***
Ноткин, приняв душ и переодевшись в свою пижаму, с разбега запрыгнул в постель и довольно потянулся, хрустнув позвонками. Артист моментально оказался рядом со своим хозяином: потоптался по одеялу, слегка впиваясь в пододеяльник красного цвета своими коготками, покрутился и устроился у Павла на груди. – Мне кажется, профессор Бурах классный… – заговорил он, лениво почесывая питомца за ухом. Спичка, лежащий на соседней кровати, лениво замычал, соглашаясь, и зевнул, чуть прикрыв ладонями веснушчатое лицо. – Да. Его отец был деканом моей матери, когда она заканчивала Хогвартс. Тоже Гриффиндор. И я считаю, нам крупно повезло, если Бурах окажется хотя бы наполовину таким же хорошим преподавателем и куратором. Атаман замолчал, не ответив. Он подумал о том, что, наверное, весьма несправедливо было бы сравнивать зельевара с его отцом. Возможно, люди вокруг него делали это слишком часто, потому Артемий сегодня был так взволнован и напряжен. Наверняка молодой преподаватель в каких-то моментах, возможно, и мог уступать своему отцу в опыте и профессионализме, однако – Ноткин был уверен! – найдется и множество аспектов, в которых профессор превосходит своего родителя. Поглощенный мыслями о сравнении, отцах и детях, разморенный сильными эмоциями, которых получил за день очень много, юноша уснул. Сон его, однако, несмотря на такое теплое и душевное завершение дня, был холодным и тревожным.***
Ему снился белый цвет, и ничего кроме белого. Воздух стал каким-то густым и мокрым, словно после дождя, но дышать было очень тяжело – бело-серые клубы непонятного пара будто забивали дыхательные пути. Потом эту снежную картину нарушило одно прикосновение – холодное, но в этой непроглядной белизне оно было теплее солнечного луча. Павел закашлял, поворачивая голову к источнику тепла, и увидел перед собой того самого Каина, который успел ему слегка насолить в первый же школьный день. Каспар смотрел своими холодными глазами в очи Атамана, не отпуская руки. Они пошли, не разбирая дороги, и остановились у одинокой двери, резким коричневым пятном выделяющейся на фоне безмятежно белого пространства. Каин медленно разжал пальцы, и Павел вздрогнул, бросив взгляд на руку слизеринца – от фаланг до самого запястья она интенсивно покрывалась уродливой оранжевой коркой. Каспар неотрывно смотрел на заразу, активно ползущую по его руке, и Ноткин, следуя примеру, взглянул на свои ладони и оцепенел от ужаса: он был по локоть в этих мерзких оранжевых струпьях, сочащихся сукровицей.***
Каспар был готов вскрикнуть, но гордость и нежелание будить кучу народу посреди ночи сделали свое дело. Он резко сел в своей постели, выхватывая палочку из-под подушки, шепотом произнес: «Люмос» и принялся рассматривать свою ладонь на предмет рыжей корки. В голове его набатом било «только не это, что угодно, но не это», но чем дольше он рассматривал свои тонкие молочные пальцы, тем спокойнее становилось слизеринцу. Ни следа. Кто-то из его однокурсников сердито шикнул: «свет!» и Каспар, произнеся контрзаклинание, погасил холодный огонёк на конце палочки и спрятал ту под подушку.***
*** – Что случилось, Паш? Выглядишь так, будто по тебе ре-эм потоптался, – Мишка выглядела такой же мрачной, как и в день их знакомства, однако в её голосе отчетливо прослеживались нотки сопереживания. Спичка ел жареные сосиски, запивая их апельсиновым соком, но, обратив внимание наконец на внешний вид своего товарища, даже перестал жевать, приготовившись его выслушать. – Да так. Просто сон приснился. Нехороший… – Атаман, вздыхая, наколол на вилку кусочек помидора и снова сбросил, не имея никакого желания его есть. Хоть ему это и не нравилось, он считал, что такие сновидения в мире магии наверняка обычное явление. Павлу ведь раньше подобные сны никогда не снились, а еще юноше не хотелось рассказывать своим товарищам о том, что в сне ему явился Каин. – О нет, нет, лучше не говори. Дурной сон на новом месте – это очень плохой знак. Если расскажешь в первой половине дня – точно сбудется, – подал голос Ярослав и вернулся к своей трапезе. Атаман задумчиво кивнул и поднял взгляд, желая выцепить из