You're so fuckin' special.
‒ Чёрт возьми, да ты весь светишься, ‒ констатировала Норт, когда Маркус, закончив воскресную пробежку, зашёл в кофейню выпить чашку-другую бодрящего напитка. Будильник прозвенел сегодня преступно рано, хоть и по расписанию, и Манфреду снова пришлось всеми правдами и неправдами уговаривать себя подняться с кровати. В итоге, конечно, ему это удалось, но какой ценой… Однако Манфред всё равно не жалел, что засиделся с Коннором допоздна. Это было лучшее возможное завершение такого непростого изматывающего дня. ‒ Смотри, чтобы Саймон не увидел, а то точно в депрессию впадëт после этого и того, что ему пришлось пережить вчера, ‒ Норт напустила на себя загадочный вид. ‒ А что ему пришлось вчера пережить? ‒ уточнил Маркус, принимаясь за приготовление кофе. Посетителей пока не наблюдалось, поэтому они с Норт могли говорить в полный голос. ‒ Как ты и какой-то симпатичный парень подозрительно мило болтали, стоя у пешеходного перехода, ‒ сообщила девушка, разворачиваясь к другу, оперлась на стойку и скрестила руки на груди. Её испытующий взгляд так и сверлил Маркуса, словно она ожидала каких-либо пояснений. ‒ Это был он, да? Тот красавчик? Саймон не стал бы ревновать тебя к местным оболтусам, он почувствовал угрозу красного уровня, а на красный у нас тянет только мистер «латте без кофеина с миндальным сиропом». ‒ У тебя хорошая память, ‒ заметил Манфред. Он вставил готовую таблетку в кофемашину, нажал на кнопку подачи воды и только после этого нехотя ответил: ‒ Да, он живёт напротив. ‒ Бинго! ‒ глаза подруги сверкнули триумфом. ‒ Ты уже пригласил его на свидание? ‒ Чего? ‒ парень чуть не подавился, делая в этот момент глоток воды перед тем, как выпить приготовленный эспрессо. ‒ Да мы только более или менее познакомились, и к тому же с чего ты взяла, что я собираюсь? ‒ И тут же сам ответил за неё: ‒ Ну да, собираюсь, но не так сходу же. ‒ А чего ты ждёшь? ‒ Норт хмыкнула. ‒ Он на тебя в то утро смотрел таким же идиотским взглядом, каким смотрел на него и ты. Там даже думать не над чем, ты ему тоже понравился. Везёт же людям… ‒ она вздохнула и направилась выкладывать на прилавок свежую выпечку, оставляя Маркуса переваривать сказанное. Он, само собой, хотел на это надеяться, но всё-таки не мог быть уверен, что симпатия Коннора ‒ не плод его внезапно взыгравшей фантазии. С другой стороны, сидел бы тот, глазея на Маркуса через окно, пока не вырубился прямо за столом, когда Манфред отошёл промыть рот от зубной пасты? Велика вероятность, что всех причин для этого Маркус попросту не знал, но он всё равно никак не мог придумать хоть одну, кроме той, что свидетельствовала о взаимной симпатии со стороны Коннора. После завтрака и ледяного душа Маркус решил отправиться в гараж ‒ осмотреть своего железного коня, движок которого в последнее время периодически выдавал какие-то странные звуки ‒ каждый раз они резали слух, словно мажущий по нотам скрипач в оркестре. На неделе всё руки никак не доходили, а сегодня появилось несколько свободных часов до вечера, когда он должен был выйти в кофейню перед её закрытием. Облачившись в одежду, что использовалась исключительно для подобных дел, Маркус спустился в гараж, которым служила небольшая пристройка к дому со стороны заднего двора, и на добрых пару часов застрял там, пытаясь разобраться, в чем же дело. Он проверил зажигание, которое вполне себе могло стать причиной возникновения проблемы. Но это не принесло плодов, и разведывательную операцию пришлось продолжить. Спустя добрых два часа тщетных поисков ценой затëкшей спины, обожжëнного запястья, а также рук, по локоть замаранных в машинном масле, саже и бензине, причина странного стука была найдена ‒ стучал, слава богам, не поршень, не подшипники, а неисправные вкладыши шатунов, которые нужно было просто заменить на новые, что чрезвычайно радостный Маркус, который смог найти поломку до того, как та стала серьёзной, тут же и сделал. Отложи он ремонт даже на неделю, и двигатель вполне себе могло заклинить в самый неподходящий момент. ‒ Выглядишь канонично мужественно, ‒ раздалось от входа в гараж, и Маркус, только что взявший разводной ключ из коробки с инструментами, обронил его себе прямо на ногу. Манфред выдал долгую нецензурную тираду в честь данного события и повернулся к тому, кто нарушил его покой. ‒ Привет, ‒ широко зевнув, просто поздоровался Коннор, одетый в те же потëртые джинсы и толстовку; волосы на этот раз были слегка влажными, он зачесал их назад. В руках