***
Ноткин, приземлившись, сильно ударился о землю и заскулил от боли, прошивающей грудную клетку. Он не слышал оркестра или иных звуков праздника, только звуки пылающего дерева в кострищах. Закашляв от резкого запаха гари, что оседал в легких от каждого глотка воздуха, Ноткин с трудом приподнялся и осмотрелся. Каспар сидел буквально на расстоянии трёх метров от двоедушника, делая пока слабые попытки подняться, а к парням тем временем неспешно подбирались две особы, скрытые под капюшонами длинных плащей. — Он тут, госпожа! — Так-так. Кажется, нашему маленькому герою не сказали, что это вовсе не вечеринка «плюс один»? Убери свидетеля, Анна. — Но… Но это же Каин. Мы не можем его трогать… — Анна, не заставляй меня вновь разочаровываться в тебе. Хотя бы раз сделай всё как положено. Ноткину казалось, что он спит. Ну не могло всё это быть реальностью. Паша и вскрикнуть не успел, когда Анна вытянула палочку из широкого рукава и хлестким взмахом бросила в Хана какое-то заклинание. Каспар замер на какое-то мгновение, медленно запрокинул голову, словно хотел полюбоваться звёздным покрывалом стремительно сгустившихся сумерек, и рухнул на спину, раскинув руки. — Нет! — Ноткин взревел истошно, тут же вскакивая на ноги, но далеко убежать не смог, так как в миг оказался привызанным к какому-то столбу по рукам и ногам. — Ну вот мы и встретились вновь, Атаман. — Клара медленно сняла капюшон и улыбнулась белозубо, словно они с Ноткиным были старыми добрыми приятелями. — Поздравляю с победой на турнире. Совсем скоро ты получишь свой приз. Бедный, бедный мальчик, думал, что он самый сильный, самый смелый, самый лучший… Самозванка качала головой и своими мертвецки холодными пальцами ощупывала карманы Паши, словно пытаясь там что-то найти. — Ну и дела, Атаман. А где оберег? Никакой защиты. Ты гол как сокол перед ликом смерти. — заинтересовавшись волшебной окариной, Клара передумала обыскивать нагрудный карман спортивной куртки и, ухватившись за свистульку, резко дернула, срывая её с шеи. Дышать было трудно, а не кричать от боли, пронизывающей его тело, становилось все труднее. Боль прошивала каждую клеточку кожи, впитывалась в каждую капельку крови. На зубах молодого волшебника заскрипел песок, иммунитет уже давно сдал свою оборону, уступая проклятью молодое тело. Ноткин был полон песочной грязи как набитая плюшем игрушка. Паша закашлял, рот его наполнился горькой кровью, и он, не задумавшись даже ни на миг, плюнул Самозванке в лицо. Веревки мгновенно ослабли, а Ноткин даже не успел рухнуть наземь: его схватили — как котёнка — и швырнули прямиком на могильные плиты. — Знакомься, Атаман. Прямо под тобой, на трёхметровой глубине, лежат кости твоих родителей. Паша медленно поднял взгляд, боясь, что слова Самозванки окажутся правдой, и потому вздох облегчения громко сорвался с его губ. На могильном камне вытесаны чужие имена, незнакомые лица смотрели на волшебника со своих застывших в вечности портретов. — Ты спятила… — просипел Ноткин, поднимаясь на дрожащих руках и оборачиваясь к Кларе. — Это не мои родители. Мама и папа — маглы, и они сейчас в безопасности. — Ах, это так мило! Кажется, кто-то из твоих близких не хотел разбивать тебе сердце! — лицо Клары вновь засияло от улыбки, словно ситуация действительно вызывала в ней чувство умиления. — Тогда лежи и слушай, щенок. Тяжелым башмаком она надавила ему на спину, прижимая к земле, и заговорила, не в силах скрыть ноток торжества в голосе: — Глупцы. Трусливые людишки, которые считают Песчаную Язву проклятьем. Это дар с небес! Он очистит эту землю. Я смогу создать общество, в котором будут жить лишь достойные волшебники, сильные духом и чистые