Semper Iuncti

      Как бы ни хотелось продлить отдых хоть ещё чуть-чуть, но к работе возвращаться было нужно. Да и для этих двоих отпуск больше был похож на каторгу. По крайней мере, оба выглядели так, будто не разгибаясь пахали на рудниках: синие мешки под глазами, бледные, осунувшиеся и ещё более уставшие, чем раньше. При том, не смотря на более-менее успокоившиеся нервы, Чимин умудрился простыть, пока был в России, и его общее настроение резко стремилось к нулю. Да и что греха таить: имел место страх встречи с Джином.       Сам же Джин выглядел настолько измученным, что возникал вполне закономерный вопрос: а чем он, собственно, занимался весь последний месяц, раз по возвращении больше похож на зомби, чем на человека. Он очень не хотел показывать своё состояние абсолютно никому, особенно Чимину, поэтому приходилось срочно брать себя в руки и стараться лишний раз не загоняться и не хандрить хотя бы какое-то время.       Тем временем, момент их встречи неумолимо приближался, а ни один из них так и не решил, какую линию поведения избрать и что сказать в первую очередь. В душе обоих жил страх, который, казалось, не вытравить ничем.       Однако разговор их всё-таки настиг. Во время сборов, пока ребята обсуждали, что брали с собой в поездку, делились впечатлением о проведенном отпуске, Джин вышел из комнаты и в коридоре практически столкнулся с опаздывающим Чимином. Надо сказать, что от младшего веяло усталостью ничуть не меньше, чем от него самого.       - Чимин-и? – у старшего пол уходил из-под ног. Конечно, рано или поздно они бы увиделись, но такая неожиданная встреча полностью выбила его из колеи.       - Хён! – Чимин, одновременно обрадованный и смущенный, не знающий, что ему следует делать, неловко обнял Джина, вмиг теряя связь с реальностью. На душе стало так спокойно и уютно, как обычно бывало только рядом с этим человеком. – Хён, тебе не кажется, что нам нужно поговорить?       - Нужно, Чимин-и. Нужно. Только не здесь, давай поищем пустую комнату. – Реакция младшего и его вид потерянного котёнка ввели Джина в ступор даже больше, чем их неожиданная встреча. Пока они искали, где можно без свидетелей поговорить, старший думал, чего ему ожидать: либо Чимин не воспринял всерьёз то, что произошло и для него это ничего не значило, либо у него наконец-то появилась надежда на взаимность. Впрочем, оба варианта казались ему какими-то нереальными и откровенно притянутыми за уши, хотелось лишь, чтобы появились более-менее разумные доводы и можно было хоть как-то определиться.       Они стояли друг напротив друга, не решаясь начать разговор. Джин никак не мог насмотреться, отпечатывая в памяти образ своего немного смущённого, растерянного мальчика. Как бы хотелось привлечь к себе, обнять, прошептать, как скучал и сходил с ума без него, как каждый день тянулся, словно вечность, как сильно он любит… А Чимин, несмотря на внутреннюю браваду, на которую настраивал себя всё последнее время, вдруг подумал, а нужен ли он Джину и что делать, если он всё себе нафантазировал.       - Хён, знаешь, сразу у нас все решить не получилось, и я хотел сказать… Ну, мне немного неловко… - Уши младшего полыхали, было видно, как он решительно настроен, хоть и стесняется, как по-детски невинно пытается объяснится сам и получить ответы на вопросы от старшего.       Джин, привыкший лелеять в своем сердце безответные чувства, скрывая их как самую страшную тайну, внезапно испытав какой-то иррациональный, извращённый ужас, что все его карты сейчас раскроются под тяжестью этого наивного взгляда, выпалил, забывая всё, что хотел сказать ранее, забывая, что хотел признаться самому дорогому человеку:       - Не переживай об этом, малыш. – Он нежно коснулся кончиками пальцев щеки Чимина, легко, будто пёрышком провел. – Ничего такого страшного не произошло. И думаю, это никак не повлияет на наше с тобой общение. Давай просто воспринимать все как маленькую помощь друг другу. – В мыслях же ему хотелось собственноручно открутить себе голову за эти слова. Какая, к чёрту, помощь?! Какое «ничего страшного»?! Какой бес толкнул его ляпнуть весь этот бред? Жаль, что сказанного не воротишь.       