***
Облокотившись плечом на бетонную колонну, Россия с улыбкой на лице наблюдал за тем, как города его отца на спор опустошали бокалы с шампанским один за другим, пытаясь уложиться ровно за три минуты, при этом ещё успевая всячески подколоть друг друга, от чего часть жидкости нередко проливалась на рубашку и пиджак, но это их мало волновало. Главное — это веселье и одно желание для проигравшего в этом споре. Эх, кто-кто, а Лейпциг уж точно не будет проигравшей в этом споре. С виду холодная и строгая фрау в этот вечер могла наконец-то сбросить маску "железной"леди и чуть расслабиться, не боясь того, что кто-то посторонний сможет увидеть её вторую сущность. Увидеть её искренний смех и улыбку, когда Мюнхен в очередной раз начнёт рассказывать какую-нибудь историю, или то, что, не смотря на свой статус, она продолжает быть ребёнком в глубине души, который не прочь забыть обо всём и сбежать куда-нибудь из всей этой рутины. Сегодня она буквально сияла, что не могло ускользнуть от глаз России. Сам того не замечая, Росс стал внимательно изучать город взглядом, про себя подмечая кое-какие детали. На закрытой встречи она могла вести себя более открыто, более естественно, что позволяло русскому лучше её узнать, не смотря на то, что знают друг друга они достаточно давно. В повседневной жизни Лейпциг отличалась стервозным характером и хладным видом, из-за чего другие люди нередко сравнивали её с фурией из ада, но так только на первый взгляд. Если расположить к себе её доверие, то можно понять, что она может быть довольно заботливой и доброй, а также хорошим другом, но сделать это могли далеко не все. Только избранные знали её вторую сущность, для остальных же она продолжала быть "железной леди". Вместо привычного строгого костюма, представляющим из себя серый пиджак, надетый поверх белой, идеально выглаженной рубашке, и ровной юбке до колен, в котором Лейпциг всегда представала перед другими людьми и городами в повседневной жизни, в этот вечер на ней было надето чёрное обтягивающее платье, которое идеально подчёркивало её фигуру. Её повседневная причёска, представляющая собой закрученные волосы, собранные в пышный невысокий хвост, сегодня была довольно элегантной, что не смогло ускользнуть от глаз русского и других городов. Светлые волосы были заплетены в две косички, что оплетали её голову, образуя венок или же корону, а всё это дело украшали два круглых ободка из серебра и золота. Её карие глаза буквально сияли сегодня, а тонкие розовые губки всё время растягивались в улыбке, пока их обладательница с интересом слушала других. Её тонкие руки украшали длинные бархатные перчатки под цвет платья, придавая её образу более светский вид. Россия знал, что вся эта компания и его отец хорошо дружили друг с другом и то, что они нередко вот так вот развлекались вместе, но только более по взрослому и с более крепкими напитками, пока в жизни Рейха не появился он. В детстве мальчик думал, что его папа и Лейпциг вроде как любят друг друга, но оказалось, что у них просто хорошая дружба и взаимоуважение как у страны и города, и сама она была замужем за Мюнхеном. Да, немного странная пара. Оптимистичный и весёлый Мюнхен и совсем противоположная ему " холодная фрау". А может вправду, противоположности притягиваются. Вздохнув, Россия начинает осматриваться по сторонам, выискивая взглядом Рейха. Сегодня его ждал ещё один сюрприз, от чего русский изредка улыбался своим мыслям, представляя, какой именно сюрприз подготовил отец. — Почему стоишь тут совсем один? — раздался голос почти над самым ухом, заставляя русского слегка вздрогнуть и повернуть голову, сталкиваясь с нежной улыбкой и голубыми глазами Кенигсберга. — А? — не понимающе спросил Росс, пытаясь сконцентрировать всё своё внимание на городе и его вопросе, — Да так, просто вспомнил кое-что и задумался, — наконец-то ответил он, окончательно выйдя из раздумий. — Понятно,— хмыкнул Кёнигсберг, вплотную подойдя к мальчику и став рядом с ним, устремив свой взор на гостей, — Просто я подумал, что ты чем-то расстроен... Всё это для тебя, а ты стоишь в стороне как чужой. — Нет, — отрицательно помотав головой воскликнул русский, — Я просто хотел найти папу, думая, что он тоже в этом зале, и заодно задумался. Хотя... ты в кое-чём и прав. Порой, смотря на всех этих людей, на вас, я действительно чувствую себя в не своей тарелке. — Хей, Россия,— аккуратно взяв мальчика за подбородок, Берг легонько повернул его личико к себе, продолжая всё так же по доброму улыбаться, видя немного опечаленный взгляд собеседника, — Почему тебе кажется, что ты не в своей тарелке? Ты наш и мы любим тебя. Вон, даже поздравить тебя приехали. — Не знаю. В последнее время я чувствую себя как-то неуверенно. Какое-то внутреннее