть того не желая. «Что ж, по крайней мере, это попытка извиниться, — Тал Тал всегда с уважением относился к людям, способным признавать свои ошибки. Сам он этого делать очень не любил, и не сказать, чтобы это легко ему давалось. — В отличие от той сентиментальной чуши, что этот несчастный ребёнок моя копия». — Почему… — начал было он, но принцесса совершенно бесцеремонно его перебила: — Почему я солгала? А вы сами не понимаете? Стратег не понимал. И это выводило его из себя больше всего. Придумав ловкий способ защитить честь клана, он значительно спокойнее воспринимал перспективу стать отцом, можно сказать, почти смирился с этим. Но ярость от того, каким идиотом его выставила жена не только перед слугами, но и перед самим собой, униматься категорически отказывалась. — Я же боюсь вас, до дрожи боюсь, — со слезами в голосе сказала девушка, и Тал Тал просто обомлел. Уж чего-чего, но он и мысли не допускал, что наводит на неё такой ужас, ведь никогда и пальцем её не тронул, несмотря на то, что прекрасно был осведомлён о праве мужа воспитывать жену в том числе и рукоприкладством. Но ему всегда казалось это мерзким и унизительным, поэтому, какие бы демоны ни рвали его душу, как бы не подталкивали перейти эту грань, как той ночью после внезапной встречи с супругой в заброшенном доме, генерал всегда сдерживал себя и искренне полагал это достаточным. И только сейчас понял, насколько ошибался. — Я с детства люблю вас, и единственной мечтой в моей жизни было подарить вам наследника, — между тем продолжала говорить Юн Ми. — Для вас, мой господин, всегда главным предназначением было обеспечить благо Юань, спросите себя, остановились бы вы в полушаге от достижения цели? Даже если бы этим вызвали гнев и ненависть того, кого глубоко и беззаветно любите? «Нет, не остановился бы», — не мог не признать стратег наедине с собой. Теперь он начал лучше понимать, что двигало женой в этом безрассудном решении, ведь действительно смысл жизни женщины сводился исключительно к продолжению рода, и лишь после рождения мальчика она обретала совсем другое положение и уважение в обществе. А он, как мужчина, об этом даже и думать забыл. — А для меня ваш сын — моё предназначение, — ещё раз пояснила уже очевидное принцесса. — Могла ли я пренебречь милостью Будды, рискуя навлечь на нас его гнев? Могла ли отказаться от святого дара мужчины, которому всегда безраздельно принадлежало моё сердце? Вашего дара? Внезапно Юн Ми приблизилась и обеими руками схватила его ладонь, нежно прижав к своей щеке. — Вы же знаете, что это ваш сын, — умоляюще прошептала она, — ведь знаете… «Знаю», — хотел было ответить Тал Тал, но почему-то не мог произнести ни звука. Нельзя сказать, что обида и унижение от попранного мужского самолюбия тут же улеглись в его душе, но отчётливо ощущалось, что боль от их жалящих укусов стала слабее. Верное понимание ситуации и мотивов, которыми руководствовалась принцесса, определённо этому способствовали. — Не молчите, мой господин, — попросила девушка, глядя на него с такой любовью и теплотой, что стратегу нестерпимо захотелось забыть обо всём и заключить её в объятия. Но он пересилил себя и строго приказал: — Вы поедете со мной на этот остров с соляными пещерами. — Конечно, мой господин, — с готовностью тут же закивала Юн Ми. — Вы просто замечательно придумали! Ребёнок родится там, а когда мы вернёмся, никому и в голову не придёт, что он на два-три месяца старше! Гениально! Тал Тал, слушая эти восторги и похвалы, едва сдерживал довольную улыбку, конечно, это решение лежало на поверхности, но всё же восхищение супруги ему льстило. Чтобы отвести угрозу чести его клана, он не задумываясь предал гвиби и солгал Байану, и ему было приятно, что жена оценила его старания. Вдруг принцесса издала какой-то странный булькающий звук и в то же мгновение послышался лязг стали о металл: генерал с ужасом обнаружил, что клинок, пронзивший тело жены насквозь, прочертил царапину на чёрной коже, покрывавшей его доспех, и всё же остановился, не в силах преодолеть толщину брони. На губах у Юн Ми выступила кровавая пена, она явно силилась что-то сказать, но до застывшего в ступоре Тал Тала не долетало ни звука, его