Перекрёсток миров

Глава 29, в которой Ноткин проигрывает и побеждает. Стрелки больших настенных часов в гриффиндорской гостиной встретились на цифре «двенадцать». Пламя тихо потрескивало в камине, шумные обитатели «львиного» факультета давно разбрелись по собственным спальням. Не спала только троица неразлучных друзей, окружившая себя мудростью веков. — Это может быть всё что угодно. — пробормотал Спичка, меланхолично листая последний выпуск журнала «Трансфигурация сегодня». — Ты ведь понимаешь, что за одну ночь физически невозможно изучить программу всех школьных предметов начиная с четвёртого курса? — тихо поинтересовалась Мишка, оставляя аккуратные закладки гербария на страницах с самыми интересными заклинаниями в учебнике чар. — Угум. — задумчиво кивал порядком уставший Ноткин, прикрыв красные от чтения глаза. Он, забывшись, мягко поглаживал «Чудовищную книгу о чудовищах» по корешку, а та, даже не думая атаковать владельца, мурчала в руках гриффиндорца словно кошка. — За ночь невозможно. Но у меня впереди еще целый день… до шести вечера-а-а… — последняя гласная утонула в сладком зевке Паши. — Всё, хватит. — твёрдо решил Спичка, поднимаясь на ноги и бросая журнал на кофейный столик. — Мы сейчас же идем спать, а утром встанем пораньше и продолжим. Добро? — Не-е-ет, не добро. — запротестовал Паша, подгребая к себе конспекты подобно утопающему, старающемуся ухватиться за круг. — Я же не лох. Я не хочу проиграть какому-нибудь Каспару. — Почему именно Каспару? — нахмурилась подруга, начав собирать учебники и тетрадки, видимо, согласившись с предложением Ярослава пойти на боковую. — Я бы на твоем месте больше о Виктории беспокоилась. Она на курс старше, и тоже из очень древнего рода волшебников. — О-о-о, поверь, о Виктории я очень сильно беспокоюсь. Тебе и не снилось! — Ноткин взбодрился моментально, подскочил на ноги и, схватив в охапку свою книгу о волшебных тварях, учебники по гербологии и чарам, развернулся гордо и ушел в спальню. — Доброй ночи! Мишка проводила его удивленным взглядом и медленно обернулась к сводному брату. — А чего он бесится? — Ох, Мишенька… — Ярослав тяжело вздохнул, почесав пшеничный затылок. — Это… «мужские штучки». — Ах да, конечно. Как я только не догадалась? — закатив глаза, она фыркнула и тоже ушла в спальню, по-дружески толкнув локотком Спичку в бок. Теперь-то выспаться Ноткин даже не надеялся. Покинув факультетскую гостиную, Паша еще три часа сидел, вооружившись свечением «Люмоса», «вгрызался» в учебник по чарам, заучивая заклинания. Закончив, сломленный-таки академической нагрузкой, он все ворочался в своей «неудобной» постели, пинал «кусачее» одеяло, взбивал «плоскую» подушку. Однако, стоило ему вспомнить о подарке Каина — зачарованном волшебном шаре, которым юноша частенько пользовался вместо ночника, двоедушник тут же уснул, убаюкиваемый россыпью звезд. *** Первое состязание было решено провести на поле для квиддича. Ноткин человек простой: услышал слово «квиддич» — пришёл на торжественную церемонию открытия турнира в спортивной форме, в то время как остальные чемпионы явились разодетые в парадные мантии. Паше трижды хотелось провалиться под землю когда деканы перед началом турнира принялись выстраивать чемпионов для группового фото. — Каспар, пропустите Ноткина вперед, его не видно за девочками. — Скомандовал Данковский, который как раз и привел фотографа. — Конечно, профессор. — Тут же согласился слизеринец, отступая Ноткину за спину и буквально выталкивая коренастого двоедушника на передний план. Даниил окинул краснощекого гриффиндорца (а точнее его «изысканный» наряд) придирчивым взглядом. Было видно, как он сдерживается изо всех сил, чтобы не прокомментировать язвительно маггловские кроссовки, три белые полоски на чёрных штанах и аляповато яркую толстовку в гриффиндорских цветах. — Данковский, ну идите уже сюда, хватит таращиться на моего чемпиона. Я вот считаю, он хорошо оделся, ему, знаете ли, еще черт знает чем сегодня придется заниматься. — Прохрипел Артемий из-за спины Паши, и тот вздохнул с облегчением, чувствуя прилив благодарности к своему декану. Пережив кое-как торжественное открытие, Ноткин еще пять минут слушал речь какого-то министерского чиновника по имени Марк Бессмертник (Паша через минуту забыл его имя и в голове просто величал его не иначе как «Какой-то Черт»), приглашенного судить турнир, но сам мыслями уже был в пылу битвы за победу. — Приглашаем чемпионов для жеребьёвки! — прозвучал голос старшего Каина и Паша с тихим «наконец-то» поспешил к чаше, в которую они вчера опускали свои записки. На правах «младшего» Ноткин тянул первым — и это был единственный раз когда он искренне радовался такой поблажке. Запустив руку на дно чаши, юноша скользил пальцами по запискам, молясь всем известным божествам и оккультным личностям, чтобы вытянуть что-нибудь, что окажется ему по силам, и, отважившись, наконец-то выудил клочок бумаги. Развернув его, громко прочитал, не в силах удержать лёгкой дрожи в голосе: — Тая Тычик. «Уход за магическими существами». Отступив в линию к остальным чемпионам, Ноткин уже улыбался во всю, понимая, что вытянул свой счастливый билет, ибо весь вчерашний вечер читал о волшебных тварях, оттягивая момент когда нужно будет приступить к сложным чарам и трансфигурации. Тая делала выбор следующей, и картина соревнований складывалась следующим образом: Тычик предстояло соревноваться с Капеллой в порицаниях, сама Виктория вытянула записку Ласки с «чарами». Ласку ожидало состязание с Каиным в области трансфигурации, а Каспару — последнему чемпиону — досталась записка Ноткина. — Павел Ноткин. «Защита от тёмных искусств». — ухмыльнувшись легко, волшебник сжал записку в кулаке и вернулся к остальным чемпионам. Атаман был почему-то страшно взволнован тем, что сегодня Каспару все же придется соревноваться с ним, и потому от всего сердца решил сделать ему небольшую подсказку: — Круто, Хан. Мне уже не терпится взглянуть, какой у тебя получится патронус. — Мне тоже интересно, каким он будет. — тихо ответил слизеринец и положил ладонь Ноткину на плечо. — Вы с Таей первые. Удачи. Паша решительно кивнул и пошел вслед за Тычик, прямо в центр поля, куда смотритель Оюн уже вывел двух тварей. Туловище, задние ноги и хвост — как у коня; передние лапы, крылья и голова — орлиные; сильный клюв и огромные блестящие, глаза. — Гиппогрифы! — радостно воскликнул Ноткин, потирая ладони. Это была восхитительная удача. Едва дождавшись снопа зеленых искр, который ознаменовывал начало раунда, Атаман медленным, осторожным шагом направился в сторону своего гиппогрифа. Зверь замер, опасно сузив глаза, смотрел на двоедушника выжидающе, однако Ноткин ни разу не выдал собственного волнения. Подойдя на максимально допустимое расстояние к опасному животному, Паша почтительно поклонился гиппогрифу до земли и замер, ожидая «вердикта» полуконя-полуорла. Гиппогриф ударил когтистыми тяжелыми лапами почти у Ноткина под носом, и он сделал шаг назад, но поклона не прервал. Лишь когда зверь склонился перед юношей в ответном «реверансе», Паша поднял взгляд и сократил расстояние между собой и зверем до минимума. Мягко