***
Ноткин еле высидел занятие по заклинаниям в ожидании долгожданного урока полета на мётлах. Первые две недели площадка для квиддича была занята – команды совершали набор игроков, организовывали пробные игры и пролёты. Павел наблюдал за происходящим из факультетской башни и мысленно пообещал себе, что на первом курсе научится идеально летать и уже со второго пойдет пробоваться в гриффиндорскую команду охотником. Полёты у них тоже были со слизеринцами, но Атаман старался не думать об этом. Две недели обучения прошли как по маслу: он учился, развлекался с друзьями, читал книги о Мире Магии – у него просто не было времени на глупую вражду, и Каин, который по возможности то игнорировал, то избегал общества гриффиндорца, кажется, негласно поддерживал шаткий «мир», воцарившийся между ними. Однако, первокурснику трудно было понять, почему от Каспара все еще веет какой-то привлекательной силой. Прислушиваясь к своим ощущениям, парень мог сказать, что такую же чувствовал, когда находился рядом со своими друзьями – Спичкой и Мишкой – но у Каина все равно была иная. Если раньше юноша все мог списать на новизну всего волшебного для него, то теперь Ноткин просто не знал, что это такое. Раздался громкий свист, заставивший всех первокурсников поднять головы и осмотреться. Гриф, державшийся на метле так легко, словно родился с этим магическим транспортом в руке, приземлился среди первокурсников и помахал им рукой, приветствуя. Поправив на себе тёмно-фиолетовую мантию, он заговорил: – Приветствую на «полётах», малявочки. Меня кличут Григорий Филин, и я буду учить вас не уму-разуму, а умению держаться на метле так, словно вам не страшно с нее шмякнуться вниз. Кто-то видит меня сегодня в первый и последний раз, а кого-то судьба нелёгкая занесет в квиддич играть, вот там теснее пообщаемся. Первокурсники зашептались: кого-то не на шутку смутило приветствие преподавателя, а кто-то (в том числе Ноткин) только сильнее воодушевились и поспешили встать по правую руку к метле. – Так, без моего дозволения руки-ноги не ломать, никуда не летать, а то если поумираете тут на моем занятии – поубиваю всех к Мерлиновой матери. Гриф зачитывал инструктаж по безопасности, а у Павла уже подрагивала рука – так хотелось побыстрее сесть на метлу. Закончив, преподаватель скомандовал ученикам вытянуть правую руку над транспортным средством и как можно увереннее произнести слово «вверх», чтобы метла сама легла в руку. «Вверх!» – услышал Ноткин прямо перед собой и поднял взгляд. Каин с весьма скучающим видом рассматривал метлу, которая подлетела к нему буквально по первому зову, и на Павла даже не смотрел. Или старался не смотреть? Рядом надрывался Спичка: – Верх. Вверх. Вверх! Ну пожалуйста… Тихо посмеявшись, Атаман похлопал друга по плечу ободряюще и сам взялся за задание, выполнив его, к слову, со второго раза. Далее следовал очередной инструктаж о том, как правильно держать равновесие, ускоряться и замедляться, подниматься вверх и спускаться к земле. Рассказ преподавателя был щедро приправлен эвфемизмами, но первокурсники понемногу привыкли к этому. Стоило Павлу впервые оторваться от земли, его душу переполнила небывалая радость. Он почувствовал себя таким легким, свободным и быстрым, каким он никогда ранее не был. Следуя совету Филина «прислушаться к своим ощущениям и стать единым целом со своим транспортом», Павел чуть ускорился и принялся легко вилять, маневрируя, хотя большинство первокурсников все еще с опаской держались прямого курса и следовали за учителем. Каспар, как только увидел приближающегося недруга из гриффиндора, поспешил перестроиться в другой ряд. Стычки в воздухе им еще не хватало. Но Атаман, вопреки всем мысленным уговорам слизеринца, вновь пристроился к нему поближе. – Привет, Каин. Каспар старался смотреть вниз, в сторону, на небо, куда угодно – лишь бы и дальше на обращать