парень держал бумажный пакет и два оранжевых стаканчика с кофе, аромат которого чувствовался даже на разделяющем их расстоянии и через стойкий букет гаражных запахов. ‒ Привет, ‒ растерянно произнёс Маркус, мысленно прикидывая, насколько ужасно сейчас выглядит ‒ мало того, что одет не в парадное, так ещё и по уши в масле. А ароматы, от него исходящие, и вовсе должны плавить окружение в радиусе полутора метров. ‒ Я бы пожал тебе руку, но боюсь, что даже после того, как вытру её, тебе придётся долго отмываться. Чем обязан? ‒ Ничем, ‒ парень пожал плечами. ‒ Я вчера бессовестно уснул, поэтому пришёл искупить свою вину кофе и булочками из кондитерской выше по улице. Хотел заявиться к тебе, но девушка из кофейни сказала, что ты на заднем дворе, и если я хочу застать тебя в твоей естественной среде обитания, то мне стоит поторопиться. ‒ Я ей это припомню, ‒ Маркус усмехнулся и принялся вытирать руки схваченной с верстака тряпкой, делая их тем самым ещё грязнее. ‒ А ещё она дала мне влажные салфетки, сказала, что пригодятся, ‒ сообщил Коннор, доставая из пакета пачку салфеток и бросая её Маркусу. ‒ Я сначала не понял, а сейчас ка-а-ак понял. Перекусишь со мной? ‒ Он смотрел на Манфреда таким умоляющим взглядом, что тот, даже если бы и хотел, не смог бы ему отказать. ‒ Двери моей скромной обители открыты для тебя, ‒ Маркус махнул рукой, предлагая Коннору переступить порог гаража. ‒ Не уверен, что ты выйдешь отсюда чистым ‒ замараться здесь можно абсолютно обо всё, даже об меня, ‒ ляпнул он, не подумав, и покосился на парня, чьи губы дрогнули в лёгком подобии улыбки. Коннор ступил внутрь и огляделся: взгляд тёмных глаз прошёлся по полкам, на которых покоились запылившиеся запасные запчасти маркусового «Субару», по бесформенной груде сваленных частей старых мотоциклов, по объекту его сегодняшних работ, который определённо был чище своего хозяина, отполированный до блеска ‒ аж светился; скользнул по Маркусу, ожидающему вердикта своего гостя. ‒ Уютненько, ‒ Коннор улыбнулся. ‒ Да брось… ‒ Нет, серьёзно, здесь и правда здорово, очень атмосферно, ‒ голос парня звучал вполне себе искренне, вот только Маркусу всё равно в это не верилось. Даже в своём растрëпанном, домашнем и полусонном виде этот человек казался крайне ухоженным, чистоплотным и определённо не был похож на любителя добровольно сунуть руку в чрево железного коня. Маркус же… Лет с четырнадцати он копался в механических внутренностях под предводительством отца, и сейчас Маркус делал это не только по необходимости, но и просто ради веселья ‒ время от времени занимался своим «Субару», модифицировал, чинил велосипеды местным детишкам, иногда по просьбе шерифа Андерсона осматривал его древний «Линкольн». Старик каждый раз фыркал, когда Маркус в очередной раз сообщал ему, что эту груду металлолома уже давно заждались на свалке. ‒ Самое чистое место ‒ на сидушке мотоцикла, ‒ предупредил Манфред, замечая, что Коннор не знает, куда пристроиться с кофе и бумажным пакетом. Вытерев руки до относительно чистого состояния, он принял от Коннора стаканчик и сделал из него пару глотков ‒ флэт уайт, его фаворит. Спросил у Норт, какой кофе Маркусу нравится? Судя по тому, как хитро блеснули карие глаза, внимательно следящие за его реакцией ‒ именно так всё и было. Какое-то время оба молча пили кофе и поглощали принесённые Коннором булочки с корицей. Гость стоял опëршись о бок мотоцикла, а Маркус сел на верстак ‒ терять ему давно уже нечего: штаны были не просто в пятнах машинного масла, их словно искупали в нём. ‒ Чем ты занимаешься, Коннор? ‒ наконец решился нарушить тишину Маркус. ‒ Учусь на очень скучного человека, ‒ уклончиво ответил тот с лёгкой полуулыбкой на губах. ‒ Учишься? ‒ удивился Манфред. ‒ А сколько тебе лет? ‒ Двадцать три, в сентябре будет двадцать четыре. ‒ Он отправил в рот последний кусочек булочки и приложился губами к стаканчику, делая глоток. Маркус, периодически удостаивающий вниманием бледную шею собеседника, заметил, как острый кадык опустился и встал на место; он с трудом перевёл взгляд на лицо парня. ‒ Проходишь здесь практику? ‒ предположил Манфред. ‒ В каком-нибудь местном филиале крупной компании? ‒ Вроде того, ‒ Коннор кивнул, ‒ в филиале довольно-таки крупной компании. ‒ Первое, что приходит на ум ‒ это бизнес-школа. Когда я увидел тебя впервые, то подумал, что ты либо оттуда, либо проездом… ‒ А ты чем занимаешься помимо кофейни? ‒ поинтересовался Коннор, глядя на того прямо и полным заинтересованности