будто парализовало этим кошмаром наяву, он не сводил глаз со стремительно бледнеющего любимого лица, и лишь когда девушка стала медленно оседать на землю, стратег отмер и успел в последний момент подхватить её. — Не умирай, — вырвалась из груди мучительная мольба, — я люблю… Несостоявшееся признание оборвал громоподобный демонический хохот, от которого у генерала кровь стыла в жилах, а потом раздался торжествующий голос, который он тут же безошибочно узнал: — Зачем убивать тебя? Живи с тем, что я отняла у тебя самое дорогое, что было в твоей жалкой жизни! Дурман развеялся, и Тал Тал обнаружил, что по-прежнему полусидит под тем же деревом, где и устроился перекусить, он ошалело огляделся по сторонам, но ни убитой принцессы, ни той ведьмы, что зарезала её, разумеется, не увидел. И всё же стратег так ярко помнил каждое мгновение своего кошмара, что готов был поклясться, он был совершенно реальным, его руки до сих пор ощущали тяжесть мёртвого тела, а душу терзало горе невосполнимой потери. Он попытался подняться, но пережитый ужас будто пригвоздил его к земле, единственное, что Тал Тал смог сделать — это дотянуться до фляги, лежавшей рядом с ним, ходящими ходуном руками выдернуть пробку и практически окатить водой своё разгорячённое лицо. Стало чуть лучше, сердце потихоньку замедляло ещё недавно бешенный ритм, дыхание становилось чуть глубже и ровнее, да и сознание всё больше прояснялось. С невероятным облегчением он осознавал, что это видение лишь сон, иллюзия, не имеющая никакого отношения к действительности. Но всё же глубоко внутри генерал как никогда сожалел, что лично не убил Цэрэн, от безумия которой можно было ожидать любой мести, в том числе и направленной против девушки, что была ему по-настоящему дорога. Этот пережитый кошмар весьма недвусмысленно напомнил ему, что на свете есть вещи куда более значимые и непоправимые, чем задетая гордость и раненое самолюбие. Твёрдо решив, что позаботится о безопасности супруги лично, Тал Тал окончательно пришёл в себя, поднялся на ноги и, вскочив в седло, направил Коня в сторону Дайду. Ему было жизненно необходимо увидеть принцессу. И, разумеется, живой и здоровой.***
Когда стратег въехал во двор собственного дома, уже вовсю сгущались сумерки, но тишина и покой, царившие здесь, очень обнадёживали. С трудом можно было представить, что в этом месте произошло что-то ужасное, солдаты, как и положено, охраняли как ворота, так и вход в дом, служанки сновали по своим делам споро, но при этом без капли нервозности, всё было как всегда, и эта умиротворённая рутина вселяла уверенность и успокаивала. Не то чтобы Тал Тал всерьёз полагался на истинность привидевшегося ему, но всё же, в дальнем уголке сознания противный внутренний голос всю дорогу изводил его, вопрошая: «А если и правда эта чокнутая королева разыскала Её Высочество?» С каждым повтором этого вопроса генерал, стараясь не поддаваться необоснованной панике, лишь крепче стискивал зубы и подгонял Коня, и так несущегося со скоростью ветра. И только оказавшись дома, смог вдохнуть полной грудью. Но, едва стратег спешился, как благостную атмосферу тёплого весеннего вечера нарушил Чо Дан, что с перекошенным лицом буквально вылетел из дома, чуть ли не кубарем скатился с высокого крыльца и бросился прямо к своему командиру. — Господин военный советник, — зашептал он, склонившись непозволительно близко, — Её Высочество желает вас видеть. Тал Тал едва подавил в себе желание отступить на шаг и сделать строгое внушение, чтобы доклад был повторён бесстрастно и по всей форме. Но что-то в облике офицера, который прежде всегда отличался хладнокровием и выдержкой, его удержало, и генерал ограничился сдержанным кивком, но только он собирался было пройти в дом, как Чо Дан преградил ему путь. — Смею предупредить, что Её Высочество очень… разгневана, — пояснил он в ответ на недоумённый взгляд. — Может быть, будет мудро избежать этой встречи и дать ей время успокоиться? Стратег даже на мгновение растерялся от такой наглости, но быстро взял себя в руки и, придав своему лицу выражение самой ледяной невозмутимости, молча ждал, когда до подчинённого дойдёт вся недопустимая дерзость такого поведения. Но