Всё не то, чем кажется

***

Когда Тал Тал въехал во двор дома, уже начинало смеркаться, но света ещё вполне хватало, чтобы разглядеть на крыльце фигуры Чо Дана и Му Чжина, что вызвало одобрение стратега — ни к чему чужим мужчинам находиться рядом с покоями его рожающей жены. Но только он вознамерился похвалить своих офицеров, как те, заметив своего командира, явно смущённо переглянулись и виновато опустили головы, что, вероятно, и можно было счесть приветственным поклоном, но с большой натяжкой. В сердце генерала заскреблось неприятное предчувствие, но он, стремясь ничем не выдать своего волнения, степенно спешился, размеренным шагом приблизился к крыльцу и еле заметно кивнул Чо Дану, дозволяя отчитаться. — С приездом, господин военный советник! — издалека начал тот. Тал Тал чуть нахмурился и пристально вгляделся в лицо своего солдата, словно вынуждая перейти к сути, но воин только переминался с ноги на ногу, украдкой поглядывая на товарища. — Недосмотрели мы, господин генерал… Мы заслуживаем смерти! — явно набрался храбрости Му Чжин и рухнул на колени, а вслед за ним то же проделал и Чо Дан. «Да говорите уже!» — хотелось заорать стратегу, но он сдержался, понимая, что произошло что-то из ряда вон выходящее, и его офицерам нужно время, чтобы собраться с духом и сообщить ему что-то определённо малоприятное. — Те женщины, что должны были помогать Её Высочеству, сбежали, — наконец признался Чо Дан, не смея поднять глаза на своего генерала. — Все четверо? — спокойно уточнил Тал Тал, ничем не выдавая, что от этого известия его захлестнула настоящая паника. Он, как всегда предусмотрительно, приказал найти не одну, а целых четверых повитух, признанных лучшими во всём Дайду, и был полностью уверен, что жене будут обеспечены достойный уход и любая помощь. — Да, — Му Чжин на мгновение даже зажмурился перед этим признанием. — То одна попросилась облегчиться, то второй что-то срочно понадобилось для Её Высочества взять дома… Словом, с госпожой сейчас только дама Ён… «Проклятье!» — раздражённо подумал генерал, но отдавать приказ преследовать беглянок не стал — он прекрасно понимал, что даже притащи сюда этих чёртовых баб силой, заставить их должным образом выполнять свои обязанности у него никак не выйдет. Поэтому, оставив офицеров маяться раскаянием за невыполнение приказа на пороге, он просто прошёл в дом, чтобы лично удостовериться, как обстоят дела у супруги. Следуя по коридорам, Тал Тал с удивлением отмечал, что всё вокруг будто вымерло, полную тишину нарушал только звук его тяжёлых шагов, да тихие, едва слышные всхлипы, которые становились всё громче по мере приближения к спальне жены. Свернув в последний коридор, он тут же увидел Ён Хву, что, прижавшись спиной к стене и запрокинув голову, явно пыталась подавить рвущиеся из груди рыдания. — Что с Её Высочеством? — строго обратился к ней генерал. — Ты посмела оставить её одну? — Я дала ей настойку опия, — срывающимся голосом доложила дама Ён, — чтобы госпожа чуть подремала и собралась с силами. Мучается, бедняжка, почти сутки… — Сутки? — вырвалось у Тал Тала, у которого моментально зачесались руки отсыпать Чо Дану, ещё этим утром приславшему ему традиционное сообщение «все хорошо», тумаков. — Почему мне не доложили? — Её Высочество не велела, — Ён Хва вжала голову в плечи, словно стремясь спрятаться от гневного взгляда хозяина. — Хотела быть уверена, что действительно началось… — она неловко замялась. — Это… «Адский ад и все его демоны! — проклятье едва не сорвалось с губ стратега, он и сам не знал, на кого сейчас больше злится, на самого себя, так беспечно доверившего заботы о жене нерадивым слугам, или на них, допустивших просто вопиющие оплошности. — Ладно, — Тал Тал постарался успокоиться и не обращать внимания на холодок страха, что с каждым новым ударом сердца всё сильнее растекался в груди, сковывая лёгкие и мешая дышать. — Теперь всё будет хорошо, и горе тому, кто посмеет ослушаться!» — Возвращайся к Её Высочеству, — приказал он и, заметив, что от его слов Ён Хва побледнела ещё больше, спросил: — В доме есть ещё женщины, кто может помочь? — Нет, господин военный советник, — дрожа от ужаса, ответила та. — Госпожа, отбирая прислугу, отдавала предпочтение молодым девушкам, кому услужение по силам и в радость. — Значит, тебе придётся всё сделать самой, — внушительно произнёс стратег, стараясь не думать, сможет ли явно перепуганная служанка позаботиться его жене как подобает. — Не губите, господин генерал! — Ён Хва внезапно упала на колени, трясясь всем телом. Ей даже представить было тошно, что она вновь вернётся в комнату, где провела уже долгие часы, наблюдая за бесплодными страданиями принцессы. — Я… Я почти ничего не знаю о родах, — наконец нашла в себе силы признаться она. — Когда бывшая Её Величество рожала Маху, всё сделала дама Со, я лишь немного помогала ей. Да и длилось тогда это совсем недолго. А сейчас… Сейчас что-то идёт не так, ребёнок и не думает выходить! Этот крик отчаянья словно наотмашь ударил Тал Тала под дых, и тот едва не отшатнулся, но совладал с собой, подавив пробиравшую его до костей нервную дрожь. Как никогда сейчас он понимал, что лишь от его способности рационально и взвешено действовать зависят две столь важные для него жизни — жены и сына. — Я приведу помощь, — стараясь говорить как можно увереннее, пообещал он, судорожно перебирая в голове, к кому можно обратиться в этой кошмарной ситуации. — А ты иди и оставайся подле госпожи. Головой отвечаешь! Ён Хва поднялась на ноги, по-прежнему не решаясь взглянуть на хозяина, лишь лихорадочно стискивала руки, стремясь отсрочить неизбежное. Внезапно она почувствовала, как из широкого рукава её платья выскользнул небольшой клочок бумаги, и девушка, ловко подхватив листок и всеми силами пытаясь скрыть охватившее её ликование, затараторила: — Конечно, господин военный советник, как прикажете! Но Её Высочество велела мне как можно быстрее бежать по этому адресу и привести вот эту женщину. «Квартал Северных