Было видно, как с лица Чимина схлынули все краски. Как будто что-то разбилось в его глазах, неумолимо гася тёплые лучики света, что жили в них. По ощущениям было похоже, что из организма разом выдернули все кости, оставив одну тонкую и неустойчивую оболочку.       - Наверное, ты прав, Джин-хён. Прости, что потревожил. Я пойду к ребятам, наверное, давно их не видел, соскучился. – Улыбка вышла какой-то совсем жалкой и неискренней, а причина ухода больше напоминала бегство. Хотя Чимин и предполагал такой ответ старшего, но всё же не рассчитывал, что этот разговор будет для него таким трудным.       Как только младший покинул комнату, Джин несколько раз саданул кулаком по стене, осел на пол и уткнулся носом в свои колени. «Какой же я трус» - мысль билась в мозгу, поднимая из глубин сознания все его страхи и переживания. Он только что своими же руками убил для себя надежду. Горькая ухмылка зазмеилась по губам, руки сжимались в кулаки, и снова щемило сердце. Вырвать бы из себя все эти чёртовы чувства, чтоб ни горечи, ни боли, ни сожаления. Но они же оплели всё внутри, не давая даже дышать.       Чимин был зол и раздосадован. Он ожидал хоть какого объяснения, а получил лишь сбивчивое оправдание и напоролся на глухую закрытую стену чужого нежелания выйти из своей зоны комфорта, не дающую нормально всё обсудить. Он же не дурак и прекрасно видел, что с Джином давно что-то происходит. Пусть его все и считают наивным мальчиком-одуванчиком, но он всё же не слепой. Видимо, придётся поднапрячься, чтоб вызвать у старшего нужную реакцию, которая не даст ему отвертеться от нормального разговора, а не того цирка, что происходил только что. Ему было просто необходимо убедиться, что не его одного так повернуло, что у него ещё есть шанс доказать, насколько для него всё серьёзно.       Уже на подходе к комнате, где собирались ребята, Чимин временно затолкал своё недовольство поглубже до более подходящих времен. Всё же он не соврал, когда сказал, что они все долго не виделись, и он безумно скучал по ним. Рассказав, как он проводил отпуск, где побывал за этот месяц, опуская некоторые совсем личные подробности, немного расслабился и позволил себе забыть о своих дурных мыслях.       Вот только в его голове уже намечался план его маленькой провокации. Которую, пожалуй, можно было начать уже сейчас. Заметив входящего в комнату Джина, Чимин как можно незаметнее и непринужденнее оказался за спиной Хосока, обняв его за талию и положив подбородок на плечо. В принципе, никто даже не обратил на это внимания, все давно уже привыкли к такому его поведению. Но ему была важна реакция только одного присутствующего здесь человека, которая не заставила себя долго ждать. Всё происходило доли секунд: обреченный взгляд, стиснутые кулаки, какая-то судорожная попытка отвести взгляд, который всё равно возвращался на руки Чимина. Можно и не заметить, если не знать, куда смотреть. Младший знал. И, сделав пометочки в своих мыслях, отошёл от Хосока, удобно усаживаясь на диван, радуясь, что под маской, которую он сегодня надел из-за простуды не видно его лёгкой улыбки.       Видимо, всё не так запущено и у него есть некоторый шанс на успех своего плана, который был предельно прост: вывести Джина из себя и вывести на откровения. Был ещё вариант подсесть к нему в самолете и прижать, чтоб никуда не сбежал, но, как на зло, Чимин только в аэропорту узнал, что они летят не вместе из-за каких-то проблем с документами старшего. Конечно, было очень досадно, и, если быть совсем уж честным, он до дрожи в коленях испугался, что хён не полетит вообще. Чимина попустило, только когда они всё-таки собрались все вместе. Не выдержав такого эмоционального напряга, он кинулся к старшему, повиснув на нём обезьянкой. Спасибо сделавшему тоже самое Хосоку, иначе никто бы не предсказал конец этих милых «дружеских» обнимашек.       