***
— Сюда бы хорошенького алкоголя... —блаженно прошептал Камышев. — И табачку первоклассного! —продолжил его мысль Шварцкопф. — Трубки... — мечтательно закончила девушка. Волшебник подумал и щёлкнул пальцами ещё раз. На столе появились три бутылки хорошего виски...сто пятьдесят хорошего виски, без глупостей, без излишеств. Вот, что надо для ощущения полного счастья и расслабленности (хотя бы мнимого). В руках присутствующих оказались курительные трубки, уже наполненные прекрасным, отменным табаком. Ммм... Девушка раздала всем каминные спички, зажгла их от свечей, и началось удивительное, упоительное таинство курения трубок... —Мы сидели и курили, начинался новый день...— воспевая романтическую атмосферу, пропела девушка. Кухня наполнилась приятным запахом табака, и ко всем ласкались кольца дыма. Воодушевленные люди вдыхали дым, медленно, с наслаждением отпивая виски из стаканов. Алкоголь раскрепощал скованных в цепи стеснения, расслаблял напряжённых, веселил взгрустнувших, оказывал услугу встревоженному разуму человеческому. Мысли затуманились, тревоги и всё насущное отступило, приятными волнами подступило лёгкое опьянение... Поднося трубку к губам и слегка затягиваясь, девушка встала со стула и мелкими шагами направилась в комнату, увлекая за собой всех остальных...Удовольствие не знает границ!..
17 июля 2020 г. в 00:29
— Боже правый, кто нибудь объяснит мне, что происходит? — воскликнул смущённый донельзя Волшебник. Он был словно возмущён тем накалом невиданных страстей, что воцарился этой ночью. Стеснение сковало скромного, непорочного мужчину, и он замер посреди комнаты, с подступающим ужасом разглядывая всех присутствующих...
— Ваше благородие! — начал объяснительную речь Камышев, - видите ли... Когда одинокая человеческая душа требует расслабления, упоения, любви...Когда скопившемся гневу и желчи, комом застрявшим в сердце, требуется выйти, они выливаются в нечто необыкновенное. В жгучую, палящую страсть, что не знает приличий и границ! В вожделение, что должно усмирить боль и принести несказанное удовольствие... Вы часто были с женщинами?
Камышев с тоской вспомнил Оленьку Урбенину.
— Д-да... Со своей женой... — робко, заикаясь от смущения, пробормотал Волшебник.
—Так знайте: жена — это дело привычное, любовь небесная. Не требующая доказательств в виде дополнительных страстей.. А есть такие редкие (в наших случаях) моменты, когда душа требует иных, запретных, развратных наслаждений! — последние слова следователь прошептал, глубоко заглядывая в глаза Волшебнику. Он замахнулся и крепко хлопнул стоящую рядом девушку по Её прекрасной, кругленькой ягодичке. Девушка всхлипнула, а Волшебник зарделся.
— Вы что же, прикажете спать с кем попало?! — возмущённо, на повышенных тонах, вопросил мужчина. —Этак совести на вас всех не хватит, господа! Он хотел развернуться и исчезнуть, но девушка тихонько подбежала и ласково обняла его, целуя в алую щёку.
— Мой товарищ имел в виду не совсем это, — возразил Генрих Шварцкопф, — господин Камышев хотел сказать, что надо иногда давать волю своим самым ужасным, преступным и стыдным желаниям, НО: в рамках закона, по обоюдному согласию и с минимальным ущербом для здоровья...
Сергей Петрович в знак благодарности за поддержку похлопал эсэсовца по плечу, а барон, всё это время отдалённо стоявший у окна, выразил свое согласие кивками головы. Волшебник стоял, как вкопанный, обнимая девушку за талию, умоляющим взглядом смотря Ей в глаза. Она нежно целовала его шею, гладила плечи и томно вздыхала при мысли, что Ей придётся развратить этого прекрасного, честного человека...
—Мы все честны перед собою, господа и дама! — громогласно заявил Мюнхгаузен, — мы не извращены, мы пленены ласкающей наши сердца, неистовой страстью... Не изменяем любимым, не порочим свою духовность! Мы согрешим только в том случае, если не предадимся любви сию же минуту!.. Итак, наслаждайтесь, господа, наслаждайтесь...