взглядом. ‒ Я… Ну… ‒ Маркус был застигнут врасплох этим вопросом. Большая часть его дней проходила в заботах о кофейне, Иерихоне и своём «Субару», в свободные же от этого часы он либо тренировался, либо проводил время с друзьями или семьёй, а также рисовал, стараясь не растерять навыки, полученные в колледже. ‒ Я, наверно, смогу поспорить с тобой в звании самого скучного человека. Само собой, когда ты получишь диплом, ‒ он криво усмехнулся и добавил: ‒ Будни я провожу в основном за прилавком, а по выходным... ‒ Манфред развёл руками, призывая оглядеться по сторонам. ‒ Сам видишь, моё хобби ‒ это копаться в мотоцикле, будучи по локоть в мазуте, и иногда ещё рисовать. ‒ Будучи по локоть в краске? ‒ предположил Коннор и хохотнул. Его взгляд переместился с Маркуса на мотоцикл, о который парень опирался, а затем снова вернулся к Маркусу. ‒ Я мало понимаю в технике, но байк выглядит внушительно. ‒ Хочешь прокатиться? ‒ предложил Манфред и взглянул на наручные часы, сверяясь с графиком. ‒ У меня ещё есть время перед выходом в кофейню, и я как раз хотел проверить его в деле. Глаза Коннора азартно заблестели, и он кивнул. ‒ Отлично, только сначала мне нужно в душ. ‒ Манфред спрыгнул с верстака, смял пустой стаканчик в руке и отправил его в коробку с мусором, а затем слегка неловко добавил: ‒ Ты можешь подождать в моей квартире, пока я собираюсь. У меня есть плойка и куча игр ‒ не заскучаешь… ‒ Ну если плойка, то как тут отказаться? ‒ вполне себе невинно произнёс Коннор, отрываясь от мотоцикла. Однако ехидная усмешка, появившаяся на его губах, когда тот двинулся к выходу из гаража, свидетельствовала, что он не так прост, каким порой кажется. Кто же ты такой, Коннор? Оказавшись под горячими струями, Манфред прислонился лбом к запотевшему стеклу душевой кабины. Его вело от взглядов Коннора, от этих его улыбок, смысловой разброс которых, кажется, насчитывал десятки, а то и сотни вариантов. И если бы он только мог позволить себе чуть больше ‒ коснуться бледных изящных пальцев вроде бы невзначай, но так, чтобы Коннор всё понял, а может, и вовсе сказать напрямую, что он ему небезразличен, пригласить на нормальное свидание, а не просто прокатиться на байке. Если бы он всё это мог, то сейчас, возможно, уже бы сминал красивые, слегка бледноватые губы Коннора своими в жарком поцелуе, о котором мечтал с позавчерашнего утра. Наконец отмывшись от машинного масла и сажи, Маркус вытерся, облачился в чистые джинсы и майку и прямиком из ванной комнаты отправился в гостиную, где Коннор, сидя на диване по-турецки, с крайне сосредоточенным видом играл во вторую часть «The Last of Us» ‒ Манфред купил её на днях и ещё не успел пройти. Завидев хозяина квартиры, парень отложил геймпад и потянулся – Маркус краем глаза заметил в промежутке между ремнём и полами толстовки полоску открывшегося его взору поджарого живота с отчётливо очерченными линиями пресса. Каким бы от природы стройным человек ни был, такого живота не бывает у тех, кто не занимается своим телом. «Можно предложить Коннору как-нибудь присоединиться к нам на тренировке», ‒ пришла Маркусу в голову мысль. ‒ Нравится? ‒ спросил он, под внимательным взглядом гостя пересекая гостиную по направлению к полкам, на которых покоились заботливо выставленные в ряд шлемы ‒ его коллекция насчитывала добрую дюжину. ‒ Шутишь? Я вторую часть как Хатико ждал, вот только из-за поездки сюда не успел в неё сыграть. ‒ Если тебе не терпится её пройти, то можешь сделать это на моей консоли, не возражаю, ‒ через плечо и самым что ни на есть небрежным тоном предложил Маркус, втайне надеясь, что Коннор против его компании возражать тоже не будет. И, чтобы скрыть некоторую возникшую между ними неловкость, а также не заставлять Коннора отвечать на предложение сразу, следом же спросил: ‒ Ну что, ты готов проветриться? ‒ Готов, ‒ ответил Коннор. Маркус буквально слышал, как говоря это, его гость широко улыбается. ‒ А можно мне тот, что с драконом? ‒ Надеюсь, подойдёт по размеру, ‒ Маркус снял с полки свой любимый шлем, на котором был изображён синий водный дракон. ‒ Иначе тебе придётся надевать шлем Саймона, а он розовый и с Барби. Я его в кладовке держу, чтобы композицию не нарушал. ‒ С ехидной улыбкой он послал шлем Коннору, тот сноровисто поймал его и, повертев в руках, с неподдельным интересом оглядел. ‒ Саймон ‒ это тот белокурый паренёк, который тоже работает в кофейне? ‒ задумчиво спросил Коннор. ‒ Да, это он. ‒ Выбрав себе чёрный футуристичной формы шлем