I was done, but you undid me.
‒ Коннор, меня зовут Коннор. Маркус Манфред, владелец кофейни «Manfred’s coffee», что находилась на Грин-авеню, ненадолго завис, занеся фломастер над бумажным стаканчиком и уставившись на красивого молодого человека, так искренне ему сейчас улыбающегося. Он был уверен, что никогда прежде его здесь не видел ‒ такого парня он бы запомнил. Обычно к нему в кофейню заходили в основном местные: престарелые леди, желающие полакомиться свежими круассанами и выпить капучино, который, кстати, слыл лучшим во всём Саннидэйле; школьники, подсевшие на модные смузи, что Маркус ввёл в меню с наступлением лета; парочки, выбравшие эту кофейню местом своего свидания. И все эти лица в той или иной мере Манфреду были знакомы, но этого человека он определённо видел впервые в своей жизни. Парень был довольно-таки высок, ниже Маркуса всего лишь дюйма на два (если Манфреду не изменял глазомер), и выглядел слишком опрятно и дорого для местного: в строгий тёмно-синий костюм английского кроя, сидящий на не слишком массивной, но статной фигуре как влитой; выглаженную белую рубашку и тонкий галстук с зажимом. Маркус и не помнил, когда в последний раз видел столь представительного человека на расстоянии вытянутой руки… Требовалось всего лишь наклониться через стойку, чтобы взяться за узел галстука и расслабить его ‒ тот был затянут так туго, что странно, как это парень ещё не свалился в обморок от удушья. С другой стороны, скорее всего, Маркус утрировал, потому что сам терпеть не мог надевать галстуки и всё, что хоть отдаленно походило на вещь, способную задушить её обладателя. Маркус не мог не отметить, что молодой человек был весьма хорош собой, даже наверное, слишком; слегка бледный, но это нормально для офисного работника местного филиала какой-нибудь крупной компании ‒ эти ребята вообще белый свет не видят по молодости, пока строят карьеру, а стоящий по ту сторону прилавка человек определённо был не старше двадцати семи, а то и младше. А ещё он до странного дружелюбно улыбался остолбеневшему баристе. Профессиональная привычка? Личная симпатия? Насмешка? ‒ Коннор, ‒ повторил Маркус, вырванный из собственных мыслей лёгким пинком в голень от Норт под стойкой. ‒ Конечно, ‒ пробормотал он, размашисто выводя фломастером имя молодого человека на стаканчике. ‒ Что будете пить, Коннор? ‒ Ему нравилось звучание этого имени в собственном исполнении. ‒ Один латте без кофеина с миндальным сиропом, пожалуйста, ‒ всё так же с улыбкой отвечал парень, будничным жестом поправляя выбившийся из прически зачёсанных назад волос локон. ‒ Пара минут, и ваш напиток будет готов, ‒ сообщил Маркус внезапно севшим голосом. Он передал стаканчик с выведенной сбоку красивым почерком (уж он постарался) надписью «Коннор» Норт и получил от напарницы насмешливый взгляд. ‒ Что-нибудь ещё? ‒ осведомился, забивая в кассу сумму за напиток. ‒ Это всё. ‒ Парень окинул баристу пространным взглядом и после того, как расплатился, отошёл в сторону, позволяя сделать свой заказ следующему клиенту. ‒ Маркус, милый, капучино и черничный чизкейк для меня, а также латте на соевом молоке и круассан с малиной для миссис Далтон, ‒ проскрипела женщина, сменившая очаровательного Коннора у кассы. ‒ Доброе утро, миссис Питерсон, конечно, ‒ Маркус дружелюбно улыбнулся женщине и хотел приступить к выполнению заказа для старушки, однако напарница забрала у него пустые бумажные стаканчики и, одаривая многозначительным взглядом, сунула в его руки только что приготовленный напиток, что заказал предыдущий покупатель. ‒ Коннор, ваш напиток готов, ‒ сообщил он, поворачиваясь и ловя на себе заинтересованный взгляд карих глаз. ‒ Благодарю, ‒ молодой человек взглянул на бейджик с именем и прочитал, ‒ Маркус. Их пальцы на миг соприкоснулись, когда он принял из рук баристы стаканчик с кофе. По обыкновению своему Маркус всегда ставил готовые напитки на стойку, но в этот раз то ли забылся, то ли сделал это подсознательно, надеясь на прикосновение. Длинные тонкие пальцы парня были прохладными, и, к сожалению, это было единственным, что Манфред успел ощутить за короткий миг случайного прикосновения. ‒ Всего доброго, ‒ бариста скованно улыбнулся клиенту, тот отсалютовал