ворот. Последний дом по правой стороне. Госпожа Мо Ран», — быстро прочёл Тал Тал, почти выхватив у служанки записку, и пришёл в полное недоумение — он ничего знать не знал об этой женщине и не имел ни малейшей идеи, откуда у его супруги столь сомнительные знакомства. Указанное место находилось в одном из самых неблагополучных районов Дайду, где ошивался всякий сброд, и благородной даме там делать было явно нечего. — Я сам, — строго заявил стратег, замечая, как от его слов в глазах Ён Хвы стремительно угасла едва зародившаяся надежда убраться подальше от этого дома, и служанка вновь сникла. — Иди к Её Высочеству. И… — Тал Тал немного помедлил, но всё же, немного поколебавшись, добавил: — И скажи ей — я обо всём позабочусь. Дама Ён поклонилась и неохотно исчезла за дверью, проклиная про себя злую судьбу. У неё не было ни малейших сомнений, что стоит ей сбежать — её непременно найдут и убьют. Но и даже если она останется подле Её Высочества, которая, скорее всего, не переживёт этих родов, что яснее ясного следовало из нервных переговоров сбежавших повитух, — и в этом случае ей не сносить головы. «Будда, помоги мне!» — твердила Ён Хва, осторожно приблизившись к кровати, где в беспокойном беспамятстве едва слышно постанывала обессилившая принцесса. Белоснежные простыни были безжалостно смяты вцеплявшимися в них руками роженицы, тут и там виднелись алые пятна крови, тяжёлый запах пота и адской нескончаемой боли, казалось, насквозь пропитал не только постель, но и всю спальню. Дама Ён смочила в серебряном тазике с прежде прохладной, а сейчас уже давно нагревшейся водой очередную тряпку и сменила ей высохшую на пылающем лбу своей госпожи. Больше ничем она помочь не могла — Ён Хва сказала чистую правду, она ничего не знала о родовспоможении, ведь Танашири не рожала Маху, всего лишь выдала подобранного ребёнка за своего сына, и тогда задачей служанки было лишь подготовить украденное детское место, да перепачкать простыни загодя припасённой кровью, больше от её ничего не требовалось. Поэтому сейчас она пребывала в полной растерянности и была уже на грани помешательства. Оставалось только бездумно молиться, чтобы суровый супруг Её Высочества каким-то чудом сам избавил её от забот о роженице. Внезапно раздался тихий щелчок. Принцесса вздрогнула всем телом и заметалась в кровати, выгибаясь от сотрясающей её схватки, с давно пересохших губ сорвался хриплый крик, и Ён Хва с трудом уловила тихое журчание. С трудом пересилив отвращение, она приподняла прежде белые, а сейчас запачканные пятнами крови юбки нижнего платья своей госпожи и тут же отдёрнула руку, едва увидев, что между ног принцессы стремительно растекается зловонная зелёная жижа. «Вот и всё! Ребёнок умер», — мелькнуло в голове у Ён Хвы, и её просто заколотило как в ознобе от одной за другой накрывающих волн панического ужаса за свою жизнь. Ноги не держали, поэтому девушка медленно сползла на пол около кровати и тут же потеряла сознание.

***

Тем временем Тал Тал не мешкая спешил во дворец. Проигнорировав просьбу жены, он тем не менее тщательно сложил и спрятал в нарукавнике доспеха отданную ему записку. Полагаться на абсолютно незнакомую ему женщину в столь деликатном вопросе генерал совершенно не собирался. К тому же у него была куда лучшая идея, к кому можно обратиться за помощью, и он ничуть не сомневался, что этот человек сделает всё для спасения принцессы и их малыша. «Только бы она согласилась, — твердил про себя стратег, со всей доступной ему скоростью шагая по вымощенным дорожкам императорского сада и не позволяя себе думать о том, что будет делать, если его надежды не оправдаются. — Она должна. Должна. Ведь она любит её как собственную дочь». Повторяя это как мантру, он сам не заметил, как добрался до временно отведённого для канцлера павильона, доложил о своём желании видеть дядю, и его тут же, без промедлений, провели в небольшой внутренний дворик. Байан, составлявший какой-то документ или писавший письмо, и Оэлун сидели в беседке за накрытым для чаепития столом, кроме того, около жены регента примостились и принадлежности для вышивания. Впрочем, они сейчас ничуть не занимали её внимания, женщина не сводила глаз с Эрдэнэ, что, стоя на невысоком мосточке, наблюдала за резвящимися в пруду рыбками и время от времени бросала им кусочки специально высушенных водорослей из фарфоровой пиалы. Каждый раз, когда мать замечала хотя бы слабую улыбку на губах дочери, её глаза, подёрнутые поволокой печали, немного прояснялись. Горечь от потери столь желанного сына ещё властвовала в ней, но инстинктивно пробудившаяся тревога из-за внезапной болезни дочери заставила Оэлун вынырнуть из той пучины боли и бесконечного отчаяния, которая едва было не поглотила её целиком, и теперь эта малышка была для неё важнее целого мира. Она полностью сосредоточилась, с зоркостью орлицы бдя за каждым движением девочки, готовая в любой момент сорваться и подхватить её, если та вдруг оступится и упадёт. Ничего другого вокруг для Оэлун просто не существовало, даже появление сына осталось для неё незамеченным. — Садись, Тал Тал, — Байан первым обратил внимание на бесшумно появившегося в саду племянника. — Выкладывай, удалось ли заполучить тот дом, о котором ты мне писал? «Дом? — с недоумением подумал Тал Тал, для которого события сегодняшнего полудня были примерно также далеки, как если бы они произошли в прошлой жизни. — Ах, да, дом…» — Не извольте беспокоиться, дядя, здесь всё в полном порядке, — заверил он старшего, — можете отправляться, когда сочтёте нужным. — Молодец, — скупо похвалил канцлер, с удивлением подмечая, что его воспитанник не отрываясь смотрит на Оэлун, которая даже не шелохнулась при звуке его голоса, погружённая в надзор за дочерью. — Не стой столбом, выпей чаю, — повторил Байан своё приглашение, но Тал Тал лишь слабо покачал головой, отказываясь. — Если вы позволите, дядя, я хотел бы обратиться к госпоже, — осторожно произнёс стратег, от которого не укрылась отстранённость