***
— Мам, не глупи. Я с куда большей радостью буду здесь, помогая тебе, чем буду волноваться на расстоянии двух тысяч километров от тебя. Потребовались долгие убеждения, но, в конце концов, что мама Сяо Чжаня могла сделать, когда он появился на её крыльце, кроме как впустить его и позволить ему хлопотать над ней? Синяк на её лице, мягко говоря, выглядит пугающе. Сейчас, по прошествии нескольких дней, он начал наливаться самыми разными цветами: фиолетовым, зелёным и жёлтым по краям. Сяо Чжань не может поверить, что прошло два дня, прежде чем она позвонила ему после своего падения. Однако тем, что заставило его бросить всё и вылететь немедленно, успев попасть на рейс в последнюю минуту, была её сломанная рука — потому что его мама, очевидно, была победителем во всём, что делала, включая падения. — С чем ты будешь мне помогать? Это просто сломанная рука. — Но она выглядит бледной и видно, что ей больно; она даже не протестует, когда он усаживает её за кухонный стол и делает ей чай, меняя привычный порядок вещей. — Например, я найму кого-нибудь, кто будет помогать тебе по дому. — Сяо Чжань не идиот, он знает, что его мама попытается делать всё сама, если он не будет пристально за ней присматривать. Он уже нашёл лучшие фирмы, где можно было нанять кого-нибудь для такой работы, и послал сообщения трём разным кандидатам, чтобы ускорить ход дела. — Как ты собираешься готовить одной рукой? Она с достоинством принимает чай из его рук. — Так же, как я готовила, когда ты сидел у меня на руках. Сяо Чжань закатывает глаза и смеётся, начиная доставать продукты из холодильника и шкафов. — Сейчас всё немного по-другому. Во-первых, ты сломала свою ведущую руку. Она вздыхает. — Я отлично действую обеими. — Во-вторых, ты стала старше. — Он слегка кланяется ей, чтобы смягчить свои слова. — Разве ты против того, что я приехал к тебе в гости? — Да что ты говоришь! — Она прижимает здоровую руку к груди. — Как будто я не хочу видеть тебя здесь каждый день! Сяо Чжань лучезарно ей улыбается. — Вот видишь. — Но как же твоё кафе. — Я оставил его в хороших руках, — говорит он ей в тысячный раз. Она прокашливается, но оставляет эту тему, только чтобы сесть на своего любимого конька — личную жизнь Сяо Чжаня. Конечно же, по этому поводу ему везёт больше всех. — Ну так, Чжань-Чжань, — говорит она, заканчивая с третьей чашкой зелёного чая и ставя её на блюдечко. — Когда ты приведёшь познакомиться какого-нибудь милого мальчика? Ты ведь никого от меня не прячешь, правда? Сяо Чжань ставит свою чашку и закатывает глаза. — Я никого не прячу, мам. — И он ведь не врёт. Не он тот, кто прятался. — Ну и чего ты тогда ждёшь? Ты ведь не молодеешь! Сяо Чжань боготворит свою маму, правда. — Мам, я слишком занят. Мне нужно управлять бизнесом, ты же знаешь. — Нет ничего важнее семьи, — говорит она ему. — Если не приведёшь кого-нибудь для знакомства со мной к лунному новому году, домой можешь не приезжать. — Да, мама. В итоге Сяо Чжаню требуется около недели, чтобы организовать всё в лучшем виде для неё. Он готовит бесчисленные блюда, замораживая их в морозилке; он нанимает двух людей, чтобы они приходили убираться, заниматься стиркой и следить за тем, чтобы его мама не перетруждала себя. Он списывается с Цзыи каждое утро и каждый вечер, стараясь не беспокоиться о кафе и полностью в этом проваливаясь. Он не думает о Ван Ибо. Это не совсем правда. Ладно, это ложь. Сяо Чжань думает о нём постоянно. Он думает о нём, когда тянется за лапшой и ломает её перед тем, как бросить в кипяток. Он думает о нём, когда пытается устроиться поудобней на диване своей мамы: его ноги слишком длинные, чтобы нормально на нём уместиться, а шея болит от подлокотника. Он думает о нём, когда чистит зубы, когда принимает душ, когда лежит без сна и смотрит в потолок. Он думает, что сошёл с ума. Иногда он думает, что мог ошибиться — его таинственный незнакомец ни за что не мог быть знаменитым айдолом Ван Ибо, чьё лицо заполнило все китайские города. Чёрт, его лицо было