погладил животное, перебирая пальцами блестящие серые перья, взял у Оюна тушку мертвого хорька и покормил гиппогрифа. «В целом, все?» — подумал Ноткин, аккуратно поглаживая зверя по холке, осмотрелся и заметил, что Тая только-только приступила к кормёжке. Однако, покорно стоять и ждать конца соревнования не хотелось. У двоедушника возникло страстное желание сделать что-нибудь «сверх» программы по уходу за магическими существами, и Атаман, с легкостью отключив свой инстинкт самосохранения, вновь поклонился Гиппогрифу и оседлал его, тут же обнимая существо за шею и взмывая в воздух под удивленные возгласы зрителей и судей. Это было даже круче, чем обычный полет на метле: волнующе и крышесносно. Все зависело теперь не только от воли и мастерства Ноткина, но и существа, которое сейчас могло скинуть его с огромной высоты на землю. Однако, катастрофы не произошло, и Паша, сделав несколько кругов над полем для квиддича, приземлился на землю и, спешившись, снова покормил своего дикого питомца. Жюри в составе Бессмертника, Каина и Успинэ совещались между собой, оценивая работу двух чемпионов, а Тая подошла к Ноткину близко-близко и поклонилась, желая поздравить его. — Крутые виражи, Ноткин. Мне не хватило бы смелости запрыгнуть на гиппогрифа. — улыбалась она, чуть щуря глаза. Паша улыбнулся, отвешивая ей поклон в ответ, и пожал плечами, выдыхая облегченно. — Я сам не знал, что у меня получится. Это просто… Удача. Тычик покачала головой. — Ты скромный юноша. И сильный. Я считаю, сегодня ты докажешь всем, что не зря находишься среди остальных чемпионов. Удачи тебе с Каиным. — А тебе — с Викторией. — кивнул гриффиндорец и на негнущихся ногах ушел в шатер чемпионов, чтобы немного передохнуть и успокоить нервы перед предстоящим соревнованием с Каспаром. Ноткину очень хотелось посмотреть на состязание чемпионок, но ладони его отчаянно потели, сердце билось как птица в клетке, потому что Каин — боггарт его дери — сидел все это время в кресле напротив и просто читал, не выражая никакого интереса к происходящему. Потому главной задачей двоедушника стали не «хлеб и зрелища», а земное желание просто успокоить себя перед последним раундом. Лишь когда в шатер вернулась Виктория, а Каспар отправился на соревнование с Лаской, Ноткин заставил себя подняться с насиженного места и пойти понаблюдать за своим главным соперником. О решении этом, он, естественно, пожалел, ибо волнение усилилось. Хан был невероятно сильным волшебником, в противном случае он не выбрал бы самый сложный предмет школьного курса в качестве своей «визитной карточки». Ноткин знал, что после принятия таинственного наследства Каиных, слизеринец стал еще сильнее, и почему-то ему казалось, что с такой силой пришла и большая ответственность не козырять своим вредным характером направо и налево. Каспар устроил настоящее шоу, на которое двоедушник смотрел, выглядывая из шатра и разинув рот. Жалкий клочок бумаги чемпион Слизерина трансфигурировал в огромную башню. Подобно настоящему творцу, Каин с помощью магии соткал макет строения, трепетно выточил каждый кирпичик, каждую ступень на лестнице. Финальный штрих — и башня из бумажной стала стекляной. Зрители взорвались овациями, и Каин, выждав с минуту, отправил последнее заклинание в свою башню, и та разлетелась, рассыпалась тысячей осколков, которые в полете обратились цветами роз. Ноткин сглотнул, медленно вышел в центр квиддичной площадки, а Каспар, завидев его, наклонился и подобрал с земли алую розу. Сократив расстояние между ними до нескольких шагов, Хан улыбнулся и