Between

Не уходи безропотно во тьму, Хоть добрый видит: не сберечь ему Живую зелень юности своей, Не дай погаснуть свету своему. А ты, хватавший солнце налету, Воспевший свет, узнай к закату дней, Что не уйдёшь безропотно во тьму!

Тяжёлый вдох и не менее тяжёлый выдох. Сердце, словно бешеный мотылёк, билось в груди в надежде выпорхнуть, оставив меня наедине с моим кошмаром. Тут, на небесах, в этой школе, где я сейчас слышала родной голос Дино, наполненный яростью, гневом, болью. — Ты должен был следить за этой девчонкой, а не влюбляться в неё! — яростно сказал Фенцио, уже не сдерживаясь, без опасений быть услышанным. — Я не должен был ничего. Я никогда не следил за ней, а лишь прикрывал тебя. Но ты зашёл слишком далеко! — Дино перешёл на угрожающе спокойный полушёпот, и моё сердце словно замерло, пока я пыталась уловить каждое слово: — Ты одержим своей жаждой отомстить Ребекке Уокер. Как ты мог так поступить с её дочерью? — вновь сорвался голос Дино, в котором смешались нотки тягучей боли, эхом отзывавшейся у меня в груди. — Я не желал её смерти! Я докажу, что Ребекка нарушает правила, спускаясь на землю к своей семье, и всегда делала это! — гневно прорычал Фенцио собственному сыну. — Ты ничего уже не посмеешь сделать, — послышался до холодящего ужаса в теле спокойный голос Дино. — Неужели ты думаешь, что я не знаю, как ты боишься того, что я могу выйти из-под твоего контроля? — Минутная тишина, кажущаяся вечностью. — Ты погубил её. И теперь мне нужно думать, как исправлять твои ошибки? — Неужели ты отвернёшься от своего отца ради какой-то жалкой потаскухи? Она такая же, как и её мать… — яростный, ядовитый полушёпот Фенцио. За дверью послышался явный звук того, как Дино прижал отца к стене; его голос раздавался ещё более ужасающе. Мои руки задрожали, начиная нервно замерзать и покрываться мурашками от ледяного тона Дино; — Не смей говорить так про неё, — произнёс он, а моё сердце сжалось в конвульсиях боли. «Мама… Он хотел отомстить моей маме. Я умерла из-за него…» Я попыталась словить воздух, который будто бы наталкивался на невидимый барьер, не проникая в лёгкие и не подпитывая их. Голова шла кругом, а сердце застучало сильнее. — Я наблюдал за ней по твоей просьбе. Но если бы я знал, что ты натворил, то никогда бы не подошёл к ней. Мне стыдно за тебя, отец. — Горечь в голосе Дино заставила новую пелену слёз затуманить мой взор. — Я буду беречь её прежде всего от тебя. Я больше не слышала ничего, кроме гула своего же сердца, отражающегося в воспалённом сознании, и бежала по светлому коридору, в конце которого светил яркий луч солнца. Мои ноги на автомате несли меня вперёд, пока я резко не остановилась, глядя на пропасть перед собой — ту самую, где я, пойманная с Люцифером в ночь после бала, видела мать. Я посмотрела под ноги: пелена плотных облаков скрывала обрывки скалистой земли, такой далёкой. Подняла взор, а по щекам уже пронеслись первые ручейки слёз, не в силах остановить стремительный бег. Я сделала рваный, тяжёлый вдох, чувствуя, как кружится голова. Прислонилась к высокой мраморной колонне, стараясь рукой заглушить рвущуюся наружу боль и всхлипы. Тело сотрясалось в молчаливых рыданиях, и только сейчас я услышала шаги за своей спиной… Я резко открыла глаза, даже не чувствуя собственного сердцебиения. Руки слегка тряслись, и я как застывшая буравила взглядом потолок собственной комнаты, надеясь развеять всё ещё стоящий перед глазами мираж. «Неужели он всё знал…» — ворвалась в сознание молнией одна-единственная мысль. Пытаясь унять мелкую дрожь, я натянула джинсы и тёплый свитер и собралась как на