первым, что встретило Сяо Чжаня в аэропорту Чунцина, когда он пробирался через толпу людей к стойке такси. Иногда он думает, что ошибся, а потом видит глаза Ван Ибо, смотрящие на него с очередного рекламного щита, и понимает, что абсолютно точно не ошибался. И есть другие моменты — худшие моменты. Те, в которые Сяо Чжань настолько изводится от невозможности заснуть, что хватает свой телефон, открывает Вейбо и смотрит видео с Ван Ибо. Гордится ли он собой? Ни капли. Останавливает ли его горячая краска стыда, заливающая щёки и шею? Совсем нет. Он просто лежит, натянув футболку до середины лица, и открывает видео за видео с танцами Ван Ибо. И их… очень много. Ван Ибо много танцует. И он делает это хорошо. Сяо Чжань уже знал это. Но он также танцует довольно… развратно. Чего Сяо Чжань не знал и сейчас хотел бы никогда этого не видеть. Временами Ибо в танце выглядит совершенно диким и безудержным, но также абсолютно ясно, что он полностью контролирует своё тело, и это, больше, чем что-либо ещё, кружит Сяо Чжаню голову. Его мысли тоже становятся совершенно дикими и безудержными. Чёрт. Просто нахрен всё это. Как он сможет смотреть ему в глаза после всего этого? Сяо Чжань знал, что это будет невозможно ещё до того, как погрузился в дебри Вейбо, а теперь, когда у него наполовину вставало только от просмотра того, как Ван Ибо движется в танце на различных сценах, он не мог представить, что они смогут вернуться к тому, как всё было раньше. Эта мысль заставляет его сердце проваливаться куда-то вниз, а живот скручиваться узлом. Не то чтобы… не то чтобы весь их флирт мог куда-то привести — конечно же, нет. Но Сяо Чжань стал с нетерпением ждать того, как первым делом в начале рабочего дня его поприветствует Ван Бо. Он начал считать все разы, когда от уголков его глаз разбегались морщинки, когда Сяо Чжань отпускал глупую шутку или звал его «диди». Момент, когда он видел Ван Бо, стал его любимой частью дня, а теперь ему нечего было ждать, кроме очевидно ужасно неловких встреч до тех пор, пока Ван Ибо неизбежно не перестанет приходить в его кафе совсем. Он переворачивается на бок и невидяще смотрит в выключенный телевизор своей мамы. Он даже не может ничего рассказать Сюань Лу, потому что, кроме всего прочего, он с кристальной ясностью убедился в том, что Ван Ибо, вероятно, является геем. И теперь Сяо Чжаню придётся нести вес этого знания внутри себя без возможности сделать с этим хоть что-то. Он не собирается предавать доверие, каким бы непреднамеренным и полученным при странных обстоятельствах оно ни было. Даже если только рассказав своей лучшей подруге. И вот, в итоге он лежит здесь, со свисающими с дивана матери коленями, сжимая в руке телефон и неся внутри вес безнадёжного увлечения, которое грозило стать гораздо, гораздо хуже. Не так он представлял себе свою жизнь.***
Несмотря на доводы разума, Ибо продолжает возвращаться в «Какой-нибудь Кофе» в надежде поймать Сяо Чжаня. На пятый день он раздумывает над тем, чтобы прямо спросить девушку за стойкой, куда делся владелец, но в последнюю минуту трусит. Несмотря на остающуюся на нём маску и кепку, кажется, будто этим действием он полностью выставит себя напоказ. Так что он не спрашивает. Вместо этого Ибо проклинает себя каждое утро, когда идёт по проулку к кафе, зная, что не найдёт там Сяо Чжаня. — Ты чёртов идиот, — говорит он себе каждый раз, как выходит оттуда со своим тройным эспрессо латте. — Пожалуйста, заканчивай с этим сумасшествием. Но он не заканчивает. Однако он перестаёт покупать булочки, которые раздавал людям из команды, чего он сам даже не замечает, пока Яньюй не указывает на это, надув губы. — О. Точно. Извини. Я совершенно забыл. Она дуется на него, потом вздыхает. — Ну, ничего не поделаешь. Но в другой раз не забудь, ладно? — Ладно. — Он забывает об этом уже на следующий день. А потом, в одно пасмурное утро, Ибо входит в дверь и видит Сяо Чжаня за стойкой, застывая на месте от накрывшего его облегчения. Ну… В равной степени от облегчения и от