бросил цветок Паше, глядя прямо ему в глаза. — Розы для наблюдателей. Атаман неловко поймал цветок, и, стоило крепче сжать его в руке, Каин развеял чары, а в ладони у Ноткина оказался тот самый клочок бумаги, над которым колдовал Каспар. Клочок гласил: «Павел Ноткин. «Защита от темных искусств» ». Двоедушник тихо засмеялся — это уже нервное — и спрятал записку в карман. Сноп зеленых искр ознаменовал начало нового — и последнего — раунда. Молодые волшебники поклонились друг другу, вытянули палочки из чехлов. Ноткин был спокоен. Запах листьев, свежий ветер, уверенный взгляд глаз цвета неба напротив. Вопреки его опасениям, что заклинание, призванное защитить волшебника, просто не сработает без наличия стрессовой ситуации, тело его буквально переполнялось светлой энергией, которую он готов был выплеснуть, воплотив в образ призрачной кошки. Он закрыл глаза. Хорошее воспоминание — робкое прикосновение к губам, лунный свет, холодные ладони на горячих щеках. Стало легко и приятно. Улыбка засияла на обветренных губах. — «Экспекто патронум»! — вечерний полумрак стадиона озарился призрачной дымкой, из этого сияния вновь соткался образ породистного устатого животного. Кот мяукнул, пробежался по полю, словно выискивая дементоров, от которых нужно было защитить хозяина, а после внезапно повернул к Каину. Принялся нарезать круги возле аристократа, а после и вовсе поластился, потираясь призрачной шерстью о его ноги. Хан усмехнулся, наблюдая за патронусом гриффиндорца, наклонился, мягко почесал сотворенного из магии зверя за ушком, и кот, мяукнув, растворился, оставив своего хозяина с горящими от смущения щеками одного. Когда наступила очередь Каспара, тот не торопился сотворять заклинание. Он стоял неподвижно, закрыв глаза — видно, подбирал наиболее удачное воспоминание. Наконец — взмах палочкой — заклинание рассекло воздух, озаряя пространство легким серебристым светом. Магия сконцентрировалась в одной точке, и из палочки Хана «выпрыгнул» полупрозрачный лохматый зверь, в котором Ноткин безошибочно угадал большого пса. К удивлению юноши, порода собаки-патронуса была максимально далека от благородных. Обычная дворняга растерянно обнюхала пальцы своего хозяина, лизнула своим шершавым призрачным языком и растворилась в воздухе. И пока Ноткин пораженно хлопал ресницами, восхищаясь простотой защитного образа аристократа, Каин едва заметно пошатнулся, вытянул синий платок из нагрудного кармана рубашки и промокнул им свое лицо, подбирая тонкую дорожку крови, побежавшую из его носа. — Хан, ты в порядке? — заметив это, Паша тут же оказался рядом со слизеринцем, попытался взглянуть на его лицо, на что тот лишь отрицательно покачал головой, жестом показывая, что с ним все в порядке. Наложив очищающее, песиглавец убрал платок и кивнул в сторону приближающихся со стороны шатра чемпионок. — Сейчас объявят результаты. — сообщил он уставшим голосом, аккуратно трогая свою переносицу. — И расходимся. — Такой красивый. — резко выпалил Паша и улыбнулся, подмигнув Каспару. — Он. Твой патронус. Я не ожидал. — А. — фыркнул Каин, отмахиваясь. — Дворняжка. Надеюсь, больше никто не заметил моего позора. Ноткину страстно хотелось поспорить со слизеринцем, но девчонки были уже совсем рядом, а это означало, что пришла пора жюри объявить финальные результаты. Марк Бессмертник встал у трибуны и, увеличив громкость своего голоса «Сонорусом», торжественно зачитал баллы турнира. Ноткин ждал, что его имя окажется первым в списке — на последнем месте. Когда этого не произошло, Паша растерянно осмотрелся по сторонам и