Акт I : глава 5.
Луи / настоящее.
Наша первая репетиция начиналась в семь, но я пришел в студию к пяти. Я хотел размяться и попрактиковаться, как минимум два часа до того момента, как придет Гарри. Я стянул свою толстовку и джоггеры. В студии было жарко и пусто, так что я решил тренироваться в одних боксерах. Они были фиолетового цвета с золотой короной на заднице. Моя мама купила их для меня, когда я получил роль принца Зигфрида. Дерзко. Я подошёл к стерео. Рядом были стопки с дисками, но решил попробовать включить то, что уже было загружено. Каскада. Почему нет? Я разогрелся около балетного станка. После перешел на пол, чтобы поупражняться в поворотах и прыжках. Цепляющие поп-треки слегка отвлекли меня и я немного потанцевал в вольном стиле извиваясь около станка, прежде, чем снова сфокусировался. Я специально не перетренировался, чтобы быть все еще бодрым для репетиции. Будь я проклят, если я позволю Стайлзу превзойти меня! Примерно в четверть седьмого я оделся. Танцоры начали сонно вливаться в студию, девушки зевали, пока заклеивали свежие раны и завязывали свои заостренные балетные туфли. Зейн и другие парни труппы лежали на виниловом полу, растягивая сухожилия. Сегодня мы встретим хореографа в первый раз. Это была неофициальная репетиция. Он должен был представиться сам и рассказать о своем видении, а также поговорить о стиле работы и том, чего нам ожидать на недели и месяцы вперед. Мы также должны были определить первый акт. И хотя мы не будем изучать много хореографии, эта репетиция была важна. На ней будут все, включая Кеннета, художественного руководителя балета. Найл и Лиам зашли, держа две огромные кружки кофе, и заняли свои места на раскладных стульях в конце студии. Затем вошли Джиджи и Элеанор и плюхнулись на пол рядом со мной. Джиджи будет исполнять белого лебедя, Одетту, в то время как Элеанор будет черным лебедем – Одиллией. Я танцевал с ними обеими с тех пор, как мне было одиннадцать. Мы прекрасно чувствовали сильные и слабые стороны друг друга и отлично работали вместе. Я не воспринимал их как коллег, скорее как сестер. И как мои настоящие сестры, они также часто сводили меня с ума. Гарри снова опаздывал. Я надеялся, что для него это не станет привычкой. Кеннет вышел в переднюю часть помещения с клипбордом, готовый представить шведского хореографа Мауриса Чаррата. Я поднял руку. «Погоди, один из ведущих солистов отсутствует. Гарри Стайлз еще не пришел.» Кеннет почесал свою бледную бороду. «Гарри сегодня не будет. Он репетирует один в Студии Б.» «Что? Но это репетиция для всей балетной труппы», сказал я, повторяя то, что было указано жирным шрифтом в рассылке по мейлу, которую делал Лиам несколькими неделями ранее. Кеннет откашлялся и продолжил свое вступление. Я знал, что он хотел прекратить обсуждение этой темы, но я не мог. Где это вообще слыхано, чтобы солирующий танцор отсутствовал в первый день репетиции? Что Маурис подумает о нас? После вводной части Джиджи, Эл и я сформировали свой маленький кружок и стали шептаться друг с другом. «Да кем Гарри вообще себя считает?» я прошипел. Джиджи пожала плечами. «Может быть у него какая-то травма?» «Возможно, он втянут в какой-нибудь скандал,» предположила Элеанор. «Почему еще он захотел покинуть Большой театр? Они там относятся к танцорам по-королевски!» «Похуй на Большой,» рявкнул я. «Зачем он нам тут снова понадобился вообще? Он перебежчик! Откуда мы знаем, что он не чертов шпион? Я уже подумываю связаться с MI6 по этому поводу.» «Ой, да ладно тебе, Луи,» сказала Джиджи, зажимая выбившуюся шпильку в пучок. «Он, вероятно, самый великий танцор из ныне живущих. Мне все равно, почему он тут. Продажи билетов выросли втрое, с тех пор как он присоединился к труппе.» Элеанор кивнула. «Поэтому Кеннет позволяет ему делать все, что он хочет. Он дойная корова.» «Вы что, обе с ума сошли? Гарри не самый великий танцор из живущих!» Элеанор вытащила выпуск Vanity Fair из своей сумки. «Назови другого танцора, который появлялся на обложке крупного журнала за последние пятьдесят лет.» Почему я раньше этого не видел? Это была глянцевая черно-белая фотография, сделанная Энни Лейбовиц. Гарри лежал на спине, темные длинные волосы распростерлись у щеки, полуприкрытые глаза буравили объектив, его влажные губы приоткрыты. Заголовок гласил «Темный принц балета: Сможет ли Гарри Стайлз вернуть обратно танцы?» Он выглядел словно сексуально-озабоченная рок-звезда. И вернуть танцы откуда? Танцы никогда не теряли актуальность! Чтобы подлить масла в огонь, каждый кто это видел, скорее всего, думал, что Гарри играет принца Зигфрида, не я. Я с мольбой посмотрел на Джиджи, «Мы говорим о Гарри. Гарри Стайлзе.» «Он уже не студент КБШ, который не мог сделать Арабеск. Он на вершине профессии. А с этим идут специальные привилегии, вроде обложек журналов и одиночных репетиций.» «Не тогда, когда у меня есть возможность высказаться.» У нас был короткий перерыв, прежде