Чо Дан, полный решимости уберечь своего генерала от участи быть растерзанным разъярённой фурией, какой он никогда прежде принцессу не видел, лишь втянул голову в плечи и потупил взор, но и не думал убираться с дороги. — Прошу вас, господин военный советник, — предпринял офицер последнюю попытку, впрочем, уже понимая по одному суровому виду командира, что тот ни на мгновение не собирался внимать этому разумному совету. Тал Тал еле заметно пожал плечами, обнажить меч ему и в голову не пришло, Чо Дан хоть и вёл себя абсолютно непочтительно, но смерти пока явно не заслуживал. Поэтому стратег лишь сделал короткий, но внушительный знак рукой, которым всегда давал понять своим воинам, что они могут быть свободны, и офицер нехотя, но подчинился, отступая на шаг в сторону и склоняясь в поклоне. Путь был свободен, и генерал, напряжённо раздумывая, не обнаглел ли вконец его подчинённый и какое наказание ему должно определить, не мешкая вошёл в дом. Едва он перешагнул порог, как на него обрушился голос, полный презрения и ненависти: — Явились, наконец! Перед ним стояла явно живая и здоровая, но при этом обозлённая донельзя Юн Ми, её волосы были слегка растрёпаны, губы сжаты так крепко, что их почти не было заметно, прищуренные глаза метали молнии, казалось, она сейчас бросится на мужа и задушит его голыми руками. — Не устраивайте сцен у всех на глазах, — тихо произнёс Тал Тал, быстро приблизившись к супруге, и, не дав той и слова вымолвить, с такой скоростью зашагал по коридорам, что принцессе оставалось только, подобрав юбки, почти бежать за ним. Достигнув спальни жены, генерал вежливо распахнул перед ней дверь и приглашающе кивнул, но девушка, вместо того, чтобы поклониться в ответ и пройти внутрь, внезапно изо всех сил схватила его за руку и буквально втащила в комнату, очевидно, опасаясь, что супруг просто запрёт её в одиночестве, чтобы избежать скандала, как делал уже не раз. Впрочем, это совершенно противоречило планам стратега, поэтому он абсолютно не сопротивлялся, хоть и яснее ясного понял, насколько его супруга сейчас не в себе, раз позволила себе такой возмутительный жест. К тому же, Тал Тал испытывал нереальное облегчение, что его кошмар — всего лишь кошмар, и жизни жены ничего не угрожает, но даже не думал открывать этого, сохраняя привычный бесстрастный вид. Он даже не сделал попытки высвободиться из сжимающих его левое запястье пальцев, лишь тщательно закрыл дверь свободной рукой и уставился на девушку непроницаемым взглядом, готовясь выслушать, что же привело её в такое неистовство. Юн Ми, не прочтя в его глазах ничего, кроме равнодушия и вежливого недоумения, едва сдержалась, чтобы не завизжать на весь дом — он планомерно убивал её дитя и явно не испытывал за это никакой вины, как всегда полагая, что полностью прав. — Я везде искала вас, — начала принцесса, с трудом совладав с собой, чтобы не сорваться в откровенную истерику, и Тал Тал, заслышав такие знакомые слова, еле заметно вздрогнул. — Искала, чтобы сказать, что вы самый подлый, бездушный и отвратительный человек из всех, кого я знаю! Не сказать, что стратег ожидал от жены признания в любви, как было в его видении, но всё же не знал, чем вызвал такие оскорбительные эпитеты в свой адрес, поэтому молча выжидал, когда девушка от эмоций перейдёт к сути. — Как вы посмели снова травить меня? — Юн Ми заметно трясло от ярости и животного страха за не рождённого малыша, поэтому она почти выкрикнула это обвинение, открыто глядя супругу прямо в глаза. — Да ещё и так низко прикрываться именем Её Величества? — Не понимаю, о чём вы, — холодно ответил Тал Тал. — Не понимаете?! — взвизгнула девушка и ринулась к столу, на котором стояли фарфоровые пиалы с остатками злосчастных пирожных. Взяв одну из них в руки, она издевательски спросила: — Это, по-вашему, что? — Посуда из дворца, — дал очевидный ответ генерал. Действительно, затейливый сине-голубой узор однозначно указывал на происхождение, именно таким фарфором пользовались при дворе. — Это волчеягодник! — принцесса замахнулась и в следующий момент швырнула в супруга пиалу, но та, не долетев до цели пару шагов, грохнулась на ковёр и только чудом не раскололась. — И корень