поймал взгляд Бураха, который, улыбнувшись ободряюще, подмигнул своему подопечному. Чётвертое место занимала Ласка. Третье досталось Капелле. У Ноткина зашумело в ушах, он потерял связь с реальностью, когда гриффиндорцы подскочили со своих трибун, радостно скандируя имя Атамана, на поле выбежали его друзья и взяли в крепкое кольцо объятий, стискивая двоедушника как плюшевую куклу. — Первое место, Паш, невероятно! — кричала Мишка, аж подпрыгивая на месте от радости. — Ты их всех сделал, братан, как же ты крут! — вторил ей Спичка, взъерошивая каштановые пряди своего друга. Шок отступил и Ноткин расхохотался заливисто, от души, крепко обнимая своих друзей. Как же безумно приятно было доказать всем в этой школе что он — достойный противник, которого тоже нельзя списывать со счетов. — Не расслабляйтесь, Ноткин. — прошипел Данковский, протягивая фиал с голубым зельем Каспару. — Это только начало. Каин быстро откупорил фиал, одним глотком осушил зелье и, отказавшись от протянутой руки Данковского, пошел сам, слегка пошатываясь. Ноткин же принимал поздравления, купался в лучах славы и искренне, как ребенок радовался своей маленькой победе. Лучший результат в первом этапе турнира подарил двоедушнику относительно свободный и лишенный тревог сентябрь. Студенты наконец-то перестали обзывать его «жуликом» и «Крысиным Королем», только слизизеринцы иногда набрасывались на него с язвительными комментариями, но к этому за три минувших года обучения Ноткин привык и без какого-либо турнира. Паше даже показалось в какой-то миг, что и его непонятная одержимость Каиным сходит на нет. Больше не было никаких поцелуев, случайных прикосновений, неоднозначных взглядов. Стоило Атаману задуматься об этом за ужином, и аппетит его сразу исчез. И теплая октябрьская ночь прошла бессонно, и за завтраком парень не съел ни крошки, мрачно перемешивая молочную кашу в своей тарелке по часовой стрелке. Двоедушник был буквально в шаге от того, чтобы забыть о своей гордости и согласиться на предложение Каина, но лучше уж было перетерпеть боль от так и не пережитых любовных ощущений, чем потом собирать свое глупое разбитое сердце по осколкам, когда пробьет час женитьбы Каспара. И стоило ему помрачнеть от груза этих невесёлых мыслей, Ноткин почувствовал, как на его плечо опустилась чья-то холодная ладонь. — Ноткин. — тихо позвал Каин и парень моментально обернулся к нему, вставая из-за стола. — Ты… Ты это чего тут… Чего хочешь от меня? — растерянно пробормотал Ноткин, слегка хмуря брови. Хотелось похлопать себя по щекам, умыться холодной водой, привести в чувство, лишь бы аристократ не заметил его минутной слабости. — Я тут подумал… Приходи после ужина на поле для квиддича. Полетаем немного… Что скажешь? — Каин выглядел — как и всегда — безупречно уверенным в собственном решении. — Конечно! Я приду, обязательно! — Ноткин почувствовал себя псом, которого хозяин пообещал вывести на прогулку. Глупым, но очень счастливым псом, который хвостом был готов вилять лишь от одной мысли о том, что скоро ему удастся провести время со своим хозяином. Каин благородно удержался от любых комментариев по поводу такой восторженной реакции, легко кивнул головой и удалился к слизеринскому столу. Друзья смотрели на него: Мишка — с недоумением, Спичка — с едва уловимым порицанием, но раскрасневшемуся и глупо улыбающемуся Ноткину было все равно. Сердце его билось быстро, ладони слегка подрагивали от предвкушения, и он набросился на свой завтрак с небывалым аппетитом, мысленно надеясь, что время до назначенной встречи пролетит незаметно.