ему стаканчиком на прощание и направился к выходу. Маркус же был не в силах ничего поделать с тем, что не мог оторвать от него взгляда, пока тот не скрылся из вида. ‒ Ты так пялился на бедного парнишку, что чуть дыру в нём не проделал, ‒ проговорила Норт, когда симпатичный темноволосый незнакомец скрылся за звякнувшей колокольчиком стеклянной дверью, и повернулась к Маркусу. ‒ Сердце Саймона будет разбито, когда он узнает, что ты столько лет динамишь его, но сам позарился на смазливенького клиента. ‒ Ни на кого я не позарился, ‒ Маркус поморщился. ‒ А что касается Саймона, то однажды он встретит кого получше меня и будет с ним или с ней счастлив. Девушка на это лишь закатила глаза и продолжила приготовление заказа для миссис Питерсон. Весь день Маркус не мог отделаться от мыслей о том парне, заглянувшем в его кофейню с утра, однако он прекрасно понимал, что клиент этот был совершенно случайным ‒ скорее всего не местный, пребывающий в Саннидэйле проездом, ‒ и вероятность увидеть его ещё хоть раз равняется практически нулю. С другой стороны, а что бы Маркус сделал, встреть он его снова? Осмелился бы познакомиться с этим человеком ближе? Ну и что бы он ему сказал? «Привет, меня зовут Маркус, я ‒ бариста, а ещё я главарь местной банды “Иерихон”»? Нет, он не стыдился своей теневой деятельности, но прекрасно понимал, что ни один нормальный человек, знающий о том, что такое Иерихон, и не являющийся частью этой группировки, не станет иметь дел с таким, как Манфред. Более того ‒ он скорее всего сбежит, только услышав эту фамилию. Маркус всё это мучительно признавал, но на задворках сознания теплилась мысль о том, что парень этот, скорее всего, не местный и вряд ли проинформирован касательно того, что Манфреды сколотили эту банду ещё во время сухого закона и до сих пор имеют в Саннидэйле некоторое влияние. Предки Маркуса никогда не были белыми и пушистыми, как и он сам, но ответственность за тех, кто придерживался стороны Иерихона, несли, и если требовалась помощь ‒ помогали. После того, как отец отошёл от дел, роль главаря досталась ему, Маркусу. И об этом знал почти каждый в этом городе, начиная от миссис Питерсон и заканчивая каждым ребёнком в сознательном возрасте. Ибо Иерихон давно перестал быть небольшой группой людей с амбициями, весь город, каждый его житель от мала до велика ‒ это Иерихон. Местный окружной шериф Хэнк Андерсон, бизнесмен Элайджа Камски, художник и отец Маркуса Карл Манфред, сам Маркус, Норт, Саймон, их общий друг Джош и ещё с полсотни людей ‒ всё это Иерихон. Да даже поедающая чизкейк миссис Питерсон в молодости являлась активным участником группировки. У каждого из них в шкафу лежала своя куртка с надписью «J» на спине ‒ знак отличия, как и татуировка с символикой Иерихона. У самого Маркуса она была вписана в композицию «рукава» правой руки, в глаза не бросалась, но если приглядеться ‒ ни с чем не спутаешь. А этот парень в английском костюме… Этот парень вряд ли из тех, кто рискнул бы связаться с гангстером. День прошёл спокойно, если не считать того, что у Маркуса периодически всё валилось из рук ‒ то питчер упадёт, звонко ударяясь об плитку пола, то горка бумажных стаканов, которую Маркус нёс из подсобки, решит на него завалиться. Норт лишь усмехалась на это, но ничего не говорила, хотя обычно никогда не упускала момента подколоть друга. Видимо, все его попытки сделать вид, что всё хорошо, и нет, он не из-за мыслей об утреннем клиенте такой рассеянный, выглядели настолько жалко, что усугублять положение шутками на этот счёт даже не хотелось. Вечером, после закрытия кофейни, Манфред поднялся в свою квартиру, которая находилась прямо над заведением, чтобы переодеться сначала для тренировки, после которой он планировал отправиться с друзьями на очередную ночную вылазку. В принципе, в таком ключе и проходило большинство дней двадцатипятилетнего Маркуса Манфреда, разве что ещё иногда он навещал отца или занимался делами, связанными с Иерихоном. Разборки с другими группировками не полностью, но в большинстве своём остались всё-таки в прошлом, теперь же угрозу Иерихону представляли более сильные, наделённые деньгами и властью представители общества, справиться с которыми куда сложнее, нежели