солодки! Тут же в Тал Тала полетела и вторая, но теперь бросок был удачнее, чаша врезалась в его левое плечо и, тихо дзинькнув об чёрные доспехи, развалилась на несколько частей. — Вы совсем с ума сошли? — спокойно спросил он. Наверное, если бы не пережитое им недавно всепоглощающее отчаяние, когда генерал сжимал её мёртвое тело в своих руках, на такой откровенно оскорбительный жест он бы отреагировал значительно более бурно, но сейчас всеми силами старался сохранить самообладание. Юн Ми на мгновение испугалась, что зашла слишком далеко, но тут же, вспомнив ту скручивающую боль, словно вынуждавшую её чрево вытолкнуть ребёнка, вновь почувствовала прилив ярости. — Это вы сошли с ума, если полагаете, что я позволю вам причинить вред моему сыну! — испепеляя супруга взглядом, с вызовом заявила она. — Сегодня утром его уберёг сам Будда, но теперь я больше не наивная дура, доверяющая каждому вашему лживому слову, и сделаю всё, чтобы защитить его! Стратег из всего этого сумбура понял только одно — жена явно почувствовала себя плохо, и подозревала, что он явно приложил к этому руку, а также здесь каким-то образом фигурировали пирожные, которые ему чуть ли не каждый вечер вручала госпожа Со, придворная дама императрицы. По лицу Тал Тала пробежала лёгкая тень беспокойства, стремясь получить подтверждение, что с супругой ничего фатального не произошло и все эти нелепые подозрения лишь плод её разыгравшегося воображения, он быстро приблизился к девушке и, аккуратно взяв за запястье, стал внимательно вслушиваться в биение пульса. Принцесса с трудом подавила в себе желание отпрянуть от мужа как можно дальше, её одна за другой накрывали волны страха и отвращения от его прикосновения, да и в целом во втором вердикте она совсем не нуждалась, ибо ещё утром, не находя себе места от терзаний и изматывающей неизвестности, призвала лекаря, который ей сообщил, что всё благополучно обошлось, и её малышу ничто не угрожает. То же через мгновение подтвердил и генерал: — Пульс беременной чёткий и ровный, плод в полном порядке. Вы просто перенервничали, вот вам и мерещится злой умысел там, где его нет. — Плод?! — задохнулась от негодования Юн Ми и резко вырвала руку из мужских пальцев. — То есть для вас он не сын, не ребёнок, не малыш, а всего лишь плод? Тал Тал едва не поморщился, девушку явно понесло на новый круг скандала, продолжения которого он отнюдь не желал, поэтому полностью проигнорировал её выпад и перевёл беседу на совершенно иную тему: — Я уезжаю на поиски острова Марко Поло. Вы едете со мной. Прикажите упаковать ваши вещи. — Что?! — принцесса даже не сразу поняла, что муж имел в виду, лишь через несколько мгновений до неё дошёл смысл сказанного, и она решительно воспротивилась: — Я никуда с вами не поеду! Генерал с трудом подавил в себе всплеск раздражения — не самых приятных эмоций от этого бесконечного дня ему уже и так хватило с лихвой, но он всё-таки попытался воззвать к здравомыслию супруги: — Поедете. Это самое разумное, что вы можете сделать, особенно если подозреваете, что кто-то замыслил против вас дурное. Вы нуждаетесь в моей защите. — Я нуждаюсь в защите от вас, — особенно подчеркнув два последних слова, дерзко ответила Юн Ми, гордо вздёрнув голову, и тут же упрямо повторила: — И никуда не поеду. — Вам придётся. Такова моя воля, — с нажимом произнёс Тал Тал и, чувствуя, что его терпение на пределе и объяснять прописные истины у него просто больше нет сил, коротко кивнул жене на прощание и исчез за дверью.***
Проснувшись на следующее утро, генерал себя чувствовал полностью отдохнувшим, он замечательно выспался и был полон сил начать новый день. Правда, его несколько беспокоил вчерашний категорический отказ жены сопровождать его в путешествии, но стратег решил, что всё дело в неожиданности предложения, и, обдумав всё ещё раз с холодной головой, принцесса поймёт, что это единственно возможный выход в данной ситуации. Впрочем, одна мысль о том, что жена может не подчиниться повелению мужа, казалось ему абсолютно дикой. Плотно и с удовольствием позавтракав, благо, кухня в борделе была под стать общему высокому уровню заведения, Тал Тал направился во дворец, намереваясь свериться