la beaute est dans la rue.

      Когда Лука наконец добрался до своей комнаты после очень долгого дня и поднялся на четыре лестничных пролета вверх, он рухнул головой вниз на кровать с книгой в руке. Желудок кричал ему, чтобы он поел, но он не хотел двигаться. Сегодня он съел только яблоко утром и несколько ломтиков хлеба днем. Он не хотел слышать хоть кого-то, по крайней мере в ближайшие десять часов.       — Лулу, что мы будем делать на твой день рождения в этом году? — Сказал Мика, повернув дверную ручку и войдя без приглашения. Он всегда так делал.       «Он подумал, что закрытые двери — это только предложение»       — Va-t'en, — простонал Лука, уткнувшись в матрас.       — Да ладно тебе! Двадцать три года — очень важный возраст в некоторых странах… Я думаю. К тому же тебе не помешала бы ночная прогулка, ты такой нервный в последнее время!       — Мы можем обсудить это в другой раз, пожалуйста?       — Вот об этом я и говорю. Тебе нужна стимуляция. Где та девушка, которую ты привозил с собой?       Мика был хорошо одет для своего положения. Он часто носил темно-синий жилет и золотые (крашеные) часы в кармане этого жилета. Этот цвет очень шел к его темным волнистым волосам, которые у него были достаточно длинные, чтобы доставать до ушей. Он выглядел почти царственно, несмотря на то, что был слишком беден, чтобы позволить себе трехразовое питание. Он сказал, что всегда одевался как «один из мальчиков Оскара Уайльда». Мика был полностью одержим этим произведением.       Он каким-то образом добился того, чтобы богатые мужчины (с женами) покупали ему одежду и еду. Лука никогда не встречался с этими людьми, потому что Мика никогда не приводил их к себе домой, но по тому, как он себя вел, было ясно, что кто-то его балует. Лука не мог себе представить, как ему это удалось, ведь он был таким раздражающим.       — Уходи, Мика!       — Ладно, ладно! Но мы обсудим это завтра, — он повернулся, чтобы уйти, — и принеси вина!       И с этими словами он закрыл за собой дверь. Мика жил по соседству и не оправдывал свой образ жизни. Да ему и не нужно было этого делать. Переехав в дом, Лука был счастлив встретить дружелюбное лицо. Он попросил муку, яйцо или что-то еще, чтобы приготовить себе омлет, так как у него не было ингредиента, и в итоге он остался в компании Мики больше часа. Он хотел как лучше, но имел свойство совать нос куда попало.       «Наконец, тишина»       Тишина опустилась на его однокомнатный дом. Все, что он мог слышать, были приглушенные разговоры, происходящие где-то за его стенами, и его собственное дыхание. Он пытался убедить себя, что не одинок. Как он мог мечтать о такой очевидной вещи, как девушка? Все это было утомительно, и он едва мог обеспечить себя, не говоря уже о семье.       «Может, мне завести собаку?»       Лука вздохнул. Его тело устало, но он не мог заснуть.       В его жизни определенно чего-то не хватало. Это была дыра, которую Вольтер и Дюма не могли заполнить, хотя и пытались.

***

      — Просыпайся, просыпайся! Viens, Лулу!       Лука хмыкнул и перевернулся на другой бок. Он взвесил свои возможности остаться в постели, простыня была слишком мягкой, чтобы вставать сейчас. С другой стороны, он мог остаться без работы.       Лука решил, что оно того не стоит. Мика все еще был в дверях, он встал, чтобы заставить его замолчать.       Он открыл дверь. Мика был там, как будто он не спал уже несколько часов.       — Как ты проснулся? Солнце едва взошло.       Мика пожала плечами.       — У меня, как всегда, важные дела. И ты тоже, dépêche-toi!       Лука не мог спорить, поэтому схватил полотенце и пошел в ванную дальше по коридору, чтобы умыться. Когда он вернулся, в комнате стало тише, чем обычно. Было еще слишком рано, чтобы на улице началась обычная суета.       Номер был самым дешевым в здании, и было легко понять, почему. В комнате стояли дровяная печь с одной конфоркой, маленькая кровать и шкаф. Единственным источником света, кроме свечи на комоде, было большое окно над кроватью. На подоконнике у него лежали три книги, с которыми он не мог расстаться. Все это были фантастические драмы объемом не менее пятисот страниц, и каждой из них он был обязан своим любопытством к человеческой психике.       