***
Едут в аэропорт уже около часа и за все это время Тоору ни разу рта не раскрыла, потому что на заднем сидении с ними теперь едет Кагеяма. Начальница ясно дала Оикаве понять, что если и в этот раз её молодая, по идее, напарница останется в офисе на время расследования, то отдел окажется под угрозой закрытия из-за их некомпетентности. Сидит теперь, дуется и хмуро разглядывает городские пейзажи, пока Хаджиме ведет машину, а Тобио позади шелестит распечатками, умело выделяя важные, по её мнению, вещи из присланного Сугаварой. На самом деле они с Тоору знают, что Кагеяма талантливая, как агент, у нее довольно высокий интеллект по сравнению со многими в бюро, и то, что она попала именно к ним в отдел — очередной мизогинный загон сверху. А что касается деталей, то они, если начистоту, мутные и вообще для заведения дела оснований в принципе мало, но раз Тоору пошла на сделку с начальством, то и добро ей на её извращения дали. — И что, ты даже не выскажешь очередную теорию заговора? — не выдерживает Хаджиме. Аэропорт уже видно вниз по улице — огромная махина из стекла и бетона, принимающая тысячи пассажиров в сутки. Если так продолжится, то Хаджиме, пожалуй, возьмет билет на другой самолет, потому что она не железная терпеть такие заебы еще три с лишним часа без возможности выставить подругу за дверь поджопником. Оикава даже не поворачивается, но все же отвечает: — Показания довольно схожи, хотя это еще зависит от того, кто их собирал. А уезжающие конвоем БТР-ы явно принадлежат военным. Сейсмической активности не наблюдалось, но свидетели рассказывают о толчках и вспышках со стороны леса, еще и вылетевшие пробки в домах на окраине и проблемы с часами. Это выброс аномальной энергии — очевидно, но я не могу сказать, что послужило её источником, пока мы не прочешем этот лес. Ну естественно, чем же им еще заниматься. — Как удачно, что я взяла свои кроссовки для лесных прогулок, — хмыкает Иваизуми. На самом деле у них в офисе всегда стоят чемоданы с одеждой и документами на случай непредвиденного отъезда, даже у Тобио, она все-таки часть их ненормальной семьи, пусть для Оикавы явно в этой семье приемная. Но если вдруг они вляпаются во что-то, то бежать всем придется сразу и они к этому готовы. — Мисс Оикава, в Киттери ведь находится верфь ВМФ “Портсмут”, я правильно помню? — спрашивает Тобио. Как хорошо, наверное, не замечать этого слона в машине на переднем пассажирском, думает Хаджиме, въезжая на парковку. — Ну, — соглашается Оикава тем язвительным тоном, каким поддакивают детскому бессмысленному лепету. — И что, ты теперь думаешь, это с ними связано? — Да, но лес находится немного в другой стороне. А больше зарегистрированных баз в Мэне я не знаю. — Ты много чего можешь не знать, Тобио, — фыркает Тоору. Хаджиме резко вжимает в пол педаль тормоза и тянет на себя сидящую справа подругу за лацканы пальто. Выражение лица у нее при этом приятно напуганное до чертиков, что немного остужает пыл: — Я запрещаю тебе и дальше себя так вести, ясно? Иначе мы поедем в Мэн без тебя, а ты оставайся и разбирайся тут со своим дерьмом. — Но ты же не высадишь меня прямо из самолета, Хаджи? — с каким-то святым ужасом спрашивает Тоору. — Я за себя не отвечаю. Мы приехали, — она глушит мотор и в салоне становится совсем тихо. Кагеяма позади перестает шуршать, уже сложив все бумаги в папку, а Оикава только оправляет пальто и сразу выходит из машины, наверняка сильно сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Она категорически запрещает курить в машине, но они все равно уже уходят, так? Поэтому Хаджиме зажигает сигарету от прикуривателя и высовывается в форточку, пока Оикава лезет разгружать багажник в одиночку. — Хаджиме, вы ведь не обязаны..? — пытается что-то сказать Тобио, укладывая голову на спинку переднего кресла и разглядывая старшую, пока её лицо прячется в тени. Парковка закрытая, света в машину попадает мало, да и время еще едва перевалило за полдень, поэтому особо не парятся над тем, сколько человек тут разобьют в полумраке колени, пока выйдут. — Да знаю. — Я на нее не в обиде, правда. Это все просто её методы, чтобы держать отдел под контролем, так что нам остается только терпеть. Но,может, когда она отойдет от развода, станет полегче, как думаете? Иваизуми насмешливо хмыкает в ответ, наблюдая в боковое зеркало, как Оикава корячится за машиной с тремя чемоданчиками, а потом не может никак захлопнуть багажник, потому что Хаджиме совершенно случайно (и бессовестно) нажимает кнопочку открывания багажника в двери ровно в тот момент, когда шатенка в очередной раз придавливает до упора крышку.***