с гангстерами с соседнего города. ‒ Ещё можно было бы понять, если бы на месте парка решили строить школу или больницу, ‒ возмущенно говорил обладатель белокурых волос и чистейших голубых глаз ‒ Саймон, сидящий на лавочке рядом с Маркусом, ‒ но торговый центр… Ко всему прочему они хотят закрыть ночлежку для бездомных из-за того, что там якобы не соблюдаются гигиенические требования, а то, что это государственное учреждение и его финансирование этим самым государством последний раз было лет семь назад, всё же остальное время мы содержим его на пожертвования граждан ‒ судью Перкинса не волнует. ‒ Судья Перкинс ‒ продажная гнида! ‒ крикнула Норт. Они с Джошем играли в футбол кем-то забытым на поляне мячом. Маркус и трое его друзей находились в том самом парке, о котором говорил Саймон. Он располагался недалеко от дома, где Манфред вырос, и мальчишкой он провёл тут всё детство вместе с теми же самыми людьми, что окружали его сейчас. Иерихон боролся за этот парк вот уже целых полгода: митинговали, устраивали забастовки, стояли живой стеной, не позволяя застройщику заехать на территорию и начать строительство ‒ но Маркуса всё равно не покидало чувство, что эту войну они проигрывают. Противник был слишком силён ‒ какой-то торговый магнат из крупного города, который скупил в Саннидэйле и его округе множество территорий, включая те, что для продажи не предназначались. Однако сдаваться Манфред не планировал, даже если в конце этого пути его ждёт тюрьма. ‒ Надо бы связаться с Камски, может, он чего компрометирующего о Перкинсе нароет, ‒ задумчиво пробормотал Маркус. ‒ А что говорит лейтенант Андерсон? ‒ Если в цензурной версии, то: «У Перкинса личные счеты с Иерихоном, поэтому даже если бы у вас был чемодан денег, то это бы вам не помогло», ‒ ответил удручённый Саймон. ‒ Мы можем попрощаться с парком, Маркус? А как только он закончит с ним, то примется за ночлежки и не остановится, пока не уничтожит всё, что мы защищаем. ‒ Было бы неплохо обзавестись компетентным юристом, учитывая врагов, с которыми последнее время приходится сталкиваться, ‒ к ним подошёл Джош: им с Норт надоело гонять мяч. Сев по другую сторону от Манфреда, он прикурил косяк и предложил его Маркусу. ‒ Это тебе твои студенты толкают? ‒ скептически спросил тот и помотал головой, отказываясь от предложения. Маркус был не любителем травки и вообще любого вида наркотиков. Перед глазами был живой негативный пример того, к чему приводит наркотическая зависимость ‒ собственный младший брат. ‒ Не волнуйся, я её достал не на нашей территории, ‒ заверил его Джош, глубоко затягиваясь и передавая самокрутку сидящей на одном из припаркованных рядом байков Норт. ‒ Ты же запрещаешь торговать. ‒ Запрещаю, ‒ предводитель Иерихона кивнул. ‒ Сай, выйдешь завтра с утра в кофейню? ‒ Поедете с отцом в клинику навестить Лео? ‒ уточнил Саймон, одаряя Маркуса полным сочувствия взглядом, и тот кивнул. Он чувствовал себя неблагодарной сволочью, ощущая некоторое раздражение, когда друг так на него смотрел, произносил слова утешения, полные участия и жалости. Лео был наркоманом и в своё время доставил отцу кучу проблем ‒ успел потрепать нервы, пока Маркус учился в колледже и ни сном ни духом не ведал, что происходит дома. А отец толком и не рассказывал, зная, что старший сын бросит всё и вернётся в отчий дом, чтобы помочь. Но однажды до учившегося в другом городе Маркуса всё-таки дошли слухи о том, что Лео без спросу распродал некоторые картины отца и спустил деньги на наркоту. Старший из сыновей взял академический отпуск в художественном колледже, вернулся в родной город и больше из него уже не уехал. Учёба так и осталась несбыточной мечтой для молодого художника, но с тем, что уже случилось ‒ ничего поделать было нельзя, оно заняло своё место в истории семьи Манфредов. Им с отцом оставалось просто жить дальше с тем, что они имели на текущий момент: заботами Иерихона и лечащимся в клинике Лео. И Маркус не считал, что его необходимо за это жалеть. ‒ Ладно, я домой, завтра рано вставать. ‒ Он поднялся с лавочки до того, как Саймон успел в сочувствующем жесте положить руку ему на плечо. Махнув друзьям на прощание, отправился к одному из припаркованных байков. ‒ Осторожней на дороге! ‒ Норт озорно сверкнула глазами, наблюдая за тем, как Манфред надевает шлем и заводит свой «субару». ‒ А то ты у нас сегодня рассеянный, словно под чьими-то приворотными чарами, ‒ и девушка звонко рассмеялась. Смысл её слов поняли только она и тот, кому они были адресованы. Маркус потянулся к ней, щёлкнул девушку по носу, и чтобы не получить ответочку, сразу же газанул с места. Он любил летний город ночью. С наступлением сумерек палящая жара спадала, позволяя жителям насладиться долгожданной прохладой. Запах цветения, днём перебиваемый букетом выхлопов от огромного количества машин, становился более ощутимым, звуки города слышались отчётливей. Город в такие моменты казался живым, единым организмом, состоящим из мелких ячеек, одной из которых был и сам Маркус. Мерцающие огни сливались в одну разноцветную линию, когда Манфред мчал по пустынной магистрали. Это было его место, его дом, он знал здесь каждый переулок, каждое здание. Вот школа, в которой он учился, а здесь находится зал, куда он ходит тренироваться сам и тренировать своих ребят, а вот здание администрации города… Он притормозил перед ним и, свернув на обочину, вовсе остановился у самого помпезного в этом городе строения с большой площадью перед ним. Справа располагалось чуть более скромное здание суда, где днём восседал на своём месте тот самый мировой судья Ричард Перкинс, ненавидящий Иерихон так, что готов был всех его активных участников (в большей степени Манфредов) линчевать за любой проступок, даже самый незначительный. Продажный, чёрствый, высокомерный и совершенно не заинтересованный в качестве жизни горожан. Он уже распродал несколько участков заповедного леса, окружающего город, богачам, пожелавшим построить себе домик в удалённой местности. Он уже отобрал у общественной организации, занимающейся благотворительными мероприятиями, здание, в котором впоследствии открылся ночной клуб, где ‒ Маркус был наслышан ‒ толкали наркотики дилеры из соседних городов. Манфред был уверен, что Перкинс получает с этого немалый откат. Ко всему прочему этот человек уже давно метил на место мэра города, которое пока занимал бывший полицейский Джеффри Фаулер. В Иерихоне он не состоял, но уже больше двадцати лет дружил с шерифом Андерсоном и относился к банде благосклонно, понимая, за что те ратуют. ‒ Если ты хочешь войны, то ты её получишь, ‒ пробормотал парень и, выкрутив гашетку, тронулся с места, разрывая ночную тишину рёвом двигателя, срывающегося на фальцет.***
Утро субботы началось со звонка будильника, очередных обещаний самому себе больше не бродить по ночам, если предстоит вставать в такую рань, и регулярной пробежки, которую Маркус не позволял себе пропускать даже по выходным. Он отправился по своему обычному маршруту ‒ вокруг района, в котором жил, и на обратном пути решил пробежаться не по своей стороне улицы, а по противоположной ‒ хотел посмотреть, что там за пекарня открылась в трёх домах от его. Ведь это хоть и косвенная, но всё-таки конкуренция. Заведение оказалось очень милым, в нём пахло свежим хлебом, а приятная девушка за прилавком дружелюбно улыбалась своему раннему клиенту. Маркус узнал её, Кэра ‒ она училась в старших классах, когда он только перешёл в среднюю школу. Девушка тоже узнала посетителя, но скорее всего не по школьным воспоминаниям, а потому что была в курсе, кем Маркус являлся. Осмотрев пекарню и отметив про себя, что, скорее всего, ещё не раз сюда зайдёт, парень купил свежий хлеб к завтраку и уже пешком отправился к своему дому. ‒ Да где же они? ‒ услышал он позади, когда уже собирался ступить на пешеходный переход, что находился прямо напротив его дома. Маркус развернулся на месте и наступил на что-то жёсткое, опустив взгляд вниз, понял, что это связка ключей. ‒ Вы случайно не это ищете? ‒ поднимая её, обратился он к молодому человеку с копной растрёпанных вьющихся волос каштанового цвета, пока тот лихорадочно шарил по карманам своей толстовки и джинс одной рукой, в другой же держал стаканчик из кофейни Манфреда. Человек обернулся, и Маркус чуть не обронил эти самые ключи вместе с бумажным пакетом, в котором лежал купленный хлеб, а также собственной челюстью. ‒ Коннор, ‒ невольно выдохнул