Для Джина же с тех пор, как они приехали на источники, наступил личный маленький конец света. Куда бы он не посмотрел, везде был Чимин, тискающийся с кем-то из ребят. Это начинало бесить. Было ощущение, что младший страдает от тактильного голодания и пытается его восполнить всеми возможными способами. К слову, ему тоже доставалась его порция объятий от бестии по имени Пак Чимин. Маленький чертёнок теперь прекрасно видел все реакции Джина и творил всё, что взбредало в его светлую головушку, при этом даже особо не скрывая, что делает всё специально. Старшего это и бесило и восхищало одновременно. Мысленно поставив плюс смелости и дерзости Пака, Джин старался держать себя в руках, но понимал, что начинает сдаваться этому маниакальному упорству своего наваждения. Откровенные провокации Чимина, купающегося в горячем источнике, добавили парню ещё больше фантазий и желания взять его здесь и сейчас. Мокрый, расслабленный, футболка, больше подчеркивающая, чем скрывающая, капельки воды, падающие с волос… Все это давало простор для снов, которые не заставили себя ждать и приходили каждую ночь. Спасибо, что Джин всё ещё был в состоянии не перепутать сон и реальность. Но в этом была явно не заслуга младшего, а уже приевшегося самовнушения.       Чимин вообще теперь не заморачивался по поводу пристойности своего поведения. Он вылавливал старшего в самых неожиданных местах, скрытых от вездесущих камер, чтоб привести в действие свою очередную задумку. Легче лёгкого для него оказалось подвалить к Джину с обнимашками, лизнуть шею или легонько укусить мочку уха. Просто потому что хотелось. Просто нравилась реакция старшего. Джин терялся, все его реакции смешивались в один огромный запутанный клубок: распахнутые в немом удивлении глаза, попытки то ли прижать теснее, то ли оттолкнуть от себя несносного мальчишку, попытки вывернуться из цепких рук младшего, в итоге прижимая его к стене, щекоча, скрывая за этим нехитрым действием желание прикоснуться к горячей коже, пока заливистый смех отдавался эхом по всему помещению, походу дела откровенно залипая на пухлые губы, запрокинутую голову, полуприкрытые веками глаза с искрами неугомонного веселья, изящную линию шеи, на которой хотелось оставить россыпь бордово-фиолетовых пятен и укусов. Со стороны, несомненно, всё выглядело относительно прилично и весело, вот только оба после такого чуть ли не со скоростью света отскакивали друг от друга, делая вид, что всё хорошо и вообще, они ничего не делали и не в курсе, что только что было. Благо, такие шутихи были в ходу среди всех и никто не предавал им значения. Только эти двое прекрасно понимали, что Чимин не шутит, а специально касается так, что Джину хоть на стену лезь и прописывайся жить в ванной. При ребятах, конечно, все эти игры с прикосновениями были не настолько откровенны, но всё же переходящие грань просто дружеских. Как-то Джин не выдержал, и, убедившись, что никто на них не обращает внимания, под предлогом «Ой, Чимин-и, а у тебя что-то в волосах запуталось», резко наклонился и, удерживая младшего за плечо, чтоб не смел сбежать раньше времени, грозно поинтересовался:       - Ты что творишь, мелкий? Что происходит?– Видеть перед собой ухмыляющегося Чимина, в чьём взоре открыто читался вызов и непоколебимая уверенность в своих силах, было странно. Обычно младший смотрел на всех с трогательной заботой, вызывая тонны умиления и желания его затискать.       - Ничего не происходит, хён. Просто мы с тобой как настоящие друзья проводим время вместе и помогаем друг другу не сдохнуть со скуки. – Чимин специально бьёт словами. Больно, наотмашь, давая понять, что не один Джин здесь страдает. Старший, будто не веря тому, что услышал, медленно отпускает его плечо, отступая на пару шагов назад, быстро разворачивается и уходит, искренне надеясь, что это не похоже на побег. А Чимин лишь тяжко вздыхает, проводя ладонью по волосам и провожает своё ненаглядное божество взглядом, думая, что всё равно добьётся своей цели.       