Оэлун, не удостоившей его даже единого взгляда. — Зачем это? — насторожился канцлер и, сузив глаза, поднялся на ноги, чтобы не смотреть на племянника снизу вверх. — Она ещё не здорова, не думаю, что это хорошая идея. — Прошу вас, господин регент, — Тал Тал склонил голову, в душе недоумевая, почему мать остаётся к нему столь безучастной. — Ради Её Высочества. Это важно. Байан нахмурился, готовый запретить жене любые разговоры, что могли бы разбередить её едва начавшие затягиваться душевные раны, но что-то в глазах племянника заставило его передумать. Он готов был поклясться, что видел в них исступлённую решимость, будто речь шла о жизни и смерти. — Ну, говори, — нехотя дозволил канцлер. — Что там стряслось? — Не знаю, доложили ли вам, но прошлым вечером у Её Высочества начались роды, — стараясь выговаривать слова чётко и ровно, начал стратег и с радостью заметил, как дрогнуло лицо Оэлун, будто маска сползла с её лица, и взгляд женщины, полный неподдельной тревоги, устремился на него. — И… — он слегка запнулся, но заставил себя продолжать: — Пока безрезультатно. — То есть, уже сутки? — чужим, будто надтреснутым голосом уточнила жена канцлера, прижимая ладонь к груди, в которой вдруг болезненно заколотилось сердце. Тал Тал, вынужденный вести беседу о столь сокровенном, едва не покраснел до ушей при этих словах, но взял себя в руки и, стараясь не выдать своего смущения, спокойно подтвердил: — Да, госпожа. — Будда милосердный! — выдохнул Байан, мечась полным бессилия взглядом между женой и племянником. — Это ужасно, но всё образуется, Тал Тал, вот увидишь. Мы с матерью будем молить Небо о благополучном разрешении. От стратега не укрылось, что при этих словах лицо Оэлун на короткое мгновение скривилось гримасой боли, но потом женщина справилась с собой и равнодушно кивнула. «Сейчас!» — решился генерал и, резко опустившись перед женой дяди на колено, обратился к ней, пытаясь сдержать мольбу и безысходность, всё же явственно различимые в его взволнованном голосе: — Её Высочеству сейчас некому помочь. Я прошу вас, госпожа. — Нет! — внезапно выкрикнула Оэлун, подскакивая с кресла, как ужаленная. — Нет! Нет! Нет!!! Она отрицательно замотала головой, будто пытаясь удержать слёзы, стремительно наполнявшие глаза, а потом закрыла ладонями лицо, словно пытаясь отгородиться от происходящего. Её плечи затряслись, и из прикрытого рта вырвались сдавленные рыдания. — Тал Тал, ты совсем обалдел! — заревел Байан, вмиг оказываясь рядом с женой, сгребая её в охапку и заставляя уткнуться лицом себе в грудь. — Как ты смеешь, глупый мальчишка! Стратег упрямо тряхнул головой и крепче сжал зубы, полный решимости идти до конца. Он должен, просто обязан вырвать у единственной женщины, которой мог доверить сейчас жизни принцессы и их сына, согласие помочь. И не имело значения, какую цену ему придётся за него заплатить. — Я прошу вас, госпожа, — вновь повторил он, но безумие, охватившее Оэлун, не унималось, она билась и извивалась в объятиях мужа, с каждым мгновением всё горше заходясь в рыданиях. — Не могу! Я не могу! — шёпотом, прерывающимся горькими всхлипами, твердила женщина. — Не надо! Не просите! «Надо обратиться к ней «мама», это последнее средство достучаться до нее», — как-то отстранённо подумал Тал Тал, понимая, что, по всей видимости, это последняя доступная ему сейчас возможность вразумить жену дяди. Но это слово, такое лёгкое, простое, доступное даже годовалому младенцу, для него было чужим, неестественным, оно будто кололо и царапало до кровавых ран губы и язык, что наотрез отказывались подчиняться. И чем больше усилий генерал прилагал, тем сложнее было ему выговорить эти два элементарных слога. Вдруг беседку огласил громкий детский крик и сразу последовавший за ним всплеск. Эрдэнэ-таки сорвалась с моста, упала прямиком в пруд и от неожиданности и страха зашлась в пронзительном плаче. Байан, не медля ни мгновения, всучил Оэлун в руки тут же поднявшегося с колен Тал Тала, в пару прыжков подлетел к воде и сиганул за дочерью. Благо, пруд был неглубоким и подхватить девочку канцлеру не составило ни малейшего труда. Прижимая к себе своё ревущее сокровище, регент выбрался на сушу и, не обращая внимания ни на жену, ни на племянника, со всех ног понёсся в дом — подступающая зима наполнила вечерний воздух пронизывающим холодом, и переодеть Эрдэнэ в тёплую сухую одежду следовало немедленно, чтобы не допустить простуды, а там, не приведи Будда, и новых приступов удушья. Стратег, машинально поддержавший почти упавшую в его объятия мать, застыл как статуя, не зная, что сказать и что сделать. Он чувствовал, как её худое, измождённое тело прижимается к нему, как её руки судорожно стискивают его предплечья, но не мог себя заставить ни обнять её, ни отстранить и усадить в кресло. Сколько они так простояли — неизвестно. Постепенно рыдания Оэлун начали стихать, и Тал Тал ощутил, что её хватка ослабевает. — Пожалуйста, госпожа, — вновь попытался он, полностью осознавая, что может спровоцировать новый виток истерики, но благополучие жены и сына было для него важнее любого его дискомфорта, любого унижения. Стратег, свято уверовавший в единственную возможность спасти самых дорогих ему на свете людей, был готов сейчас пожертвовать жизнью, не то что пережить новый поток слёз. — Вам нужна не я, — возразила Оэлун, наконец пришедшая в себя. Она всё ещё рвано дышала, заплаканные глаза припухли, а лицо было покрыто неровными красными пятнами. Но всё же Оэлун заставила себя отпустить сына, быстро вернулась к столу, схватила кисточку и, написав что-то на чистом листе, протянула его Тал Талу. — Не теряйте времени, берите Её Высочество и везите туда. Если кто-то в целом мире может ей помочь — то только эта женщина. Торопитесь. И да поможет Будда вам обоим! С этими словами она буквально силой вложила листок в мужскую руку и тут же исчезла в доме. Слегка опешив, стратег развернул бумагу и прочёл: «Квартал Северных ворот. Последний дом по правой стороне. Госпожа Мо Ран».