внимание на гриффиндорца и игнорировать его. А он все не унимался: – Надо поговорить. – Позволю напомнить, что я тебе уже говорил, но делая скидку на твое образование, могу повторить еще раз: в твоих извинениях я не нуждаюсь. Ноткин, хмурясь, подлетел еще ближе и толкнул Каина плечом. Юноша пошатнулся, но вовремя ухватился за ручку метлы и уцепился в нее своими тонкими пальцами. – Ты ошибся, аристократ. Просить прощения будешь ты, за «грязнокровку». – Я не должен просить прощения за правду, если ты об этом. Поджав свои бледно розовые бескровные губы, Каспар сделал рывок и сам толкнул Атамана. Тот почти не шелохнулся, только метла его сошла с курса, но парень быстро вернулся в строй. – Ты зачем такой гадкий? Думаешь, кто-то захочет водить дружбу с такой ядовитой особой? – Типичная логика Гриффиндора, Мерлин. Мне не нужны друзья, Ноткин. И держись от меня подальше. – Что, боишься замараться об меня? Не волнуйся, грязнокровие не передается воздушно-капельным путем. Сказав это, Ноткин снова толкнул своего соперника, куда сильнее, чем хотел, от гнева плохо контролируя свою силу. Каспар поморщился от боли в плече, резко развернулся, вспоминая маневр, которому его когда-то обучил отец, и толкнул не ожидающего такого поворота Павла стяжкой метлы. Атаман, в то время чуть ослабивший свои пальцы на рукоятке, сорвался и полетел вниз. Последнее, что запомнил Ноткин перед тем, как упасть на землю – смертельно испуганное лицо Каина, который, пикируя вниз, тянул руку к Павлу в надежде ухватить его за мантию и смягчить неминуемое падение гриффиндорца. Далее все было словно в тумане: Каспар полетел за подмогой, а гриффиндорец, у которого все еще кружилась голова, попытался встать. Его слегка мутило, но в целом все было не так плохо. До тех пор, пока юноша не сделал первый шаг и сразу закричал от боли, свалившись на газон. Гриф подоспел молниеносно: ругаясь на всех языках мира, что знал, и даже не стесняя себя в выражениях, он колдовал над стопой Ноткина, судя по странному хрусту и боли, охватившей правую ногу, лечил раздробленную кость. – Эт хорошо, что магия есть, – послышался совсем рядом голос Спички, – так бы хромой до самой смерти остался, точно вам говорю. Павел снова открыл глаза. Друзья, бледные и взволнованные, глядели на него, готовые помочь в любую минуту, заведенный Гриф кричал, что он сейчас отнесет парня в лазарет, и чтобы кто-нибудь сходил за деканами обоих факультетов. «Обоих?» – пронеслось в голове у гриффиндорца – «Неужели Каин сказал, что это он его столкнул?» Юноша чуть повернул голову и устремил взгляд на первокурсника из Слизерина. У него был до смерти перепуганный вид, и вместе с этим в его больших, обычно холодных глазах, дрожала вина. В лазарете Ноткина осматривала колдомедик по имени Дора. У нее были добрые глаза и теплые руки. Она дала юноше принять несколько зелий и ему стало значительно лучше, чего не скажешь о Каспаре. Их деканы явились почти сразу же, переругиваясь между собой, но как только в поле их зрения попал «виновник», гнев преподавателей тут же обрушился на молодого Каина. Бурах стоял, сложив руки на груди, и молча буравил юношу своим презрительным взглядом, а Данковский завел долгую воспитательную тираду на тему того, что нужно быть на голову выше любых недоразумений и уметь держать себя в руках как настоящий человек высокого воспитания. Каин был белее стены, но даже в такой момент он не выглядел смиренно: он стоял, глядя преподавателям в глаза, и ни один мускул на его лице не дрогнул, даже когда декан сказал, что обязательно сообщит об этом ему отцу и дяде. – Это был несчастный случай, – подал голос Ноткин. – Я сам сорвался с метлы. Три пары удивленных глаз обернулись к нему. Данковский неверяще вздернул свои густые черные брови. Губы Каспара дрогнули и приоткрылись. Бурах насторожился на долю секунды, а после широко заулыбался. – Но