разумом. Те, кто смог это понять, присоединились ко мне еще во время Первой Вспышки. Те, кто начинают понимать, уже жаждут присоединиться сейчас. А твои родители — тупые, ограниченные люди, не смогли постичь величие тех идеалов, что я несла в себе. И поплатились за это. Она наклонилась к уху Ноткина и продолжила говорить, поменяв свой тон с жесткого на приторно-сладкий. — Ты не особенный. Ты не избранный. Ты должен был умереть еще три года назад, самая большая честь, что была тебе уготована — стать символом моего возраждения. Но ты выжил! Выжил случайно, благодаря сынишке этого деревенщины Бураха. Но я доведу дело до конца и заберу твою жизнь. В руке у нее оказался короткий клинок, и, взяв ладонь Ноткина в свою, клара резко полоснула лезвием по сухой коже. Она лопнула как спелый гранат, расплескав зерна алой крови, которую Клара принялась собирать в небольшой фиал. — Тебе не нужна эта жизнь. — продолжала ведьма. — Жизнь, в которой у тебя ничего нет. Даже собственного имени. Паша Ноткин — это не ты. Это маглорожденный ребенок, проживший на этом свете не более минуты. Твои «родители» дали тебе чужое имя, в честь человека, которого у них никогда не было. Даже твой милый Каспар — он тоже принадлежит не тебе, и даже не себе. Сдавайся. У Атамана не было сил на то, чтобы даже пошевелиться. Боль и ярость кипели в его крови, но тело было настолько слабым, замученным болезнью и шокирующей правдой о его жизни, что парню хотелось сложить руки и отдаться воле судьбы. Его забытое имя, потерянные корни — ну кто он такой, чтобы стараться? Бороться за свою-чужую жизнь? Клара ухмыльнулась и отступила. Опрокинув в себя фиал с кровью Ноткина, ведьма блаженно облизнула губы и расхохоталась, запрокидывая голову и протягивая руки к небу. — Птицы, птицы! Собирайтесь вокруг мраморного гнезда! Молнии пронзили ночное небо, послышались первые хлопки аппарации, и, один за другим, Ноткина окружили семеро человек в уродливых костюмах чумных «Птиц». Анна, на ходу цепляя на себя маску, присоединилась восьмой. — Мои верные генералы. Мои тёмные лошадки. Как же я давно ждала этого момента. — Клара, улыбаясь, подходила к «птицам» и обнимала их по очереди, каждую — как родную. — Сегодня я получила кровь человека, что пережил Песчаную Язву. И с сегоднящнего дня я — непобедима. Теперь я проникну куда угодно и убью любого, кто станет у меня на пути. — Моя госпожа. — одна из безликих птиц почтительно склонилась, едва не припадая на колени. — Что мы будем делать с мальчишкой? — Хороший вопрос, Оспина. Жить ему осталось от силы пару часов, так что, думаю, я разрешу вырыть ему для себя могилу рядом со своими родителями. — А Каин? — Каин пусть остаётся тут. Пускай все думают, что это он притащил сюда нашего героя, аппарировав. И прикончил. Потому что все Каины по-своему безумны. Сердце Ноткина вновь болезненно сжалось. Теперь он не был удивлен — он пришел в ярость. Когда очередной школьный учитель уже в который раз весьма активно пытается стать причиной твоей смерти — тут уже не до шуток. А еще не до шуток, когда осознаешь, что жизнь дорогого тебе человека оказывается под угрозой. Если его собственная жизнь ничего не стоит, то он готов положить её на алтарь во имя спасения других людей. Собрав волю в кулак, Ноткин решил начать действовать на отвлечение и потихоньку рыть яму голыми руками. Он склонился низко-низко над землей, почти утыкаясь носом в могильную почву, и выронил коробочку с порошком себе на ладони. В голове неустанно пульсировала мысль о том, что Хан с самого начала знал о ловушке, которая его ожидает. Всучил порошок. Уговаривал отдать победу ему. Но почему не сказал об этом прямо? Ноткин мысленно