***

— Чо Дан, Му Чжин, запрягайте крытую повозку! — громко скомандовал Тал Тал, едва Конь остановился у крыльца его дома. Всю дорогу от императорского дворца генерал подхлёстывал жеребца, что есть сил, попутно прикидывая, что ему необходимо предпринять дальше. По всему выходило, что следовало внять совету жены регента и обратиться к этой загадочной госпоже Мо Ран, с которой, стратег в этом ничуть не сомневался, каким-то образом были связаны и его мать, и супруга. Конечно, оставалась ещё слабая надежда, что к его возвращению всё уже закончится рождением малыша, но, судя по зловещей тишине, встретившей его во дворе, да и по косым сочувственным взглядам, что бросали на него немногочисленные солдаты, охранявшие ворота, этому не суждено было сбыться. Краем глаза отметив, что офицеры со всех ног кинулись в конюшню исполнять его распоряжение, Тал Тал, стараясь смирить глухо бившееся в тревоге сердце, проследовал к спальне принцессы. Где немедля постучал в дверь и громко позвал: — Дама Ён, выйдите! Судя по скорости, с которой был исполнен его приказ, стратег готов был поклясться, что служанка маялась на пороге комнаты, не решаясь сбежать, а вовсе не пыталась помочь госпоже, хлопоча у её постели, что лишний раз подтверждало правильность его намеченного плана. К тому же выглядела Ён Хва по-настоящему жутко: она пошатывалась, как пьяная, остекленевшие глаза глядели сквозь хозяина, а губы постоянно шевелились, шепча что-то бессмысленное. «Будда всемилостивый, помоги мне», — с трудом разобрал Тал Тал, и его мгновенно захлестнула волна безумной ярости. Она, эта жалкая рабыня, судьба которой полностью зависела от его воли, молилась не о своей госпоже, ради которой, похоже, не пошевелила и пальцем, она молилась за себя! За своё никчёмное существование, за свою никому не нужную жизнь, в то время как те, за кого она была обязана с радостью умереть, погибали на её глазах! Немыслимая наглость! Рука стратега потянулась было к мечу, заткнутому за пояс, но проблеск разума, пробившийся сквозь охвативший мужчину гнев и тихо шепнувший: «Не теряй зря времени», заставил её остановиться. — Приведи в порядок Её Высочество, — отрывисто велел Тал Тал. — Я её забираю. — Как? Куда? — казалось, Ён Хва настолько была ошарашена одной мыслью о том, что муж намерен увидеть свою рожающую жену, что даже на миг позабыла о собственных чаяниях. — Не твоё дело, — отрезал генерал. — Подготовь всё, дай ещё опия и можешь быть свободна. «Благодарю тебя, Будда! — с огромным облегчением выдохнула про себя дама Ён. — Пусть везёт её, куда заблагорассудится, главное — я буду ни при чем». Она быстро поклонилась и скрылась в спальне. Тал Тал стал мерить шагами коридор, в последний раз обдумывая принятое им решение. Конечно, полным безумием было тащить рожающую жену неведомо куда, но другого выхода он ровным счётом не видел — ведь ещё немного и безумная перспектива самому принимать своего сына становилась всё реальнее, а этого стратег отнюдь не желал. Не сказать, что ему невыносимо было видеть боль и страдания, закалённый на полях многочисленных боёв, он почти привык ним, его не мутило от отвращения даже при перевязке гнойных ран, зрелище оторванных конечностей не повергало в шок, а предсмертные вопли умирающих не трогали сердце. Но сейчас… Сейчас дело было совсем в другом — рождение новой жизни всегда было исключительно женской заботой, даже лекари, будучи мужчинами, и помыслить не могли заглянуть в покои роженицы, что уж говорить о всех прочих. И Тал Тал испытывал бесконечное смущение, что был в шаге от того, чтобы нарушить веками незыблемые правила поведения для будущего отца — ждать, сохранять полное спокойствие и никогда не вмешиваться не в своё дело. Но сейчас ему словно сам Будда выкрутил руки, вынуждая действовать. И генерал сам себя уговаривал, что опий поможет жене провалиться в забытьё и не чувствовать боли, а следовательно, ничего запретного он не увидит и не услышит. Лишь доставит принцессу по её же собственной просьбе к той, кому она доверяет. И не больше. — Господин военный советник, всё готово, — Ён Хва, вновь появившаяся на пороге, отвлекла его от размышлений. Стратег сделал знак, что служанка может идти, и решительно вошёл в спальню. Не успел он возблагодарить Будду, что жена действительно спала, как и ожидалось, его внимательный взгляд стал подмечать все детали, громко вопящие о том, что пришлось пережить будущей матери, а также о небрежности приставленных к ней женщин: постель явно была несвежей, никому и в голову не приходило перестелить её; воздух давно застоялся и словно давил на грудь своей тяжестью, спальню определённо не проветривали; гора полотенец в бурых пятнах высилась в ногах кровати, их даже не подумали вынести в прачечную. Чувствуя, что вновь закипает и мысленно посылает на головы этих неумёх все известные ему проклятия, Тал Тал быстро приблизился к постели и, только подхватив жену на руки, понял, что её не переодели, лишь укрыли несколькими простынями, чтобы придать пристойный вид. «Надо бы сменить ей платье», — мелькнула быстрая мысль, но тут стратег почувствовал, что тело принцессы будто окаменело на несколько долгих мгновений, а сама девушка несколько раз конвульсивно дёрнула головой и часто задышала, прикусывая вложенный между зубов плотный валик из небольшого белого полотенца. С её губ не сорвалось ни звука, но закрытые глаза что есть сил зажмурились, и по вискам побежали крупные слёзы. Этого Тал Тал уже вынести не мог, все слова утешения и надежды, что роились у него в голове, исчезли, так и не будучи озвученными, и он, осторожно прижимая к себе жену, почти бегом проследовал во двор, где их ждала уже запряжённая повозка. Устроив принцессу на набитых соломой тюфяках, сам генерал вскочил на место возницы и, жестом отдав приказ своим офицерам сопровождать его, хлестнул лошадей поводьями так, что они со скоростью ветра вылетели через ворота. Всю дорогу стратег гнал так, что ему самому иногда казалось, что повозку сейчас занесёт, и она перевернётся ко всем чертям, но у него и мысли не было ехать чуть медленнее, им владела одна мысль — как можно быстрее передать жену в надёжные руки и наконец выдохнуть. Он старался не замечать звуков за своей спиной, но всё же различал и тихие стоны явно уже измождённой родами супруги, и хруст ломавшейся под изгибавшимся в муках телом соломы. Оказавшись в квартале Северных ворот, у Тал Тала словно открылось второе дыхание, он каким-то невероятным чутьём узнал нужное ему здание, даже не особо вглядываясь в ряды строений. Просто что-то шевельнулось в сердце и шепнуло: «Здесь!» Впрочем, если бы стратег был способен сейчас привычно анализировать обстановку, ничего странного бы в этом не обнаружил: дом был одним из самых ухоженных и добротных на этой улице; несмотря на то, что