Хаджиме хочется упасть на посадочную полосу и поцеловать землю. За три часа сорок четыре минуты она едва не раскрошила голыми руками подлокотники своего кресла, пока сжимала их нервно. Потому что, во-первых, полеты для неё не шутка, и на каждой воздушной яме, на каждом объявлении о зоне турбулентности она пыталась поглубже врасти в кресло, надеясь, что это её спасёт вообще от всего. А второй причиной её внутренней истерики были её напарницы. Им (не) повезло взять три места в одном ряду и, потому как Оикава хочет сидеть у окна и не хочет сидеть с Тобио (как в той головоломке про лодку, козу, капусту и волка), сидит между ними двумя Иваизуми, которая планировала отрубиться сразу же, но, черт побери, оставила в машине свой плеер с наушниками. Фатальная ошибка. По мере продолжения полета эти двое начали пытаться построить адекватный диалог. Все как обычно — Тобио делает предположения, Оикава, даже понимая, что это разумный вариант, — критикует во всех красках. Кагеяма раболепно принимает критику, принимает коротким кивком и пустоватым взглядом под ноги, а Оикаву начинает это выводить из себя. — Я знаю, что тебя подослали к нам они, — в очередной раз заводит шарманку Оикава, пока Иваизуми отнимает руку от подлокотника только для того, чтобы приложить её к лицу. — Они хотят, чтобы ты мешала расследованию. Или нет, нет я поняла, — она размахивает руками в запале так широко, что едва не вмазывает Хаджиме в глаз, но та её ладонь ловит. — Я поняла, она должна свергнуть меня и возглавить отдел, вот в чем дело! Дело как раз в том, что они уже не раз за эти полгода проверяли Кагеяму по всем фронтам, но Оикава никак не могла успокоиться, потому что испытывала подозрения на счет молодой коллеги двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Она живет заговорами, теориями, домыслами своих бесконечных подружек из американской уфологической ассоциации, особенно теперь, когда после развода с последним своим ухажером только и может, что зарываться в работу. Поэтому стоило Тобио свалиться из ниоткуда на их голову, как Тоору, кажется, даже спать по ночам стала хуже, обвиняя бедняжку в шпионаже и препятствии работе отдела секретных материалов. И снова думая обо всем этом, Хаджиме чувствует тягу припасть к асфальту, только уже не для лобызаний с оным, а для немедленной эвакуации из тела. Портленд Интернешнл Джетпорт — самый крупный и загруженный в штате, но, даже если он и близко рядом не стоит с вашингтонским Даллесом, ночью это безумно красивое место, за что спасибо высоким стеклопакетам и теплой иллюминации изнутри. Правда — Иваизуми опускает глаза на часы — сейчас только четыре пополудни, но, если дело дрянь, то вылетать им придется как раз затемно и она успеет сделать для матери фотографию. Им не разрешено болтать о деталях дела, но если дело будет уже закрыто, то какая разница, правда? Сугавара и Савамура ждут их на парковке, усевшись на капот черного, как воронье крыло, пикапа, сбросив с себя форменные куртки и шляпки, расстегнув бежевые рубашки и потягивая из стаканчиков кофе. Завидев их издалека, Коуши без предупреждения впихивает Даичи в руки свой стакан и припускает навстречу. Она налетает на Оикаву, а та едва успевает отпустить ручку чемодана и стискивает её в ответных объятиях. Сугавара выглядит, как, не смейтесь только, упавшее с неба ангельское создание и у Хаджиме есть основания так думать — вокруг её светлых чуть вьющихся волос солнцем высвечивает какой-то неземной ореол, словно нимб над головой. Да и не скажешь, что характер у нее не ангельский. Она в меру строгая, в меру мягкая, но такой широкой души, теплой улыбки и неуемной жажды справедливости вы не найдете на всем западном побережье, даже заглядывая в самые потаенные уголки, даже выискивая в лицах детей. Ни за что не найдете. И Тобио тоже это замечает, замирая рядом со старшими женщинами и моргая на них голубыми омутами. И её глаза становятся даже шире, когда Оикава сама поворачивается к ней и кивает на свою подругу с той мягкой улыбкой, какая Кагеяме еще ни разу за эти полгода не доставалась: — Это помощница шерифа, миссис Бодрячок, — говорит она игриво подмигивая Суге. Та смеется и протягивает бледную ладонь с двумя аккуратными пятнышками родинок на фаланге большого пальца. Кагеяма выглядит так, словно сейчас