Скажи, кто Я такой?

— Тогда Гретель сзади так толкнула ведьму, что та разом очутилась в печке, да и захлопнула за ведьмой печную заслонку, и даже засовом задвинула, — смочив палец слюной, Рейх быстро перевернул страницу и вновь продолжил читать, чувствуя, как маленькое тельце сильнее прижимается к нему с боку, сжимая его руку маленькими пальчиками. Да, мужчина понимал, что читать подобную литературу маленькому ребёнку не самая лучшая затея, но других сказок у него в доме просто не нашлось, а те истории, которые рассказывали ему в детстве, были намного жёстче. К тому же, мальчишка сам виноват, раз не хотел по-хорошему ложиться спать, — Ух, как страшно взвыла тогда ведьма! Но Гретель от печки отбежала, и злая ведьма должна была там сгореть. Ну, хотя-бы эта история заканчивается счастливым концом. Уткнувшись носом в плечо немца, Россия лишь крепче обнял его, чувствуя себя защищённым рядом с ним. Он не хотел его отпускать, поэтому из последних сил пытался удержать его рядом с собой, придумывая различные способы. На подсознательном уровне он чувствовал, что этот человек единственный, кто сможет защитить и позаботиться о нём. — Папа?— неуверенно спросил малыш, заставляя мужчину слегка вздрогнуть, а его сердце пропустить несколько ударов. Он не учил его, как к нему лучше обращаться, не учил его называть себя дядей Рейхом, а уж тем-более папой. Россия сам сообразил, выхватывая из разговора нужные слова и их значения, к тому же, некоторые города сами в шутку называли Третьего папочкой для русского. — Да?— спросил тот, не зная, как правильнее отреагировать. С одной стороны он находил немного забавным то, что сын его врага так наивно доверяет и искренне тянется к нему, стараясь во всём следовать и повторять за ним. Да, возможно во всём этом виноват и он сам, раз решил взять ребёнка к себе и держать его рядом с собой, скрывая от остальных, вот тот и привязался к нему. Его одновременно раздражали и веселили капризы России, особенно когда тот мило дулся и топая ножкой, повторял своё первое выученное слово на немецком «Нет», если Рейх заставлял его замолчать и идти спать. Росс мог просто сесть на пол и скрестив руки на груди, демонстративно отвернуться от мужчины, обиженно надув щёчки, и даже не подозревать о том, что в этот момент Рейх злобным взглядом прожигает в нём дыру, искренне желая схватить его за волосы и насильно потащить за собой в спальню, а там бросить его на кровать и со спокойной совестью уйти, не обращая внимание на детский плач и новые приступы кашля, из-за которых ребёнок мог бы задохнуться. Но Рейх быстро смягчался и отводил взгляд куда-нибудь в сторону, при этом недовольно хмыкая, понимая, что ничего не сможет сделать ему. Да, с одной стороны он находил в этом малыше что-то забавное, но с другой стороны его сильно злили и раздражали слабость и непонятные чувства, вызванные в нём этим русским мальчишкой. Когда Россия обнимал его, он просто не мог отпихнуть его от себя, а когда плакал, то просто не мог пройти мимо с надеждой, что сам заткнётся. Ничего не ответив, Росс лишь крепче обхватил ручками мужскую руку, утыкаясь носом в плотную ткань одежды. — Не уходи, — не поднимая глаз на Рейха, тихо прошептал он. Лёгкий акцент всё ещё слышался в его словах, но мужчине, в какой-то степени, казалось это милым. С непониманием посмотрев на мальчика, Третий попытался принять сидячее положение, но русский лишь сильнее схватил его за предплечье, тем самым не давая возможности даже приподняться. — Куда я должен уйти? Если тебе будет что-то нужно, то можешь придти ко мне. Мы дома,поэтому я никуда не денусь,— сперва нацисту показалось, что русский имел ввиду не отправлять его вновь в ту клинику, где он мог просидеть день или два, пока ему не поставят все нужные уколы, которые, к тому-же, были довольно болючими. Неудивительно, что тот сразу же бежал к Третьему, как только тот приходил за ним. — Полежи со мной...