стоял он на отшибе, к нему вела аккуратная мощёная дорожка, а высокий каменный забор, его окружавший, очень прозрачно намекал, что здесь надёжно хранятся от посторонних глаз чужие тайны. Ворота были закрыты, поэтому Тал Тал, оставив на следовавших за ним офицерах охрану повозки, спрыгнул на землю и, не утруждая себя необходимостью загодя дать знать хозяевам о прибывших визитёрах, толкнул калитку и вошёл внутрь. — Есть здесь кто? — громко позвал он, обнаружив, что двор абсолютно пуст. Не дождавшись ответа, он проследовал ко входу в дом, но тут на его пороге показалась странная незнакомка неопределённого возраста, при виде которой генерал даже на мгновение растерялся. Женщина выглядела как высокопоставленная дама: её фиолетовое одеяние с чёрной отделкой по стоячему вороту и широким рукавам было украшено золотой вышивкой, тёмные волосы собраны в высокую причёску, напоминавшую корону, в ушах красовались тяжёлые серьги с мерцавшими бордово-красными камнями, а длинные ухоженные пальцы перебирали малу из белого сандала. — Я знала, что вы придёте, господин военный советник, — как она могла узнать его — у Тал Тала не было ни малейшей идеи, лично он был уверен, что видит эту женщину первый раз в жизни. — Я с прошлого вечера чувствую, как вибрации звенят всё напряжённее. С Её Высочеством совсем плохо? Стратег мог лишь коротко кивнуть, не сводя с собеседницы изучающего взгляда, ему определённо было не по себе, что-то в ней завораживало, и вместе с тем пугало, словно она излучала какую-то неподвластную разуму высшую силу. — Я предупреждала, что этим кончится, — между тем продолжила незнакомка. — Внесите её в дом. — Вы госпожа Мо Ран? — спросил Тал Тал и, заметив подтверждающий кивок, с трудом подавил в себе ворох вопросов, женщина явно знала гораздо больше, чем можно было представить. Но сейчас это было совсем не к месту, поэтому он ограничился единственным уточнением: — Вы поможете Её Высочеству? — Если будет угодно Небесам, — будто само собой разумеющееся, ответила та. — Следуйте за мной. И тут же, видимо, не сомневаясь, что её приглашение будет непременно принято, скрылась в доме, оставив за собой гостеприимно распахнутую дверь. Стратег, не теряя ни минуты на то, чтобы разобраться с незнакомыми запорами на воротах, быстро вернулся к повозке, поднял жену на руки и, стараясь не вглядываться в её покрытое испариной лицо, понёс в дом. К его огромному удивлению, миновав элегантную приёмную, он очутился в просторной комнате, в которой не было ничего, за исключением невысокого шкафчика с множеством полок, на которых расположились всевозможные склянки, расставленных вдоль стен свечей и разнообразных, тлевших в специальных деревянных подставках благовоний, а также набросанных в центре простых тонких циновок. — Положите её сюда, — госпожа Мо Ран, стоящая чуть в стороне у шкафчика, пристально вглядывалась в какую-то бумагу, уже догоравшую в её руках, а затем, даже не оборачиваясь, кивнула на это ложе. Тал Тал, понимая, что спорить сейчас совсем не в его интересах, выполнил приказ и поспешил к выходу. Но не успел он пересечь порог, как вздрогнул от прозвучавшего ему в спину вопроса и невольно обернулся: — И какой недоумок влил в неё столько опия? — женщина раздражённо цокнула языком, потом, вынув валик изо рта принцессы, поднесла к её губам какой-то пузырёк и влила в девушку несколько капель непонятной алой жидкости. Почти тут же та распахнула глаза, приподнялась, будто собираясь сесть, а затем закричала так страшно, что у стратега едва сердце не выскочило из груди, а каждый волосок на теле, казалось, на мгновение встал дыбом. — Идите уже, генерал, — услышал он столь желанное разрешение и тут же выскочил вон, плотно прикрыв за собой дверь. Оказавшись, наконец, в одиночестве, Тал Тал постарался взять себя в руки. Получалось, честно говоря, отвратительно — сколько бы он ни мерил шагами приёмную и ни пытался дышать ровно и глубоко, сознание будто соскальзывало в болото страха и паники, заполнявших его с головой. Леденящие кровь крики жены доносились до него с лёгкостью, разделявшая их деревянная преграда ничуть не помогала, и, наверное, впервые в жизни стратег вообще задумался о том, что приходится на самом деле переживать женщине, производя ребёнка на свет. Ведь этикет был писан не только для мужчин, но и будущей матери настоятельно рекомендовалось по мере сил не тревожить покоя супруга, терпеливо снося любую боль, какой бы ужасной она ни была. И прежде никогда такого кошмара генералу слышать не доводилось — самое большее — несколько тихих вскриков и почти сразу же следовавший за ними плач ребёнка. А сейчас… сейчас Тал Тал с позором понимал, что близок к бегству, не в силах больше быть немым свидетелем происходящего, и лишь неимоверными волевыми усилиями заставлял себя оставаться на месте и смиренно молиться Будде о скорейшем разрешении супруги. — Не могу сказать ничего утешительного, — внезапно перед ним появилась госпожа Мо Ран, заставляя было погрузившийся в успокаивающие мантры мозг вновь вернуться в реальность. — Её Высочество добилась желаемого благодаря моему настою, позволившему немного замедлить развитие плода, укрепить её чрево и тем самым отсрочить роды. Но ребёнок стал для неё слишком крупным. Вы меня понимаете, господин военный советник? Тал Тал медленно кивнул. Теперь загадка затянувшейся беременности его супруги была разгадана, и несмотря на то что, по-видимому, они стояли на пороге катастрофы, его затопили чувства острой признательности и гордости за принцессу, осмелившуюся пойти на такой риск ради чести их клана. — Вы должны принять решение, — внушительно проговорила женщина, впиваясь взглядом в лицо генерала, которое не выражало сейчас ровным счётом ничего. Она даже на мгновение подумала, что тот не в себе, но, заметив, как резко напряглись его мышцы, отчего легко можно было заметить биение жилки на шее, поняла, что за этим напускным спокойствием бушует настоящий ураган. — Спасать Её Высочество или ребёнка. Выбирайте. Стратегу показалось, что он ослышался, и, пока разум не успел даже осознать сказанное, тело начало действовать самым привычным образом. Молниеносно выхваченный из ножен клинок коснулся шеи госпожи Мо Ран, а губы сами собой чётко произнесли: — Обоих. Вы спасёте обоих. — Вы правда думаете, что это поможет? — чуть помолчав, слегка насмешливо произнесла женщина, даже не дрогнув от этой угрозы. — Убьёте меня — и они оба погибнут. Тал Тал несколько раз растерянно моргнул, ещё ни разу его противник не взирал на него так равнодушно и не выказывал никакого страха перед обнажённым против него мечом. — Уберите, — госпожа Мо Ран еле заметно скосила глаза на клинок и, почувствовав, что холод стали исчез, мирно сказала: — Идите, займитесь чем-нибудь полезным. А когда надумаете — возвращайтесь.