вместо рукопожатия просто наклонится, безропотно поцелует протянутую ладошку и начнет зачитывать Шекспира. — Не слушай эту дурную. Сугавара Коуши, но в департаменте меня все называют Суга. Встань у окна, убей луну соседством, она и так от зависти больна, что ты её затмила белизною — вот что ожидает услышать Хаджиме, фырча от смеха за спинами Оикавы и Суги. Но Тобио хлопает разок ртом как рыба, прочищает горло и пожимает протянутую руку, отчеканивая: — Специальный агент Федерального Бюро Расследований отдела Секретных материалов Тобио Кагеяма, — она кивает сама себе в конце и промаргивается. Суга умиляется ей с мягким смехом в ладошку и тащит их к машине. Савамура встречает их не менее тепло, но с объятиями ни на кого не бросается. — А это сама шерифка округа Йорк, Савамура Даичи, — представляет её Суга, прихватывая свою начальницу под локоть. Та все сидит на краю капота, опустив на асфальт ноги, с двумя стаканчиками и шерифской шляпой в подмышке. Ежик коротких волос на голове блестит потом, они, видимо сильно торопились, чтобы успеть к их прилету, а жара в Портленде только-только начинала спадать. В этот раз Кагеяма снова успевает оторопеть и зависнуть, пока от неё ждут протянутой в ответ ладони. — Впервые вижу, чтобы женщину выбирали шерифом, — честно признается Тобио, лучась уважением и какой-то чисто женской гордостью, когда пожимает крепкую смугловатую ладонь Савы. Та улыбается и щурит на нее глаза: — Они поняли, что лучше уж на посту будет женщина, чем очередной алкаш, избивающий жену и детей. — Славный Мэн, как же я скучала, — протягивает мечтательно Оикава. — О, какие люди, какие нравы! — Везде одинаковые, просто у нас округ маловат и пробиться проще, — Даичи пожимает плечами и оборачивается к Хаджиме. — Надо ехать, дорога не близкая, а вы ведь наверняка хотите успеть до темноты все осмотреть. Тоору смеется. И Хаджиме точно знает, что та сейчас ляпнет. — В темноте всегда случается самое интересное. Савамура, спрыгивая с капота, нахлобучивает на голову шляпку, забирает у Суги пустой стаканчик и отходит в сторону мусорки, отвечая ей: — Как будто я вам позволю одним шароебиться там ночью, ага, щас. И это явно больше из беспокойства, они, все-таки, не одну неделю вместе проработали, считай как родные, но Хаджиме кажется, что прозвучало это довольно угрожающе. А пока она запихивала в крытый кузов сумки, Сугавара уже на удивление легко затащила Оикаву и Кагеяму на заднее сидение, усевшись между ними. Поэтому Хаджиме, выдыхая с облегчением и искренне сочувствуя Коуши, занимает место впереди рядом с Савамурой. Та оборачивается на свою помощницу, вопросительно приподнимая бровь на такое своеволие, но Суга обезоруживающе улыбается и ей отпускают все грехи. — Ну рассказывайте, — провозглашает она и хлопает по коленкам нетерпеливо, когда они только выезжают с парковки. — То есть, нет, сначала я расскажу, что там по делу. Хаджиме пристегивается и чуть поворачивается в её сторону, прислушиваясь. — Ямагучи не дозвонилась вам в офис, вы уже усвистали, видимо, — начинает Коуши, но на непонятливые взгляды от Иваизуми и Оикавы запинается. — Что не так? — Ямагучи? — спрашивает за обоих Тоору, чуть хмурясь. — Это старшая детективесса в Киттери, которая со мной разговаривала утром, — поясняет Кагеяма. — Она взяла это дело. Оикава присвистывает. — Все самое сладкое свесили на милых дам. — И хуй с ними, мы все равно лучше справимся, — вставляет свое Савамура, сплевывая в форточку. И сложно не согласиться с нею. — И все-таки, — продолжает Суга, — она звонила с новостями. Лесничие сообщили о множестве олених трупов в том самом лесу. Причем еще какие трупы, Тоору, только послушай. Их будто высосали, нет никаких видимых повреждений, только иссохшиеся тела. Эх, а Иваизуми понадеялась еще, что они быстро закончат. — Сколько? — спрашивает с придыханием Оикава. Это дело захватывает её все больше и больше, даже не нужно оглядываться на неё, чтобы услышать в её голосе эту клокочущую внутри страсть к неизведанному. У Хаджиме такого нет, для неё это обычное дело, как и все остальные. Она не так скрупулезно пропускает через себя каждый случай как Оикава, или даже Кагеяма, которой приходится сочинять отчеты из их рассказов. Они видели паранормальщину, это так. Но у них еще ни разу не было настоящего близкого контакта. — Пять или шесть, но я попросила ее, чтобы тела не трогали, может что найдете сами. К ним с-час сунется разве что падаль, обглодать кожу