он. ‒ О, спасибо огромное! ‒ воскликнул вчерашний загадочный незнакомец, преодолевая расстояние между ними за несколько шагов и протягивая руку, чтобы забрать ключи, и вдруг замер. Его взгляд пробежался по лицу Маркуса, и красивые губы в тот же миг растянулись в широкой улыбке. ‒ Маркус. Наверное, со стороны это выглядело крайне глупо ‒ они просто стояли не шевелясь и смотрели друг на друга: смуглый высокий и короткостриженный парень в прилипшей к телу футболке, пахнущий после пробежки далеко не цветами, и второй ‒ чуть ниже, в потëртых джинсах, толстовке размера на два больше нужного, с растрëпанными кудрявыми волосами и широченной радостной улыбкой на лице, глядя на которую, нестерпимо хотелось улыбаться в ответ. Первым ожил Маркус, он вложил ключи в протянутую ладонь, в который раз отмечая, какие у этого человека эстетически красивые пальцы, и неуклюже переступил с ноги на ногу. ‒ Вы здесь живёте? ‒ осмелился спросить он, кивнув на дом, который находился прямо напротив его собственного. ‒ Да, недавно переехал ‒ снял квартиру на втором этаже, ‒ парень кивнул, убирая ключи в карман толстовки. ‒ Не местный? Я вас никогда раньше не видел, ‒ совсем осмелел Маркус, оглядывая молодого человека и отмечая про себя, что сегодня он выглядит отнюдь не так, как в их первую встречу. Но таким он нравился Манфреду даже больше. Нравился? ‒ А вы знаете всех жителей в городе? ‒ искренне удивился Коннор со смешком в голосе. ‒ Почти, у меня очень хорошая память, ‒ Маркус улыбнулся ему уголками губ. ‒ Так какими судьбами в Саннидэйле? ‒ Я здесь родился, но когда мне было года три, родители переехали в Нью Кастер, ‒ просто ответил парень. ‒ Ну и жизнь так сложилась, что мне пришлось сюда вернуться. ‒ Что ж, тогда добро пожаловать в Саннидэйл, Коннор, ‒ Манфред протянул свободную руку для рукопожатия, тот пожал её и произнёс: ‒ Спасибо, Маркус. А вы… живёте где-то неподалеку? ‒ В здании напротив, прямо над кофейней, ‒ слегка взволнованно ответил Маркус. Коннор глянул за его плечо, его губы беззвучно повторяли название кофейни, он снова посмотрел на собеседника. ‒ Манфред ‒ это вы, ‒ сложил он два и два, и предводитель Иерихона едва сдержался, чтобы не выдохнуть с облегчением, не заметив на лице парня ни отвращения, ни испуга ‒ он не знал, кем были Манфреды в этом городе. Хотя это всего лишь вопрос времени. С приезжими в Саннидэйле не слишком любили откровенничать, но рано или поздно он всё равно узнает. ‒ Знаете, вы ‒ первый дружелюбный человек, которого я встретил здесь. Кажется, у вас тут не особо жалуют гостей из других городов ‒ одна престарелая леди меня в автобусе разглядывала так, что мне не на шутку почудилось, будто меня рентгеном облучили, ‒ оживлённо поведал Коннор, а Маркус всё время, пока тот говорил, не мог отвести взгляда от его тёмно-карих выразительных глаз. ‒ Кстати, у вас замечательный кофе, я такого даже в N не пробовал. Обязательно зайду к вам как-нибудь ещё. ‒ Конечно заходите, буду рад, ‒ дурацкая улыбка никак не сходила с губ. Маркус простоял бы так ещё неизвестно сколько, если бы трекер на руке не запищал, оповещая о том, что у него зашкалил пульс. Отключая его, Манфред увидел время ‒ через полчаса он уже должен быть у дома отца, чтобы вместе с ним отправиться в клинику. ‒ Чёрт, простите, но мне нужно срочно бежать… ‒ Да, конечно, ‒ Коннор кивнул, все ещё улыбаясь, но уже как-то растерянно. ‒ Спасибо за ключи! Ещё увидимся. ‒ Увидимся, ‒ на автомате повторил за ним Маркус, не в силах просто развернуться и уйти ‒ тело его совершенно не слушалось. ‒ Я зайду, ‒ пообещал парень ‒ он, как и его собеседник, не сдвинулся с места тоже, словно ему было непросто прервать этот совершенно дурацкий диалог, и добавил, ‒ за кофе. ‒ Я буду ждать. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Он ведь хотел использовать совсем не эту формулировку! Наконец Манфреду удалось взять власть над своим телом, и, скрепя сердце, он развернулся, удостоверился, что машины уступают ему дорогу на пешеходном переходе, перешёл улицу, а когда обернулся ‒ Коннора уже и след простыл. Окрылённый, он взбежал по лестнице и отпер дверь своей квартиры. Ему не хотелось думать о том, что будет, когда парень узнает, кто Маркус на самом деле. Ему не хотелось думать, кто и что про них подумает и скажет. Ему не хотелось думать о Саймоне, который расстроится, увидев их вместе, а то и обидится, учитывая, сколько раз он пытался предложить Маркусу встречаться, а тот в свою очередь каждый раз мягко отказывал. Всё, что ему сейчас хотелось ‒ это увидеть Коннора снова, чтобы удостовериться, что он не ошибся, уловив во взгляде парня симпатию по отношению к себе. Хотя бы даже дружескую, пусть Маркус в глубине души и рассчитывал на нечто большее. Торопливо приняв душ, он впопыхах собрался и пулей вылетел из дома, даже не успев позавтракать. Такси привезло его к дому отца ровно в восемь ‒ как они и договаривались. ‒ Доброе утро, Маркус, я собрал все нужное для Лео, ‒ на пороге дома Манфредов парня встретил медбрат-сиделка Карла ‒ Джон. ‒ Карл ждёт вас в гостиной. ‒ Доброе утро, Джон, ‒ поздоровался Маркус и, прежде чем открыть дверь, ведущую в гостиную, спросил: ‒ Как он? ‒ Если вы о здоровье, то неважно, если о настроении ‒ воодушевлён, ‒ лаконично ответил Джон. ‒ Я бы не советовал брать его в клинику, но ведь вы оба меня не послушаете. ‒ Я поговорю с ним, надеюсь, мне удастся договориться. ‒ Маркус вздохнул и открыл дверь. Карл сидел у окна и играл в шахматы то ли сам с собой, то ли с Джоном, пока тот не отправился открывать Маркусу дверь. Подперев рукой подбородок, он сверлил взглядом своего белого короля, который определённо был загнан в угол ‒ это стало понятно даже при беглом взгляде на поле. Маркус сел напротив отца и повернул шахматную доску проигрывающей стороной к себе. ‒ Ты знаешь, как вывести этот эндшпиль в пользу белых? ‒ Карл поднял на сына заинтересованный взгляд. ‒ Нет, но попробовать стоит, ‒ ответил тот, хитро ему улыбнувшись. Карл усмехнулся в ответ и кивнул Маркусу, а затем сделал свой ход за чёрных. Отец научил его играть в шахматы давным-давно, кажется, когда Маркус учился ещё в начальной школе. И с тех пор они систематически устраивали домашние турниры. Сначала Маркус проигрывал с завидной регулярностью, и его это не на шутку раздражало. Но чем больше усилий мальчик прилагал, тем сильнее становился его навык игры в шахматы. Сначала количество побед и поражений сравнялось, а потом Маркус начал всё чаще выигрывать у отца. Карл пытался то же самое привить Лео, но тому было неинтересно сидеть взаперти со стариком и играть в занудные игры, когда за стенами этого дома друзья, выпивка, вечеринки, секс с горячими цыпочками и прочие радости жизни. Карл винил себя в том, куда жизненный путь привёл Лео, но Маркус понимал, что тут была немалая доля и его вины. Он ‒ старший, он должен был дать парнишке братское воспитание, но он уехал в колледж, когда с Лео приключилась беда под названием «наркотики». Будь он рядом, может, всего этого и не случилось бы? ‒ Ничья, ‒ заключил Карл, глядя на положение фигур на доске, и улыбнулся. ‒ Ты не перестаёшь меня удивлять, Маркус. А ещё… ‒ он взглянул на старинные часы, ‒ кажется, мы опаздываем. ‒ Я поеду один, ‒ твёрдо заявил Маркус, достойно выдерживая испытующий взгляд отца. ‒ Я знал, что ты это скажешь. ‒ Старик устало вздохнул и откинулся на спинку кресла. ‒ Хорошо, поезжай. И надеюсь, что вы по дороге не подерётесь. Даже если он будет напрашиваться, Маркус, ‒ Карл наклонился через шахматный стол и взял сына за руку, ‒ помни, что бы он ни делал, как бы ни провоцировал: ты выше этого. ‒ Не переживай, я не стану больше его бить, ‒ пообещал он и добавил, криво усмехнувшись: ‒ По лицу. ‒ В тот раз он перешёл все возможные и невозможные границы, и я знаю, что ты защищал меня, ‒ отец усмехнулся словам Маркуса. ‒ Но… Давай дадим ему шанс? ‒ Он получит свой шанс, ‒ парень серьёзно кивнул и встал с места, но уходить не торопился. ‒ Только пообещай мне, отец, любой его проступок, любая выходка ‒ и ты больше не станешь ничего скрывать, а сразу позвонишь мне. ‒ Даю слово, сынок, ‒ пообещал Карл.***