***

— Ноткин, без глупостей. — Никаких глупостей. — И больше не позволяй ему собой помыкать. — Нет-нет, ни за что. — И даже если он захочет снова тебя поцеловать… — То я поцелую его, но максимально без чувств, я обещаю! Спичка громко взвыл и ударил себя ладонью по лбу. Он вызвался проводить друга до стадиона, чтобы дать ему пару советов, защитить от манипуляций, поддержать этого горе-влюбленного, но все было бесполезно — стоило Паше увидеть силуэт Каспара, парящего на метле по стадиону, он тут же скомканно попрощался с Ярославом, оседлал метлу и улетел навстречу своей «большой слизеринской любви». Каин улыбнулся, приветствуя двоедушника легким кивком головы, и сразу же предложил ему полетать наперегонки вокруг стадиона. Ноткин охотно согласился и погнался за слизеринцем, тут же словив освежающий поток ветра. Они летали с час, по очереди догоняя друг друга, постепенно вылетели за пределы поля для квиддича, облетели замок по кругу несколько раз, а после Каин резко остановился, зависая в воздухе и оборачиваясь к Паше. — Что такое, Каин? Батарейки сели? — тихо рассмеялся юноша, практически налетая на слизеринца. — Что? Что такое батарейки? — переспросил Каспар, растерянно глядя на двоедушника. Паша улыбнулся широко, попытался по-дружески боднуть Каина головой в плечо, но вместо этого мазнул носом по щеке молодого волшебника. — Это… Это у магглов что-то вроде… Небольшого артефакта, в котором сконцентрирована энергия. — проговорил он, чуть краснея. — Не суть. Ты что-то хотел? — Лети за мной. — приказал Каспар, поворачивая в сторону Запретного Леса. — И ничего не говори, пока не увидишь. Ты все испортишь. Ноткин заморгал растерянно, а после кивнул и полетел за песиглавцем, идя за ним на снижение, как только они начали углубляться взловещий полумрак темного леса. Спешившись, слизеринец продолжил свой путь пешком, и Ноткин следовал за ним. Обернувшись, Каспар взял двоедушника за руку, и тот охотно сжал тонкую холодную ладонь своими теплыми пальцами. Они продолжили идти, держась за руки, и Ноткин осознал, что ему становится жарко. И это был не тот жар, который опускался от груди к низу живота каждый раз, когда они с Каиным целовались. Ночная темнота вспыхнула огненным светом, подростки вышли на холм и Паша открыл рот в немом удивлении, неверяще глядя перед собой. Каспар усмехнулся, довольный реакцией Ноткина, большим пальцем погладил его ладонь и кивнул, тоже глянув вперед. — Теперь говори. — Драконы! Настоящие драконы, Кас! — Это наше следующее испытание. Я просто подумал, что… Что ты должен быть к этому готов. — Как… Откуда ты узнал? — хрипло спросил Ноткин, покосившись на слизеринца. Хан пожал плечами, встал у юноши за спиной и крепко обнял его рукой за пояс, уткнувшись своим острым подбородком ему в затылок. — Случайно подслушал разговор дяди. — «Случайно»? — Ноткин усмехнулся, пытаясь обернуться к слизеринцу и взглянуть ему в глаза. — Как можно случайно подслушать такую информацию? — У меня свои методы. — уклончиво ответил Каин, встречая взгляд Паши своим. Губы тесно прижались к губам, мётлы разом упали в густую траву. Поцелуй — нежный, неторопливый, несколько ленивый, но от того не менее волнительный для обоих юношей кружил Ноткину голову. Ладони Каспара медленно скользили по бокам двоедушника, вызывая легкую дрожь в его теле. Шея у Атамана затекла, но он продолжал упрямо и страстно терзать тонкие губы Каспара, боясь оторваться, прервать поцелуй, словно после этого поцелуя им предстояло расстаться на век. Пальцы Каина скользнули под спортивную толстовку гриффиндорца и коснулись рельефного живота. Ноткин вздрогнул, — ледяное прикосновение обожгло кожу юноши, вызывая вспышку возбуждения — тихо застонал и отстранился от губ песиглавца, аккуратно убирая его ладонь с живота. — Ты подумал над моим предложением? — тихо прошептал Каспар ему на ухо, и Атаман обернулся к нему. — Разрывай свою помолвку, Каспар. Тогда и поговорим. — Ноткин прохрипел не своим голосом, улыбнулся легко и, приподнявшись на носки, шутливо куснул Каина за нос. Подняв метлу, Паша оседлал её и помчался скорее прочь от Каспара, пока его слабое тело подростка во главе с гормонами не взяло верх над гриффиндорской гордостью. По крайней мере, Спичка будет им доволен. Самим собой Ноткин доволен не был — он снова ворочался всю ночь, сгорая от чувств, которые не мог позволить себе выплеснуть лавиной на чертового аристократа.