Она поцеловала Волшебника в губы коротким, беглым поцелуем, не решаясь целовать по-французски. Стыд вновь завладел Ею.
—Генрих, помоги нам! — молебно сказала Она, смотря Шварцкопфу в его помутневшие от похоти глаза. Девушка легла на диванчик, утягивая за собой Волшебника. Она всем телом прижалась к нему, пытаясь согреть его жаром своего тела и знойной любви. Мужчина не поддавался и нервно заёрзал, ложась с ней рядом. Генрих полностью обнажился, представляя всеобщему вниманию своё великолепное, стройное тело. Молодой человек приник к девушке со спины, аккуратно поглаживая Её бёдра. Волшебник покраснел и сглотнул.
— Расслабьтесь, голубчик! — чуть ли не в унисон произнесли барон и Камышев, который устраивался меж ног девушки. Барон желал несколько отдохнуть от нескромных ласк и стал с наслаждением наблюдать эротичную сцену. Девушка разрывалась меж тремя прекрасными мужчинами, двое из которых были невероятными любовниками! Она жалась к Генриху, ласкала голову Камышева, что покрывал поцелуями Её живот и бёдра и, пытаясь распалить Волшебника, заботливо мурлыкала ему на ухо нежные фразы и гладила его тело. Бросила испытующий взгляд на барона. В эти минуты ей казалось, что Она ведьма, продающая свое тело во имя разврата, а барон - инквизитор, что пришёл судить Её порочную душу. Она хотела отдаться всем мужчинам сразу, всех пресытить своей безграничной любовью и нежностью... Из Её глаз полились крупные слезы. "Карл.." — тихо прошептала Она.*
— Тшшш... Я здесь, любимая! — успокоил Её Мюнхгаузен, потрепав волосы. Шварцкопф страстно поцеловал девушку в щёку, языком медленно слизывая солёные слезы. Она возбуждённо простонала, тихо прорычала и ухватилась за пах Волшебника, потеряв самоконтроль.
— Ну уж нет, не со мной! — воскликнул мужчина, вскакивая с кровати. Он не имел ни малейшего желания предаваться разврату.
— Господин, не обрекайте четырёх изголодавшихся людей на немилость! Не покидайте нас...— надрывно, задыхаясь от приятных ощущений, умоляла Она мага. Он мог уйти в другую комнату, но покидать их всех в такую минуту не имел права! Камышев потёрся носом о влажные половые губы девушки и жалобно простонал что-то в Её лоно. К его чести стоит заметить, что он был искусным, умелым, страстным любовником. В эти мгновения Сергею Петровичу захотелось снова завладеть податливым тельцем девушки, чтоб подтвердить вышесказанное. Она словно прочитала мысли следователя и тихо произнесла:
— Любезные Мюнхгаузен, Шварцкопф, Волшебник... Не будете ли вы против, если я займусь любовью с Сергеем Петровичем Камышевым? Не съест ли вас ревность?
—Мне глубоко наплевать, чем вы будете заниматься с Камышевым! — гневно произнёс Волшебник и, хлопнув дверью, удалился на кухню.
—Давай, сладкая... Хочу услышать, как ты будешь кричать под ним! — томно прошептал Мюнхгаузен, приближаясь к девушке. Он легонько хлопнул Её по щеке и широко облизал то место. Девушка развратно простонала и притянула к себе Камышева.
— Генрих, помоги нам! — ещё раз попросила Она. Легла спиной на грудь немца, раскинув руки в стороны, точно распятая за свои грехи. Камышев осторожно пристроился рядом. Он обхватил твердый, толстый и горячий ствол своего члена и потёрся влажной головкой о влагалище девушки, как бы дразня Её. На что та нетерпеливо простонала, требуя от Сергея Петровича большего, и мужчина уверенно, ловко вошёл в Неё до упора, заставляя Её блаженно извиваться и громко стонать.
— Ох, какая же ты громкая! — воскликнул возбуждённый Мюнхгаузен.