с костей. Фотографии она сделала, нашла отпечаток босой ноги, связалась с трасологами, сняла, как смогла и и отправила к нам, в Альфред, на экспертизу. Приедем, как раз будут результаты. — Она что-то упомянула про след? Суга щурится на Тоору с хитрой улыбочкой: — А что, так не терпится? — Оикава живо кивает с очень серьезным выражением лица. — Следов было много, от самой трассы за чертой леса до Киттери, но четкий только ближе к краю леса, там почва суше. Размер меньше среднего, босой, опять же. Это все, прости. Иваизуми хотела бы слышать мысли Оикавы с тем же мастерством, с каким она предсказывает её реплики. А думает она громко, слышно, как начинают крутиться в башке шестеренки, поскрипывая, как каждая деталь ложится на свою полочку, чтобы Тоору могла отойти на пару шагов назад и взглянуть на картину в целом, восстанавливая цепочку событий. Их дуэт работал на абсолютном взаимном доверии, на таком тонком чувстве подруга подругу, что их самих бы записать в разряд паранормального. Все просто: Оикава — невероятная сыщица, сбежавшая из поведенческого отдела, а Хаджиме — грубая сила, которая не дает Тоору творить все, что взбредет ей в голову. — Так а теперь вернемся к вам самим. Тоору, что там с твоим экс-мужем..? — шелестит голос Суги позади и Иваизуми, наконец, переводит взгляд на расстилающуюся перед капотом пикапа трассу вдоль перелесков. Деревья здесь невысокие, но все уже плывут яркой осенней медью. Они уже давно выехали за пригород Портленда и мчат на юго-восток в округ Йорк, где все и произошло. Когда разговор перестает касаться дела Савамура тянется к магнитоле и настраивает радио на тихое расслабляющее мурчание кантри. Она бросает на Иваизуми изучающий взгляд и вопросительно кивает, мол, как жизнь. Ива кривит губы в ухмылке и пожимает плечами, мол, как всегда, а Сава качает головой, смеясь, мол, у меня так же. И они обе растекаются по креслам автомобиля, впадая в дорожный транс, слушая проклятое кантри и тихое щебетание женщин где-то на периферии.***
Ямагучи оказывается милой, смущенно хлопающей ртом девчушкой с усыпанным веснушками личиком. Иваизуми ни за что не дала бы этому чуду двадцать пять, как было на самом деле, но первое впечатление не всегда так важно, как второе, правда ведь? Поэтому пожимая ей руку, Хаджи отмечает её крепость, заглядывая ей в лицо, видит в глазах такое упрямство, какому и Оикава позавидует. А уж когда она начинает тараторить о деле, провожая из вверх по склону прямо к лесу, то и вовсе забываешь, как она в самом начале промямлила свое имя и как заикалась, вживую встретив агентов ФБР. Правильно, они ведь страшные зубастые монстры, которые крадут людей прямо из их постелей и те никогда больше не возвращаются. Отчеты трасологов уже в руках у Оикавы, которая идет, на удивление спокойно, бок о бок с Кагеямой и переговаривается с нею о результатах. Савамура составляет самой Хаджи молчаливую компанию позади них, а Суга расспрашивает Ямагучи обо всем, что она еще успела выяснить. — След принадлежит женщине. Возраст около двадцати-тире-двадцати-трех лет, рост метр шестьдесят пять, вес пятьдесят-тире-пятьдесят-пять, — зачитывает Кагеяма, оборачиваясь к старшей коллеге. — Всегда забавляло, как обычный отпечаток ноги может рассказать так много, — задумчиво и невпопад отвечает Тоору. Она выглядит как-то рассеянно, все время оглядывается по сторонам и то задерет голову вверх, к понемногу темнеющему небу и начинающим мелькать макушкам деревьев, то остановится и разглядывает застеленную крупными пожухлыми листьями землю. Тадаши резко останавливается и указывает ладошкой куда-то влево: — Вот самое свежее. Судмеды установили, что всех оленей убивали будто по пути с интервалом чуть ли не в несколько минут и они замертво падали там, где стояли, — бодро заявляет она, — я на самом деле нашла довольно много следов, но примятая трава не дает таких точных результатов, как четкий отпечаток двух стоп прямо около тела, поэтому первым делом сняла и отправила эти. Были еще две босые, явно длиннее, но нечеткие, я их только отправила... Хаджиме больше не слушает, у нее начинает ненавязчиво звенеть в голове, пока она осторожно подходит ближе, стараясь не нарушить место преступления. Природа и так живо уничтожает следы, она постоянно в движении, её не остановит желтая лента, натянутая между стволов деревьев. Олениха привалилась к дереву на подкосившихся копытах. Её посеревшую кожу словно набросили поверх скелета, глаза