— всё так-же тихо и неуверенно произнёс Россия, смотря немцу прямо в глаза , — Папа. Проведя взглядом по всему телу русского, Рейх резко нависает над ним, от чего тот не успевает среагировать, замирая в одной позе. Мужчина стал внимательно рассматривать напуганное личико Росса и то, как его голубые глазки устремили свой взор прямо на него, время от времени бегая в разные стороны, выдавая волнение своего хозяина. Опусти взгляд чуть ниже, Третий замечает небольшой синяк на ключице, который сам же и оставил. Не специально, просто Россия сам напросился, вот немец и схватил его довольно грубо, силой сжимая пальцы на хрупком плече. — « Такой беззащитный, но и в тоже время довольно смелый. Малыш»— мысленно произносит мужчина, аккуратно касаясь детской щёчки подушечками пальцев, про себя подмечая, что кожа на ощупь очень мягкая и нежная. Так приятно трогать этого русского. Рейх не раз ловил себя на мысли о том, что этот малыш сильно запал ему в душу. Ему нравилось наблюдать за ним, когда тот что-то делал, нравилось, когда тот садился ему на колени с просьбой поиграть с ним, нравилось, что Россия искренне тянулся к нему в отличии от большинства других, что были всегда лицемерны. Несмотря на то, что Россия был одним из тех, от кого Третий сильно хотел избавиться. Несмотря на то, что порой мальчишка изрядно бесил нациста, тот в свою очередь понимал, что уже просто не сможет без него жить обычной жизнью. Он был готов заботься о нём, защищать, прощать все шалости... воспитывать. Неужели время пришло и он всё таки остепенился, став более ответственным? Рейх не раз задавал себе этот вопрос, но на кое-что он точно знал ответ... Он обязательно оставит этого русского у себя, пусть это и противоречит многим его идеям и принципам. —« Почему бы и нет? К тому же, он чем-то похож на меня.» — Ладно, но если чуть-чуть— нежно улыбнувшись, Третий слегка наклоняет голову вперёд, касаясь лбом лба Росса, чувствуя, как его губы обжигает чужое прерывистое дыхание. Сердце немца вновь пропустило несколько болезненных ударов, стоило маленьким ручкам коснуться его лица и с особым, детским трепетом провести пальчиками по мужской щеке, нежно обводя уголки губ, поднимаясь всё выше к скулам — «Такой ласковый»

Настоящее время

— Россия, будь осторожнее, — слегка протянув руку вперёд, проговорил нацист, опасаясь, что его отпрыск вот-вот где-нибудь навернётся, раз совсем не смотрит под ноги. — Да ладно тебе, — смеясь, ответил младший, с разбегу запрыгивая на, слегка присыпанную снегом, скамейку, чувствуя, как подошва начинает слегка скользить по замёрзшему лаку. Удержав равновесие, Росс с улыбкой оборачивается к отцу, показывая, что всё в порядке. — « Пока попа не заболит, не успокоится ведь »— мысленно подмечает Рейх, продолжая идти вперёд по очищенному тротуару, пока русский где-то там скачет как горная коза. Он понимал, что Россия ещё довольно юн, но пора бы уже начинать вести себя более серьёзно. В конце концов ему скоро придётся задумываться о своём будущем, а там и о создании семьи. Рейх упустил этот момент, предпочёл жить один, захотел быть свободным и не нести за кого-то ответственность. Сожалеет ли он о потраченном времени? Разве что чуть-чуть. В конце концов у него есть Росси. Он его семья и смысл жизни. Пробежав по сугробам, вдоль заснеженных деревьев, мальчик ненадолго остановился чтобы немного передохнуть и заодно отдышаться. Несмотря на ясный день и мягкую, почти весеннюю погоду, в парке было довольно безлюдно, что Россия заметил только сейчас. Иногда, время от времени, мимо проходили