с многочисленными списками предстоящих ему задач и убедиться, что все процессы идут в строгом соответствии с намеченными планами. Его путь пролегал мимо собственного дома, и стратег даже было решил заехать туда, чтобы осведомиться настроением супруги, но потом передумал, хоть и запоздало последовав совету Чо Дана дать Её Высочеству время успокоиться и смириться со скорым отъездом. Дорога из борделя во дворец была настолько знакомой и привычной, что генерал полностью ушёл в свои мысли и очнулся только тогда, когда Конь неожиданно остановился. Улица, по которой он двигался, была достаточно широкой и просторной, но сейчас она кишмя кишела людьми, лошадьми, повозками и телегами — проехать вперёд было просто невозможно. — Что происходит? — спросил Тал Тал у крутившегося неподалёку мальчишки. — Здесь Его Величество император! — ответил тот, восторженно округлив глаза, и тут же прошмыгнул в самую гущу толпы, явно намереваясь своими глазами узреть владыку Поднебесной. Стратег безумно удивился — Тха Хван крайне редко покидал дворец, и всегда такие масштабные выезды, раз уж удалось намертво перегородить улицу, планировались заранее, и Тал Тал никак не мог об этом не знать. Он мысленно прикинул возможные пути объезда, но потом, осознав, что его дом совсем рядом, и возможно, государь внезапно вознамерился навестить сестру, ощутил лёгкое волнение, что с девушкой что-то случилось. Поэтому генерал, стараясь не обращать внимания на сжимающееся от дурных предчувствий сердце, быстро спешился, привязал Коня около какой-то лавчонки и стал пробираться вперёд через толпу. Добравшись до слуг и придворных, которых легко было распознать благодаря одинаковым, положенным по статусу одеяниям, да и по тому, что они с почтительными поклонами расступались перед ним, явно узнавая зятя императора, стратег с всё возрастающим беспокойством и удивлением понял, что здесь собралась не только свита государя. Он также заметил знакомые лица из приближённых Байан-Хутуг, гвиби и даже, кажется, Вдовствующей императрицы. Похоже, сюда пожаловал весь дворец. Недоумевая, что им всем внезапно понадобилось в его доме, Тал Тал с трудом протиснулся во двор, от вчерашнего умиротворения которого сейчас не осталось и следа, тихие перешёптывания придворных сливались в бесконечный гул, будто эхом отдававшимся от каменных стен, окружавших владения военного советника. С каждым шагом стратега его тревога за жену всё возрастала, поэтому, наткнувшись, наконец, на крыльце на Чо Дана, он с явным беспокойством, хорошо различимым в обычно ровном голосе, спросил: — Что стряслось? — Господин генерал, — поклонился офицер, — Её Высочеству вчера вечером, после того, как вы ушли, стало дурно, и она потеряла сознание. А когда пришла в себя, отправила меня к Его Величеству попросить дозволения пригласить к ней его личного лекаря. И вот… — Он беспомощно развёл руками. «Потеряла сознание?» — с сомнением подумал Тал Тал, только вчера проверявший у жены пульс, и, насколько он мог судить, она была совершенно здорова. Слегка нахмурившись, он прошёл в дом, где было, хвала Будде, уже не так многолюдно, лишь иногда на его пути к покоям супруги встречались евнухи императора и придворные дамы, приветствовавшие стратега поклонами, на которые тот и не думал отвечать, целиком занятый роящимися в нём подозрениями. Распахнув дверь в спальню, он обнаружил там всю семью императора в полном составе: Юн Ми, совершенно не выглядевшая больной, лежала в кровати, около неё сидели Вдовствующая императрица и Байан-Хутуг, которые с явной тревогой всматривались в лицо личного лекаря Его Величества, что сейчас стоял у постели на коленях и слушал пульс принцессы; Тха Хван истуканом застыл посреди комнаты; гвиби качала на руках капризничающего Аю; даже ещё три жены императора, на которых сроду никто не обращал никакого внимания, и те были здесь, как и Маха, что иногда бросал мрачные взгляды на Ки Нян, но молчал. — Всё в порядке, Ваше Величество, — доложил, наконец, лекарь, отпустив руку Юн Ми и поднимаясь с колен. — Нет никаких оснований для беспокойства, Её Высочество, без сомнения, в положении. Но, если она будет соблюдать осторожность, то в положенный срок разрешится