Semper Iuncti

      По возвращению в отель все сразу же разбрелись по своим номерам, только Чимин, наскоро переодевшись, пошёл к номеру Джина. В голове он уже прикинул возможные варианты своих объяснений, решив рассказать всё, как есть и не юлить. В конце концов, ничего криминального он не совершил, чтоб так убиваться. Уже на подходе его снова охватил мандраж, но он всё же взял себя в руки и постучал в дверь. Джин открыл сразу же, будто каждую секунду ждал его. Весь его вид просто кричал о том, насколько сильно его задело случившееся. Чимину было больно видеть хёна таким расстроенным и подавленным. Чувство острой вины навалилось с новой силой, раня душу, словно нож.       - Хён, прости меня. Я виноват, что позволил себе и Тэхёну так себя вести. Это было неправильно и я не подумал, как это может выглядеть со стороны. – Он пытался поймать взгляд Джина, чтоб хотя бы по глазам понять, какой реакции ждать на свои слова. Но старший намеренно избегал прямого контакта, отворачиваясь, скрестив руки на груди, словно в попытках защитить самого себя, боясь, что всё скопившееся в душе выплывет наружу: после тишины и спокойствия чувствовать боль снова, погружаться в неё, словно в омут, было ужасно отвратительно.       - Чимин-и, мне плевать на поведение Тэхёна, к его заскокам уже давно все привыкли. Я знаю, что вы хорошие друзья и отчитывать за ваши посиделки я тебя не буду. Объясни мне другое: ты действительно считаешь, что между нами ничего нет? После всего, что было? – Джин всё же повернулся, смотря прямо в глаза, видя растерянный вид своего мальчика, в глазах которого плавал страх и отголоски такой же точно боли, что и у него самого.       - Хён… Нет, конечно, я так не считаю. – Чимин в напряжении закусил губу, подбирая слова, чтоб продолжить. Пальцы нервно сминали низ футболки, этим жестом выдавая его состояние. – Тэхён слышал нас тогда, в ванной и начал задавать вопросы. Я… Я растерялся, ведь мы с тобой не обсуждали тему разглашения наших отношений… - Было видно, как Чимину неловко, как в уголках глаз постепенно скапливается влага от съедающей вины, от чего сердце старшего чуть ли не разрывалось на части, потому что видеть его слёзы было невыносимо, а это его «наших отношений» буквально выбило дух у Джина. Он готов был схватить младшего в охапку и целовать до потери сознания. – Прости, хён. Пока я шёл к тебе, я думал о том, какой же я дурак. – Одинокая слезинка всё же скатилась по щеке, и Чимин замолчал, опасаясь, что если продолжит говорить, то элементарно позорно разревётся, как маленький ребёнок.       - Ну что ты, малыш, ты мой самый любимый, самый хороший, самый нежный. Не надо, не плачь. Во всём виновата моя неуверенность и страх потерять тебя. Я всё ещё боюсь, что всё это – сон, что я проснусь, а ты не со мной. Я люблю тебя, слышишь? Не плачь, моё счастье. – Джин моментально оказался рядом, обнимая крепко и бережно, покрывая поцелуями родное лицо, собирая губами солёные капельки. Он усадил младшего на кровать, не выпуская из объятий, успокаивая, перебирая пальцами мягкие волосы цвета молочного шоколада. Постепенно Чимин успокаивался, уткнувшись носом в грудь Джина, стыдясь такой своей слабости. Последний раз всхлипнув, он поднял взгляд и его осенило:       - Хён, а ты знал про Тэхёна и Чонгука? Знал, что они парочка?       - Скажем так, я случайно узнал, около года назад. – Джин усмехнулся, вспоминая. – Я как-то после концерта не вовремя зашёл в гримёрку, которую эти неразумные забыли закрыть. Я открываю дверь, а они стоят и целуются. Да так, будто готовы прямо там…       -Ооой, только давай без подробностей, я этого не выдержу. Я ещё никак от самой новости не отойду, а тут такое. – Чимин заметно засмущался, снова прячась. Джин поймал такую волну умиления, что не поддразнить младшего просто не смог.       - Как сам со своим хёном целоваться, да и не только целоваться, так ты в первых рядах, а как про других услышал – так сразу стесняться. Непорядок. – На смену былой напряженности пришла игривость. Младший был такой милый и невинный в тот момент, будто котёнок. Джин подцепил пальцами подбородок Чимина и поцеловал. Сладко, ласково, передавая всю ту теплоту, которая билась внутри. Младший ответил со всей пылкостью, отдавая власть над собой. Поцелуй из нежного перерастал в огненный, прикосновения обжигали, в глазах обоих бушевала тьма. Чимин не заметил, как сам остался без футболки и как избавил от неё же старшего. Они не могли насытиться, пили друг друга, сплетая пальцы в замок, а затем снова блуждали ладонями по телам друг друга. Младший медленно лёг на спину, не разрывая поцелуя, утягивая Джина за собой, впиваясь ноготками в плечи, слегка царапая, прижимаясь кожа к коже, распаляя и без того зашкаливающее у обоих возбуждение. Когда рука старшего с нажимом прошлась по боку, спускаясь ниже, к бедру, сжимая сквозь ткань штанов, Чимин застонал, раскрываясь, скрещивая разведённые ноги за спиной не менее возбуждённого старшего, притягивая его к себе теснее, требуя большего. У Джина же уже давно в голове билась только одна мысль: «подчинить, взять, сделать окончательно своим». Оба находились уже на грани, готовые переступить, наконец, порог и выйти на новый уровень, сделав то, чего так нещадно требовали их тела. Вполне известно, чем бы всё закончилось, если б младшему в голову не ударила отрезвляющая мысль, что завтра концерт, и он после такого вряд ли сможет не то что танцевать, но и вообще передвигаться быстрее черепахи.       - Хён… Концерт… Завтра… Если продолжим сейчас, не смогу завтра ничего… - Сначала Джин не понял, почему поцелуй прервался и что вообще сейчас сказал его малыш, но постепенно смысл слов пробился сквозь пелену страсти, затуманившей сознание. Он нехотя оторвал взгляд от сладких зацелованных губ и собирался уже подняться, как Чимин резко поменял их местами, переворачивая его на спину, а сам оседлал бедра. Его томный, будто патока голос вклинился в разум.       - Но мы все ещё можем помочь друг другу хён. – Лукавый взгляд из-под ресниц, полный желания и превосходства, а юркие пальчики уже стягивают поочерёдно с обоих штаны вместе с бельём. Сжав в захват оба их возбуждения, младший начал двигать ладонью, то оглаживая чувствительные головки, размазывая капельки выступившей смазки, то оттягивая тонкую кожицу, вырывая у обоих синхронный полувздох-полустон. После перевозбуждения на грани хватило нескольких резких движений, чтоб сначала Джин, а спустя мгновенье и Чимин кончили, запачкав ладонь одного и живот второго. Но, видимо, младшему было мало провокаций за сегодняшний день. Он, под пылающим взглядом хёна сначала облизал свою ладонь, невообразимо пошло причмокивая, не разрывая зрительного контакта, а затем спустился к животу Джина, слизывая досуха их семя, вызывая у старшего просто нечеловеческий рык, чувствуя, как снова просыпается возбуждение.       - Малыш, иди к себе. Иначе я сейчас не сдержусь. – Тяжёлое дыхание, бешеный плывущий взгляд, руки, притягивающие за бёдра ближе, сильнее. – Иди, пока ещё я могу остановиться. Чимин улыбается, наслаждаясь своей властью над этим сильным, невообразимо прекрасным мужчиной и, невесомо целуя любимые губы, делясь их вкусами, нарочито медленно слезает, ловко натягивая поочерёдно на обоих спущенные штаны и бельё, намеренно проходится ладонями по снова вставшему члену Джина, будто дрязнясь.       - До завтра, хён. Я приду завтра, и мы продолжим, то, что начали сегодня. – Грациозно, даже в какой-то степени гордо, вполне осознавая, какое впечатление производит, младший пошёл на выход. Лишь уже в дверях прежде, чем уйти совсем, повернулся и мурлыкнул: - Спокойной ночи, мой любимый. – Ушёл, прекрасно понимая, что спокойной теперь ночь точно не будет.       