разные прохожие, но судя по всему и они куда-то спешили, что заставило русского ненадолго задуматься, не замечая, что его уже нагнали. — Набегался? — скептически спросил нацист, вплотную подходя к славянину. Подняв немного отстранённый взгляд на отца, Россия хотел было уже что-то ответить, но тут его отвлекла нависшая над ними тень, что смогла с лёгкостью перегородить свет от солнца. Устремив голову наверх, мальчик увидел, как над ними медленно пролетает большой объект обтекаемой формы, представляя из себя что-то вроде удлиненной капли, которая буквально плывёт в небе как подводная лодка под водой. — « Дирижабль» — пронеслось в мыслях русского, пока тот продолжал провожать объект взглядом. Надувной корпус серебристого цвета с механическим скелетом внутри, занимавший почти весь объем конструкции и маленькая, еле заметная кабина экипажа. Россия считал данное сооружение по особому привлекательным, от чего он с особым интересом читал различные книги и изучал это чудо для передвижения в воздухе, поэтому ему не составило особого труда определить, что этот дирижабль, который только что "проплывал" над ними, скорей всего военный или разведывательный, ибо у пассажирского корпус был бы более округлый, а кабина больше. “Небесные киты” — так раньше русский любил называть эти воздушные корабли за их огромные размеры и плавное, порой медлительное передвижение. Стоило дирижаблю пролететь чуть дальше и вот Россия уже смог разглядеть два больших винта, что скрывались под хвостом данной махины, представляющим собой четыре стабилизатора и два руля, что находились с верху и с низу. Верхний стабилизатор был с гордостью украшен нацистским флагом, от чего у никого не должно было возникнуть вопросов насчёт того, кому принадлежала данная конструкции. Не сразу, но Россия всё же смог прочитать то, что было написано на самом корпусе дирижабля большими белыми буквами, не смотря на то, что солнечные лучи, отражаясь от зеркальной поверхности, слегка ослепили его. — С днём рождения, ГРНСР,— немного прищурившись, прошептал Россия, не замечая чужой руки на своём плече, что слегка сжала его. — С днём рождения, малыш,— произнёс Рейх, развернув мальчика к себе лицом, — Я знаю, что ты любишь сюрпризы,— положив свои ладони на плечи русского, мужчина стал медленно опускать их вниз по рукам мальца, нежно оглаживая его, пока кисти его рук не остановились на чужих ладонях, — Поэтому этот день я захотел сделать особенным для тебя. С шестнадцатилетием тебя, мой маленький,— сжимая ладони сына, прошептал нацист, с нежной улыбкой наблюдая за тем, как на щёчках его мальчика появился лёгкий румянец. — Спасибо, папуль, — не зная, как ещё отблагодарить своего родителя, Росси лишь крепко обнял его за талию, лицом утыкаясь в сильную мужскую грудь, на что тот лишь слабо посмеялся, ласково проведя рукой по его голове. — Но это ещё не всё. Готов увидеть свой подарок? Я долго выбирал, поэтому надеюсь, что не прогадал. — Да, конечно. Но... — Россия немного замялся и отвёл взгляд в сторону, заставляя мужчину чуть напрячься, — Именно поэтому сегодня так тихо на улице? — Ах, да. Ты моя республика, поэтому сегодняшний праздник распространяется на всё государство, — Рейх ненадолго замолчал, пальцем поворачивая личико русского, — И сегодняшний вечер тоже будет особенным. Всё для тебя, мой дорогой. ... Прибыв на место, Третий первым вышел из автомобиля, при этом сказав, чтобы Росси прикрыл глаза и не подглядывал. Обойдя машину, немец приоткрыл дверцу и помог русскому выйти, слегка придерживая его за руку, чтобы тот не споткнулся. Мальчик понял, что они приехали в Рейхстаг, но шли они явно не в сторону парадного входа, а скорее стали обходить здание вокруг. Ему было безумно интересно посмотреть куда