страха. Страх зарождается внизу живота, словно свинцовый шарик, и он понятия не имеет, откуда он вообще появился. Ибо расправляет плечи, улыбается под маской и непринуждённо движется к стойке. В самом конце он спотыкается, потому что вместо улыбки и кофе его встречает Сяо Чжань, практически прячущийся за кофемашиной и не встречающийся с ним взглядом. — Чжань-гэ, — говорит Ибо, потому что он не трус. — Где ты был? — Его сердце по-идиотски суматошно бьётся без всяких на то причин. В горле скребёт. Долгое мгновение Сяо Чжань не отвечает, пока заканчивает делать для него кофе. Он с трудом закрывает крышку и почти проливает содержимое стакана, и, когда наконец отвечает, то фактически говорит со стойкой. — Семейные дела, пришлось съездить домой. — О. — Ну, это… звучит логично. — А где находится дом? — предпринимает ещё одну попытку Ибо, положив ладонь на стакан, но пока не готовый достать телефон, чтобы расплатиться. Сяо Чжань наконец встречается с ним взглядом и натянуто ему улыбается. Почему он ведёт себя так странно? И Ибо это кажется, или его руки слегка трясутся? — Чунцин. Оо, южный парень. Неудивительно, что в некоторых его булочках есть что-то такое — сычуаньские специи, добавленные в более классические, традиционные рецепты. Внезапно Ибо хочет знать больше, хочет знать о нём всё. К сожалению, это осознание приходит к нему в тот же момент, как Сяо Чжань соединяет ладони у себя за спиной, напряжённо ему улыбается и называет сумму, которую он должен заплатить, что означает, что у Ибо нет другого выбора, кроме как расплатиться и… уйти из кафе. Всё это кажется настолько неправильным, что он едва может дышать. Какого чёрта случилось между тем, что было, и текущим моментом? Конечно, прошло несколько недель, но в последний раз, когда они виделись, Сяо Чжань почти светился, легко улыбаясь и мягко разговаривая с ним. Человек, который стоит перед ним сейчас, ведёт себя исключительно профессионально — вежливо и отстранённо. Он даже не назвал имя Ибо, как делал это множество раз прежде. Ибо чувствует себя совершенно по-идиотски, потому что этот новый Сяо Чжань вызывает в нём желание что-нибудь пнуть, или расплакаться, или то и другое вместе. Он берёт себя в руки, снимая телефон с блокировки и расплачиваясь, а потом салютует Сяо Чжаню своим кофе, прежде чем развернуться и направиться к двери. Но затем, потому что он полный идиот, Ибо оборачивается на полпути к выходу. Сяо Чжань смотрит ему вслед, и выражение его лица почти… потерянное? Беспокойное? Расстроенное? Какая-то странная комбинация всего этого вместе. Ибо не может понять, что это значит. Он выметается из кафе, с трудом вдыхая, и возможные варианты начинают заполнять его мозг. Это не из-за него, просто что-то случилось в семье; это не из-за него, но Сяо Чжань начал с кем-то встречаться, и теперь ему кажется странным флиртовать с клиентом, которого он едва знает; это не из-за него… …Ибо останавливается на полушаге, заставив женщину, идущую сзади, почти врезаться в него. Он инстинктивно отодвигает свой кофе, оцепенело извиняется, а потом просто… Не двигается с места. Потому что он не может. Потому что… Он не знает, откуда берётся эта внезапная уверенность, но совершенно точно понимает, что он прав. Сяо Чжань знает. Он знает. Он знает, кто Ибо такой. Ибо чувствует себя так, как будто его сейчас вырвет, и он почти срывает с себя маску, чтобы дать себе вдохнуть, но вовремя одумывается. Он доходит до ближайшей стены и опирается на неё, зажмурив глаза. Он изо всех сил старается дышать глубоко, но это непросто. Ибо напоминает себе, что он может ошибаться, и даже если нет… какая разница? Из этого никогда бы не вышло чего-то большего, просто потому что не могло. Так почему его сердце так ноет? Почему живот скручивает узлами? Почему он чувствует себя так, как будто потерял что-то драгоценное, что-то, что в первую очередь никогда ему и не принадлежало? Чёрт. Чёрт. К чёрту это, к чёрту всё, это неважно. У него есть работа, которую нужно делать. Настоящая работа, которая имеет значение. Может, это всё просто в его голове. Может, это всегда было только в его голове, потому что он идиот и ему правда нужно привести мозги в порядок. Он отталкивается от стены, выкидывает идиотский кофе в ближайшую мусорку и идёт к месту, где водитель должен его забрать. Ему нужно двигаться дальше и жить своей жизнью.***