***

Стратег вышел из дома, решив последовать непрошенному совету и хоть как-то отвлечься. Одобрительно кивнув Му Чжину и Чо Дану, что замерли у калитки, всем своим видом демонстрируя, что бдительно охраняют вход, он открыл ворота, загнал во двор повозку и решил заняться лошадьми. Неспешно распряг их, обтёр каждую найденными в небольшом сарае тряпками, с сожалением отметил, что, будь у него под рукой заживляющая мазь, непременно бы смазал вздутые красные полосы, красовавшиеся на крупах. Видимо, в дороге он переусердствовал с хлыстом. Но всё это время Тал Тал действовал совершенно машинально, в голове крутилось только одно: «Жена или сын. Сын или жена». Сделать выбор он никак не мог, сердце будто раскололось надвое, и очень прозрачно намекало, что, потеряв одну из половин, биться дальше решительно отказывается. Стратег пытался призвать на помощь логику, объясняя самому себе, что, даже потеряв первенца, у них с принцессой в дальнейшем ещё будут другие дети. Но почему-то образ малыша с рыжим хохолком волос, что накрепко запечатлелся в его памяти после того кошмара, вставал перед ним как живой, отзываясь в душе непривычной теплотой и робкой нежностью. Но едва он начинал склоняться в пользу сына, как тут же видел жену, такую хрупкую, любящую и до невозможности прекрасную. Против воли вспоминал её лучистые глаза, мягкие губы, трепещущее под его ласками тело, даже то, как яростно она сопротивлялась ему, как билась за право этого ребёнка на жизнь, теперь вызывало в нём восхищение. Если бы не принцесса и не её невероятное упрямство — не было бы сейчас этого страшного выбора. Но и того, за что стоило сражаться и умереть — тоже бы не было. Беда только в том, что пожертвовать жизнью придётся ей, а не ему. Так ни к чему и не придя, Тал Тал, поняв, что больше себя занять решительно нечем, уселся прямо на ступени, ведущие к крыльцу, и, задрав голову, уставился на яркие звёзды, горевшие в ночном небе. Он даже не обратил внимания, что на землю уже спустилась глубокая ночь, и лишь равнодушная луна заливала своим зыбким холодным светом двор. Здесь было так тихо и умиротворённо, что невозможно было представить, что совсем рядом женщина, за которую, в первую очередь, он был ответственен и перед Буддой, и перед людьми, а во вторую, но для него не менее важную, просто любил и только из гордости и страха обнаружить собственную слабость нагородил целый воз препятствий между ними, сейчас страдает от нечеловеческих мук, пытаясь вытолкнуть из своего чрева младенца. — Господин военный советник, — послышалось позади него, и Тал Тал резко поднялся, чувствуя, как все тело напряглось в ожидании самых страшных новостей. Но вышедшая на крыльцо госпожа Мо Ран не выглядела ни испуганной, ни опечаленной, и он осторожно с облегчением выдохнул, но тут же едва не подпрыгнул от последующих слов. — Пойдёмте, нужна ваша помощь. — Моя? — переспросил стратег, прикладывая все усилия, чтобы голос звучал привычно ровно. — Но я не могу… — Помнится, несколько часов назад вы готовы были убивать, только бы спасти Её Высочество, — безэмоционально напомнила госпожа Мо Ран. — Или ваша решительность распространятся только на то, чтобы заставить других делать то, что угодно вам? Тал Тал молчал, сказать ему было нечего. Он готов был умереть самой страшной смертью прямо здесь, но не знал, способен ли вновь воочию наблюдать за мучениями супруги. — Успокойтесь, — на его плечо легла тяжёлая рука. — Мне нужна ваша мужская сила, ничего не предназначенного для ваших глаз и ушей вы не увидите и не услышите, Её Высочество давно сорвала голос, да и сил кричать у неё тоже не осталось. — Почувствовав, что собеседник всё ещё колеблется, госпожа Мо Ран, с совершенно неуместной, по мнению генерала, усмешкой, спросила: — Или вы предпочтёте, чтобы мне помог один из ваших солдат? «Этого ещё не хватало!» — возмутился про себя стратег, такого бесчестья он бы никогда не допустил, но именно это бестактное предложение помогло преодолеть оцепенение, охватившее его. — Идёмте, — просто ответил он, стараясь, чтобы спазмы страха, пронзавшие его от макушки до пят, были не так заметны. Оказавшись в комнате, Тал Тал немного успокоился: да, принцесса была бледнее белого, её широко раскрытые глаза хаотично метались, словно не в силах сосредоточиться на чём-то конкретном, искусанные в кровь губы кривились, но с них слетали лишь гортанные хрипы, которые вполне можно было счесть за тяжёлое дыхание. Больше же ничего не напоминало, что здесь происходит что-то ужасное, игра теней и света от многочисленных свечей скрадывала окружающую обстановку и не давала разыграться воображению, платье девушки