толпы завтракающих школьников одного конкретного слизеринца. Каин выглядел еще более бледным (гриффиндорец сказал бы, что мог с легкостью усомниться в том, что по жилам этого человека кровь бежит действительно красная, а не голубая), смотрел себе в тарелку и, кажется, слушал паренька, который сидел рядом и что-то рассказывал, активно жестикулируя. Не успев больше ничего сообразить, он краем глаза заметил, что Мишка, взяв со стола пирожок, завернула его в салфетку и спрятала в карман мантии Ноткина (видимо, на случай, если он все же проголодается), а Ярослав, вскочив со своего места, потянул товарища за рукав, поднимая и его. – Пойдем скорее, нам нужно найти класс зелий и занять лучшие места. Ориентироваться в Хогвартсе, как оказалось, было куда проще, чем Ноткин себе представлял. Однако, от карты он все равно бы не отказался. Троица приятелей спускалась все ниже и ниже, к самым подземельям, пока наконец они не обнаружила нужное им учебное помещение. Сам класс, вопреки опасениям Павла, оказался достаточно светлым. Повсюду горели свечи, полы, столы, стены – все было чистым, разве что только запах был немного спёртым, но тут ничего не поделаешь: подземелье есть подземелье. В классе уже было несколько студентов из Слизерина, и Нокин очень обрадовался, что смог занять неплохое место, да еще и рядом со своими товарищами.***
Бурах знал, что в этой школе по части зелий ему равных нет. Потому не удивительно, что во время своего очередного первого урока профессор нисколечко не переживал. Он понимал, что самое важное сейчас – не просто не загубить в первокурсниках интерес к этому предмету, но и замотивировать их к изучению зелий. Знание и понимание искусства зельеварения требуется во многих магических профессиях, потому Артемий делал все, чтобы помогать своим студентам. Порою он вспоминал, как этот предмет преподавали во время его обучения в Хогвартсе. Профессор, поприветствовав учеников, называл страницу учебника и название зелья, которое они должны сварить в этот день, и за сим все. Ходил между рядов, смотрел на ошибки студентов и критиковал их, не давая более никаких действенных подсказок. Бураху невероятно повезло: хоть его отец и был преподавателем трансфигурации, но интерес своего сына к зельям заметил еще в раннем детстве, и уже к девяти годам мальчик знал две сотни волшебных растений и мог варить десяток простеньких зелий (под присмотром родителя, естественно). Так что даже такой способ преподавания профессора зельеварения не смог погасить любви Артемия к этому искусству, и он даже подтягивал Филина и Рубина по этому предмету, хотя Стах еле дотягивал до отметки «удовлетворительно». Еще будучи первокурсником, он мысленно поклялся, что, если ему хотя бы раз в жизни придется дать урок по этой дисциплине, он сделает всё совершенно иначе. Ну, или не совсем всё. Когда все ученики сели на свои места, преподаватель поприветствовал их и дал краткое описание курса зелий для первого года обучения. Он был словно гриндилоу в воде, и студенты чувствовали это, потому молча слушали, даже не перешептываясь. – Откройте книгу на десятой странице. Сегодня мы будем варить зелье для излечения фурункулов и прыщей. Наверное, одно из самых нужных снадобий для подростков. – Бурах улыбнулся и встал за учительским столом. Взмахнув палочкой, парящими чарами перенес свой котел на газовую горелку и отправился к своему шкафчику с ингредиентами. – Внимательно посмотрите, что вам понадобится для его приготовления. Все нужные ингредиенты вы найдете в большом шкафу в конце класса. А я тем временем буду готовить это зелье вместе с вами поэтапно. Ноткин, ожидавший, что на первом уроке зельеварения они как минимум приготовят какое-нибудь приворотное зелье или яд, успевает немного огорчиться, но вовремя решает подумать о том, что начинать нужно с малого, и что в своей обычной «маггловской» жизни мог даже не рассчитывать на то, чтобы создать что-нибудь подобное. Павел понимал, что Бурах специально не торопится, чтобы все ученики успевали наблюдать за ним и повторять, казалось бы, простые манипуляции для создания самого простого зелья, но все было не