выдавлены. Лопнули от давления, думает Хаджиме, заглядывая ей в лицо. А там ничего. Ни тени беспокойства, страха, ни сжатых челюстей, ни растопыренных ноздрей. Она не успела понять, что произошло. — Она убегала. А это — её пища, — бормочет хмуро Оикава совсем рядом и Иваизуми вздрагивает, потому что не заметила, как та подошла. — Кто она? — переспрашивает, оглядываясь назад. Остальные не заходят за желтую ленту. Департамент шерифа здесь бессилен, Ямагучи уже не раз все видела, а Кагеяма просто не лезет под руку. — Та женщина. Смотри, — Тоору присаживается на мыски, натягивая брюки выше по коленям и наклоняясь к трупу ближе. Её не смущает ни гнилая вонь, ни копошащиеся под оленьей кожей паразиты, от которых тянет прочистить желудок. Оикава разглядывает иссохшийся бок, проступающие резко ребра и поднимает глаза на Иваизуми. — Она прикоснулась к ней, вот здесь, кожа будто обтянула её пальцы, и... она высосала её жизнь. Женщина, жизнь оленихи, — уточняет она на выразительный изгиб брови Хаджиме. Та и так поняла, просто теперь осталось это переварить. — Помнишь, ты еще в Вашингтоне сказала, что это был выброс энергии, — начинает она, пытаясь оформить эту мысль во что-то псевдонаучное. Но Оикава делает это за неё, хотя от разумного это, конечно, далеко. — Да-да, она освободилась от этой энергии и после восполнила её. Тадаши, — она зовет детективессу, та пролезает под лентой и подходит ближе, — насколько далеко уходит лес? И Суга еще упоминала какую-то трассу. Ямагучи задумчиво прикусывает губу, бросая взгляд вдаль, в самую глубь леса. Заговаривая, она поднимает ладонь и широко обводит ею горизонт справа, где виднеется окраина Киттери, налево, где только бесконечный частокол буковых зарослей: — Трасса огибает лес с востока и идет на юг от самой верфи Портсмут, — Оикава с подозрительным прищуром оглядывается на Кагеяму, которая тут же идет от шеи красными пятнами. — Отсюда до нее километров пять-семь, я с самого утра тут бродила с ребятами, мы бодрым шагом прочесали его вдоль и поперек почти за три часа. — То есть в теории, пробежать напропалую можно минут за сорок? — Ну да. Если вычесть все наши остановки и сильно замедлившую усталость ближе к концу, то так и выходит. — А что с БТР-ами? — вспоминает Кагеяма. — Их видели на этой трассе? — Да. И кстати об этом, — Ямагучи чуть оборачивается к предствительницам шерифского департамента. — Начальство не одобрило запрос на посещение верфи, хотя вполне очевидно, что БТР-ы оттуда ехали хорошим притом таким конвоем. — Разберемся, — коротко кивает Даичи, складывая на груди руки, — к завтрашнему дню разрешение у тебя уже будет. Тадаши благодарно улыбается: — Если совсем честно, я бы не хотела лично связываться с военными, миссис Даичи, у меня в городе достаточно близких людей. И.. и вы ведь понимаете, что кто бы это ни была, она теперь в Киттери? — резко спрашивает Тадаши, с тревогой заглядывая агентессе в лицо. Оикава поднимается на ноги и хлопает её по плечу. — Я надеюсь, что она еще там.***
Попрощавшись с Сугой и Даичи до завтрашнего утра и выпроводив их обратно в Альфред, женщины взяли напрокат фордик и по совету Тадаши сняли комнату в мотеле на выезде из Киттери. Бюджет маловат, чтобы снимать сразу две, потому что большая часть всегда уходит на перелет и бензин. Но Кагеяма с готовностью соглашается спать на раскладушке, а там Иваизуми думает, что уже психанет и сама отожмет у нее отдельное от Оикавы спальное место. Проходит едва ли больше десяти минут с с того момента, как они переступили порог, и раздается звонок телефона. Трубку снимает Хаджиме, как раз находившаяся к нему ближе всех, потому что Тобио отправили за перекусом в круглосуточный, а Тоору тем временем отошла в ванную, чтобы снять линзы. Отошла сразу после того, как проверила номер на прослушку и микро-камеры, ведь паранойю никто не отменял. — Алло? — бормочет она, усаживаясь на край двуспальной кровати и сразу же проваливаясь глубоко в мягкий матрац. — Иваизуми? —спрашивает басистый мужской голос, и она угукает в ответ. — Доброго вечера, ты не могла бы позвать Тоору? Хотя нет, сначала ты послушай, это дело… — Придержи коней, Ушиджима, это ты? — уточняет она, хотя кто еще кроме него вообще желает доброго вечера вместо приветствия. Оикава на эту реплику резво выглядывает из-за приоткрытой двери ванной комнаты, на ходу напяливая на кончик носа очки в тонкой оправе и что-то неразборчиво шипя. — Да, — просто отвечает тем временем