Идя по коридору, улыбаясь своим мыслям, Чимин не заметил, как чуть ли не врезался в Чонгука, явно поджидающего его. Макнэ стоял, со скучающим видом изучая стены, будто пытаясь найти в них что-то хоть малость интересное, но с появлением одногруппника он переключил своё внмимание на него, с ухмылкой разглядывая сбитого с толку парня: расслабленный, с припухшими покрасневшими после поцелуев губами, блестящими глазами, мысленно находящегося явно за пределами этого мира. Зрелище настолько же порочное, насколько и прекрасное в своей чистой первозданной красоте, достойное кисти художника. Чонгук подмечал всё это краем сознания, совершенно не ведясь на ауру соблазна, лишь подмечая, что сомнений в том, чем именно занимался объект его ожидания, совершенно нет. Чимин же, наконец, заметив неожиданное препятствие, вынырнул из своих совсем не невинных фантазий.       - Чонгук? Ты что здесь делаешь? – Собственно, он уже начал догадываться о причинах такого визита и хотел чуть ли не взвыть: этот проклятый полный событий день явно не мог закончиться столь хорошо. Отчаянное «Да какого чёрта всем от меня сегодня надо?» открыто читалось во взоре, однако Чимин, возвращая себе радушное дружелюбие и отгоняя прочь навалившуюся усталость, открыл дверь и впустил Чонгука в свой номер. Разговаривать посреди коридора не хотелось обоим. Младший, как всегда, не любивший ходить вокруг да около, как только за ним закрылась дверь, сразу же перешёл к интересующей его теме.       - Ты ему нравишься, хён. – Чимин, не понимающий кому, зачем и почему, удивленный ещё и тем, как назвал его макнэ, откровенно перестал связно соображать, путаясь в догадках и мыслях.       - Вау, с каких это пор ты меня хёном зовёшь? Ладно, неважно. Кому нравлюсь, Чонгуки? Что вообще сегодня происходит со всеми? Что за приступы откровенности? – Он снова начинал нервничать, ясно понимая, что отдохнуть сегодня не удастся. Было ощущение, что все задались целью выбить у бедного Чимина почву из-под ног и вывернуть всю душу наизнанку, вытряхивая наружу все его чувства. Чонгук смотрел на него настороженно, напряженно, явно ожидая какого-то подвоха, хотя и сам затеял всю эту дичь с намерениями либо опровергнуть, либо подтвердить свои опасения. Сейчас он выглядел, как хищник, готовый защищать свою территорию до последнего, и неважно, что никто на эту территорию изначально не посягал.       - Тэхёну. Ты ему нравишься. – Сухая констатация факта, губы, сжавшиеся в тонкую линию и практически шок, когда Чимин, сдавшись нервозности, засмеялся.       - Гук-и, я не знаю, что ты там себе надумал, но нет. Ты прекрасно знаешь, что мы с Тэ просто друзья. Человеку же вообще в принципе по своей натуре свойственно проявлять симпатии. И это не обязательно влюбленность. Мне он тоже нравится, но как хороший друг, не более. – Младший, хоть всё ещё и смотрел недоверчиво, но начинал потихоньку расслабляться. – Достаточно только одного взгляда на вас, чтоб понять, что для вас двоих кроме друг друга вообще никого не существует. Он смотрит на тебя, будто ты его единственная вселенная, да вы чуть ли не единый организм, способный нормально функционировать только рядом друг с другом. – Чонгук слабо улыбнулся, потерев кончик носа, явно удивлённый таким описанием их с Тэхёном отношений.       - А ты давно догадался-то о нас? – на эти слова Чимин снова усмехнулся, скрывая неловкость, пока макнэ с любопытством выпытывал у него столь деликатную информацию.       - Нет, я вообще только сегодня узнал. До этого просто иногда наблюдал за вами, поражаясь вашей взаимосвязи, но о её причинах как-то не задумывался, если честно. Своих проблем хватало. И давно вы вместе?       Теперь пришла очередь Чонгука смущаться, не зная, куда себя деть. Он явно не рассчитывал, что разговор повернёт в эту сторону. Изначально он планировал только узнать у Чимина о его намерениях относительно Тэхёна, так как его порядком напрягали их выходки, подобные сегодняшней. Он безумно ревновал, хоть и пытался это скрыть, запихнуть свой собственнический инстинкт поглубже, ведь Тэхён ни разу не давал повода усомниться в себе.       - Давно, примерно спустя год после нашего дебюта. – Сейчас пролетевшие как один день годы казались яркой каруселью, а промелькнувшие подобно кадрам киноплёнки воспоминания вызывали на губах макнэ нежную мечтательную улыбку. Чимин же был ошарашен. Столько лет ничего не замечать… Это стало шоком.       - Ого! Почти шесть лет, вот это вы даёте! И ни разу нигде не прокололись. Молодцы, хорошо прячетесь!       - Мы не прячемся, в том-то и дело. Мы просто не афишируем намеренно, не кричим, о том, что вместе. Это только наше, чтоб делить это ещё с кем-то. Пока это не мешает группе, мы вольны поступать так, как считаем нужным. Хотя, я был уверен, что все уже давно в курсе. Не думал, что остались ещё несведущие. – Ехидность в последней фразе была словно маленький вызов, но Чимин был слишком уставший, чтоб купиться на неё. – Так всё-таки, что на счёт Тэхёна? Ты хорошо увёл тему, но мне нужно знать, понимаешь? – В голосе Чонгука сквозила такая печаль и страх потери, что его становилось даже жаль, сразу выдавая, что перед Чимином сейчас – потерявшийся ребёнок. Пусть сильный, пусть с годами и повзрослевший и возмужавший, но всё же ребёнок, которого они все вместе вырастили. Ласково потрепав младшего по волосам, он испытал внезапный прилив гордости за результат совместных усилий всех старших.       - Прости Гук-и, но твой инопланетный парень меня в этом самом смысле абсолютно не интересует. К тому же, у меня уже есть любимый человек, которого я не намерен терять.       - Это Джин-хён, да? – на этот вполне ожидаемый вопрос Чимин лишь кивнул, чуть было снова не уйдя в воспоминания о сегодняшнем вечере. Но Чонгук был всё ещё здесь, и, видимо, ждал каких-то подробностей.       - Да, это Джин. Но мы также не выставляем наши отношения напоказ. Но, в отличие от вас с Тэ, у нас всё только недавно началось и ещё слишком нестабильно, чтоб открыто заявлять о том, что мы вместе. Так что, постарайся по возможности сильно не распространяться на эту тему, окей? – Чимин выжидающе смотрел на макнэ, ожидая его дальнейшей реакции. С этого маленького негодника ведь вполне станется в случае глубокой обиды выкинуть что-то подобное, лишь бы потешить своё желание напакостить.       - За кого ты меня принимаешь, хён? Я похож на базарную бабку по-твоему? – Надутые губки, невинные глазки, нарочно обиженный вид Чонгука мог бы обмануть любого, но не Чимина, который неоднократно становился объектом его шуточек.       - Я снова хён? Ты меня пугаешь. Кто ты и куда дел нашего Чонгука? – старший не остался в долгу, с привычным озорством подкалывая макнэ, ощущая, как напряжение, давившее до этого на плечи бетонной плитой, постепенно отпускает. – Помни, что мы в одной лодке, мелкий.       - Эй, сам ты мелкий! – Куда же без подначек по поводу роста-возраста? Это уже настолько нерушимая константа, что представить их без неё невозможно. – Но я уже пойду, пожалуй. Меня ещё Тэхён ждёт.       - Ну так а какого чёрта тогда ты всё это время торчишь здесь и устраиваешь мне допрос? Или вы как-то научились растягивать время и можете бесконечно быть рядом?       - Нет, не научились, к сожалению. – Грустная улыбка Чонгука отражала всю его печаль, желание каждую секунду своей жизни быть подле любимого и безысходность от невозможности осуществить это.       - Иди уже, иначе твой принц тебя не дождётся. – Когда макнэ ушёл, попрощавшись и пожелав спокойной ночи, Чимин с ощущением, будто по нему проехался поезд, с тяжким вздохом упал на кровать, раскинувшись звездой, жалея, что не умеет блокировать летающие со скоростью света мысли. Абсолютно вымотанный этим бесконечным днём, он сам не заметил, как провалился в сон, в котором они с Джином всё же завершили то, что начали. Но на утро в его голове не осталось ни одного воспоминания о том, что же ему снилось. Новый день нёс с собой новые заботы. Всё-таки концерт в мусульманской стране со строгими правилами поведения – то ещё испытание для тех, кто привык на сцене пылать огнём, отдавая всю свою страстную энергию фанатам.       