Казалось, что еще больше младший удивить не сможет. Но он смог. Джин сидел листал новостную ленту в телефоне, абсолютно не вникая в то, что мелькает на экране, пока рядом с ним на диван не уселся Чимин и, положив голову на плечо старшего, не заявил:       - Хён, а я новый бальзам для губ купил. Классный такой, клубничный, не хочешь попробовать? – Джин уже тянется к маленькому яркому тюбику в ладошке младшего, давая понять, что не отказался бы, но Чимин решает по-другому: резко сокращая между ними расстояние, касается своими губами губ старшего, смазанно целуя, вроде бы совсем невинно, но и не безразлично, легко отстраняется, лукаво наблюдая за его реакцией. Это стало последним гвоздем в крышку гроба Джина. Эта выходка стоила ему, наверное, последней нервной клетки, только что умершей раньше положенного срока.       - Чимин, хватит. – Голос серьёзный, в глазах чернильным пятном разливаются боль и желание. Хочется закричать, что это уже не смешно и он не подопытная мышь для экспериментов.       - Что хватит, хён? Я не понимаю… - Во взгляде Чимина море вселенского непонимания и удивления. Невинный ангел, спустившийся с небес, совершенно не понимающий земных реалий. Только если присмотреться, то на самом дне глаз, за флером наивности, черти лихо отплясывают самбу – совсем незаметно для посторонних, но прекрасно различимо для Джина.       - Играть хватит. Чимин, ты с живым человеком играешь, в конце концов! С его чувствами. Это жестоко, знаешь ли. – Хитринка на лице младшего моментально сменяется серьёзностью. Он медленно наклоняется, почти касаясь губами уха старшего и чётко шепчет:       - А я не играю, хён. Подумай над этим. Дай мне знать, когда поймёшь это. – Чимин отстранился, как ни в чём не бывало, потянулся гибко, так, что задравшаяся футболка оголила нижнюю часть живота и поясницу и мягко, словно кот, покинул комнату.       Джин едва удержался, чтоб не запустить телефон в стену. Он дошёл до той степени непонимания происходящего, когда становится плевать на всех и вся и хочется просто сойти с ума. У него было полнейшее ощущение, что его только что жёстко нагнули. Кто бы мог подумать, что такой застенчивый малыш Чимин-и готов идти напролом, как танк, если хочет чего-то добиться, что способен вытворять нечто подобное, оказавшись в своих желаниях гораздо честнее и более целеустремленным. В голове до сих пор шёпот «А я не играю», который смёл все так тщательно выстраиваемые барьеры и стены. Губы до сих пор горят от прикосновения, а душу рвёт в клочья ликование и бешенство. Потому что нельзя так. Потому что это действительно тяжело. Потому что страшно отпустить себя. Потому что годы ответственности давят тонным грузом. Но и счастья хочется. Личного, чтоб для себя и своего бесёнка. Чтоб навсегда и навечно. Говорят ведь, что сердцу не прикажешь. Вот и Джин не может.       К слову, всё шло достаточно неплохо до определенного момента. Чёрт бы побрал того, кто подал идею выпить и расслабиться в один из дней. Вечер, что начинался умиротворенно и весело, навевая их особую семейную атмосферу, внезапно переставал быть тихим. Чимин и алкоголь. Снова. Контроль Джина стремительно летел в бездну. Младший только по одному ему известным причинам сначала прицепился к Юнги, который смотрел на всех глазами, просто молящими о спасении, а потом оставил Мина в покое, также резко переключился на новое развлечение: возбуди Джина одними только взглядами. И если б старший был чуть внимательнее, а не кидал все силы на то, чтоб сдерживать свои совсем не платонические желания, то заметил бы, что Чимин не так пьян, как пытается показать. Но алкоголь туманил его разум, обостряя все доселе скрытые чувства.       Понимая, что младший сейчас ой как палится, Джин, собрав всю свою оставшуюся волю в кулак, попытался увести его в номер, чтоб уложить спать. Но не тут-то было. У Чимина были свои мысли по этому поводу. Впрочем, подкапаться было не к чему: всё те же попытки обниматься, сесть на коленки, запустить руки под толстовку… Только вот не за тем, чтоб согреться. А чтоб погладить, провести с нажимом по бокам старшего, пройтись ноготками по самому краю возле ремня, уткнувшись носом в шею и бытро лизнуть языком. Джина чуть не подкинуло на месте. Он взмолился всем известным богам, чтоб ребята, слишком заняты обсуждением какой-то темы, которую он сам пропустил мимо ушей, не увидели творящегося у них под носом безобразия. Глядя в хитрые, подёрнутые дымкой алкоголя и желания глаза Чимина, старший спешно придумывал повод для бегства. Потому что ну нет больше сил терпеть! Его возбуждение уже зашкаливало, ширинка больно давила на эрекцию, а конца и края издевательствам младшего было не видно. Спасибо хоть, сидели они так, что по камерам нельзя было засечь их действия.       - Чимин-и, если ты сейчас же не прекратишь, я разложу тебя прямо здесь перед всеми. Ты же понимаешь, что так делать нельзя? – хриплый шёпот прошёлся по нервам Чимина, будто разряд тока. Он ликовал! Вот оно то, чего он добивался весь вечер. Мало того, что он сам был возбужден не на шутку, так и Джина уже чуть ли потряхивало от его действий. Нужно срочно уходить, пока никто не заметил их состояние.       - Джин-хён, а ты не думаешь, что именно этого я и добиваюсь? Чтоб ты уже наконец сделал хоть что-то? Ты ведь помнишь мой вопрос, ответ на который я до сих пор не получил? – ответный, не менее горячий шёпот, добил старшего окончательно, заставив сжать бедро сидящего на его коленях парня чуть ли не до синяков, втягивая воздух в легкие с неимоверным усилием. Чимин же обнял старшего за шею, и на весь зал заявил заплетающимся языком:       -Хён, я спать хочу. Проводи меня, пожалуйста. А то сам я не дойду уже.       Ребята мимолетом посмотрели на них, пожелали спокойной ночи, посмеялись с перебравшего друга, пообещав завтра рассказать о его веселом поведении, и вернулись к разговору, зная, что хоть Чимин и не успел ничего натворить, но постебать друг друга с утра – святое дело.       Тем временем в коридоре младший чуть ли силком тащил Джина в его же комнату. Со стороны могло показаться, что старший не рад сложившейся ситуации, но он просто изо всех сил старался не прижать Чимина к стене в коридоре и не натворить глупостей. Дорога до номера казалась адски долгой. Когда же они, наконец, дошли, Джин, открыв дверь ванной комнаты, резко втянул туда младшего, сразу же впиваясь в его губы требовательным поцелуем. Весь его самоконтроль мгновенно испарился, помахав ручкой. Руки уже вовсю блуждали под футболкой Чимина, прижимая к себе ещё ближе, будто пытаясь затянуть в себя, поцелуй прерывался только чтоб вдохнуть хоть каплю воздуха. Младший отвечал так, будто от этого зависела его жизнь: с полной отдачей, жёстко прикусывая целующие его губы. Он плыл, пылая огнём, хватаясь за Джина, как за последнюю спасательную соломинку. Когда старший оторвался от его губ, смазанно касаясь поцелуями скул, подбородка, переходя ниже и ощутимо прикусил бьющуюся на шее жилку, втягивая кожу, оставляя яркий красный засос, Чимин застонал так, что сам от себя не ожидал такого развратного и зовущего звука. А старший подумал, что от таких стонов не стыдно и кончить.       Джин слетел с катушек окончательно. Сорвав с младшего кофту и футболку, покрывал его ключицы и грудь поцелуями, лаская соски, вызывая все более громкие и несдержанные стоны, клеймил засосами, даже не думая, что этого в принципе не следовало делать, но уже не мог остановиться. Чимин отзывался на все ласки, покорный, разгорячённый, сам проявляющий инициативу, целующий с ничуть не меньшим желанием, шепчущий о том, как сильно ждал и как хотел его...       Поцелуями старший спускался все ниже, и вот он уже стоит перед младшим на коленях, расстёгивая ремень его джинсов, на момент выпадая из этой реальности, не веря, что всё это не сон и не его загулявшее воображение, касаясь губами живота, ладонями обхватывая и сжимая упругие ягодицы, которые были будто специально созданы для его рук, стягивает штаны вместе с бельём, он с нажимом проводит языком по члену парня, обводя большим пальцем головку, стирая капельку смазки. Чимин подаётся бедрами вперёд, крепко хватаясь за его плечи. Когда Джин полностью берёт его в рот, младший прикусывает свою ладонь чтоб не закричать от пронёсшегося по венам кайфа, другой ладонью вплетаясь в волосы старшего, притягивая его ещё ближе. Чимин смотрит вниз