и зажав его под мышкой, Маркус повернулся к своему гостю. ‒ Откуда ты знаешь? ‒ Ваши имена написаны на бейджах, а у меня хорошая память, ‒ спокойно пояснил парень, поднимая на Маркуса полный кристальной честности взгляд. «Прекращай уже искать в его словах двойное дно, ‒ строго сказал себе Манфред. ‒ Он просто общается, вот и ты давай просто общайся, а не думай только о том, как он хорош. Как же он хорош…» ‒ Моё имя пишется через «k» или через «с»? ‒ спросил Маркус, прищурившись. Коннор закусил губу, пряча улыбку, в его карих глазах плясали озорные огоньки, которые так и подмывали сорваться с места в направлении дивана, нависнуть над ним, зарывшись пальцами в его вьющиеся волосы, потянуть на себя и жарко поцеловать. ‒ Через «c»? ‒ осторожно предположил он и, увидев, как собеседник разочарованно поджал губы, сокрушëнно выругался: ‒ Вот чёрт! ‒ И добавил как-то слишком двусмысленно: ‒ А какое последует наказание за неверный ответ? ‒ Я подумаю над этим, ‒ сдержанно пообещал Маркус, сдвигаясь с места в направлении выхода из гостиной и чувствуя, как в груди начинается настоящий пожар. Коннор поднялся с дивана и направился вслед за ним. ‒ Надеюсь, ты придумаешь что-то интересное, ‒ насмешливым тоном негромко отозвался он, отчего по спине Манфреда пробежал сонм мурашек. В существовании двойного дна фраз Коннора он больше не сомневался ни секунды. В своих худших намерениях, которые это осознание вызывало, в отношении Коннора ‒ тоже.***
‒ А я-то уже подумал, что ты действительно меня просто выпивкой решил угостить … Но нет, Манфреды ничего не делают без умысла. Окружной шериф Хэнк Андерсон сидел за барной стойкой рядом с нынешним главарëм Иерихона и вертел в руках бокал, на четверть заполненный виски. Кустистые седые брови мужчины были нахмурены и сдвинуты на переносице ‒ с самого начала их разговора ему не нравилось ничего из того, что молодой Манфред излагал. Маркус не тешил себя надеждой и прекрасно осознавал, что план и правда так себе, но другого выхода из сложившейся ситуации в конфликте с судьей Перкинсом не видел, а с принятием решения тянуть больше было нельзя. ‒ Ты же понимаешь, что мне придётся вас всех арестовать? ‒ Само собой, ‒ Маркус кивнул и постучал по стойке пальцами, привлекая внимание бармена к своему пустому бокалу. ‒ Главное, чтобы полиция приехала позже прессы, ‒ продолжал он, понизив голос. Бар «Freedom» служил пристанищем Иерихону, здесь основной контингент группировки проводил свободное время, но как раз именно поэтому Маркус и не хотел быть услышанным ‒ не всем ещё было известно о готовящемся. Ко всему прочему вечером в пятницу тут было много своих, однако и «не свои» в общую массу тоже могли затесаться. ‒ Когда? ‒ Хэнк наконец повернулся к своему собеседнику. ‒ Не раньше, чем через пару недель. Пойдут только те, кто захочет сам. ‒ Ха! Насмешил! ‒ воскликнул Хэнк, и другие клиенты начали заинтересованно коситься на странную парочку. ‒ Помяни моё слово ‒ полгорода припрëтся, грёбаный Перкинс уже у всех в печëнке застрял. Но сколько бы народу там ни было, тебя я буду брать первым как предводителя, иначе весь спектакль будет выглядеть неправдоподобно. И ещё, ‒ он некоторое время помедлил, снова гипнотизируя свой бокал, ‒ давай без беспорядков? ‒ Это будет мирный протест… ‒ Знаю я твои мирные протесты! ‒ Шериф скривился и отмахнулся. ‒ Кто-нибудь кому-нибудь обязательно сломает руку, ногу, а то и шею свернëт. Моё условие: ни с одной стороны не должно быть жертв. Если хоть кто-то пострадает ‒ я сделаю то, что давно должен был сделать: посажу тебя за решётку за подстрекательство к общественным беспорядкам. ‒ Я понял, Хэнк, ‒ Маркус серьёзно кивнул. ‒ Жертв не будет. Бармен по имени Лютер поставил перед ним новый бокал и забрал пустой. Маркусу не нравился виски, но чтобы разговаривать с Хэнком на равных, требовалось пить «нормальное мужицкое пойло, а не эти ваши модные пидорские коктейльчики» ‒ и парню каждый раз приходилось играть по правилам старика. Под пристальным взглядом шерифа он сделал небольшой глоток, не поморщился, и Хэнк одобрительно кивнул. ‒ Ладно, ‒ выдохнул мужчина, залпом осушил свой бокал, взял шляпу со стойки и не совсем сноровисто надел её на седую голову, попутно вставая с высокого барного стула. ‒ Делай то, что посчитаешь нужным, я тебе помогу, но не больше того, о чём ты попросил. И ещё, Манфред, ‒ он наклонился к Маркусу достаточно близко, чтобы счесть этот жест за угрожающий, и вкрадчиво произнёс: ‒ Если пострадаешь ты ‒ это тоже