было идеально белоснежным, без малейшего пятнышка крови, а в воздухе ощущался умиротворяющий лёгкий аромат каких-то благовоний. — Поднимите её и держите вертикально, спиной к себе, — велела госпожа Мо Ран, омывая руки в стоящем на полу тазу, и до стратега донёсся резкий запах байцзю. Заметив ошеломлённый взгляд, которым окинул её генерал, она сочла нужным пояснить: — Так ребёнок будет помогать себе собственным весом. Молясь про себя, чтобы эта женщина понимала, что делает, Тал Тал осторожно ухватил жену под мышками и потянул вверх, заставляя встать. Почти тут же он понял, о чем толковала госпожа Мо Ран — даже ему, тренированному воину, было неимоверно тяжело удерживать непослушное тело, которое постоянно норовило выскользнуть из рук. Принцесса не то что не стояла на ногах, ей не удавалось даже поднять голову, которая безвольно болталась из стороны в сторону. Аккуратно устроив её затылком на своём плече, стратег чуть склонился, прижимаясь щекой к виску жены и с удивлением понимая, что она холоднее льда. — Хорошо, — услышал он. — Теперь держите её одной рукой, а другой, когда я скажу, давите на живот, только не к себе, а вниз. Сильно, но осторожно, не переломайте ей рёбра. «Будда, помоги ей!» — взмолился про себя Тал Тал, которому в самом страшном кошмаре не могло привидеться, что можно так обходиться с беременной женщиной. — Послушайте, господин генерал, — внезапно госпожа Мо Ран подошла к нему так близко, что стратег даже в полумраке хорошо различал зрачки в её тёмных глазах. — Счёт идёт на минуты. Она сама ребёнка не вытолкнет, а его пульс уже еле различим. Придётся вам. Чем точнее вы будете делать то, что я говорю, тем быстрее всё закончится. Вам ясно? Стратег понял только одно — нужно собраться и помочь сделать жене последний рывок в этой длительной битве, он кивнул и с невыразимым облегчением заметил, как госпожа Мо Ран с головой скрылась под платьем принцессы, слово в палатке. Почти тут же он почувствовал, как тело жены затряслось в его объятиях, её пальцы отчаянно вцепились в юбки, из груди вырвался сиплый продолжительный стон, и тут же услышал приглушённую команду: «Давайте! Давите изо всех сил!» Пересилив себя и все свои страхи, Тал Тал делал, что от него требовалось, но ничего не получалось, вновь и вновь он слышал это требовательное: «Давайте!», снова и снова ощущал прокатывающиеся по телу супруги судороги, её надсадные стоны сливались в бесконечный хриплый вой, раз за разом терзая слух. Ему то казалось, что время нагло замерло на месте, то чудилось, что оно летит с неимоверной скоростью. Наконец, когда он ощутил, что больше не в состоянии держаться на ногах, а каждая клетка мышц гудит от невыносимого напряжения, стратег услышал спасительное: — Всё, можете больше не держать. Полностью обессиленный, Тал Тал опустился на циновку, осторожно устроив голову принцессы у себя на коленях. Он даже не обратил внимания, что не слышит крика новорождённого, только какой-то странный навязчивый писк, и целиком сосредоточился на лице жены. К своему глубочайшему изумлению, он увидел слабую улыбку, промелькнувшую на её губах. Она улыбалась?! После всего, что ей пришлось вынести, улыбалась?! — Спасибо, — скорее угадал, чем расслышал стратег прерывающийся частым дыханием шёпот. — Ты молодец, — еле слышно выдохнул он в ответ, аккуратно откидывая прилипшую к её лицу тёмную прядь. — Тебе спасибо. — Ваш сын, господин военный советник, — ровный голос словно мечом взрезал едва снизошедший покой, и Тал Тал с сожалением вновь поднялся. Обнажать свои слабости было не к лицу, отец должен был принять на руки сына как подобало, гордо выпрямившись и не выдавая сильных эмоций. Едва взяв туго спелёнатый кокон, стратег чуть не отпрянул, увидев личико малыша, оно совсем не было красивым или хотя бы милым, опухшие глаза превратились в неразличимые щёлочки, кожа переливалась многочисленными гематомами, сменяя цвет с глубокого фиолетового до нежно розоватого, а затем обратно к тёмно-бордовому, прижатые к лицу кулачки с плотно сомкнутыми пальцами словно намекали, как отчаянно этот малыш сражался за собственное право появиться на свет. — С ним всё нормально? — вырвалось у Тал Тала, который и представить не мог, что новорождённые могут быть настолько уродливы, хотя не сказать, что он видел многих детей спустя считанные минуты после рождения. — Всё хорошо, господин генерал, — успокоила его госпожа Мо Ран, — вы выйдите, побудьте с ним, а я здесь закончу всё, что нужно. И только оказавшись за дверью в полном одиночестве с сыном на руках, Тал Тал понял, что из его глаз текут слёзы невероятного облечения, падая прямо ребёнку на лицо.