мальчик сам признался, что он столкнул Вас во время полета. Вы издеваетесь, мистер Ноткин? – голос Данковского буквально сочился скепсисом. – Нет, сэр. Каспар плохо держится на метле. Он пытался похвастать передо мной трюком, но не справился с управлением и врезался в меня. Да, он столкнул меня, но технически это как раз несчастный случай, если я все верно понимаю. Даниил нахмурился еще сильнее, словно представляя, как ему легче и лучше поступить в подобной ситуации, а после резко развернулся на каблуках своих высоких сапог. – Дело Ваше, Ноткин. Если Вы утверждаете, что это был несчастный случай, так тому и быть. Время больше терять не будем. Поправляйтесь скорее, у Вас завтра самостоятельная по моему предмету. Каин, за мной. Прежде чем слизеринцы покинули лазарет, Каспар обернулся и одними губами произнёс: «спасибо». Бурах, усмехаясь довольно, сел на край постели и посмотрел на своего ученика с хитрым прищуром. – У Вас большое и доброе сердце, Ноткин. Я надеюсь, эта маленькая ложь того стоила, и она поможет укрепить дружественные связи между двумя испокон веков соперничающими факультетами. – Но сэр, я… Как Вы узнали? – В юношестве я был часто вхож в Каин-мэнор. Я знаю эту фамилию. Они могут промолчать, но никогда не смогут соврать своему собеседнику. Так что вот Вам на будущее совет: если Каин предпочитает молчание в ответ на Ваш вопрос – не суть важно, студент это или директор школы – это значит, что он просто не хочет врать Вам в лицо. После этого разговора Павлу стало немного легче. Совсем скоро к нему пришли друзья, Спичка буквально вымаливал у Доры разрешение, чтобы Ноткина на ночь уже отпустили в их башню, и колдомедик согласилась, но только при условии, что ребята лично будут следить за тем, чтобы пострадавший пил все необходимые зелья. Уснул Ноткин легко и быстро, однако он сразу почувствовал, что оказался во сне наяву. Примерно таком же, что снился ему в первую ночь в Хогвартсе.***
Он очутился в какой-то полутемной комнате, почти мгновенно осознав, что ранее тут никогда не бывал. Даже во сне юноша понял, что место это пропитано магией, но он мог поклясться, что ни в одном из коридоров Хогвартса он не чувствовал себя таким беззащитным и уязвимым. За спиной послышались шаги. – Опять ты? Прекрати мне сниться. – Каин выглядел не менее растерянным, осматривая помещение, в котором очутился. – Ты что несешь? Это мой сон. И все это снится мне. Юноши помолчали. Естественно, они сразу поняли, что делят этот сон на двоих. Павла порадовало, что в этот раз они хотя бы не держатся за руки и имеют относительную свободу передвижений. Первым тишину нарушил Каспар: – Ноткин, мне хотелось бы попросить у тебя прощения за свои слова. Ну, это по поводу грязнокровки. Мне не стоило произносить подобное в твой адрес. – Эй. Во сне – не считается, – хмуро бросил Ноткин, уже начавший изучать пространство вокруг себя, и, помедлив, обернулся к Каспару. – Ладно, ты прощен. Сейчас надо подумать о том, что этот сон хочет нам сказать и как из него выбраться. Каин кивнул и тоже присоединился к исследованию комнаты. Ничего примечательного, только в комнате не было ни одного окна, а картины замерли, словно их покинула жизнь. Увидев свечу в старинном канделябре, Каспар взмахнул палочкой и зажег её. Поднялся ветер, пламя свечи задрожало, на столике перед слизеринцем появилась таинственная записка. Подозвав Ноткина к себе, юноша прочел записку вслух. – Эту тайну хранят незажжённые свечи. Дай мне огня и ступай мне навстречу. Тот, кто храбро за пламенем будет бдеть, сможет в будущем страшную смерть одолеть. – Я ничего не понял… – прошептал Павел, покосившись на слизеринца. – Я не сомневался, – хмыкнул тот и настороженно замер, услышав леденящий душу неразборчивый шепот. Парни синхронно обернулись, но перед собой увидели лишь густую черную рябь, которая врезалась в их тела и вытолкнула из сна.