вашим племянником. — Это когда? — уточнил император. — Примерно в начале зимы, — уверенно ответил старик. «Скорее уж, в первой половине осени», — подумал Тал Тал, мысленно благословляя Будду, что по пульсу нельзя определить точный срок беременности. Но Тха Хвану, очевидно, такие тонкости были неизвестны, поэтому он лишь удовлетворённо кивнул. — Ваше Величество, — стратег, решив всё-таки обратить на себя внимание, поклонился императору, а затем и всем собравшимся женщинам. — Тал Тал! — вскричал государь, бросаясь к зятю, и дружески похлопал его по плечу. — Поздравляю! Чудесные новости! — Благодарю, Ваше Величество, — вновь склонил голову генерал, но тут же выпрямился и уставился на жену, явно ожидая от неё какого-то подвоха. Что ж, его подозрения тут же превратились в уверенность со следующей фразы принцессы, сказанной настолько слабым голосом, что стратегу моментально стало ясно, что та притворяется: — Господин, не повредит ли ребёнку путешествие? Я хотела сопровождать мужа в предстоящем ему плавании… — Абсолютно исключено! — узкие глаза лекаря внезапно распахнулись и едва не вылезли из орбит от абсурдности такого желания. — Вам показаны покой, хорошее питание и положительные эмоции, а не дорожные тяготы и лишения! Тал Тал успел заметить, каким торжеством блеснул взгляд принцессы, брошенный на него, прежде чем она смиренно опустила глаза, якобы покоряясь данным ей рекомендациям. С трудом подавив в себе вспышку гнева от этого ребячливого желания во что бы то ни стало настоять на своём, генерал внушительно произнёс: — Не думаю, что день пути в паланкине до Тяньцзиня будет слишком утомительным. А на корабле для Её Высочества приготовлена лучшая каюта, да и лекарь и две опытные повитухи также отправятся с нами. Так что я вынужден настаивать. — Слушай, Тал Тал, — вмешался император, — я, конечно, понимаю, что ты не хочешь расставаться с женой, но всё же тащить беременную женщину неизвестно куда — верх глупости. «Верх глупости — остаться в Дайду, где всем и каждому в тот же день станет известно, что племянник императора появился на свет, дьявол вас побери, Ваше Высочество», — выругался про себя стратег, отчётливо понимая, что благодаря стараниям супруги, его план летит в тартарары. — Господин военный советник, — Будашири поднялась и повелительным взглядом уставилась на мужа племянницы, — как старшая из женщин нэмёнбу, я прошу вас пересмотреть ваше решение. Это будет мудро, а вы, несомненно, человек умный. Первые роды — это всегда непросто, а дома, как говорится, и стены помогают. Генерал едва не заскрежетал зубами, больше всего ему сейчас хотелось выставить отсюда всех этих родственников, остаться наедине с женой и, как следует встряхнув её, подробно донести, какую несусветную дурь она учинила собственными руками. — Решено, — махнул рукой Тха Хван, — Её Высочество останется здесь. Не переживай, Тал Тал, я лично присмотрю за ней. Что на самом деле думал стратег о такой опеке — он в жизни бы озвучить не осмелился, ибо головой всё же дорожил. И даже на поддержку гвиби, что не проявляла к происходящему ни малейшего интереса, рассчитывать ему теперь не приходилось. — Ваше Величество, — внезапно Байан-Хутуг обратилась к императору, — возможно, вы позволите Её Высочеству проводить супруга до Тяньцзиня? Это хоть немного утешит обоих перед долгой разлукой. Юн Ми дорого бы дала за то, чтобы императрица вообще не открывала рот, но та, видимо, приняв слова принцессы о намерении не расставаться с мужем за чистую монету, как всегда попыталась помочь, чем только поставила подругу в совершенно кошмарное положение. При одной мысли, что пусть и в коротком, но всё же совместном путешествии он непременно улучит возможность подсунуть ей ещё какую-нибудь отраву, её бросало в холодный пот от ужаса. — В Тяньцзинь, конечно, можно, — великодушно разрешил Тха Хва, не подозревающий о терзаниях сестры. — В конце концов, проводить мужа, отправляющегося в дальний путь во славу Юань, — не только право, но и святой долг женщины. — Благодарю, Ваше Величество, — поклонился Тал Тал, которому совершенно ничего другого и не оставалось, несмотря на то, что на душе у него было чернее, чем в самую тёмную ночь.