Если понадобится, то при пожаре в здании, все следы пребывания Луки там можно будет уничтожить за минуту. Черт возьми, он мог бы улизнуть среди ночи, и это было бы так, как будто его никогда и не было. Перспектива этого опечалила его, и он не хотел сегодня думать об этом. Ему просто нужно было пережить следующие одиннадцать часов, а следующие тридцать семь он мог провести, занимаясь чем угодно.       Лука направился к своей работе. Это была все та же холодная прогулка, мимо проходили все те же холодные торопыги. Сегодня было не так холодно, как вчера, и он был этому рад. Сегодня небо даже приобрело голубоватый оттенок. Он прибыл в рекордно короткое время, снял с себя верхнюю одежду и быстро сел, чтобы приступить к работе. Он был первым из своей команды, кто пришел сегодня.       Там было несколько человек, которые размышляли, ожидая начала рабочего дня и приходя в себя после быстрого пробуждения. Это было нелегкое место для работы. Долгие часы умственно изнурительной работы и небольшая оплата труда, не заставляли с нетерпением ждать смены.       — Салют, Лука! — Хлоя махнула рукой, сбрасывая шаль. — Я хотела спросить, не хочешь ли ты выпить со мной бокал вина на этой неделе?       Она действительно была прелестной девушкой. Ее щеки порозовели от холода, и это было очень мило, но он не был уверен, что хочет именно этого. С другой стороны, он не встречался с девушкой почти пять месяцев. Может быть, это было бы неплохо.       Он улыбнулся ей:       — Я бы очень этого хотел.       Ян, стоял в дверях с чашкой свежего кофе в руке и услышал все, что он сказал.       — На самом деле, мы устраиваем ему тайную вечеринку на его день рождения на следующей неделе, ты должна присоединиться к нам, — он улыбнулся, а затем шутливо наклонился к Хлои. — Но не говори Луке. — Как будто Лука только что не слышал его.       Она хихикнула в ответ. Лука закатил глаза, собираясь отчитать Яна за то, что он пригласил гостей на вечеринку, которая на самом деле не была его, когда его босс ступил на пол.       — Лука, зайди, пожалуйста, ко мне в кабинет. — Строго произнес он. Лука замер.       «О боже, — подумал он, — я не могу сейчас потерять работу. Куда я пойду?»       Он почувствовал, как его сердце выпрыгивало из груди. Его босс был суровым мужчиной лет пятидесяти, который никогда не улыбался. Этот человек был на этой работе очень долго, поэтому он и выглядел так.       — Лука, я хочу больше статей о повседневной культуре Парижа. Люди приходят сюда, чтобы взглянуть на жизнь, и я хочу, чтобы ты сделал ее абсолютно великолепной. — Он ни разу не взглянул на Луку.       — Да, сэр.       — Отлично, считай, что ты на задании. Я хочу, чтобы ты вернулся к полудню и к трем часам был готов к печати.       Лука кивнул и вышел. Когда дверь за ним закрылась, он выдохнул весь воздух, который держал в себе. У него все еще была работа. Это задание будет неоправданно трудным, учитывая, что ему пришлось идти около сорока пяти минут, чтобы выбраться из нижних районов.       «Ладно, я могу сделать эту работу»       — Эй, mec, ты неважно выглядишь. Все в порядке? — встревоженно спросил Артур.       — Да, Верон только что вызвал меня к себе в кабинет, я думал, что меня уволят, но он просто дал мне задание.       — Ой, фу. Я могу чем-нибудь помочь?       Лука начал снова закутываться в шарф.       — Я оставил все зацепки на столе, есть несколько новых, возможно, тебе придется провести собеседование. Ради Бога, проследи, чтобы Баз продолжал работать! С вами не совладать, парни.       Он снова вышел на улицу, когда Ян проводил его до двери. Он понятия не имел, куда идет, но должен был быстро сообразить, что к чему. Луке нужно было точно определить, о чем он напишет, с кем надо поговорить, у кого взять интервью, как сделать краткие заметки и вернуться через четыре часа.       «Может быть, я загляну в джаз-клубы на Монпарнасе… они, наверное, сейчас еще закрыты…»       Не удачно было то, что его босс выбрал парня, который меньше всего выходил на улицу. Он думал о том, что бы он хотел бы сделать, если у него были бы средства.       «Ну, это легко, я бы написал»       Его сердце упало в пятки, когда он понял это. Он так сильно хотел быть на литературной сцене. Лука заметил, что идет к набережной. По мере того как солнце все дольше висело над городом, становилось теплее. Он почти видел его сквозь дым и туман. Может, ему стоит почаще попадать на задания?       Не успел он сообразить, что делает, как очутился у стойки Марка-Пола, но там никого не оказалось. Фактически, ни одна из повозок не была открыта. Он сел на скамейку, пытаясь обдумать свой следующий шаг. Собор Парижской Богоматери взгромоздился на другом берегу реки, словно какое-то величественное чудовище, уставившееся на него. Конечно, это была какая-то слишком жесткая метафора.       