автомате. Амелия успела позвонить несколько раз, настойчиво прося приехать к ней в офис, а уже приехавший ко мне Марк лишь вторил ей, взяв с меня обещание посетить психолога. Выпив кофе, мы отправились в город, пребывая всё в том же утяжеляющем душу молчании. Но тишина рядом с ним была иная, скорее успокаивающая, убаюкивающая и поддерживающая. Я знала, что мне не нужно произносить и слова, чтобы меня поняли. А он знал, что слова мне сейчас не помогут, и просто был рядом. Я видела отражение своей боли в его глазах, в его действиях. Мой папа, Уилл Уокер, в своё время заменил Марку отца, когда тот несколько лет назад остался круглым сиротой. Тогда я так же молчала рядом, стараясь поддержать и просто помочь пережить весь кошмар. И сейчас ему было больно так же, как и мне. Я могла поклясться, что, взяв его за руку, почувствую всю тяжесть, лежащую на его плечах. Серое небо уходило в далёкий горизонт, практически сливая воедино границу моря и облаков. Штиль, угрожающий, тёмный и мрачный, царивший на водной глади, был словно отражением меня самой, моего состояния души. И я тонула в его глубине, зависла в пространстве, не зная, стоит ли выбираться наружу, но искренне пыталась уловить лучи света, которые проникали сквозь плотную темноту. Они освещали мою душу, пытались согреть и помочь — так, как сейчас делал это Марк. Офис психолога, как обычно, встретил меня приветливыми улыбками, полными сочувствия. Меня не раздражали эмоции других людей, но будто бы напрягала эта жалость, лишний раз напоминавшая о том, что происходило в моей жизни. Я сминала пальцами ткань бархатной подушки, не в силах нарушить тишину в кабинете. Амелия, в мягком белом джемпере, сидела передо мной, нежным взглядом голубых глаз рассматривая моё лицо. Аура, повисшая вокруг, пыталась успокоить меня, но тщетно. Каждая рана, нанесённая моему сердцу в последние недели, кровоточила с новой силой, забирая всю жизненную энергию. Как рана, которая не зажила и не стягивается: ты всё ковыряешь и ковыряешь её, словно наслаждаясь собственной болью, только усиливающейся от каждого прикосновения. — Вики, — мягко прервала тишину Амелия, а я перевела взгляд на красные лепестки гладиолусов, стоявших в высокой прозрачной вазе. — Я не знаю, что говорить. — Я взглянула в добрые голубые глаза, резко дёрнувшись от какого-то странного чувства. — Понимаю. Если тебе комфортно, мы можем помолчать, — спокойной улыбкой осветила она меня, а я прищурилась, вновь рассматривая её глаза, но с долей осознанного узнавания. — Я разбита и не знаю, что мне делать дальше. Я словно… — замялась, пытаясь подобрать правильные слова, но лишь покачала головой в ответ, проводя руками по лицу в отрезвляющем жесте. — В чём папа себя винил? — прошептала я еле слышно, а Амелия тяжело выдохнула в ответ. «Кого она мне напоминает?» — пронеслась мимолётная мысль. Я вновь перевела взгляд на красные цветы в вазе и сглотнула подбежавший к горлу ком. Сердце забилось сильнее, а руки начали холодеть, нервно сминая подушку с новой силой. Я сделала тяжёлый вдох, чувствуя, будто начинаю задыхаться. — Я понимаю, тебе очень тяжело сейчас. Но ты сильная, Вики. Ты… — начала Амелия как-то особенно мягко и нежно, а в её глазах залучилось добро и промелькнула глубокая тоска. — Амелия Ангидей… — прошептала я. — Angelus dei. Глаза женщины расширились. Она слегка занервничала, прервав свою мысль и молча смотря на меня. И уже новым взглядом я осматривала комнату, наполненную приятным светом из окна, падающим на красные гладиолусы — те самые цветы, которые приносил отец на могилу матери. Её любимые цветы. — Ангел