***
Пока зелье настаивалось, ожидая своего часа, Бураху нужно было просыпаться с восходом солнца и не пропускать ни одного заката. До официального подъема был еще целый час, а Артемий, который и без того плохо спал из-за волнения, уже встречал первые солнечные лучи с палочкой в руках. Сняв ночную рубашку, волшебник направил кончик своей палочки к груди, где находилось сердце, и тихо, отчетливо произнес: «Amato Animo Animato Animagus». Не происходило ничего необычного, Артемий чувствовал себя просто немного странно, но в то же время обреченно – дороги назад уже давно не было. – Бурах! До подъема еще целый час, а Ваши студенты!... Дверь резко распахнулась, а на пороге показался профессор трансфигурации. «Тебе самому чего не спится, ирод?» – подумал зельевар, но вслух этого не сказал, а просто бросил хмурый, тяжелый взгляд на Данковского. Даниил явно стушевался. Он, естественно, ожидал застать Артемия спящим, и таким ранним подъемом слегка подпортить его день – и вполне справедливо – ведь его студенты почему-то не спят и шастают по замку. А тут ситуация была иная: молодой профессор стоял у окна в одном исподнем, блики солнца играли на его крепкой груди, а в руке тот почему-то сжимал волшебную палочку. – А зачем Вам… – начал было Данковский, но декан Гриффиндора сделал шаг вперед, заставив мужчину отступить на шаг назад. Артемий, используя всю свою выдержку, чтобы не обругать коллегу за подобные вторжения без спроса, подошел еще ближе и молча закрыл дверь перед лицом преподавателя трансфигурации и на сей раз надежно заперся изнутри. С одной стороны, у него был еще целый час, чтобы поспать перед занятиями и с какой-то вероятностью не быть похожим весь следующий день на тролля, а с другой стороны в душе его закрались переживания по поводу Даниила. Данковский был единственным официально зарегистрированным анимагом на весь преподавательский состав Хогвартса. Ему-то уж точно были известны все этапы процесса перехода. «Хоть бы не догадался» – вздыхая, подумал Бурах, и опустил голову на подушку в надежде немного отдохнуть.***
Записки от Каина не было ни на следующий день, ни через неделю, ни даже через месяц. И Ноткину тоже было совершенно нечем с ним поделиться. Безусловно, парни могли бы пересечься где-нибудь в коридоре и перекинуться парой слов, но они будто намеренно избегали общества друг друга, считая себя некими хранителями тайны, которую другим знать уж точно не следовало. Да и к тому же, оба редко оставались наедине и постоянно находились в обществе своих друзей с факультета. Как бы там ни было, именно благодаря своим товарищам из Гриффиндора, Павел очень преуспел в составлении карты Хогвартса. Ребята однажды потратили весь вечер и ночь на изучение нужных чар, и теперь при любой возможности исследовали замок и окрестности, а потом, собравшись вместе в гостиной, наносили данные на одну общую карту. Ноткин просто сказал, что хочет как можно подробнее изучить местность, и друзья с радостью поддержали его, приняв в этом активное участие, и даже не зная при этом, что стараются для другой, более глобальной цели. На Рождество, к сожалению, всем нужно было разъезжаться по домам, и, видно, в честь этого на кануне отъезда Павел получил волшебную записку, которая прибежала к нему в форме маленького бумажного котика. Гриффиндорец с радостью бы оставил такую красоту на самом видном месте в спальне, если бы это не было сообщение от Каина, гласившее: «Через 10 минут в библиотеке, подведем итоги». Взяв карту из тайника, Ноткин отправился на место встречи, где уже ждал его первокурсник из Слизерина. – Что мы имеем, – деловито начал Каспар, открывая тетрадь со своими записями. – Я ничего не нашел по поводу этой локации. Пока не вижу поводов для паники, так как мы разъезжаемся на каникулы, а это значит, что я смогу заняться поисками в своей домашней библиотеке. Она поистине огромная, возможно, даже лучше этой, что в школе. К тому же, Я вычитал нечто о подобных снах, что мы видели с тобой. Это действительно своего рода