считается, понял меня? ‒ Понял, ‒ губы парня тронула лёгкая улыбка. ‒ И не ухмыляйся мне тут, ‒ проворчал шериф, выпрямляясь и поправляя сползающую на лоб шляпу. ‒ Вот чёрт, засиделся я тут с тобой. ‒ Он неуклюже начал выбираться со своего места. ‒ Уже уходите? ‒ удивился Маркус ‒ пятничный вечер старик обычно проводил в баре, сидя тут чуть ли не до самого его закрытия. ‒ С племянником обещал время провести, он у меня трезвенник, в бар со мной идти отказался, пришлось придумывать развлечение, которое понравится обоим, ‒ не слишком воодушевлëнно проворчал Хэнк. ‒ Но в один прекрасный момент что-то пошло не так, и он ‒ представь себе! ‒ решил на велосипеде прогнать меня по всему городу! ‒ Желаю вам не умереть от асфиксии, ‒ отозвался Маркус, криво усмехаясь и делая ещё один глоток виски. То ли ему начинал нравиться напиток, то ли он хотел продемонстрировать Хэнку, что пил с ним не для вида и не чтобы умаслить старика, лишь составляя ему компанию. ‒ А ты нахал, Манфред, так со старшими разговаривать. Я, между прочим, ещё ого-го, и марафон могу пробежать… Маркус критически покосился на внушительный живот шерифа, затянутый в ткань форменной полицейской рубашки, пуговицы которой грозили вот-вот сдать свои позиции и явить его миру. Хэнк фыркнул, пробормотал что-то о слишком наглой и смелой молодежи и, попутно прощаясь с другими завсегдатаями бара, отправился к выходу. Глядевший ему вслед Маркус думал о том, что не знал о наличии у шерифа родственников. Хэнк Андерсон ‒ нелюдимый старик, живущий у озера на окраине Саннидэйла, и его лучшими друзьями были мэр Фаулер и сенбернар по имени Сумо, которого шериф однажды нашёл на обочине со сломанными задними лапами, выходил и в итоге оставил пса у себя. Это многое говорило о человеке, который обычно крыл всех трëхэтажным матом, периодически напивался до поросячьего визга (Маркусу самому несколько раз приходилось отвозить шерифа домой из бара, потому что кроме него совладать со стариком никто не мог) и вообще слыл в округе не самым дружелюбным типом. А сегодня он и правда выпил всего два бокала и вот даже на встречу с племянником отправился ‒ решил налаживать отношения с семьёй на старости лет? Что ж, лучше поздно, чем никогда. Это вселяло надежду в самого Маркуса, который совершенно не понимал, в каком направлении движется по жизненному пути. Он видел своё предназначение в том, чтобы помогать этому городу и его жителям выжить в жестоком и несправедливом мире, но кардинально не знал, чего хочет конкретно для себя. Семью? Детей? Современный коттедж в лесу? Модную машину? Нет, всё это его не интересовало. Наверное, Маркуса вполне устраивала его скромная квартира, ему нравилось заниматься кофейней, проводить выходные, посвящённые ремонту очередного мотоцикла или прохождению какой-нибудь игры на плойке. В крайнем случае, если ничего в его жизни не изменится, и он однажды напросится на неприятности или разобьëтся на мотоцикле, у Маркуса не останется убитой горем жены и детей. С кофейней справятся Норт и Саймон, а мотоцикл может забрать Джош. Квартира со всем её содержимым перейдёт по наследству к Лео. Вряд ли тот с уважением отнесëтся к имуществу старшего брата, но разве Маркусу уже не будет всё равно? А что касается отца ‒ тут придётся быть как-то поосторожнее, пока он жив. Карл не вынесет потери сына, да и умирать в двадцать пять будет в любом случае грустно. Во-первых, Маркус ещё не прошёл вторую «The Last of Us», во-вторых, Коннора он тоже так и не пригласил на свидание. Коннор… Сидя в людном баре и допивая пятый по счёту бокал виски, Маркус чувствовал руки новоиспечëнного соседа, которые в прошлое воскресенье крепко обхватывали его за талию, тепло чужого тела, когда тот прижимался к Манфреду на особо крутых поворотах, сидя сзади и боясь свалиться с мотоцикла. Его восторженное выражение лица после возвращения с небольшой мото-прогулки ‒ Коннор на дрожащих ногах слез с байка, трясущимися руками снял шлем и восхищëнно произнёс: «Это было потрясно!». И Манфреду в тот же миг захотелось сгрести парня в крепкие объятия, вжать в мотоцикл и долго, настойчиво целовать его красивые губы. Но Маркус всё ещё не знал, что творилось в голове Коннора, и не мог себе позволить подобной дерзости в адрес человека, с которым знаком от силы несколько дней. А потом наступил понедельник, и рано утром Маркус увидел его на пороге своей кофейни, снова одетого в строгий костюм, с кожаным портфелем в руке. И это был словно совсем другой Коннор ‒ серьёзный, деловитый, выхоленный, да вот только лучистая улыбка выдавала в нëм вчерашнего мальчишку, который от страха вжимался в широкую спину Манфреда, когда второй нарочно резко прибавлял газ. В это утро рядом не было ни Норт, которая бы потом ещё долго подкалывала Маркуса насчёт его внезапной влюблëнности, ни Саймона, что остаток дня ревниво пыхтел бы в спину. Поэтому Манфред мог смотреть, смотреть, смотреть на Коннора, пока тот по дороге к выходу из кофейни то и дело оборачивался на откровенно пялящегося на него баристу, а прежде чем выйти из здания, и вовсе подмигнул Маркусу и одними губами произнёс: «До вечера!». И Коннор не солгал. Около восьми вечера он заявился к Маркусу с пиццей и напомнил о предложении пройти вместе игру. Тот, само собой, слегка оторопел, но быстро взял себя в руки и впустил позднего гостя. Вечер прошёл в дружеском ключе, несмотря на некоторое напряжение со стороны Маркуса, которому было совершенно невыносимо сидеть бок о бок с Коннором и то и дело бороться с разного рода желаниями. Коннор же вёл себя весьма непринуждённо, словно терпение нового знакомого испытывал. Он много спрашивал о Маркусе, его семье, жизни, интересах, а тот, отвечая, всеми силами пытался обойти тему Иерихона. Получалось не слишком хорошо, и в паре моментов он даже почти провалился, но Коннор, увлечëнный игрой, кажется, не придал значения некоторым двусмысленным фразам Маркуса. Сам Коннор, как показалось Маркусу, не слишком много говорил и на вопросы нового знакомого отвечал уклончиво, а то и вовсе отшучивался. И Маркус, видя это, настаивать не стал, посчитав, что тот просто не любит рассказывать о себе первому встречному. Ему не хотелось давить на Коннора и тем самым зарубить на корню только завязывающиеся между ними приятельские отношения. Так прошла неделя ‒ они виделись каждый день: играли, катались на байке, пили кофе в уже закрывшейся кофейне и много-много разговаривали. И Маркус первый раз за долгое время чувствовал себя по-настоящему живым, нормальным, не обременëнным тяготами общественной деятельности Иерихона и холодной войной с Перкинсом. Но это не могло продолжаться долго, потому что проблема парка была не решена, а к концу недели и вовсе стала известна новая дата заезда застройщика на территорию будущего торгового центра. Это значило только одно: действовать необходимо было немедленно. ‒ О, кому-то уже хватит, ‒ провозгласил подошедший Джош, забирая из рук немного окосевшего Маркуса бокал. Окончательно пьян он не был, но бар и окружившие его друзья плыли перед глазами. ‒ Что сказал шериф? ‒ Он поддержит, ‒ ответил Маркус. ‒ Но надо проследить за тем, чтобы никто не наделал глупостей. И никаких коктейлей Молотова. Демонстрация будет мирной. ‒ Скукота, ‒ протянула севшая на место Хэнка Норт. ‒ Если мы хотим, чтобы общественное мнение было на нашей стороне, надо зарекомендовать себя с хорошей стороны, ‒ подал голос севший за ней Саймон. ‒ Маркус, ты в порядке? ‒ А… Да, ‒ выдохнул тот. ‒ Немного не рассчитал дозу выпивки на голодный желудок, а так всё в порядке. Докинете меня до дома? ‒ Да ты чего, детское время ведь! Или горшок звенит? ‒ Норт рассмеялась. ‒ В общем, я не планировала выдвигаться домой ‒ пятница как-никак. ‒ Я отвезу, ‒ с готовностью отозвался Саймон. ‒ Хорошо, только поедем через Пик? Мне надо проветриться. Джош, Норт, ‒ он кивнул друзьям, достал кошелёк и расплатился с барменом, после чего поднялся на ноги, которые не очень-то и хотели его слушаться. Однако Маркус собрался с силами и ‒ к большому удивлению скептически настроенной Норт и неприкрыто усмехающегося Джоша ‒ относительно ровной походкой отправился к выходу из заведения. ‒ Ставлю десятку, что Сай закатит ему сцену, ‒ проговорила Норт, стоило Саймону и Маркусу покинуть бар. ‒ Даже спорить не стану, потому что уверен в этом на все сто, ‒ усмехнулся в ответ Джош. Весь путь до Пика мысли Маркуса были заняты предстоящей демонстрацией напополам с Коннором. Они успели обменяться телефонами, и сегодня днём от него пришло сообщение, в котором парень оповестил Маркуса, что игру придётся отложить на завтрашний вечер, так как у него появились некоторые планы. Маркус написал в ответ «Окей, хорошего вечера», а сам не мог выкинуть из головы тревожащую его мысль, что у Коннора запланировано пятничное свидание с какой-нибудь миловидной дамочкой из фирмы, где он стажировался. Но главарю Иерихона в любом случае было чем занять вечер, например, обсуждением и планированием демонстрации, которая обладала всеми