чем мы начали ставить первый акт. Я проскользнул мимо Лиама в дверь, и помчался дальше по коридору к студии Б. Я заглянул в небольшое дверное окно. Гарри был в студии, без футболки и в трико, его волосы завязаны в неряшливый пучок. На его правом колене был эластичный бандаж, и он шагал по студии как тигр. У него были длинные мышцы без грамма жира, и татуировки на груди и руках, как у меня. Я был удивлен. Часть меня ожидала, что его тело будет таким же, как когда мы были в школе - мягким и нетронутым, застывшим во времени. Я вошел в студию без стука. «Что ты, черт возьми, тут делаешь?» прокричал я, начиная атаку на него. «Вся труппа находится в студии А, даже Кеннет, даже музыкальный директор Найл. Ты думаешь, что твое время более ценное, чем их? Заверяю тебя, это не так. Никогда в жизни не слышал, чтобы танцор вёл себя таким образом! Ни Барышников, ни Нуреев, ни Годунов. Ни один. Кем ты себя возомнил?» Гарри развернулся. Он вытащил наушники и выключил айпод, который был у него на бедре. «Извини, ты что-то сказал?» Агх! «Не знаю, как там в Москве устроены такие вещи, но здесь в Лондоне, когда просят всех танцоров посещать репетицию, то это значит, что все танцоры посещают репетицию.» Все еще тяжело дыша, Гарри облокотился на станок, скрестив одну ногу с другой. «Я лучше работаю один.» «Это не шоу одного человека.» «Таков мой процесс.» «Ты танцор, у тебя нет процессов! Ты делаешь, как велено! Что, если мы все решим репетировать в одиночестве? Каждому что ли в труппе делать то, что они хотят и когда они хотят?» Он двинулся в мою сторону, вытираясь полотенцем. «Я не такой, как другие танцоры.» «Ты думаешь, ты лучше, чем они?» «Да.» Я хотел дать ему пощечину. «Это не так. Я не знаю, кто подал тебе такую идею.» «Ты подал, Луи. Ты всегда говорил мне, что я твой любимый танцор, помнишь?» сказал он так невинно, что я увидел проблеск застенчивого мальчика из класса мадам Лисоваж. «Это не то, что я имел в виду, когда говорил это, и ты это знаешь.» Его полные губы сложились в крохотную ухмылку. «Что же ты тогда имел в виду?» Я начинал нервничать. «Я – я просто был дружелюбен.» Он приподнял бровь и подошел ближе, оттесняя меня обратно к двери своей блестящей от пота грудью и широкими плечами. «Очень дружелюбен.» Он закинул свое потное полотенце вокруг моей шеи, словно поймав меня на крючок. Если он пытался поиметь меня, то это работало. Я полностью был под чарами его красоты. Он был красив, когда был моложе, но теперь он знал, как это использовать. «Мне нужно идти обратно на репетицию,» я произнес заикаясь, «потому что так поступают члены труппы. Они репетируют. Вместе.» «Пока.» Я не мог позволить, чтобы его слово было последним. «Не приползай потом ко мне, когда вся компания тебя возненавидит!» «Мне не нужно, чтобы я кому-либо нравился, особенно тебе», презрительно сказал он. «В чем блять твоя проблема? Ты должен быть благодарен, что я вообще с тобой разговариваю, после того, что ты со мной сделал!» Гарри разгневанно повернулся. «Не надо делать мне одолжений.» Было ошибкой приходить сюда. Единственная более токсичная вещь, чем ненавидеть кого-то, было ненавидеть того, кого ты раньше любил. В моих жилах текла ненависть. Я не мог смотреть на Гарри, не думая о том дне. Я в слезах, на коленях перед ним, и он, смотрит на меня с полным безразличием. Так, как он смотрел на меня сейчас. Тогда почему я чувствую внезапную нежность по отношению к нему? Почему я увидел бандаж на его колене и забеспокоился? Почему я держал его потное полотенце так, словно это был лучший шелк? «Знаешь, Гарри, я бы простил тебя тогда, если бы ты извинился.» Здесь я остановился, призывая все свое мужество. «Я бы простил тебя сейчас, если бы ты извинился.» Он забрал полотенце из моих рук, кончики его пальцев плавно коснулись моей ладони. На моем сердце стало легче. В этот момент, он мог быть на миллионе обложек журналов и исполнять все роли в Лебедином озере. Мне было плевать. Я простил бы его, если бы он только попросил. Ему нужно было сказать всего слово, и мы бы вернулись к тому, чем мы были: лучшими друзьями, родственными душами, первой любовью. Он наклонился так, что его щека была рядом с моей, я мог чувствовать его дыхание на своем ухе. «Я никогда не извинюсь, потому что мне не жаль.» И вот так, мне снова было шестнадцать, я снова ошарашенный и выпотрошенный. Я отшатнулся в сторону двери. Гарри обратно вставил наушники, но снова вытащил их, когда я выходил. «О, Луи, прежде, чем я забыл – твой Антраша сис нуждается в доработке. Ты недостаточно высоко его делаешь.» Мои руки сложились в кулаки. «Да что ты блять знаешь про мой Антраша сис?» «Я наблюдал за тем, как ты разминался этим утром. Классные боксеры кстати. И Касакада… Вау. Я и не знал, что ты так любишь евро дэнс музыку.» Он безжалостно подмигнул. Мои щеки горели. «Ты был в студии с пяти утра?» «Я пришел в четыре.» Гарри подпрыгнул и продемонстрировал безупречный Антраша сис.