божий, — прошептала я, снова возвращая взор к голубым глазам. — Ма… Она резко встала, прикладывая руку к моему рту в нежном жесте и не давая мне договорить, а в воздухе с бешеной силой закружился знакомый аромат сирени, снося меня мощью осознания. — Тише, — прошептала она, опускаясь на мягкий диван рядом со мной. Я лишь кивнула, с замиранием сердца смотря в глаза той, чей образ жил со мной все эти годы. Внутри всё задрожало, и, поддавшись порыву, я обняла женщину перед собой в таком чужом облике, но с такой родной душой. Вдохнула глубже знакомый аромат сирени, успокаивающий и ласкающий меня тёплыми прикосновениями. Мама сильнее сжала руки, обнимая меня в ответ, и всё то, что сдерживалось мной так долго, вновь нашло выход и теперь рвалось наружу потоками слёз. — Мне так плохо, — шептала я, сотрясаясь, и пыталась прижаться ещё сильнее, чтобы вдохнуть материнское тепло. — Тише, малышка. — Почему папа винил себя? — прошептала я, отрываясь от женщины и заглядывая в её глаза. Мать провела по моим волосам в таком тихом, родном жесте, и только сейчас я заметила блеснувший на её запястье браслет, похожий на тот, что был у меня во снах, но с более толстым, широким плетением. — Он винил себя в том, что ты упала в озеро тогда в детстве. Как я виню себя в том, что слишком поздно крикнула Марку, чтобы он обернулся, — прошептала она в ответ, не отрывая от меня взгляда. — Но почему? Я же выжила, — непонимающе спросила я. — Ты после этого сильно заболела, — после секундного колебания произнесла она. — Вики, скажи, как давно ты чувствуешь эти боли в сердце? — Как очнулась после комы, но до неё было иногда, но… — Я остановилась, вновь слыша гул крови в голове, и, будто падая в новую пелену тумана, еле слышно произнесла: — Ты умерла от порока сердца… — Да, и у тебя была предрасположенность. — На секунду мать замолчала, а затем продолжила с тяжёлым вдохом: — Твоя болезнь тогда спровоцировала это заболевание, которое протекало легко все годы. А авария только ухудшила состояние, — чуть дрогнувшим голосом произнесла она. Я глядела на неё немного непонимающе, пытаясь откинуть от себя мысли, казавшиеся абсолютно абсурдными. «Ведь я уже пережила это, я ведь вернулась назад. Я ведь уже умирала…» — Я умираю? — уже практически неслышно произнесла я, через силу сглатывая подбежавший к горлу ком. — Да, — коротко ответила она. — Мне надо идти, — сказала я, резко вставая, и направилась к двери. Обернувшись на пороге, взглянула в голубые глаза, к уголкам которых уже подбежали слёзы. — Я люблю тебя. — И я тебя, Вики, — прошептала мама, поднося руку к лицу и быстрым жестом стирая первую слезу, побежавшую по щеке. Я вышла на лестничный пролёт и, уже еле сдерживаясь, приложила дрожащую ладонь к лицу, чтобы остановить тот вопль, который угрожал вырваться из груди. «Моя мама всё это время была здесь, оберегала нас с отцом… — пронеслось в голове, но всё сменило более жёсткое осознание: — Дино всё это время знал обо всём. Все знали о том, что я умираю… Как знали об измене Джейсона и Дино, и Люцифер…» Ноги сами понесли меня наверх, а в лицо ударил морозный ветер, властвовавший над крышей офиса. Я тяжело дышала, теперь иначе чувствуя боль в груди. Капли слёз вновь заполнили глаза, прорывая путь моей боли. Я подошла к краю здания, не думая ни о чём и просто пытаясь успокоиться. Внизу стояла машина Марка, который выжидающе прислонился к капоту, напряжённо смотря на вход. — Ты говорил, что не позволишь мне упасть, так? — ужасающе спокойным голосом произнесла я, вставая на высокий парапет, разделяющий меня и пропасть впереди. Я явственно ощущала аромат