же всё-таки отец его ведёт, но открывать глаза он не смел. Не хотел испортить сюрприз, который папа ему приготовил. — Ещё немного, — прошептал Рейх почти над самым ухом, от чего мальчик смог буквально почувствовать его мягкие губы и горячее дыхание на своей мочке. — Всё, можешь открывать глазки. Приоткрыв один глаз, Россия мельком осмотрелся по сторонам, после чего полностью открыл глаза, видя перед собой стоявшие города. Почти все были тут. Берлин, Гамбург, Мюнхен, Лейпциг и... Кёнигсберг. Ох, Росс так редко его видел, но этот город несомненно был для него хорошим другом, которому он мог верить и на которого мог положиться. Слабо улыбнувшись, русский слегка помахал ему рукой в знак приветствия, на что город ответил ему тем же, одаривая его нужной улыбкой. — Остальные приедут только вечером, поэтому поздравление начнём без них, — сказал Третий, подходя к стоявшим вплотную друг к другу городам и встав рядом с ними, — Россия, я и все здесь присутствующие хотим поздравить тебя с твоим днём рождения. С твоим шестнадцатилетием. Ты сын, друг, республика. Ты часть Нас, чем мы очень гордимся. И если ты, вдруг, столкнёшься с трудностями, то тебе есть к кому обратиться. Мы все поможем тебе... Особенно Я. Не забывай об этом. — Что-ж, не будем ходить вокруг да около, — не надолго замолчав, Рейх жестом показал городам, чтобы те стали по чуть-чуть расходиться по сторонам, — Каждый прибыл сюда со своим поздравлением, но я хочу, чтобы свой первый подарок ты принял от меня. Мужчина медленно провёл пальцами по капоту новенького чёрного «Мерседеса», представляющий из себя как кабриолет, так и полноценный автомобиль с выдвижной, укреплённой крышей, которой не будут страшны снегопады и сильные ливни. Россия ещё некоторые время стоял на месте, не веря, что ему подарили его личный автомобиль, который, к тому же, выпустился только год назад. Заметив в глазах своего отпрыска удивление вперемешку с радостью, Рейх слабо улыбнулся, понимая, что не ошибся с выбором подарка для своего маленького Росси. Проведя рукой по карману и нащупав в нём ключи от автомобиля, нацист ловко вытащил их двумя пальцами, при этом не забыв отключить сигнализацию. — Иди сюда. Как же ты поедешь на нём без вот этого? Поняв, что всё это взаправду, Россия, не сдерживая эмоций, быстро подбегает к отцу и заключает его в крепкие объятия, при этом не обращая внимание на остальных присутствующих. Внутри бурлил вулкан из различных чувств и эмоции, который был готов вот вот взорваться. Он не знал, какие слова благодарности лучше подобрать, поэтому он просто стоял, крепко прижавшись к своему родителю, понимая, что тот поймёт его и без лишних слов. И он понял. — Спасибо, папочка, — тихо шепчет русский, целуя мужчину в щёку, после чего вновь утыкается носом в его грудь, чувствуя, как чужое сердце стало биться быстрее. — Пожалуйста, моё солнышко. Хочу, чтобы ты всегда был счастлив. Ему было очень отрадно видеть своего Россию таким радостным, а эти невинные объятия, с помощью которых тот хотел выразить свою благодарность, а этот нежный, но такой искренний и полный любви поцелуй. Только ради этого Рейх уже был готов радовать своего малыша, лишь бы он продолжал так близко прижиматься к нему, нежно касаться или целовать, при этом невинно, но так любовно называть «Папочкой ». Порой в такие моменты Третий сам не замечал, как начинал невольно подумывать о том, что было бы, если они стали ещё ближе, чем отец и сын. Что если Россия позволял бы по-особому касаться его, при этом получая удовольствие, а он бы,в свою очередь, не считал это неправильным, продолжая заботиться о своём малыше, но при этом даря ласку, которую дарят друг другу взрослые люди в постеле. — « Нет... Нельзя. По-крайней мере сейчас ».