Лео, увидев одного лишь Маркуса, забирающего его из клиники, не то чтобы был ему не рад… На лице младшего брата аж красные пятна выступили от злости, но он промолчал, даже ни слова не сказал, что уже можно было счесть за успех, так как обычно при виде Манфреда-старшего у него открывалось непроизвольное извержение нецензурщины. Но с рокового вечера, когда их очередная перепалка закончилась тем, что Маркус одним ударом вырубил парнишку, Лео как-то не стремился открывать рот в присутствии брата. Маркус молча передал Лео сумку с вещами, тот, также не проронив ни слова, взял её и ушёл переодеваться. Не скандал с порога ‒ уже хорошо, подумал Маркус. Но он поторопился с выводами, ибо когда Лео вышел из палаты, то презрительно кинул Маркусу сумку, которую тот машинально поймал, и прошествовал мимо с таким видом, словно его сейчас стошнит. Они, конечно, были не единоутробными братьями ‒ матери у них разные, но Маркус всегда задавался вопросом: откуда у Лео, которого вечно баловали, любили и души в нем не чаяли, было столько ненависти к нему? В такси братец тоже не проронил ни слова, а вот уже на подходе к дому дамбу его выдержки прорвало. ‒ Отец говорил, что ты съехал, ‒ скривившись, проговорил он, идя по дорожке из гравия, ‒ значит, мы, наконец, сможем пожить с ним как нормальная семья, без третьих лишних. ‒ Я всегда буду твоей семьёй, Лео, хочешь ты того или нет, ‒ ровно отозвался Маркус, идущий чуть впереди, и добавил через плечо: ‒ Но это не значит, что ты обязан общаться со мной. Я не заставляю тебя. ‒ Ха! Ещё бы ты меня заставлял! ‒ воскликнул Манфред-младший. ‒ Однако, ‒ продолжал говорить Маркус всё так же спокойно, ‒ постарайся при отце хоть немного сдерживаться, когда я буду вас навещать… ‒ А не надо нас навещать! ‒ ядовито выплюнул младший. ‒ Мы и без тебя прекрасно справимся! Маркус внезапно остановился, и Лео чуть не врезался в него. Обернувшись, Манфред окинул взглядом своего больного, исхудавшего и совершенно затравленного младшего брата: лицо перекошено гримасой ненависти и презрения, губы искривлены в злой усмешке, в глазах непонятно откуда взявшееся превосходство ‒ он чувствовал себя в безопасности, он знал, что Маркус не позволит себе повторить свою ошибку при отце. Но сейчас, здесь на крыльце отца не было, и Маркус, резким движением выбросив руку вперёд, схватил вмиг оторопевшего парня за джемпер и притянул к себе. Глядя в его глаза, находящиеся в паре дюймов напротив собственных, старший из сыновей видел, как по лицу младшего расползается страх, как он сковывает всё его тело, вызывает дрожь в конечностях. ‒ Слушай внимательно, повторять не буду: отец совсем плох и он даёт тебе ещё один шанс остаться с ним до самого своего конца. Подведёшь его ‒ и никогда, никогда не простишь себя за это. А если я узнаю, что ты принялся за старое или пытаешься делить наследство при живом-то отце… ‒ Что? Что ты мне сделаешь, гондон? ‒ прошипел Лео, всё тело которого уже била мелкая дрожь. Маркус почти чувствовал жалость к младшему брату, и это единственное чувство, которого Лео заслуживал своим подобным поведением. ‒ Твоя челюсть будет сломана снова, а ещё я сделаю так, чтобы остаток своей жизни ты провёл в мучениях, ‒ Маркус выдержал холодный и ровный тон голоса. Он отпустил брата, тот отшатнулся и отступил на несколько шагов назад, хватаясь за горло и тяжело дыша. ‒ Не подведи отца, ‒ добавил Маркус тем же тоном. Но кто бы знал, как же в тот самый момент ему было невыносимо плохо где-то в глубине, под этой маской сурового и жёсткого лидера банды. Лео последовал совету Маркуса и остаток дня вёл себя в его присутствии весьма сдержанно, скрипел зубами, но молчал, прекрасно понимая, что любое лишнее слово в свой адрес старший брат может счесть за провокацию. Карл не мог не чувствовать напряжение между сыновьями, но это было нормальным явлением в этом доме, и он, наверное, был счастлив, что семья в кои-то веки снова собралась в полном своём составе. После ужина Маркус отправился домой, напоследок послав младшему брату такой многозначительный взгляд, что лицо того исказил испуг, но лишь на мгновение, потом он взял себя в руки и гордо выпятил грудь, стискивая спинку кресла-каталки отца, мол, смотри, я остаюсь тут, а ты вынужден уезжать. Но Маркус прекрасно осознавал тот факт, что в этом доме есть место только одному из сыновей, и со всей готовностью принял роль второго, которому приходится его покидать. Трагедию из этого разыгрывать не собирался. В столь поздний час кофейня была уже закрыта, и выйдя из такси, Маркус