шансами превратиться из мирного протеста в настоящий мятеж. Хоть он и дал шерифу Андерсону слово, всë-таки не мог ручаться за всех участников банды. Не мог быть до конца уверен в том, что кого-нибудь не переклинит от переизбытка ненависти к персоне мирового судьи, и что этот некто в один прекрасный момент не начнёт проявлять агрессию. Стоило мотоциклу Саймона остановиться, как Манфред слез с него и подошёл к краю утёса, возвышающегося над Саннидэйл. Местные называли его просто Пик. С этой точки открывался прекрасный вид на весь город ‒ как на ладони, горящие огни которого составляли завораживающую живописную картину: её Маркусу уже давно хотелось нарисовать. Он даже делал заготовки и наброски, но передать всю красоту открывающегося отсюда пейзажа никак не мог и каждый раз забрасывал эту идею. Саннидэйл находился в ущелье, окружённый густым сосновым лесом ‒ то ещё захолустье по мнению городских, что иногда приезжали провести уик-энд на базу отдыха, которая находилась у озера. Но Маркус искренне любил это захолустье. Он ведь мог вернуться к учёбе после того, как Лео определили в клинику. Он может уехать даже сейчас. Но он не уедет, и не только потому, что в S его держат некоторые семейные обязанности и долг главаря Иерихона. Маркус сам уже не хотел никуда отсюда уезжать. До определённого момента ему, как и, наверно, всем подросткам, выросшим в провинциальных городах, хотелось поскорее покинуть свой медвежий угол, вырваться на свободу, получить эти пресловутые возможности для развития, карьерного и личностного роста и прочие блага, которые, как все думают, ожидают их на новом месте. Но сейчас Маркус понимал: можно уехать хоть в Канаду, хоть в Европу ‒ от себя-то всё равно не убежишь. Ты думаешь, что тебе тесно и душно из-за людей вокруг, из-за места, в котором ты заперт, но нет ‒ на самом деле тебе тошно из-за того, что ты просто-напросто осточертел сам себе. ‒ Почему ты не уехал, Сай? ‒ спросил Маркус, вглядываясь в яркие огни центральной магистрали города. ‒ Помнишь, в старшей школе мы все мечтали уехать, да как можно дальше отсюда? Почему ты в итоге так и не уехал? ‒ Мне никогда не было настолько нестерпимо плохо здесь, как вам троим, ‒ ответил стоящий у своего байка Саймон. ‒ И ты не забывай: мы с Норт не такие умники, как вы с Джошем ‒ поэтому, даже если бы я и захотел, у меня вряд ли бы это получилось. ‒ Но несмотря на исключительный ум и желание свалить отсюда, мы с Джошем всё ещё здесь ‒ иронично. Значит, наверное, дело всë-таки не в этом… ‒ Джош мог остаться преподавать в университете, в котором учился сам, но вернулся и устроился в местный колледж ‒ понятия не имею, что у него за мотивация; в твоём же случае вроде бы все понятно ‒ семья, Иерихон. ‒ О, поверь, я мог всё это послать к чертям, ‒ вполоборота повернув голову к другу, заверил его Маркус и отрешëнно добавил: ‒ Но не послал. Саймон учтиво молчал, что было той ещё редкостью – обычно, когда Маркуса пробивало на философию, он бывал чрезвычайно разговорчив, но сейчас… Манфред обернулся к другу, сумерки не давали разглядеть его лица, но Маркус прямо-таки ощущал волны мрачности, которые Саймон излучал. Ну конечно же, вот он ‒ тот момент, когда им придётся поговорить и расставить все точки над «i» в их отношениях. В который раз. ‒ Ты хочешь поговорить? ‒ поинтересовался Маркус, медленным шагом возвращаясь к мотоциклу ‒ он словно хотел оттянуть сам момент неизбежного разговора. Друг кивнул. ‒ О чём конкретно? У меня есть некоторые догадки, но хотелось бы выслушать тебя лично… ‒ Я люблю тебя, Маркус, ‒ выпалил Саймон, повернувшись к Манфреду, облокотившемуся на байк. Саймон тяжело дышал, а в глазах читалась твёрдая решительность. ‒ Вот чёрт, ‒ вырвалось у Маркуса. Всё внутри него похолодело от услышанного. Он знал, что Саймон уже несколько лет питает к нему отнюдь не дружеские чувства, но чтобы эти чувства были настолько серьёзными ‒ малейшего понятия не имел. ‒ То есть… Прости, но ты уверен, что это любовь? ‒ Со старшей школы уверен, ‒ отозвался друг. ‒ И я совершенно не знаю, что с этим делать, ‒ он снова отвернулся и сжал двумя пальцами переносицу, шумно втянул носом воздух. ‒ Тебе нравится тот парень? ‒ Да, ‒ чуть помедлив с ответом, выдохнул Маркус. ‒ Очень. ‒ Как же это… бесит, ‒ процедил Саймон, всë так же не глядя на друга. ‒ Ну то есть умом я понимаю, что сердцу не прикажешь, и всë такое, но меня просто на куски разрывает каждый раз, когда я вижу вас вместе ‒ то он к тебе приходит, то вы срываетесь