Как бы ребята не волновались, но выступление прошло на ура. К тому же, за всей бешеной скачкой последних дней, Чимин абсолютно забыл про свой День Рождения и сначала очень удивился, когда все запели поздравление, судорожно вспоминая, какой сейчас месяц и какое число, и кого стоит поздравлять. Но когда прозвучало его собственное имя, он вообще потерялся, пытаясь осознать, что пока перебирал в голове все праздники, совершенно не учёл самого себя. Его чуть ли не распылило по всей сцене от счастья и любви к своим друзьям, к арми, да и вообще ко всему миру. Джин же не мог налюбоваться на такого искренне радостного, весёлого, невероятно притягательного Чимина: словно лучик солнца, согревающий всех и вся своей теплотой. Самый драгоценный. Его. Тот, без кого отказывается биться сердце.       По возвращению в отель все ребята собрались ненадолго в номере, чтобы ещё раз поздравить виновника торжества, посидеть в тесном кругу и расслабиться. Впрочем, из-за общей усталости, когда все дружно клевали носом, посиделки не затянулись. Уже спустя полчаса ребята засобирались по своим комнатам. Только Джин уже в дверях шепнул, что сейчас вернётся. Проводив всех, Чимин, уставший, поплёлся в душ, смывая с себя накопившееся за день напряжение, и, теряясь от смущения, в надеждах на приятное продолжение вечера в компании своего хёна, выполнил совсем не двузначные процедуры, прочитанные когда-то в рекомендациях одной из статей, попавшейся им во время изучения теории относительно интимной жизни, а когда вышел, обнаружил уже поджидающего его старшего. Он сидел на кровати, неловко держа в руках темную бархатную коробочку. Когда же Джин заметил вышедшего Чимина, его лицо озарила яркая нежная улыбка, от чего у последнего незамедлительно отразилась такая же.       - Малыш, я не хотел делать этого при всех, хотел отдать без лишних глаз. – Было немного непривычно видеть смущение своего хёна, который, как казалось, был всегда уверен и непоколебим. Когда Чимин подошёл и устроился рядом, вопросительно смотря на него, Джин аккуратно, даже трепетно открыл коробочку. – Закрой глаза, Чимин-и, пусть это будет сюрприз. – Младший подчинился, теряясь в догадках, и немного вздрогнул, когда запястья коснулось что-то холодное, смыкаясь, после чего чувствительную кожу внутренней стороны опалило горячим ласковым прикосновением губ. Чимин, открыв глаза и увидев подарок, засветился как маленькое солнышко. На его руке красовался платиновый браслет тонкого плетения с подвесками-инициалами их обоих.       - Боже… Хён… Спасибо! Это же просто… Ну зачем? – От переизбытка эмоций никак не получалось связно выразить свою благодарность. Хотя, Джин и так видел по блестевшим от удовольствия глазам, что его подарок пришёлся по вкусу. Чимин, не удержавшись, резко подался вперёд, медленно, тягуче целуя любимые губы, выражая этим поцелуем все, что не мог сказать. Старший отвечал на поцелуй не менее трепетно, постепенно увеличивая напор, переходя к более пылкому, страстному и требовательному, блуждая руками по желанному телу своего маленького ангела, перетягивая его к себе на колени. Миг – и футболка Чимина, в которой он вышел из душа, полетела куда-то в сторону, открывая вид на безупречное тело, каждый миллиметр которого хотелось то покрыть невесомыми поцелуями, попробовав золотистую кожу на вкус, то оставить свои яркие метки, обозначая принадлежность.       Когда пальцы Джина прошлись по груди, цепляя ногтями сосок, младший выгнулся, простонав в поцелуй, прижался теснее, давая прочувствовать силу своего возбуждения и упиваясь ощущением твердости чужой плоти под собой, которую хотелось впустить внутрь себя, ощутить давление, захлебываясь в собственных стонах. Безумно хотелось быть ближе, кожа к коже, ткань футболки старшего неприятно мешала и Чимин нетерпеливо потянул её, стягивая, откидывая подальше, в немом восхищении обводя руками широкие плечи. Оторвавшись от желанных губ, обведя поцелуями линию скул, он спустился к шее, оставляя засосы, упиваясь ощущениями контроля над сильным телом, находящимся сейчас в его власти. Рывок – и Джин опрокидывает младшего на кровать, нависая сверху, опаляя жгучим взглядом, проникающим в каждую клеточку разгорячённого тела. А Чимин тянется за поцелуем, впиваясь ноготками в его спину, обхватывая стройными ногами бёдра, открываясь, выгибаясь навстречу.       