дождя, практически физически чувствуя его присутствие рядом. Сделала небольшой шаг вперёд, лишь для убедительности своих же слов. — Ты же не хотел, чтобы я упала… — произнесла я срывающимся голосом, закрывая глаза и делая ещё один шаг вперёд. Ветер стал сильнее, словно пытался отогнать меня со смертоносной крыши, но мне было всё равно — я и так была мертва. Всё, что творилось в моей жизни, всеми усилиями пыталось оборвать её ход, истощить меня, заставить сдаться, обрывая одну надежду за другой. — Ты ведь знал всё. Что он изменил, что я умираю… знал, кто убил меня… — шептала я, делая ещё один шаг и уже не чувствуя опоры под ногой. И в тот же миг меня за талию обхватили сильные мужские руки и прижали к себе. Моё тело снова сотрясалось от беззвучных рыданий, и по коже проходила нервная дрожь. Я ощущала его аромат — мужской, пьянящий, сводящий с ума во снах. Чувствовала тот запах дождя, которым был наполнен каждый его невидимый визит ко мне. Знала, что он держит своё же слово и оберегает меня. Знала, что он ни в чём не виноват. Но так вырывающиеся наружу боль, отчаяние, гнев всё равно пытались найти виновника. Он сделал шаг назад, оттаскивая моё тело, которое уже не сопротивлялось, а обессиленно подчинялось его рукам. Я медленно подняла голову, встречая небесно-голубые глаза, смотрящие на меня всё с тем же теплом и спокойствием. Его руки по-прежнему не отрывались от моей талии. — Почему ты не сказал мне ни о чём? Почему позволил жить во лжи? — прошептала я, ощущая уже бешеный поток слёз, несущихся по воспалённым щекам. Ветер безжалостно хлестал по моему лицу, донося с неба морось, царапающую кожу. Он смотрел на меня со смесью той силы, доброты и нежности, которую я всегда ощущала во снах, к которой стремилась каждый раз. Мужская рука коснулась моего лица, ласковым жестом вытирая слёзы. — Я позволил тебе жить, потому что именно этого ты хотела больше всего, — спустя долгую минуту ответил он. Я молча прижалась к его груди, чувствуя спокойное сердцебиение. Его руки давали мне тепло, больше похожее на несуществующий мираж. Белая рубашка мужчины промокла от моих слёз, а он, не замечая холода, продолжал сжимать руки вокруг моей талии. — Марк знает, что я умираю? — прошептала я на выдохе. — Нет. Через несколько минут я медленно спускалась по лестнице, рукавами стирая слёзы и прокручивая в голове лишь тот факт, что Марк не должен узнать о моём состоянии. Вся та боль, что была у меня, отражалась в его глазах. Всё, что произошло за последние месяцы, и так несло отпечаток на душе и сердце моего друга, самого близкого человека. Я не могла доставить ему ещё большего ужаса. Не могла позволить, чтобы всё то время, пока я живу, доживаю, он страдал. Я обязана быть с ним, обязана жить и скрасить эти дни для нас обоих тем счастьем и радостью, которые могут произойти. Выйдя на улицу, я встретила обеспокоенный взгляд Марка и еле видимо улыбнулась, с трудом скрывая ещё большую боль, которая практически разорвала моё сердце. Вся правда гранитным монолитом падала мне на голову, а я пыталась выдавить из себя спокойствие и улыбку, обманывая свой же организм. Старалась игнорировать всё, пока не добралась до дома и, закрыв дверь, медленно не скатилась на пол, поджимая ноги к груди. Я не могла дышать, сердце нервно колотилось, а всё тело свело судорогой. Физическая и душевная — вся эта боль уничтожала меня, и я цеплялась ногтями о паркет, пытаясь сделать вдох, сопротивляясь всему миру, желающему, кажется, меня убить. В мыслях, как ни странно, не было вопросов «Почему?», «За что всё это происходит именно со мной?». В голове лишь пульсировала