магическое предсказание, которое посылает место, наполненное магией. Обычно людей для подобных сновидений волшебство выбирает не случайно… Даже не знаю, чем ты… Прошу прощения, мы могли отличиться, но это на самом деле дурной знак. Если мы к определенному моменту не исполним волю, которую диктовало нам видение – быть беде. К моему огромному сожалению, я не знаю, сколько времени осталось на выполнение этого задания. Как только мы вернемся с каникул, нужно будет предпринять что-то срочно. Так, ладно. Что у тебя? Павел кивал, внимательно слушая своего собеседника, неловко сжимая пергамент в своих руках. Складывалось впечатление, будто Каин провел огромную исследовательскую работу, и Ноткину очень не хотелось разочаровать его своей разведкой. Однако создание карты – это тоже занятие не из простых, потому он с достоинством разложил бумагу перед слизеринцем, поколдовал над ней немного и принялся показывать плоды своей работы. – Это почти полная карта замка. Все это время я старался исследовать каждый угол, но нигде не мог найти такого места, что было во сне. Каспар склонился над картой. Он водил над ней палочкой, внимательно изучая, несколько прядей выбились из его укладки, и он быстро заправил их за уши, не отрываясь от своего занятия. – Не понял. А это что за тупик на третьем этаже? По правой стороне. – А, так это запретный коридор. Ты чем слушал речь директора в начале года? Профессор Каин чётко сказал: не заходите туда, если не хотите умереть страшной смертью. Между ними повисла неловкая тишина. Каспар выжидающе смотрел на юношу, словно тот должен был сказать что-то еще, а Ноткин, громко застонав от досады, уронил голову на руки. Столько времени впустую, когда ответ лежал прямо у них под носом! – Ну, Ноткин, не огорчайся. Это прекрасная новость. Мы хотя бы знаем, что нам делать дальше. Слизеринец поднялся из-за стола, аккуратно сложил пергамент с картой и вернул её первокурснику. Тот кивнул, вставая следом, и решил уточнить: – Значит, после рождественских каникул идем в запретный коридор, как только выдастся такая возможность? – Совершенно верно. И – как обычно – никому не слова. И еще... счастливого Рождества, Ноткин. – Счастливого Рождества, Каспар.***
Даниил заметил, что в последнее время Бурах активно избегает его общества. Не то чтобы раньше профессор зельеварения был сильно заинтересован в компании Данковского, но еще никогда такого не было, чтобы Артемий буквально поворачивал в обратную сторону, если видел, что Даниил направляется навстречу к нему по пустынному коридору. Или, например, когда декан Слизерина пытался подколоть коллегу острым словцом, он не отвечал ему, а просто молча сносил шутку или, опять-таки, уходил. В конце концов, профессора уже буквально начала грызть совесть: у него появилось ощущение, как будто он атакует беззащитного, и от этого весь запал поддерживать их соперничество сходил на нет. Чем ближе было Рождество, тем больше у Даниила появлялось желания помочь сыну своего покойного друга. Не такими уж они были и чужими людьми. На разведку он решил отправиться в своей человеческой оболочке. Шпионажем преподаватель никогда не промышлял, да и анимагом стал по большей мере чтобы доказать свою исключительную магическую силу, потому сразу зарегистрировался и встал на учет – лишние проблемы ни к чему. Идеальной целью для такой разведки был Рубин – один из близких друзей Бураха. При этом, он не выводил профессора Данковского из себя (как тот самый Филин, например) и к тому же они оба в принципе могли назвать друг друга товарищами. – Скажите, Станислав, какие у Вас планы на это Рождество? – начал он ненавязчиво, присев за обеденным столом рядом со Стахом. Все равно Артемий быстро закинул в себя еду и поспешил покинуть Большой Зал, как только Даниил оказался поблизости. – О, мы едем на чемпионат по квиддичу. «Нетопыри Ньюкасла» будут играть с «Паддлмир Юнайтед», очень большой матч. Билеты пришлось доставать еще прошлой весной. К тому же, игра состоится в Северной Ирландии, а там просто