Ушиджима. — Какого хера ему надо? — полушепотом спрашивает Оикава. Хаджиме отмахивается от неё ладонью и заваливается на спину, игнорируя взвинченную подругу, которая тут же заползает к ней на кровать и прикладывает ухо к трубке с другой стороны, подслушивая. — Так что там с делом? — продолжает разговор Иваизуми. — Да, дело, — говорит он и наверняка сам себе тупо кивает. — Вам лучше возвращаться. — Это еще почему? — взвизгивает Оикава и одним движением забирает трубку у Хаджиме, пока та даже не сопротивляется. Он все равно явно не ей изначально звонил, чего ей лезть? — Да-да, вечера, — раздраженно бормочет она ответное приветствие. — С чего ты взял, что это тебя вообще касается? — Оикава нервно накручивает на палец провод телефона и хмурится все сильнее, пока Ушиджима что-то вещает ей прямо в уши. Но в конце концов её лицо даже как-то проясняется, а темные брови в удивлении приподнимаются. — Ты же не из дома звонишь, ты же не настолько тупой, да? — очередной раздраженный выдох. — Ладно. Перекантуйся у Сатори пока. Да, хорошо, и я тебя, придурок. Она шлепает трубкой об аппарат и молча поднимается на ноги, собираясь так вот взять и свалить, но Хаджиме хватает её за запястье, даже не поднимаясь с постели, и выжидающе глядит, пока Тоору не раскалывается: — Опять звонил сказать, что дело опасное, что соваться не стоит. Как обычно только разжигает мой интерес еще сильнее, — она нервно усмехается, . — И что, даже не зазывал обратно в поведенческий? Оикава передергивает в отвращении плечами. — Ты же должна была остаться в поведенческом отделе, Тоору, — продолжает дразнить ее Хаджиме, скалясь веселостью. — И что это еще за я тебя тоже, сладкий? — Так, во-первых, там и близко не было сладкого, — фыркает она, присаживаясь обратно на постель. — А во-вторых, ты прекрасно все понимаешь. — Я понимаю только то, что вы развелись, — протягивает Хаджиме и начинает расстегивать пуговицы на рубашке, ворот которой начинает душить к концу дня неимоверно. — Из-за того, что не могли больше спать друг с другом. Но это вообще нормально разве, что вы до сих пор, ну, — она запинается, пальцы замирают над третьей сверху петличкой. — Любим друг друга, Хаджи, эти слова не кусаются, чудовище ты болотное, — фырчит, смеясь Оикава. Её взгляд теплеет откуда-то изнутри, а Хаджиме, разглядывая ее такую, открытую и даже мечтательную, ощущает, как горят уши от всей этой интимности. — Хотя любим — это сильно сказано. Я его не люблю, нет, фуф, — она отплевывается, — он мне как занудный старший брат, которого то отпиздить хочется, то затискать, он же как большой плюшевый мишка, к’мон, — она разводит руками, мол, это же очевидно. — Скажешь тоже, мишка, — хмыкает Хаджиме. Она сама не знает, зачем подняла эту тему. Их не особо-то и бурный роман со времен академии в Квантико закончился не так давно, хотя, судя по всему, и не планировал особо кончаться. Иваизуми всегда только со стороны наблюдала за ними, никакой неприязни, никакой злости, только давящее и самой себе противное чувство радости за чужое счастье. — Знаешь, я, — Тоору заваливается на спину рядом, складывая на ладошки над солнечным сплетением и разглядывая потолок, не мигая, — я теперь кажется вполне могу понять то, что он не хочет спать со мной. Времени достаточно прошло, да и он совсем не против, что я иногда встречаюсь с другими, но мне от этого как-то не по себе все равно. С другими, — тихо говорит она. Хаджиме мыслью отплывает куда-то в далекие призрачные времена, когда они вот так же лежали на кровати в её мансарде в родительском доме и делились наболевшим, легко и бездумно. — Мне жаль, что так вышло, — Хаджиме не соврет, ей жаль, как бы избито не звучало, разбитого сердца своей самой близкой, самой старой подруги. Самой любимой. — Может он переболеет этим и вернется, — уже едва слышно продолжает Оикава, обхватывая плечи руками и шумно выдыхая сквозь стиснутые зубы. Эта дура все стала прятать в себе, редко когда так вот удавалось поймать её на разговор по душам. Она боится признаться, что слишком сильно привязалась к стабильным отношениям и к крепкому мужскому плечу рядом, но это видно и без слов. От того Хаджиме еще более тошно думать о том, что творится в этой шатенистой башке от одного упоминания об их разрыве. Все что угодно может, с её то способностью надумать лишнего где надо и где нет. Они молчат некоторое время, а потом уже возвращается Тобио. У неё руки заняты, а ключи далеко в кармане брюк, поэтому она тихонько постукивает по двери носком ботинка, чтобы ей открыли дверь. Хаджиме уже поднимается, но Тоору со смешком толкает её обратно и идет открывать сама: — Нечего титьками сверкать на весь мотель, иди в душ сходи, горилла, — дразнится Оикава, прикрывая дверь за младшей и тут же вторгаясь в её личное пространство беспардоннейшим образом, чтобы порыться в пакетах в её руках. Тобио стоит на месте, ни живая, ни мертвая, но в конце концов ей это надоедает и она просто проходит в номер, сгружая пакеты на стол и сразу растягивая под горлом галстук.***