кровь, оглушающая сознание. Я опустила голову на диван, закрывая глаза, не понимая, хочу ли знать продолжение всего того, что будет дальше там. Ощутила уже знакомые ароматы гари и дождя, наблюдающие за мной. — Покажи мне, — прошептала я. — Ты не дал мне увидеть то задание с тобой тогда, покажи его. Знала, что он слышит, чувствовала его присутствие. — Покажи, — сорвался голос. Я зажмурилась, пытаясь сдержать новую истерику, с силой вырывающуюся из меня. Горячие пальцы провели по моим волосам, и разум провалился в темноту, унося меня в далёкие видения и в тот самый день моего экзамена в школе. Мы выпрыгнули из водоворота около знакомого высокого здания. Я нервно сглотнула ком, смотря на ухмыльнувшегося брюнета. — Что это значит? — Негодование разрывало всю меня, а эта усмешка на губах Люцифера окончательно выводила из себя. — Твой экзамен, Уокер, — растянул он мою фамилию, направляясь в соседнее здание. Я облегчённо выдохнула, но сердце ещё не унималось, предчувствуя наступающую беду. Мы зашли в шумный бар, наполненный весёлым гулом. Я всё с тем же напряжением огляделась, смотря на Люцифера, красные глаза которого переливались весёлым блеском. — Люцифер, — произнесла я. — Какое моё задание? — Сегодня я Питер, — ухмыльнулся он, скользя изучающими глазами по моей фигуре. — Всё просто: я склоняю мужчину к измене, а ты должна переубедить подружку. — Питер, значит… — повторила я имя, усмехнувшись и заметив недовольный блеск молний в алых глазах, и взглянула на своё отражение в гардеробе справа от входа. Миниатюрная брюнетка была совершенно не похожа на моё живое воплощение, но её невероятно красивое лицо и идеальная фигура, обтянутая кожаным платьем, приковывали взгляд. — Твоя подопечная сейчас в дамской комнате. Одна. Покажи, на что ты способна, Уокер, — ухмыльнулся Люцифер, направляясь в сторону барной стойки, а я развернулась, поспешив в сторону знакомых символов на дверях. Полутёмное помещение и чуть мигающая неоновая лампа, нервным светом освещающая белый кафель. Дешёвый бар, который я часто обходила мимо. Из одной из кабинок вышла девушка, бросая на меня заинтересованный взгляд. Я застыла, не в силах оторвать глаз от неё, а она удивлённо приподняла брови в ответ. — Ох, у вас очень красивая сумочка, — произнесла я с улыбкой, пытаясь выйти из ступора. — Спасибо, — ответила она с улыбкой, отворачиваясь к зеркалу рядом с нами. Кристина расчесала рыжие волосы и провела пальчиком по контуру губ, поправляя розовую помаду. Голубые глаза блестели знакомым озорным блеском. А я выкрутила кран, подставляя чуть дрожащие руки под струю прохладной воды. Вновь посмотрела в зеркало — передо мной была незнакомка, но всё с теми же аквамариновыми глазами — и перехватила на себе изучающий взгляд Кристины. — Крутое платье, — улыбнулась она. — Мне вот тоже стоило сегодня надеть что-то такое. — Важное событие? — улыбнулась я в ответ, спокойно поворачивая голову к подруге. — Хочу переспать с тем красавчиком, который мне давно нравится, — ухмыльнулась Кристина. «А как же Марк? Или они снова расстались?» — пронеслись в голове смутные мысли, а руки лишь сильнее задрожали, холодея от напора воды. — А что же тянула? — с улыбкой равнодушия спросила я, делая вид, что мою руки и поправляю запутанные пряди тёмных волос. — У него девушка. — Я замерла, слыша эти слова. — Но они сейчас не общаются. — А ты об этом не пожалеешь? — Пытаясь скрыть дрожь в голосе, я посмотрела на Кристину. — Предпочитаю не думать об этом, — усмехнулась она. Я собралась сделать шаг к ней, чтобы прикоснуться, передать ту самую энергию, которая влияла на людей. Но ощущение