***

— Господин военный советник! Господин военный советник! Тал Тал ощутил, как твёрдая рука опустилась на его предплечье и несколько раз с силой сжала, вынуждая проснуться. Он с сожалением поднял голову и открыл глаза, вынырнув из сладкого покойного сна без сновидений. С некоторой озадаченностью понял, что сидит прямо на полу около просторной кровати, одной рукой накрывая ладонь супруги, а другой придерживая ребёнка, чтобы тот случайно не свалился с постели. Воспоминания о минувшей ночи возвращались медленно, стратег с трудом припомнил, что, когда он, по указанию госпожи Мо Ран, перенёс жену в эту комнату, уже давно рассвело. Сейчас же, судя по яркому свету, настойчиво пробивавшемуся сквозь окно, едва минул полдень. Самым странным было то, что, проспав всего несколько часов, Тал Тал чувствовал себя настолько отдохнувшим и полным сил, как никогда прежде, тело было готово действовать, разум — думать, а в сердце царило умиротворение, такое, что генерал даже на мгновение затаил дыхание, чтобы не спугнуть эти волшебные ощущения. — Давайте выйдем, — шепнула госпожа Мо Ран, выразительно указывая глазами на принцессу и беря на руки малыша. Стратег кивнул и, стараясь двигаться как можно более бесшумно и осторожно, вышел за женщиной в коридор. — Вы должны увезти ребёнка, — заявила та, едва за ним закрылась дверь. — Он вскоре проголодается и проснётся, а Её Высочеству необходимо как следует выспаться. Вы успели озаботиться кормилицей? Тал Тал было с укором посмотрел на неё — как вообще можно было подумать, что такой простой идеи не пришло ему в голову? Но тут же, вспомнив, что с повитухами всё прошло совсем не так, как задумывалось, лишь утвердительно кивнул. — Держите, — госпожа Мо Ран передала ему сына. Генерал, принимая туго завёрнутого в белое одеяло младенца, сам себе поразился: он не чувствовал страха навредить случайно малышу, его руки словно выполняли привычную работу, держа ребёнка уверенно, но при этом осторожно. Впрочем, не ощущал он и сердечного трепета при виде сына, как в своём видении, возможно, из-за того, что редкие волосики малыша были совсем не рыжими, а самыми обычными, чёрными, да и личико, до сих пор напоминавшее огромный расплывшийся синяк, совсем нельзя было назвать привлекательным. На мгновение Тал Тала вновь охватил безумный страх, что его наследник на всю жизнь останется уродом или, не приведи Будда, ещё и калекой. Но стратега тут же успокоила госпожа Мо Ран, будто прочтя его мысли. Она тихонько рассмеялась и сказала: — Не волнуйтесь, он совершенно здоров и через некоторое время станет очаровательным малышом. Родиться на свет отнюдь не легко, а ему досталось куда больше, чем многим другим. Да и его матери тоже. Подумать только, почти восемь с половиной цзинь! — она не то недоумённо, не то восхищённо покачала головой. — Одним словом, идите, а за ней возвращайтесь завтра к вечеру. — Благодарю, — поклонился Тал Тал, понимая, что сколько бы красивых слов сейчас ни произнёс, на что он был совсем не мастер и полностью осознавал это, не выразит и сотой доли признательности, что чувствовал к этой женщине, спасшей его жену и сына. Впрочем, быстро решил стратег, туго набитый золотом кошелёк, который он только что запланировал вручить госпоже Мо Ран завтра, в полной мере докажет степень его благодарности. Оставив Му Чжина в распоряжении госпожи Мо Ран, а Чо Дану строго наказав следить за ребёнком в дороге, Тал Тал вновь правил повозкой, правда, на этот раз он изо всех сил сдерживал лошадей, заставляя идти ровным плавным шагом, так что до дома они добрались хоть и засветло, но всё же куда позже, чем рассчитывал стратег. Ещё в пути малыш успел проснуться и разразиться громким требовательными криком, который хоть и действовал генералу на нервы, но всё же лишний раз доказывал, что с его сыном всё в порядке, тот просто проголодался и ведёт себя как обычный младенец. Впрочем, въехав во двор дома, Тал Тал решил, что с него довольно этих сердитых воплей, от умиротворения, с которым он проснулся, сейчас не осталось и следа, он был раздражён, но искренне пытался уговаривать себя, что при должной заботе ребёнок не будет таким крикливым и несносным. К тому же хлопоты с малолетними детьми всегда были женским делом, и никоим образом мужчин не касались. А вот когда мальчик подрастет, тогда и наступит время отца заняться сыном и научить его всему, что полагается знать и уметь настоящему воину. Поэтому, поручив Чо Дану отнести малыша в приготовленную для него комнату и срочно доставить туда кормилицу, сам он направился в кабинет, чтобы поостыть, успокоиться после всех выпавших ему за последние сутки испытаний, а также заняться насущными делами: прежде всего, необходимо было написать императору, дяде и Вдовствующей императрице о последних новостях, сформулировать чёткие распоряжения слугам, чтобы были в полной готовности достойно принять грядущие визиты всех родственников, которые могли состояться уже вечером или, в крайнем случае, — завтрашним утром. Кроме того, совсем не лишним было озаботиться охраной для своего единственного наследника, что было совсем непросто, ведь лучших воинов Тал Тал уже приставил к жене и совсем не собирался нарушать этот порядок. А значит, нужны были новые, но при этом абсолютно надёжные люди. Которых, как известно, найти не так просто. Спустя несколько часов, которых стратег даже толком не заметил, поглощённый письмами, размышлениями, списками и различными расчётами, перед ним лежали несколько аккуратных, не раз переписанных набело листов, которые только и ждали возвращения Чо Дана, чтобы отправиться к своим адресатам. Выбрать другого посланника Тал Талу и в голову не пришло, он по-прежнему всецело доверял своему офицеру и не мог поручить доставить столь важные известия кому-то другому. Внезапно генерал вновь услышал пронзительный детский плач и против воли поморщился: видимо, его надежды были чрезмерными, и покоя в собственном доме ему ожидать в ближайшее время не приходилось. Он пытался сосредоточиться на прерванных вычислениях необходимой суммы для найма новых солдат, но назойливый звук ничуть не утихал, лишь становился всё громче и громче. В конце концов, Тал Тал отложил кисть — работать в таких условиях было просто невозможно, и он намерен был сделать строгий выговор кормилице и нянькам, чтобы уняли, наконец, малыша, но едва успел подняться из-за стола, как на пороге, даже не постучав, возник Чо Дан, в лице которого генерал ясно прочёл растерянность и смятение, а младенческий крик тут же достиг такого уровня громкости, что хотелось закрыть уши. — Господин военный советник, прошу простить, — голос офицера едва перекрикивал стоящий в кабинете невообразимый шум, — вам просили передать. С этими словами Чо Дан приблизился к столу и поставил на него корзину, в которой Тал Тал с недоумением и досадой увидел ребёнка. «Они издеваются? — мелькнуло в голове у стратега. — Я что, должен сам успокаивать это беспрестанно орущее чудовище?» Лишь спустя несколько мгновений он понял, что перед ним совсем не его сын, а совершенно другой малыш: он был куда меньше по размерам, если судить по объёму запелёнатого тельца, кроме того, у него был ровный розовый цвет лица, ну, может, щёки чуть раскраснелись от плача, и, тут у Тал Тала сердце сбилось с ритма, насыщенного медного оттенка волосы. — Это что? — холодно спросил стратег, который даже представить не мог, как этот ребёнок мог оказаться у него дома, да ещё и в его собственном кабинете. — Там вложена записка, господин генерал, — пряча глаза, отозвался Чо Дан. — Прошу извинить, но пришлось заглянуть… Быстро выхватив вложенный сбоку корзины листок, сложенный вдвое, Тал Тал, не веря своим глазам, прочёл: «Господин военный советник, извольте позаботиться о своём сыне».