Судебный следователь лёг на Неё и уткнулся лицом в грудь, обдавая горячим дыханием. Она вцепилась ногтями в его широкую спину и прижалась к нему, а Камышев наслаждался бешеным биением Её сердца и упругостью груди.
Генрих, не желая отставать, развязно лобзал плечи девушки, пошло причмокивая при этом. Он направил возбуждённое достоинство в Её разработанное анальное отверстие и грубо вошёл, выбивая из всех троих громкие, довольные вздохи. Ещё никогда ни Камышев, ни сам Генрих, ни Она не довольствовались групповым сексом в столь необычной позиции. Мужчины, прижимая девушку каждый к себе, начали двигаться в упорном, быстром темпе. Она ощущала, как два прекрасных достоинства толкаются внутри Неё, чувствовала каждую взбухшую венку... Ей было так хорошо! Она щурила глаза от удовольствия, широко открывая при этом рот, словно пыталась глотнуть больше воздуха.
Барон Мюнхгаузен, вдохновлённый развратной, но возбуждающей сценой, быстро отыскал карандаш и лист бумаги и, надеясь на свои художественные способности, начал зарисовывать с разных ракурсов предающихся страсти любовников.
Отточенные до совершенства движения Камышева, его тяжёлые вздохи, обжигающие нежную кожу девичьей груди, вольные и страстные ласки его языка; жёсткие, словно не терпящие возражения, толчки Генриха, что своими жалобными, изнывающими стонами оглушал Её, невероятное, неизвестное доселе трение трёх разгоряченных тел - всё это довело томившуюся девушку до страшной силы оргазма. Она резко содрогнулась, простонала и излилась, краснея от внезапного смущения. Капли женских соков частично пропитали простыню и стекли по коже Камышева и Шварцкопфа... Ощутив влагу на своих бёдрах и заводясь от этого ещё сильнее, Сергей Петрович вышел из девушки и оросил Её живот своим семенем, содрогаясь в оргазме. Его примеру последовал и Генрих. Он, громко охнув, наполнил девушку тоже...
Спустя несколько мгновений ласковый-и-нежный-невероятный-любовник Камышев слизал с бёдер девушки свою сперму, смешавшуюся с Её соками... Девушка, закричав что-то неразборчивое, оттолкнула судебного следователя и заплакала. От переизбытка чувств. У неё сложилось впечатление, что мужчина унизился ради Её удовольствия. Она крепко обняла Сергея Петровича и повисла на его шее. Шептала на ухо горькие раскаяния и молила простить Её грешную душу, на что Камышев смеялся и успокаивал Её.
Генрих собрался с мыслями, привёл себя в порядок и изъявил желание проведать Волшебника. Он натянул галифе, накинул китель на голое тело и удалился.
Барон же, нисколько не раскаивавшийся в наблюдении откровенной сцены, обнял любимую девушку, поглаживая ту и снимая с Неё вину за все пригрешения сегодняшней ночи. Она благодарно целовала то Камышева, то Мюнхгаузена, проговаривая, как же сильно любит обоих мужчин, какие же все на свете хорошие...
Волшебник стоял у окна, нахмурившись. В то время как всех остальных огненными волнами накрывали страсти, он предавался размышлениям о более возвышенных вещах. Он думал о еде.
— Надо сказать барону Мюнхгаузену, что пора б ему похвастаться своим мастерством охотника... Позови их с Камышевым! — процедил сквозь зубы Волшебник Генриху. Вскоре подле него стояли мужчины с девушкой.
— Но на кого же мы будем охотиться, любезный? И посредством чего? — разводя руками, спросил следователь. Одним щелчком пальцев Волшебника в руках Мюнхгаузена и Камышева оказались два прекрасных, заряженных ружья. К счастью, мимо пролетали утки.
— А вообще, каждый здравомыслящий и уважающий себя человек просто обязан всегда иметь при себе ружьё! —констатировал Волшебник.
Уже через считанные минуты на столе на серебряных подносах лежали четыре поджаренных, румяных селезня. Всё восхитились мастерством Карла Фридриха Иеронима и подарили ему аплодисменты, на что он учтиво поклонился.