поставил себе цель всю душу из Каспара вытрясти когда они выберутся отсюда. Если они выберутся отсюда. Самым трудным для Атамана было заставить себя проглотить этот порошок неизвестного происхождения. На вкус он был словно сотня кислотных шипучек без аромата и запаха — все нутро двоедушника будто прожгло кислотой и вытолкало проклятье из его тела. От боли тело буквально оцепенело, но вместе с ней пришло ощущение невероятной легкости. Юноша, кажется, мог теперь смело утверждать что знает как на самом деле ощущается здоровье. Кровь побежала из носа, Ноткин утер её рукавом своей куртки и потянулся за палочкой. — Чего застыл там? — Клара беззвучно подошла ближе, хотела было склонился над Ноткиным и толкнуть его в плечо. — «Инсендио»! — вскрикнул Павел, резко оборачиваясь и бросая в Самозванку заклинание. Он хорошо понял, что надо держаться от неё на расстоянии, беречь иммунитет и по возможности атаковать её огнем. Огонь выводит любую проказу. — Чего встали? Держите его! — крикнула ведьма, притаптывая подол своего воспламенившегося плаща. «Птицы» выхватили палочки и в разнобой принялись посылать заклинания в Ноткина, который оказался достаточно сложной мишенью. Он то и дело менял траекторию движения, прятался за каменными плитами, но уверенно продвигался к своей цели — обездвиженному телу Каспара. Крепко взяв парня за запястье, он вскинул палочку, призывая кубок, и воронка аппарации утянула его прежде, чем любое из летящих заклинаний успело поразить двоедушника.***
Ноткин приземлился не на «четыре лапы», хорошенько приложившись лицом об землю. На сей раз никакой могильной тишины — музыка, гул голосов, запах свежей травы и бесконечное ощущение усталости и опустощенности. — Да! Там мой! — радостно вскрикнул Бурах и со всех ног поспешил к ребятам чтобы поздравить чемпиона Гриффиндора. — Нет, это мой! — по-ребячески отозвался Данковский, не отступая от него. Чем ближе деканы приближались к молодым волшебникам, тем сильнее было чувство растерянности и тревоги. Оба лежали неподвижно, не подавая никаких признаков жизни, что очень мало походило на поведение победителя. — Данковский, твой! — прохрипел Бурах, уловив взглядом мертвецки бледное лицо Каспара. — Нет, твой! — крикнул Данковский, когда Ноткин, приподнявшись, явил миру перепачканное кровью и землей лицо. Почувствовав себя в безопасности, Паша разжал пальцы, отпуская палочку и ручку кубка. От чувства тотального изнеможения Ноткину не хотелось даже дышать, но он нашел в себе силы сделать главное. Атаман приподнялся, подтянувшись на руках, и лег щекой на грудь Каина. Сердце ударилось о грудную клетку, призрачным касанием мазнув по чумазой щеке двоедушника. И еще раз. И еще. — Живой… — с облегчением прошептал Паша, и губы его невольно растянулись в улыбке. — Разойдитесь! Мальчикам нужна помощь! — Рявкнул Рубин совсем рядом, и в следующий миг взволнованные профессора и друзья окружили парней плотным кольцом. — Ноткин? Вы в порядке? Сможете подняться на ноги? — Паша слабо кивнул и нехотя отстранился от Каспара, понимая, что сейчас нужно дать колдомедику позаботиться о здоровье своего парня. Данковский тут же наложил на Хана несколько диагностирующих заклинаний, дал указание Рубину помочь ему доставить Каина в лазарет. — Что произошло, Ноткин? Почему вы оба в таком виде? — голос Бураха был одновременно свирепым и взволнованным. Паша уловил в его взгляде искреннее недоумение от происходящего и вздохнул. Ноткин поднялся не без помощи декана Гриффиндора, взглянул на рассеченную кинжалом ладонь, что все еще саднила и кровоточила, и громко объявил: — «Вторая Вспышка» уже на пороге. Она вернется. Я видел Клару собственными глазами.