невероятные праздники к Рождеству организовывают. – Вот как… – задумчиво покивал Даниил, кусочком хлеба собирая на вилку несколько горошин. – Надеюсь, Артемий сможет как следует отдохнуть. Он в последнее время выглядит таким болезненным и нервным… – Хм… – Стах поджал губы и задумчиво повел плечами, пригубив сока из своего кубка. – Дело в том, что Артемий с нами не едет. – Почему? – Как я уже говорил, это очень большой матч. И мне, даже при всех моих связях, удалось достать только два билета. Вы же знаете, преподаватель Филин огромный фанат этой игры, и, в частности, он просто обожает «Паддлмир Юнайтед». Мне тоже нравится квиддич, а Бурах к этой игре относился без особого энтузиазма, он и в школьную сборную в свое время просто за компанию пошёл. Ну, в общем, мы сказали ему, что отправимся на эту игру без него, и он, в целом, нормально это воспринял. Мне показалось, Артемий даже обрадовался. – Понятно… – Даниил выглядел слегка озадаченным, но взгляд решил устремить в свою тарелку, чтобы сильно не смущать Стаха. – А почему Вы интересуетесь? – Да так. Очень надеялся избавить себя от компании Бураха хотя бы на Рождественские праздники. Жало совести укололо Даниила еще больнее. Ну вот. Теперь ко всему прочему зельевар на Рождество останется совсем одиноким. Друзья уедут развлекаться без него, он проведет все каникулы в замке, потому что и дома его никто не ждет, а Данковский его только за эту неделю при всех «Ворахом» раз десять обозвал. Ну что за беда? В канун Рождества замок практически опустел, но стал по-настоящему волшебным, каким не бывает в иное время года. Пышные рождественские декорации, ели, колокольчики, мишура – всему этому Даниил обычно не придавал значения, но только не в этом году, когда он решил стать «Сантой» для Артемия. За ужином декан Слизерина сел напротив своей «жертвы» и сразу заговорил с ним, пока Бурах не подорвался и не побежал прочь. – Доброго вечера, профессор Бурах. Как поживаете? Артемия внезапная светская беседа насторожила. Он слегка нахмурил брови и быстро запил еду сливочным пивом, прежде чем ответить: – Лучше всех, профессор Данковский. А Вы? – Я хотел… Речь Даниила оборвала молния, сверкнувшая в небе и разлетевшаяся раскатом грома эхом по стенам замка. Бурах резко переменился в лице. Он быстро поднялся и, не прощаясь, почти бегом покинул Большой Зал, оставив преподавателя трансфигурации сидеть в замешательстве. Опытный профессор насупил брови, нервно постукивая пальцами по столу. Он все не мог понять, какого чёрта происходило с Артемием, что он задумал. Вместе со следующей вспышкой молнии кусочки паззла постепенно начали складываться воедино: застрявший лист в зубах, нехарактерное бодрствование Бураха на рассвете, вспышка молнии (первая за эти полгода!) – Данковскому все стало понятно. Он встал из-за стола и покинул Большой Зал. Минута у него ушла на принятие решения, куда бежать: в подземелья или комнату зельевара? Решив, что в подземельях Артемий не рискнул бы совершать свой первый переход, так как спальня Даниила была совсем рядом и он мог услышать, Данковский рванул в сторону гриффиндорской башни. «Ну что за придурок! Он же полный неуч по части трансфигурации, он себя погубит!» – думалось профессору. Декан Слизерина, безусловно, знал, что в это Рождество спасет Бураха, но не думал, что спасение будет такого характера. Уже за дверью в комнату Артемия был слышен громкий, переполненный болью крик мужчины, который в последствии сменился рёвом, и Данковскому на мгновение стало по-настоящему страшно увидеть вместо профессора зелий страшного мутанта, которым он мог остаться до конца своих дней. – Портоберто! – крикнул брюнет, направив кончик палочки на дверь, и моментально разбил замок. Он еще немного постоял у полуоткрывшейся двери. Бледный, напуганный, вместо того чтобы сразу позвать подмогу и заявить в Министерство о новом анимаге, он шагает за порог, держа палочку наготове, и заходит в комнату Артемия, аккуратно прикрывая за собой дверь и бросая на нее заглушающее заклинание.