Он вздохнул и встал, не желая больше смотреть, как встретился лицом к лицу с «Шекспир и Компания». Американский книжный магазин, который он теперь презирал. Фасад его был отделан темным деревом, ярко раскрашенными желтыми буквами над дверным косяком и высокими окнами, выходящими на площадь.       Луке нечего было терять, и он вошел. Это место действительно не было похоже ни на что, что он когда-либо видел раньше. Это была стена до потолка, увешанная разноцветными корешками сотен тысяч книг. Повсюду, где только можно было найти свободное место на стене, были газетные вырезки или фотографии в рамках. Он восхищался коллекцией.       Несмотря на то, что он мало слышал об этом месте, там была целая секция, посвященная великим французам. И только около половины описи было на английском языке.       Внезапно он поймал себя на том, что смотрит на имена на обложках. Он даже заглядывал в стеклянные рамы некоторых портретов. К этому моменту он уже был готов съесть любое нелестное слово, которое он сказал об этом месте. Свет был тусклым, что дополняло темное дерево и делало все более уютным, но он не был настолько тусклым, что вам бы пришлось прищуриться, чтобы что-то прочитать.       Человека, с которым Лука познакомился несколько дней назад, нигде не было видно. Он не мог сказать, рад ли он этому, или втайне разочарован. Девушка за стойкой была маленькой и юной. Ей было не больше восемнадцати.       — Bonjour, je travaille avec ‘La Chouette, ’ puis-je parler à votre manager?       Девушка за стойкой удивленно посмотрела на него.       Он внутренне вздохнул, переходя на свой лучший английский:       — Могу я поговорить с вашим менеджером, пожалуйста?       «Американцы»       — Конечно, одну секунду. — Она исчезла в задней комнате, позволив Луке еще раз взглянуть на сотни очков вдоль стен.       Он посмотрел в глаза старому военному генералу, который очень властно позировал на дагерротипе на прилавке.       — А, это ты. — Этот человек, конечно, вышел с теплой улыбкой. Это не было «я-сказал-тебе-так-много», это скорее казалось, что «я-рад-что-ты-здесь». — Вольтер тебя не интересует?»       «Ладно, может быть, не так снисходительно, как я думал»       — Вообще-то я здесь по заданию, работаю в местной газете, — усмехнулся Лука, слегка смущенный тем, что оказался не прав. — Я пишу статью о Парижской культуре, а Марк-Поль сегодня не собирается говорить о книгах… вот я и пришел сюда.       Элиотт отвел взгляд, думая, что бы сказать.       — Ну, обычно он открывается около двух, примерно в это время я приношу ему кофе, так что ты можешь подождать его.       — Нет, все в порядке, я бы хотела поговорить с тобой, если у тебя есть время.       Глаза Элиотта улыбались вместе со всем его лицом.       — У меня есть все время на свете.       Лука смущенно улыбнулся. В этом свете Элиотт выглядел иначе. На нем была только свободная белая льняная рубашка, брюки цвета хаки и темно-синие подтяжки. Это было очень буднично. Его волосы выглядели так, словно ту только что дул ветер, но это был управляемый хаос. У него был очень легкий, молодой вид.       — Не хочешь кофе? — спросил Элиотт, выходя из-за прилавка.       — Э-э… конечно.       — Отлично Allons-y. — Он схватил Луку за запястье и направился к двери, но тут же обернулся и крикнул по-английски: — Хелен, у меня перерыв, я скоро вернусь!       Они вышли из здания еще до того, как Элиотт успел надеть куртку. Он зашагал по улице, и Лука с трудом поспевал за ним.       — Значит, газета, да? Как долго вы ты там проработал?       — Уже около пяти лет.       — А, так ты профессионал. Тебе это нравится?       Лалльман на секунду задумался.       — Мне нравятся люди… или, по крайней мере, мои люди.       — Но не работа, верно?       — Нет, я люблю писать, но только не о том, что они заставляют меня писать.       — Культура? Ты, кажется, знаешь об этом довольно много, и я не понимаю, почему это не должно быть легко для тебя. — Элиотт взглянул на него.       Это застало Луку врасплох. Обычно он находил остроумный ответ на любую ситуацию, но с Элиоттом все было иначе. Он разговаривал с этим человеком всего два раза, и Элиотт не раз лишал его дара речи.       Демори толкнул дверь маленького кафе и придержал ее для Луки.       — Наверное, я не часто выхожу на улицу… — тихо сказал Лука, как будто ему было все равно, слышит его Элиотт или нет. Но он все-таки услышал его.       Он снова посмотрел на него:       — Мы можем это исправить.       Элиотт обладал удивительной способностью заставлять любого, с кем он говорил, чувствовать себя самым важным созданием в мире. Казалось, когда он смотрел на кого-то, он отдавал ему все свое внимание. Все вокруг, казалось, завораживало его.       Эллиот повернулся, чтобы посмотреть на выпечку/       — Ты знаешь, что бы ты хотел?       Лука почти не слышал, что он говорил. Он был занят тем, что думал о том, как он влияет на людей.       — Хм? О, мне только кофе.       — Deux cafés noirs s’il vous plait… et aussi un croissant. Merci, Mademoiselle.       — Тебе не нужно было платить за меня, — начал Лука.       — Не волнуйся об этом, я угощаю.       — Спасибо… — Лука чувствовал себя немного не в своей тарелке. Он едва знал этого парня, а он уже покупал ему что-то. Странно, как легко протекал с ним разговор. Они подошли к столику и сели. Элиотт выудил сигарету и предложил ее Луке, но тот отказался.       — Ты не против, если я буду делать заметки? — вместо этого сказал Лука.       — Нет, пока ты делаешь меня знаменитым. — Он улыбнулся собственной шутке и зажег кончик палочки между губами.       — Если ты думаешь, что это сделает тебя знаменитым, то сильно ошибаешься, поверь мне. Я занимаюсь этим уже пять лет.       Элиотт весело выпустил дым.       В зал вошла женщина, которая поставила перед ними поднос с напитками, и они оба поблагодарили ее.       — Значит, ты хочешь прославиться? — Сказал Элиотт, помешивая сахар в чашке.       — Я должен был взять у тебя интервью, помнишь? — спросил он с улыбкой. — Как давно ты живешь в Париже?         — С лета. — Он выдохнул дым и посмотрел прямо на него.       — И ты можешь сказать, что довольно хорошо акклиматизировался?       — Да, я бы так и сказал. — Пошутил он тонко. То, как он держал сигарету между пальцами, было настолько невозмутимо и достойно, будто лица курящего не было, пока он сам не захотел, чтобы оно появилось.       — Я удивлен, что ты так быстро нашел жилье и работу. У тебя есть родственники в Париже?       — Это скорее личный вопрос, чем культурный, но нет, я перекати-поле. — Элиотт принялся ковырять свой круассан.       — Прошу прощения?       — Перекати-поле? Тот, кому разрешили жить над «Шекспиром и Компанией» в обмен на работу и немного искусства… Это целая программа. К сожалению, не существует минимального требования к разговорному французскому языку, что может вызвать беспокойство… как ты, вероятно, заметил. Но сейчас нас четверо.       — Ты приехали сюда, чтобы стать писателем? — Тихо спросил Лука.       — Я приехала сюда, чтобы заниматься искусством и учиться. Что бы это ни значило. — Элиотт задумался на секунду, прежде чем сделать глоток своего напитка. Лука наблюдал за ним. Его движения были неторопливыми и грациозными, несмотря на довольно худощавое телосложение. — Я хотел быть там, где люди. Я прочитал почти все книги в библиотеке моего города, и мне казалось, что настала моя очередь жить в них.       Лука глубоко прочувствовал эти слова, когда услышал их. Должно быть, это чувство неудовлетворенности, которое он испытывал, было относительно универсальным. Было время, когда он думал, что, возможно, ему суждено быть несчастным, но это давало ему надежду увидеть кого-то, кто разделял бы его чувства.       — К тому же художественные умы здесь не похожи ни на какие другие. — Элиотт продолжил: — Музыка, искусство, литература, все это происходит здесь. Мы — центр Первого мира. А сейчас на левом берегу происходит возрождение, и я хотел бы стать его частью, если бы мог.       — Какого рода возрождение?       Элиотт посмотрел на него, удивленный его вопросом:       — Я убежден, что ты не с этой планеты. — Его лицо смягчилось и приобрело понимающее выражение, когда он наклонился вперед в своем кресле, достаточно близко, чтобы понизить голос и все еще быть услышанным Лукой. Ты свободен сегодня вечером? — Он сказал это так, как будто это был единственный логический шаг, который нужно сделать.       Лука взволнованно кивнул, а затем мысленно пнул себя за то, что казался нетерпеливым.       Элиотт взглянул на часы и затушил сигарету.       — Похоже, мне пора возвращаться к работе. Увидимся, Лука. — Элиотт встал и, проходя мимо Лукаси, мягко похлопал его по плечу.