Ночь оказывается беспокойной. Кагеяма на своей скрипучей раскладушке, слава богу, засыпает сразу. Оикава на той половине кровати ворочается без конца, но все же отрубается ближе к часу ночи, отведав пиздячек. А у Хаджиме просто гудит голова. Сдавливает в висках, словно тисками, горит затылок и болят глаза. Тело все порывается встать и бежать куда-то, но она придавливает себя крепче к подушке, пытается расслабить мышцы, трет веки, массирует кожу головы, но все бесполезно. Поэтому она поднимается на ноги, обливается холодной водой, натягивает спортивки и выходит на улицу. Их номер на втором этаже, поэтому она оказывается на открытой площадке, проходившей ровно под каждой дверью с этой стороны здания на возвышении и выходившей во внутренний дворик с бассейном и квадратными полосатыми зонтиками летнего кафе. Довольно приличное место для такого маленького городка. Здесь прохладно, тихо и темно. Только бассейн фосфорится голубым светом и качает на поверхности случайно залетевшие в него листья. Хаджиме замечает, что голове на воздухе становится легче, но не торопится возвращаться в номер, наоборот, облокачивается на перилла и замирает, разглядывая идущую рябью воду. Кожа на голых руках идет мурашками от холода. Осень понемногу захватывает этот край, хотя еще только-только минула середина сентября. Мэн — самый северный штат на побережье. Близость океана и расположение предполагают именно то, что он сам по себе холодный. Хаджиме перестает замечать, сколько времени проводит, привалившись к периллам, когда слышит шаги откуда-то снизу и тихие мягкие, явно женские голоса. Сложно разобрать, что они говорят, Хаджиме прислушивается и не может разобрать и слова, а мгновение спустя они попадают в её поле зрения, когда выглядывают из-под площадки, на которой стоит сама Иваизуми, и одновременно поднимают на нее глаза. Напуганные, бездонные, отчего-то подсвеченные не хуже воды в бассейне. Мурашки переползают уже на спину, но не от холода, а от какого-то жуткого ощущения внутри. К чему бы это? Она даже не может их особо разглядеть — на головы натянуты капюшоны, а лица скрыты в тени, но вот их глаза вызывают тихий трепет, настолько неестественно выглядит их сияние, доходящее до абсурдного, приобретающее какие-то голубые оттенки с зеленью и расплывающееся вширь, словно крошечные лепестки на воде. А после позади за тонкими стенами номера раздается звон телефона. Хаджиме дергается, инстинктивно оборачивается через плечо, но тут же возвращает взгляд обратно, где уже никого не оказывается. Странно все это, думает она, когда трель резко обрывается. Иваизуми тихо приоткрывает дверь и заглядывает внутрь: Оикава сползла с постели, опустив ладошки на пол и держит под ухом трубку телфона. — Нет, ничего, Тадаши, — бормочет она хрипло, — спасибо, что позвонила сразу. Спокойной ночи. Хаджиме не проходит внутрь. Ее все никак не отпускает это тревожное ощущение, так еще и вид Оикавы с обнаженными плечами в одной майке на тонких, почти прозрачных бретелях, на смятых простынях и в слабом лунном отсвете из приоткрытой двери — этого предостаточно, чтобы ввести в ступор. Тоору поднимает на неё темные глаза, моргает и, не говоря ни слова, сползает с кровати. Она встает на негнущиеся ноги, выгибается в спине, протягивая к потолку руки, широко зевая и что-то бормоча, находит наощупь свои очки и, оглянувшись на убийственно крепко спящую Тобио, выходит к Иваизуми за дверь, очень медленно и тихо прикрывая её за собой. — Пойдем до автомата, пить хочу, сра-ань, — скрипит она, засовывая руки в карманы пижамы и тут же направляясь к лестнице. Хаджиме живо вспоминает о том, что там внизу может быть, но тут же одергивает себя — твою мать, она же агентесса ФБР, а не ссыкливая старшеклассница. — А деньги у тебя есть? — спрашивает, догоняя уже порядком отошедшую шатенку. — У тебя есть, ты в этих штанах постоянно за сигаретами