Старшего откровенно вело от всего происходящего, от такой соблазнительно-невинной отдачи и нетерпеливости. Он невесомо касается кончиками пальцев пресса, массирует выпирающие тазовые косточки, слегка проникая пальцами под резинку штанов, дразнит, пока, наконец, не тянет их прочь. Чимин всего лишь на миг приходит в себя, засмущавшись, но тут же снова уплывает на волне ощущений, когда от трения ткани о чувствительную головку по телу проходят разряды наслаждения. Он слегка приподнимается, помогая Джину избавить себя от одежды, полностью открывая вид на своё возбуждение. Это и смущает и заводит одновременно. Ещё никто и никогда не видел его таким. Такой он только для своего хёна, которому позволено абсолютно всё. Между ними сейчас нет места неловкости: есть лишь жажда обладания друг другом и полное безоговорочное доверие.       У Джина захватывает дух от открывшейся взору картины: Чимин, возбужденный, тяжело дышащий, с приоткрытыми пухлыми губами, немного смущенный своей наготой похож на произведение искусства. Опуская взгляд ниже, старший и вовсе давится вздохом: гладковыбритый пах, на головке возбужденного члена блестит капелька смазки, аккуратные поджавшиеся яички и манящая розовая звёздочка между двух аппетитных половинок. Джин, не отводя глаз, тянется в задний карман своих джинсов, извлекая оттуда баночку смазки, в то время как младший касаясь пряжки его ремня, спускаясь ладонью ниже, поглаживает, надавливает на его стояк, выбивая из старшего стон. Руки обоих слегка трясутся от волнения и возбуждения, Чимин наконец справляется с непослушным ремнём и молнией брюк, смотря прямо в глаза своего хёна, проникает ладошкой под белье, обводит каменную горячую плоть, отвлекая, срывая последние крохи осторожности и контроля.       Джин целует его живот, ведя поцелуи ниже, обхватывая припухшими губами головку, посасывая, одновременно ловко выдавливая на пальцы холодный прозрачный гель. Ему не терпится погрузиться в жаркую узость, почувствовать, каково это – находиться в плену бархатных стенок. Влажный палец дразняще обводит сжатую дырочку, надавливает, проникая лишь на фалангу, пока язык вычерчивает узоры на эрекции младшего. Чимин, отвлеченный ласками чувствительной возбужденной плоти лишь на периферии сознания замечает инородное вмешательство, доставляющее маленький дискомфорт, не мешающий, впрочем, основным ощущениям. Когда палец погружается внутрь полностью, до основания, оба несдержанно стонут от новизны ощущений. Младший распахивает глаза, чувствуя, что ещё немного – и он кончит, а Джин сходит с ума, держась из последних сил, мысленно уговаривая себя не торопиться и не взять Чимина прямо сейчас. Вскоре к первому пальцу добавляется и второй, поглаживая бархатные стеночки, заставляющий немного поморщиться. Старший, не прекращая ласк, ловит каждую эмоцию своего чуда, больше всего на свете боясь причинить боль. Его собственный член уже пульсирует болью, требуя немедленных действий, но он терпит. Когда он задевает пальцами внутри маленький чувствительный бугорок, Чимин стонет на пределе возможностей своих связок, громко, пошло, развратно, выдыхая мольбу «Ещё, хён», впивается пальцами в простыни, сминая, изгибается, уже самостоятельно насаживаясь на пальцы, пытаясь повторить эти нереальные ощущения, и тут же смущается своей реакции, закрывает ладошками лицо. Джин ликовал, видя эту реакцию понимая, что наконец нашёл именно то самое. Он довольно улыбнулся, облизав свои невозможно пухлые губы, выпустил плоть младшего из своего плена.       - Не закрывайся, маленький. Я хочу видеть тебя. – Голос хриплый, прокатывающийся по коже волной мурашек. Он добавляет третий палец, растягивая, разминая, каждый раз задевая комок нервов. Чимин уже чуть ли не хнычет, беспрестанно что-то невнятно прося, подаваясь навстречу ласкам.       - Хён, я больше не могу… Пожалуйста… - От этой мольбы старший тонет в волне возбуждения. Он вытаскивает пальцы, от чего младший ощущает внезапно неприятную пустоту, избавляет себя от остатков одежды, и, смазав себя гелем, разводя шире ноги Чимина, попутно целуя его, слегка толкается внутрь, погружая лишь головку, замирает в напряжении. Чимин сжимается от непривычной тянущей боли, цепляясь за плечи Джина, который еле держится, чтоб не войти глубже, успокаивающе покрывая личико своего мальчика легкими поцелуями, отвлекая. Когда же младший, немного привыкнув, слегка двигается, отдаваясь на волю своего хёна, тот не в силах больше держаться, толкается глубже, вырывая болезненный стон, снова останавливается, переводя дух. Окружающий мир перестаёт существовать, остаётся лишь невозможная жаркая узость, сдавливающая его плоть.       - Расслабься, малыш, доверься мне. – Чимин и правда старается расслабиться, понимая, что делает больно им обоим. Миг – и Джин аккуратно выходит, чтоб снова погрузиться внутрь горячего тела. Медленный темп сводит с ума, плавит нервные окончания. Стоны и вздохи разносятся по всей комнате, создавая мелодию. Когда после очередного толчка Чимин резко вздрагивает, выдавая высокий стон, выгибаясь так, будто вместо позвоночника эластичная лента, Джин на пробу двигается под этим углом. Головка теперь попадает точно по простате, угасающая боль от первого проникновения мешается с диким удовольствием, а ритм становится быстрее. Оба тянутся друг к другу, им хочется раствориться в этом единении, чтоб навсегда вместе, каждую секунду вот так, друг с другом делить наслаждение. Они уже на пределе, Джин вбивается в младшего быстрее, но все также аккуратно. Не резко, но глубоко, ловя губами громкие стоны Чимина, обрывая свой собственный рык. От того, как яростно парень отвечает ему, уже во всю подмахивая его движениям, он понимает, что долго не продержится. Ладонь обвивает каменный член младшего, двигается в такт толчкам. Несколько рваных движений – и Чимин с протяжным стоном изливается, пачкая его руку и свой живот. Внутренние мышцы, конвульсивно и сильно сокращаясь, вызывают у старшего неконтролируемую дрожь. Всего лишь несколько толчков – и он выходит, кончая на судорожно сжимающуюся дырочку младшего.       Некоторое время по комнате разносится только хриплое тяжёлое дыхание. Джин без сил падает рядом с Чимином, который ещё не пришёл в себя, улыбаясь, с трепетом рассматривая своё любимое чудо. Младший поворачивается, приближаясь к его лицу и невесомо лениво целуют. Оба молчат, находясь в послеоргазменной эйфории. Им, по сути, слова и не нужны. За них все говорят их взгляды и прикосновения, полные нежности, благодарности и любви. Ещё спустя минуты Джин всё же нарушает молчание:       - Чимин-и, солнышко, как ты?       - Всё хорошо, хён, правда. Мне было очень хорошо. – Смущённая ласковая улыбка озаряет его лицо, а сияющие глаза, в которых Джин готов тонуть вечно, смотрят так, будто ничего прекраснее в этой жизни ещё не было.       - Малыш, нам нужно в душ, наверное. Вместе или по очереди?       - Давай вместе, так быстрее.       Когда Джин аккуратно поднял младшего на руки, тот попытался вырваться, говоря, что вполне может до​йти и сам, но его не послушали, лишь чмокнув в покрасневшую щёчку и доставив таки до места назначения на руках. Они мыли друг друга, целуясь и обнимаясь, боясь отпустить хоть на шаг, будто всё произошедшее было иллюзией и могло растаять. Так продолжалось пока Чимин не начал проваливаться в дрёму, не в состоянии справиться с накатившей усталостью. Джин же, по-доброму посмеиваясь, вытер их обоих, заботливо замотал своего малыша в полотенце и снова понёс его в комнату. Уже опуская его на кровать, старший услышал тихую просьбу, заставившую сердце пропустить несколько ударов:       - Хён, останься со мной, не уходи.       Губы сами собой растягиваются в счастливой улыбке, а рука вплетается во влажные волосы. Уже сквозь дымку сна Чимин слышит «Я с тобой, моё счатье».