петли, заматываемой вокруг моей шеи, тугим узлом перекрывавшей доступ кислорода к лёгким, вынудило меня замереть в немой позе. Кристина вышла из уборной, а я всё так и стояла, хватая ртом сырой воздух. Молниеносное осознание заставило меня выбежать вслед за ней, и с невидящим взором я врезалась в широкую грудь Люцифера, чьи жаркие прикосновения обхватили мои плечи. — Ты даже не старалась? — раздражённо произнёс низкий баритон, а я не слышала его, глядя мимо, в сторону барной стойки, где рыжая девушка, которая была мне ближе сестры, проводила рукой по плечу Джейсона, бросившего на неё туманный, опьянённый взгляд. — За что? Ты не мог хоть раз провалить задание? Не мог переступить гордость? — прошептала я, пытаясь вырваться, желая лишь одного: оттащить чёртову Кристину от мужчины, к которому так тянулось моё сердце. Но сильная хватка Люцифера удерживала меня в стальных объятиях, не давая шанса ускользнуть. И, тяжело дыша, я продолжала смотреть, как Джейсон качает головой, а Кристина игриво проводит пальцем по его лицу и резким порывом прижимается к его губам в яростном, жадном поцелуе. Из моего горла вырвался какой-то жалкий хрип, и я сжала плечи Люцифера, удерживающего и рассматривающего меня с нескрываемым удивлением. С глаз сорвались предательские слёзы, и я, не в состоянии больше сделать вдох, неверяще качала головой, как марионетка, из стороны в сторону. — Уокер, ты не выпила порошок забвения? — полушёпотом, с нотками спокойного раздражения спросил Люцифер. Я была не в силах ответить и, не обращая внимания на его слова, как загипнотизированная смотрела на то, как мой мир, к которому я стремилась, мечтала вернуться, рушится на глазах. Как моя близкая подруга целует моего парня, а он, опьянённый, отвечает ей, утягивая в тёмный угол бара. Как она игриво ведёт пальчиком, скрываясь за шторой в конце зала. Даже когда обе фигуры уже исчезли из поля моего зрения, я продолжала качать головой. — Мы уходим, — произнёс Люцифер и с силой потянул меня, словно непослушного ребёнка, за руку, вынося на улицу. Я с гневом смотрела в его глаза, а по моим щекам хлестали прохладные капли дождя. — Ты не мог этого не делать, да? Ты не мог не склонить его на измену? Не мог не выполнить своего чёртова задания? — разъяренно кричала я, с силой ударяя в мужскую грудь. — Я демон, Уокер. Мне плевать на людей, я лишь побуждаю их, искушаю, проверяю. Мы не заставляем их изменять. Это всё ваши, человеческие слабости. — Я развернулась, пытаясь смахнуть потоки слёз, смешивающиеся с каплями дождя у меня на лице. Люцифер схватил меня за руку, а над нашими головами уже образовался водоворот, как магнитом затягивавший внутрь. — Ты не приняла порошок? — повторил он вопрос. Я невидящим взором с вызовом посмотрела в алые глаза и, переведя взгляд на сияние над головой, сделала прыжок, унося себя и демона назад. Я открыла глаза, ощущая всю ту же пустоту, которая выпустила свой яд в мою душу. И всё, что было в моей жизни, лежало в руинах и дымилось, разнося пепел по остаткам моего существования. Я подняла глаза на окно, ощущая сзади запах гари и всё то же присутствие мужчины. — Никто не безгрешен, да? — с горькой усмешкой произнесла я, сжимая до боли губы и с силой вгоняя ногти в кожу рук, пытаясь перенести свои душевные терзания в физическую реальность. — Уходите оба. Полушёпот моих слов заполнил пространство, и я почувствовала лёгкий ветерок, оставивший меня в тоскливом одиночестве. Притянув колени к груди, я сжалась; мои плечи снова сотрясались от рыданий, а из груди всё же вырвался хриплый стон. Я вновь была разбита и теперь, кажется, уничтожена.