внезапно на прогулку. Как только представлю, что ему дозволено касаться тебя, целовать и… ‒ он запнулся, ‒ и прочее. ‒ У нас ничего не было, ‒ Маркус сам не знал, отчего вдруг стал оправдываться. Наверное, чувствовал себя страшно виноватым перед Саймоном, хотя была ли в этом его вина на самом деле ‒ до конца не знал. ‒ Он весьма странный, ведёт себя как-то двояко… ‒ Ты считаешь, что мне хочется слушать, как вы там выстраиваете свои отношения? ‒ воскликнул Саймон. ‒ Прости, нет, наверное, не хочется, ‒ неловко произнёс Маркус. ‒ Я к тому… Чёрт, Сай, как мне тебе помочь? Саймон повернул к нему голову и наконец посмотрел на друга, светлые глаза поблескивали в лунном свете ‒ это были слёзы? На сердце Маркуса стало невыносимо тяжело. Он любил его, но любил как друга – и тоже ничего не мог с этим поделать. И даже после этого внезапного признания он был не в силах выкинуть из головы мысли о Конноре. Его охватывало то раздражение, когда он думал, что свидание Коннора (если таковое всё-таки имело место быть) сейчас в самом разгаре; то глубокая печаль из-за того, что он не воспользовался кучей шансов, возникавших у него в течение недели, и не пригласил его на свидание раньше. Из-за этих странных чувств, что обуревали Маркуса, он не сразу понял, что хотел сделать Саймон, потянувшись к другу. Манфред успел только пробормотать «О, нет, Сай, не надо…» и в следующий миг почувствовал его губы на своих. ‒ Нет, серьёзно, ты всю жизнь прожил в Саннидейле и ни разу не поднимался на этот утëс? ‒ послышался со стороны дороги знакомый мужской голос с лёгкой хрипотцой, сопровождаемый стрекотом, которое издаёт заднее колесо велосипеда. ‒ Да тут пока поднимешься, лёгкие выплюнешь! ‒ ворчливо отвечал ему другой не менее знакомый голос. Звучал он так, словно второй человек отставал на добрых метров десять от первого. ‒ Знаешь, это не то, о чём я бы жалел, лёжа на смертном одре. ‒ Никогда не поздно получать новый опыт, ‒ деланно отозвался первый говорящий уже совсем близко. Внезапно стрекот колес прекратился, заставляя Маркуса резко повернуть голову в ту сторону, откуда эти голоса доносились. На дороге стояла подтянутая, но не слишком массивно сложенная мужская фигура, и несмотря на то, что лица было не разглядеть, Маркус всё равно его узнал ‒ по силуэту, по ровной осанке, по растрëпанным ветром волнистым волосам. Молодой человек замер буквально на одно мгновение, затем резко развернулся и направился обратно ‒ вниз по дороге. ‒ Что? Какого хрена?! Коннор! Мы столько добирались на этот хренов Пик, чтобы ты на город с высоты посмотрел! ‒ воскликнул голос, судя по тембру, несомненно принадлежащий Хэнку Андерсону. ‒ Я насмотрелся, едем, дядя, ‒ сухо ответили ему. Маркус, сердце которого ухнуло куда-то в пятки, оставляя после себя в груди сосущий вакуум, перевёл взгляд на отстранившегося Саймона, вид которого свидетельствовал, что ещё немного, и тот расплачется прямо здесь. ‒ Маркус, я… ‒ в ужасе прошептал он. ‒ Ты не виноват, ‒ блекло произнёс Манфред, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Собрав остатки самообладания, он как можно ровнее произнёс, не сводя пристального взгляда с друга: ‒ Однако я бы попросил тебя больше так не делать. Прости меня, но я не могу ответить на твои чувства, Сай, и хочу поставить окончательную точку в этом вопросе. Если ты решишь разорвать нашу дружбу, потому что так тебе будет легче ‒ я пойму, ибо не хочу мучить тебя своим обществом. ‒ Хорошо, я понял, ‒ откликнулся он, сжимая ладони в кулаки. Вид у него был крайне расстроенный. ‒ Давай... Я тебя довезу… ‒ Нет, ‒ отрезал Маркус, выпрямляясь в полный рост. ‒ До твоего дома несколько километров… ‒ Сай, ‒ с нажимом произнёс Манфред. ‒ Спасибо за помощь, дальше я сам. Дождавшись короткого кивка друга, он направился в сторону, противоположную той, куда уехал Коннор. Маркус и не думал его догонять, пытаться всë объяснить ‒ смысла в этом было ровно столько же, сколько в попытке объяснить Лео искусствоведение. Ситуация определённо была такой себе, как в отношении Коннора, так и в отношении Саймона, который сегодня ночью, снедаемый совестью, точно не уснëт. Маркусу не хотелось злиться на друга, ведь тот поцеловал его на глазах Коннора не нарочно, но он всё равно злился. Однако одна мысль успокаивала и даже стала причиной лёгкой улыбки, появившейся на губах Манфреда: это стоило пережить только ради того, чтобы узнать, что Коннору не всё равно, с кем Маркус целуется под покровом ночи. Однозначно не всё равно.