и разбивается на тысячи осколков. Удержаться на ногах и не упасть – самая невыполнимая задача. Язык его хёна творит с ним какое-то безумие, лишая сознания, вырывая из глубин его души несдержанное «ещё», переходящее почти в мольбу. Джин берёт настолько глубоко, насколько возможно, лаская каждый миллиметр чувствительной кожи, меняя темп и ритм движения, перекатывая в руке тугие яички, чувствуя, как напрягается в оргазме Чимин, издавая хриплый полустон-полурык, глотая всё до последней капли, не выпуская, пока младшего не отпустят сковавшие тело судороги. Своё собственное возбуждение бьётся где-то на краю сознания, перекрытое эйфорией чужого удовольствия.       Чимин, всё ещё находясь во власти оргазма, тянет Джина вверх, впивается в губы, ощущая свой собственный вкус, запуская руку под его одежду, несдержанно царапает, оставляя тонкие красные полосочки, подбираясь к поясу штанов, расстёгивая, стаскивая вместе с бельём, обхватывая в кольцо пальцев эрекцию старшего. Нескольких движений ладонью по члену хватает, чтоб Джин, сдерживающий своё возбуждение бесконечную вечность, кончил с протяжным стоном.       Взмокшие, раскрасневшиеся, они молча стояли в объятьях друг друга, не в силах оторваться и привести себя в порядок, однако это было необходимо и им всё-таки пришлось приводить себя в более-менее приличный вид. Первым молчание нарушил Чимин:       -Хён, если ты завтра опять скажешь, что это ничего не значит, я ударю тебя. – Нервозность проскальзывала в каждом его слове, по тому, как резко он убрал со лба влажные от испарины волосы, было понятно, насколько трудно ему даются слова. – Потому что для меня это значит очень многое, и я не хочу потерять тебя из-за того, что ты себе успел что-то надумать. – Сказать, что Джин был в шоке – значит, не сказать ничего. Он не мог поверить, что более мягкий Чимин сделал этот первый шаг по прояснению их отношений. Хотелось со всего маху вмазать себе, чтоб перестать тупить и бояться неизвестно чего. И если изначально думалось, что все действия младшего были спровоцированы алкоголем, то сейчас было понятно, что он практически трезв также как и старший.       - Что я для тебя значу, Джин? Почему ты сначала приближаешь меня к себе, а потом прячешься, будто я гоняюсь за тобой с намерением убить? – Чимин как-то упустил из внимания формальное отношение, хотя, после случившегося это уже было не так важно, как получить ответы на свои вопросы.       - Чимин-и, то, что я сейчас скажу, может тебе не понравиться, но я прошу тебя дать мне шанс высказаться и попытаться объясниться, только не перебивай меня, хорошо? – Младший кивнул, пытаясь прочесть по лицу старшего, что именно он хочет сказать.       - На самом деле, все просто. Просто в один момент я понял, что отношусь к тебе немного не так, как к остальным, сильнее переживая, сильнее хочу оберегать, и… хочу присвоить тебя себе. – Джин прислонился спиной к раковине, и, скрестив руки на груди, будто пытаясь спрятаться от всего мира, и, тяжело выдохнув, опустил голову, боясь посмотреть в глаза Чимину, боясь показать ту тоску и боль, которые, казалось, засели в нем навечно.       – Я влюблен в тебя, мой маленький. Хотя, вернее будет сказать, люблю до безумия. И я боюсь, что все произошедшее – всего лишь твой эксперимент. Я боюсь, что попробовав тебя, останусь в итоге ни с чем. Я сказал тогда, что все произошедшее было несерьёзным, чтоб не дать себе надежды, а тебе не вешать бремя ответственности за случившееся. Прости меня, я – идиот, что втянул тебя во всё это. Я просто не смогу держать всё в себе и дальше. Прости, что приходится всё это слушать, Чимин-и. – Теперь Джин смотрел ему прямо в глаза и от безысходности, поселившейся в этом взгляде, делалось почти физически больно.       - Хён, вот скажи мне: неужели ты считаешь меня настолько ведомым или коварным, раз думаешь, что я бы целовал тебя, и не только целовал, заметь, если бы не испытывал к тебе ничего, кроме дружеских чувств? Да твою мать! – Чимин злился. От переизбытка эмоций он ударил ладонью по стене, от чего Джин непроизвольно вздрогнул. – Я-то всё это время думал, что со мной что-то не так, что я какой-то дефектный! И знаешь что, пока я был в отпуске и смотрел мокрые сны с твоим непосредственным участием, думал о тебе каждую минуту, принимая, что моя первая любовь – мой же хён, на которого у меня совсем не дружеские планы, я понял одну вещь: чтоб понять друг друга, надо разговаривать, а не прятаться друг от друга. И я очень сожалею сейчас, что не отвечал на твои звонки и сообщения, потому что так же как и ты боялся, что тот наш вечер в студии – всего лишь взаимопомощь. – Казалось, эта маленькая эмоциональная речь забрала у Чимина последние силы. Он покачнулся и уткнулся носом в шею старшего.       А у Джина будто крылья за спиной выросли. Он подхватил теперь же точно своё счастье на руки, целуя везде, куда попадал. Чимин тихонько посмеивался, ластился, словно кот и мечтал, чтоб эта идиллия не заканчивалась никогда. Но усталость брала своё. Нежно прикоснувшись губами к щеке хёна, младший прикрыл глаза, боясь уснуть прямо в ванной.       - Пойдем спать, малыш. У нас теперь будет много времени, мой хороший. – Парень согласно угукнул, и, наскоро умывшись, уже хотел плестись в спальню, но неожиданно Джин схватил его за руку, не давая выйти.       - Чёрт. Камеры. Тебе нельзя под камеры, Чимин-и. – Пока младший пытался понять, почему его не пускают и при чем здесь камеры, старший, все также держа его руку в своей, другой что-то судорожно набирал в телефоне. Видя удивление Чимина, Джин пояснил:       - Тебе сейчас нельзя светиться, потому что на тебе засосов больше, чем пятен у далматинца. – Зрачки Чимина далеко не от вселенского веселья расширились и он уже был готов выдать целую речь по поводу такого нелепого сравнения, но, бросив взгляд в зеркало понял, что слова старшего не далеки от истины. Джин лишь усмехнулся на его реакцию и легко поцеловал в краешек губ.       - Я написал стаффу, чтобы попросить разрешения выключить камеру. Сказал, что ты пьян и тебе плохо, и будет крайне нехорошо, если появиться такая запись. – Он ласково прикоснулся к щеке младшего, будто успокаивая. В этот же момент на его телефон пришло оповещение о входящем сообщении. Залипнув на том, как Чимин в ожидании облизнул губы юрким язычком, Джин чуть было не забыл, что сообщение надо бы прочесть. Кажется, у старшего личный непреодолимый фетиш на самые умопомрачительные губы во вселенной. Через силу отрываясь от созерцания, сумев перевести взгляд на экран, Джин пробежался глазами по тексту ответа.       - Разрешение мне дали, так что подожди немножко, мой хороший. Я сейчас, отключу всевидящее око и вернусь. Чимин действительно не успел даже толком понять, что остался в одиночестве, как дверь снова открылась, и Джин, подхватив несопротивляющегося парня на руки, понес его на кровать. Когда же оба наскоро избавились от оставшейся на них одежде, и залезли под одеяло, казавшееся сейчас наравне с кроватью самым прекрасным изобретением человечества, младшему хотелось аж мурчать от удовольствия и возможности просто вот так лежать рядом с его хёном. Чимин думал, что на новом месте у него не получится уснуть, но как только его голова коснулась подушки, он начал проваливаться в дрёму, уже краем сознания услышав: «Спокойной ночи, мой мальчик»…и почувствовал, как его обнимают такие желанные и родные руки Джина.       Засыпать, держа в объятиях самое ценное, что только могла подарить Джину жизнь, было необычайно прекрасно. Сегодняшняя ночь не приносила с собой безысходность и неуверенность. Теперь в каждой клеточке жила всепоглощающая радость. Не верилось, что наконец-то всё решилось, что не нужно более прятаться от самого себя и заталкивать свои чувства поглубже в душу, и не верилось, что одиночество выпустило его из своих цепких пальцев, отдав в тёплые заботливые руки взаимности. Его мечта – засыпать вместе с Чимином, уткнувшись носом в его макушку, только что сбылась, рассыпая в уплывающем в сон сознании мириады лучиков счастья. Следующее утро теперь однозначно будет одним из самых добрых и приятных в их жизни, ведь оно будет их первым общим.