так уж и легко. Хорошо измельчить змеиные зубы было непросто, также у многих возникли трудности с количеством слизи флоббер-червей в зелье, но зельевар спокойно подходил ко всем студентам, которым нужна была помощь и давал дельные советы: «Нет, дело не в силе, а в интенсивности: не давите пестиком на зубы, а энергично трите», «Чтобы добавить нужное количество слизи, наблюдайте за зельем и остановитесь, когда оно станет розовым», «И не забудьте снять котел с огня прежде чем добавить иглы дикобраза, иначе зелье будет безнадежно испорчено». Ноткин почти закончил – ему осталось пять раз перемешать зелье по часовой стрелке и взмахнуть волшебной палочкой, чтобы закончить его приготовление, и он решил повернуться к своему соседу, чтобы взглянуть, как идут дела у него. Спичка, воровато осмотревшись, вытянул из кармана мантии подозрительно выглядящий коробок, зачерпнул оттуда щепотку какого-то серого порошка и почти занес над своим котлом, но Ноткин, ведомый исключительным инстинктом самосохранения, взял друга за локоть и полушепотом произнес: – Шибанет. – Не должно, – тут же ответил Ярослав, слегка дернув плечом, – я варил это скучное зелье уже десяток раз. А если не экспериментировать, то прогресс далеко не зайдет. Павел смерил однокурсника скептическим взглядом. Не сказать, что слова Спички его убедили, но тот настойчиво дернул рукой и у Атамана не оставалось другого выхода, кроме как отпустить своего товарища. Он хотел взять котел со своим зельем и пересесть куда-нибудь подальше, но было уже слишком поздно: ударная волна небольшого взрыва откинула котлы товарищей в одну сторону, их самих – в другую. У Бураха, на какое-то мгновение замерло сердце. Он, будучи в противоположном конце класса, никак не успел среагировать не взрыв в аудитории, но, когда он приблизился к источнику – облегченно выдохнул, ведь дети практически не пострадали. – Экскуро. – произнес Бурах, взмахнув своей палочкой, и мешанина из зелий на полу, столах и стенах испарилась. Спичка и Ноткин, черные от дыма, которым обдало их при взрыве, смущенно отводили взгляд, чтобы не смотреть на профессора. Ярослав сбивчиво объяснял, что просто хотел «кое-что попробовать», а Атаман просто не смог его остановить. Что сказать, настроение у Артемия явно поиспортилось. По классу прокатились тихие смешки, преимущественно со стороны слизеринцев, но Каин даже не улыбнулся. Он поглядел на Павла, чуть вздернув брови, и впервые во взгляде его не было ни капли презрения. А после, отвернувшись, взмахнул палочкой и закончил приготовление зелья. Зельевар глубоко вздохнул и покачал головой. Ему не хотелось произносить эти слова, но он считал, что профессор Хогвартса должен быть объективен. – Спичка, Ноткин, минус 10 баллов Гриффиндору. С каждого. Ярослав, вздохнув, покорно закивал, а Павла охватил праведный гнев. Его-то за что? – Профессор, но взрыв ведь случился не из-за меня, почему Вы наказываете нас обоих? – Мистер Ноткин, Вы не проявили усилий, чтобы остановить своего товарища от ошибки. Бездействие, как Вы знаете, тоже наказуемо. Я назначаю обоим отработку по моему предмету и буду ждать вас здесь сегодня в 16:00. Вы свободны, только приведите себя в порядок перед следующим занятием. Остальные, пожалуйста, наполните фиалы получившимися зельями, подпишите их и оставьте на последнем столе класса. Домашнее задание: напишите конспект о свойствах всех ингредиентов, которые входили в сегодняшнее зелье. Всем спасибо за работу. Ноткин тяжело вздохнул, наконец перестав хмурится. Сперва ему показалось, что аргумент профессора весьма притянут за уши, но логика была ему вполне понятна, и он даже в какой-то мере был согласен понести свое наказание. Юноша покосился на блондина, который виновато улыбался, глядя на него, поднялся на ноги сам и протянул ладонь Ярославу, предлагая свою помощь. – Ну и видок у тебя… – улыбнулся он шире, хватая гриффиндорца за руку и неуклюже поднялся на ноги. – На себя посмотри. – Павел усмехнулся беззлобно, слегка обтряхнув свою манию и, подхватив сумку с учебниками и палочку, кивнул на выход из класса. Ничего не скажешь, первое занятие – просто бомба.