волнение. Задумавшись, Кёнигсберг чуть подался вперёд из-за чего их лица оказались на довольно близком расстоянии друг от друга, от чего мужчина мог с лёгкостью ощутить прерывистое дыхание на своих губах, в то время как пряди его пшеничных волос, что выпали из укладки, слегка щекотали лоб русского. — Что-ж, это вполне естественно, — полушёпотом произнёс город, наконец-то отстраняясь от мальчика. Ему всё равно, как это выглядит со стороны. Сейчас он хотел кое-что проверить, — Помню, когда был молодым, то тоже сильно волновался. Особенно было страшно, когда я впервые вступил на свой пост... Просто запомни — У тебя есть мы и папа. Он любит тебя и всегда будет любить несмотря ни на что. — Знаю, — неуверенно ответил Россия, отводя взгляд в сторону. — Помню, раньше он был тем ещё распиздяем. Но с твоим появлением он довольно изменился. Услышав слабый смешок, Кёнигсберг посмотрел на русского, который пытался сдержать смех, прикрывая рот рукой, на что он лишь шутя толкнул его в плечо. — Да, как страна, политик и военный он довольно педантичен, суров и строг. Но в плане личной жизни он был одним из главных распиздяев в нашей небольшой компаний. Вон, взять в пример Лейпциг. На первый взгляд довольно суровая дама, но по распиздяйству не уступает Рейху. Эх, видел бы ты как отрывался твой отец по молодости, — тут Кёнигсберг резко переменился в лице и более серьёзным взглядом посмотрел на Россию, — Отцу ни слова о том, что я тебе рассказал. — Хорошо, — улыбаясь и всё ещё сдерживая смех ответил Росс, беря мужчину за руку и накрывая его ладонь своей, — Обещаю, что это останется между нами. Россия уже хотел было отпустить руку города, но чужая ладонь слабо сжала его кисть, не давая руке отстраниться. — Хорошо, — произнёс мужчина, одаривая его тёплой улыбкой, — Знаешь, я видел твоего отца на втором этаже, где большой застеклённый балкон. Знаешь? Думаю, ты можешь поискать его там. Ничего не ответив, Россия лишь кивнул в ответ на что Кёнигсберг всё же отпустил его руку, напоследок проводив долгим взглядом. Наблюдая за проведением русского, Бергу вдруг пришла одна мысль, которой он должен обязательно поделиться с Рейхом, если тот, конечно, сам уже не догадался ... Оказавшись на втором этаже элитного отеля, в котором Третий решил устроить большой банкет в честь дня рождения своего сына, Россия стал осматриваться по сторонам, время от времени останавливая взгляд на мраморных стенах, рассматривая большие полотна, что украшали стены этажа. Здесь было почти как в музее. Неудивительно, почему этот отель был одним из дорогих и самых лучших в Берлине, и почему Рейх решил всех пригласить сюда. Не обнаружив отца, ГРНСР печально выдохнул, прижимаясь к белой стене. Он сам не понимал, что именно с ним происходит, но в последнее время он чувствовал себя весьма странно. Внутри него буквально бурлил вулкан из эмоций, которые могли довольно резко меняться друг за другом, из-за чего происходили весьма частые перепады настроения, начиная с радости и заканчивая печалью или лёгкой тревожностью, а порой он и вовсе мог засмущаться, если чувствовал на себе долгий и изучающий взгляд других людей. Подойдя к застеклённому балкону, вид с которого выходил прямо на центральную улицу Берлина, Росс слабо улыбнулся, присаживаясь на небольшой выступ, который, в основном, использовался как подставка для горшков с цветами. Подняв ногу и поставив её в согнутом состоянии на бетонный подоконник, на котором сидел, мальчик слегка опёрся на своё колено грудью, продолжая наблюдать за вечерним пейзажем за окном, время от времени обращая внимание на проезжающие машины. Опустив глаза чуть ниже, он стал рассматривать свой автомобиль, на котором он как раз и приехал сегодня к отелю, не без помощи Рейха конечно. Вспоминая, как отец обучал его, как аккуратно касался его рук, направляя то к ручнику то к рулю, он невольно улыбнулся, чувствуя, как на душе становится тепло. Эх, а раньше очень близкие прикосновения отца он воспринимал со смехом не чувствуя в этом ничего плохого, а сейчас... Что с ним происходит? — Почему ты здесь, а не внизу вместе с остальными?