ходишь, — фыркает Оикава и они как раз выходят на лестницу, спускаясь вниз. Хаджиме сразу переваливается через перилла, осматривая двор, но никого в нем не видит, поэтому они спокойно добираются до автомата. Ива прислоняется к его теплому боку и протягивает Оикаве пару купюр на содовую. — Так значит Ямагучи звонила, да? — спрашивает она, неловко оглядываясь и потирая нервно шею. — Угум, — коротко отвечает Тоору и присаживается на корточки перед автоматом, прикусывая губу. — Ну дава-ай, не ломайся, детка! — она несильно ударяет автомат по металлической бочине и баночка с грохотом-таки вываливается в отверстие, куда женщина уже запихала свою ладошку. — Тадаши, — начинает она, резво поднимаясь на ноги и цепляя пальчиком колечко на банке, — Тадаши больше извинялась, чем говорила. Короче, им сейчас прислали результаты экспертизы остальных следов и те вторые ножки тоже принадлежат женщине, но повыше, хотя вообще они говорят, что обе только предположительно женщины по соотношению опредленных веса и роста, потому что походка что у одной, что у другой какая-то аляповатая, — Тоору дергает колечко и пена начинает выливаться из горлышка, но она припадает к краю пересохшими губами и ловит жидкость, пока не убежала. — Где-то даже были следы падений, но там почва мягкая, для опознания ничего не было. А жаль, кровь наверное была бы голубой, — она усмехается и пристраивается ровно напротив Ивы у другого автомата, сталкиваясь коленками. — И это все? — хмуро переспрашивает Хаджиме. — Остальные следы от ботинок, но они ушли недалеко от трассы, — Оикава запрокидывает голову и отпивает разом полбанки, сминая в ладони купюру. — Погоня, — задумчиво выносит вердикт Хаджиме. — Погоня, — подтверждает Тоору. — БТР-овцы с верфи, видимо, потеряли что-то. Хаджиме протягивает ладонь без лишних слов и Тоору, театрально причмокнув губами шлепает сдачей по руке и хватает поперек, выкручивая, на что Ива выворачивается, даже не дрогнув, и они начинают бороться, удерживая долларовую купюру меж прохладных ладоней вместо выйгрыша. Естественно, выигрывает Хаджиме — у нее одна бицуха в обхвате чуть ли не вдвое больше, чем у Оикавы. Но и она не торопится сдаваться, прибегая к отвратительнейшему приему: припечатывает пяткой Иве по пальцам, та шипит и дергается вперед, бьет лбом в плечо. И в итоге Тоору наконец проливает свою ебучую содовую на них обоих. — Твою мать, Жопокава! — Да что же это за…? — Да еб твою мать! — Хей, не трогай маму, она тебя обожает, и мне тоже досталось! — не имея ни грамма совести возмущается Оикава. Холодная, липко стягивающая кожу жидкость стекает по волосам за уши, вниз по шее. Ива быстро наклоняется ниже и ладонями стряхивает остатки с головы, поднимая глаза на Оикаву. У той залито все лицо, заляпаны очки и плывет пятными светлая майка. Она моргает слипающимися ресницами и растерянно смотрит в ответ. Ярость клокочет в горле, а челюсти сжимаются так сильно, что зубы громко скрежещут друг об дружку. Хаджиме без суда и следствия хватает свою дражайшую подружку за шкирку и в пару шагов дотаскивает до бассейна, пока та упирается всеми длиннющими конечностями и пару раз даже больно пихается в ребра. А когда оказывается у края плитки, где за бортиком плещется вода далеко не комнатной такой температуры, то в панике обхватывает Хаджиме за плечи и глядя ей прямо в лицо вышептывает: — Ты же не посмеешь. — Посмею, — рычит Ива и делает мелкий такой шажок к краю, принимая удобную позицию, чтобы просто перебросить её с разворота и самой отлететь по инерции назад. — Тогда я потоплю тебя с собой, ты же понимаешь? — шатенка нервно смеется и крепче хватается за крупные мышцы рук. — Вместе пойдем на дно, ты одумайся, у тебя… Ива только и успевает сделать очень выразительную физиономию, мол, давай расскажи мне, что там у меня такое, что остановит меня от возможности сочно окунуть тебя в этот нечищенный бассейн, как их обоих сносит в воду чем-то довольно весомым. Они погружаются с грохотом вздыбленной воды, оглушающим и отдающимся давлением в груди, Хаджиме чувствует на своих плечах хватку Тоору и находит ее ладони, круто разворачиваясь в воде и вытягивая их на поверхность. Забываются и промокшие насквозь в карманах сигареты, как и пачка долларовых купюр, как и очки, которые слетают у Оикавы с головы, опускаясь на дно. Потому что перед глазами бортик и чьи то босые, черные от грязи ноги. Хаджиме трет глаза и оборачивается на Оикаву, чтобы забыть вообще обо всем и сразу.