сразу же поднялся в свою квартиру, отправился в душ, только и желая поскорее оказаться в постели после напряжённого дня. Чистя зубы и попутно просматривая ленту сообщений их с Норт, Саймоном и Джошем чата, Маркус расположился за письменным столом, что занимал своё место в его спальне у окна, которое парень открыл проветрить комнату перед сном. Бегло взглянув в него на пустынную ночную улицу, Маркус вернулся к чтению, но что-то заставило его снова поднять взгляд. И смысл прочитанных сообщений в одно мгновение выдуло из головы прохладным ночным ветерком. В половину первого ночи в доме напротив горело одно-единственное окно, и сразу за ним за точно так же расположенным письменным столом, держа спину прямо, сидел молодой парень с тёмными вьющимися волосами, на нём были очки, которые до безобразия ему шли (да что вообще этому человеку было не к лицу?). Улица, на которой располагались их дома, была не слишком широкой, поэтому Маркус со своим стопроцентным зрением мог отлично его разглядеть. Молодой человек уставился взглядом в огромную книгу перед собой, рядом на столе с одной стороны возвышалась стопка толстенных фолиантов, а с другой стояло несколько бумажных стаканчиков ярко-оранжевого цвета – точно такие же Маркус закупал для своей кофейни. И при виде этого человека от сердца как-то отлегло. Нет, не стало так, словно ничего более в этой жизни у Маркуса не происходило, но дышалось теперь определённо легче. Коннор перевернул страницу и, сдвинув очки на голову, устало потёр глаза. Выглядел он довольно-таки измотанным, Маркусу стало его даже как-то жаль: видимо, парень просидел над этими книгами не один час, а то и весь день. Вытащив из-под открытой книги записную книжку, он что-то в неё долго и усердно записывал, после чего захлопнул блокнот, а за ним и книгу. Вдруг на его лице возникло выражение крайнего ужаса, он схватился за книгу и вновь открыл её, начал перелистывать страницу за страницей, пробегая глазами по строчкам. Маркус невольно рассмеялся ‒ кажется, он забыл отметить место, где остановился. Наконец найдя искомое, парень заложил нужное место ручкой, которую использовал как закладку, и откинулся на спинку стула, попутно переводя взгляд в окно. А вот этого Маркус не ожидал, застыв на своём месте с зубной щёткой во рту и определённо с самым идиотским на свете выражением лица. Парень в доме напротив сначала удивлённо вскинул брови, а потом широко разулыбался, помахал рукой, демонстративно поднял один из бумажных стаканчиков и отпил из него кофе, который стопроцентно давным-давно остыл. Маркус хотел было улыбнуться ему в ответ, однако стоило губам разомкнуться, как часть пены от зубной пасты в тот же миг осуществила побег изо рта и шмякнулась прямо на гладкую поверхность стола. Манфреду стало так стыдно, что он, наверно, даже покраснел, благо на смуглой коже румянец не так заметен, как на коже более светлых оттенков. Коннор же, видя всё это действо, лишь коротко рассмеялся и с лица перевёл слегка заинтересованный взгляд на обнажённый торс Маркуса, верхняя часть которого попадала в границы его видимости. И вот тут-то стало действительно не по себе, потому что Коннор уже не скрывая своего интереса скользил взглядом по крепким обнажённым плечам своего соседа, сильным рукам с округлыми выступающими мышцами, оглядел широкую грудь и снова посмотрел прямо в глаза, и взгляд его был какой-то странный, затуманенный и практически нечитаемый. Манфред лихорадочно вытерся сам и вытер рабочую поверхность салфетками, что достал из ящика в столе, то и дело косясь на не сводящего с него глаз Коннора, который всё так же сидел на своём месте и не спешил двигаться. Ну что ж, подумал Маркус, опозориться он перед новым знакомым успел, больше бояться нечего. Хотя всё-таки есть. Какова вероятность, что Коннор уже осведомлён о его истинной сущности? Нет, Маркус не хотел портить такой вечер, а точнее, уже ночь мрачными мыслями. Пусть всё идёт так, как идёт. Он позволит себе смотреть на него так, как смотрит сейчас, позволит себе общаться с ним, если того захочет сам Коннор, и когда придёт время, примет его реакцию на правду о себе, какой бы она ни была. Потому что всё тайное рано или поздно всё-таки становится явным.