— спросил Третий, подходя вплотную к России. Став рядом с ним, немец несколько раз провёл ладонью по белому выступу, после чего облокотился на него локтями и тоже устремил свой взор на окно, дожидаясь ответа на свой вопрос. — Я тебя искал, — ответил русский, поворачиваясь к отцу. — Почему не дождался внизу? Что-то случилось? — спросил мужчина, переводя взгляд на русского, — Ты какой-то грустный. — Нет! Всё хорошо, правда,— воскликнул Россия, видя беспокойство в глазах отца, — Просто подустал за день. Сегодня так много чего произошло, что словами не передать мою радость. Наигранно закатив глаза, Рейх всё же решил особо не расспрашивать своего ребёнка, поэтому решил взять с него пример и тоже сесть на бетонную поверхность, не обращая внимание на то, что их долгое отсутствие могут заметить, если уже не заметили. — Но зачем тогда искал меня? Я подумал, что что-то произошло. — С тобой мне спокойнее, — пожав плечами ответил Россия, после чего вновь перевёл взгляд на ночной город, — Просто мне некомфортно оставаться одному без тебя. Пододвинувшись ближе к мальчику, Рейх нежно улыбнулся, беря пальцами его за подбородок и аккуратно поворачивая к себе лицом. Единственное, за что он искренне благодарен СССР, так это за то что он подарил ему такое солнышко. Ох, пожалуй за это он бы точно сказал бы ему «Спасибо». — Я... — уже хотел начать Третий как его перебил внезапный хлопок с улицы и яркий свет, что озарил чёрное небо. Обернувшись, Росс увидел как небо вновь озарилось яркими цветами после характерного хлопка. Вся улица и близстоящие от центра многоэтажные дома вмиг осветились ярким светом, пока в небе вновь и вновь загорались разноцветные "цветы" салюта. ГРНСР завороженно смотрел небо, слыша, как где-то залпом раздаётся свист, а после и глухие хлопки, после которых ночное небо начинало переливаться всеми цветами радуги вперемешку с огненными искрами, что придавали подобному "букету цветов" особую пышность. Наблюдая за своим малышом и видя искреннюю радость и любовь в его глазах, Рейх не мог не нарадоваться. Положив свою ладонь на кисть мальчика и слегка сжав её, он тоже стал наблюдать за салютом, время от времени поглядывая на мальчика. Ещё когда Росси был совсем маленьким, Третий уже тогда осознал то, как порой приятно делать что-то приятное другим. И если к остальным он относился довольно строго, стараясь соответствовать статусу сурового тирана и главного гегемона Европы, то с Россией он становился другим. Именно ему он открывал свою нежную сторону, которая способна по особому любить и заботиться. Нет, Рейх любил свои города, свой народ и заботился о них, но к Росси у него были особые, нежные чувства. — Не успел, — улыбнувшись сказал Рейх, привлекая внимание мальчика. — М? — повернувшись лицом к отцу спросил русский, не до конца поняв что тот имеет ввиду. — Хотел вывести тебя на улицу, чтобы ты там мог наблюдать. Но здесь тоже неплохо, — медленно проведя ладонью вверх по руке мальчика и остановившись на плече, Рейх слегка приобнял его, нежно прижимая его к себе, как орёл прижимает крылом своего птенца, — Смотри, все гости вышли. Площадка возле отеля быстро заполнили гости и простые прохожие, которые тоже вышли посмотреть на вечернее представление. — Подожди, я хочу ещё кое-что подарить тебе,— поймав на себе удивлённый взгляд, мужчина сделал шаг назад и потянулся к своей шее, отодвигая белый воротник пальцами, пока русский с интересом за ним наблюдал, — Вот. В руках немец держал серебряную подвеску в виде имперского орла с гордо расправленными крыльями на такой же серебряной цепочки панцерного плетения. Герб самого Рейха. — Помни, я всегда буду рядом, и пусть мой герб напоминает тебе об этом. Буду защищать тебя, как орёл защищает своего орлёнка, — застегнув цепочку на шее русского, Третий слегка провёл ладонями по его плечам, с гордостью осматривая своего отпрыска, — Мой малыш...***
— Рейх, мне нужно с тобой поговорить, — произнёс блондин, усаживаясь в кресло. — Да, конечно, Кёнигсберг. Что будешь, чай или что-нибудь покрепче? — подойдя к серванту и достав из него два гранёных стакана, нацист быстро подошёл к гостю, всё также дожидаясь ответа. — Хм, думаю, что можно и по крепче, — ответил город. — Вот это я понимаю, — сев за своё место, Третий ловко открыл полку и достал от туда бутылку с тёмно-оранжевой жидкостью, — Так и о чём ты хотел поговорить? — Это касается России, — продолжил Кёнигсберг, пока нацист наливал жидкость в стаканы. — И что же это? — с интересом спросил Рейх, протягивая стакан сидящему напротив него городу. — Думаю, что ты и сам наверное догадался... — остановившись, Берг чуть принюхивается к налитой жидкости, но поняв, что это довольно приличный коньяк, он делает несколько смелых глотков, чувствуя, как жгучая горечь течёт по его языку прямо в горло, — Ты не заметил странности в его поведении? Третий чуть изменился в лице. Опустошив стакан чуть ли не до конца, он резко поднялся со своего места и посмотрел куда-то в сторону, опершись руками на стол. — Да, заметил. Но я искренне надеялся, что это только мне так кажется. Ненадолго замолчав, он переводит взгляд на Кёнигсберга, который спокойно сидел на своём месте, и лишь явный вопрос в его глазах полностью выдавал мужчину. — Кажется его организм готовится к позднему половому созреванию. Из-за болезни его половое развитие весьма замедленно, но понял я это только сейчас...