Ибо не может двигаться дальше и жить своей жизнью. Он снова отвлекается на съёмочной площадке, на что Яньюй шипящим шёпотом указывает ему во время перерыва. — Босс Ван, что происходит? Ты здесь, но одновременно не здесь. Режиссёр Лин начинает обращать на это внимание. Ибо делает глубокий вдох и медленно выдыхает. — Извини. Ты права. Ничего не происходит, я просто… перебрал с кофеином. Можешь достать мне зелёного чая или чего-то подобного? — Он слегка кланяется вместе с вопросом, чтобы дать ей понять, что знает о том, что она здесь не чтобы быть у него на побегушках. — Конечно. — Она выглядит больше обеспокоенной, чем какой-то ещё, и делает так, как он попросил. Ибо не может выкинуть выражение лица Сяо Чжаня из головы. Чем больше он о нём думает, тем больше убеждается, что был прав. Но как Сяо Чжань смог его вычислить? Ибо видел себя в маске, и он выглядит как просто обычный парень, надевший её. В нём не было ничего выделяющегося. Всё, что можно было увидеть — это его глаза, и, правда, кто вообще мог сложить два и два в таком случае? — Эй, Яньюй, — говорит он, прежде чем успевает нормально подумать, когда она приносит ему зелёный чай. — Ты бы не узнала меня в маске, ведь так? — А? — Я имею в виду, когда на мне маска, ты ведь не можешь сказать, что это я, да? — Конечно же, фанаты время от времени узнавали его, но только в ситуациях, когда это было очевидно — когда кто-то сливал им, на каком рейсе он летит, а он никогда не ездил без многочисленного сопровождения, так что, кто ещё это мог бы быть? Он также почти не ездил без своего скейта, что тоже его выдавало. — Ну, просто встретив случайно, например, на улице, или, может, в ресторане. — В ресторан не ходят в маске, — подмечает она, смотря на него так, как будто он сошёл с ума. — Ты не сможешь есть с маской на лице. — Агх, нет, я знаю, я просто… забей. — Он вообще слышит сам себя? Что с ним творится? Ему. Нужно. Взять. Себя. В руки. Ибо машет ей рукой и до конца дня откидывает все мысли о чём-либо, кроме работы, в дальние уголки сознания. Он не собирается прошляпить огромную возможность из-за чего-то, что в первую очередь никогда не было реальным. Ибо не приходит в «Какой-нибудь Кофе» на следующий день. И в день после этого. Он обнаруживает, что его ноги пытаются повернуть на дорогу туда сами по себе, словно всё его тело сопротивляется его мозгу. Он ловит себя на том, что думает: «ты слишком бурно отреагировал», «у него просто был плохой день», «ты чересчур зациклился на себе», и почти, почти заходит в кафе. Но потом он останавливается, прежде чем успевает дотянуться до ручки, и уходит, позже попросив остановить машину возле Старбакса, чтобы получить необходимый ему кофеин без эмоционального багажа. Он ненавидит этот кофе. Ненавидит вообще всё это. Это полный отстой. Он сам полный отстой. Сяо Чжань, с его прекрасным лицом и милой открытой улыбкой — полный отстой. Сяо Чжань, с его прекрасным лицом и милой открытой улыбкой — не отстой. Он просто… Просто потерян для него. Ибо вынужден верить в то, что это так, потому что знать, что Сяо Чжань может ждать его — может быть; может быть, он ждёт его — и Ибо полностью разочаровывает его, не появляясь — это слишком дерьмово, чтобы хоть на секунду это представлять. Чёрт. Он думал, что это просто глупое увлечение. Он верил, что это глупое увлечение. Но от увлечений никогда не было так плохо, даже когда они были максимально невозможными. Это полный отстой. Чёрт.***
Сяо Чжань чувствует себя абсолютным мудаком; он чувствует себя абсолютным мудаком уже на протяжении очень долгого времени. Он всё испортил. Но просто, как можно было вести себя нормально, когда Ван Ибо вновь вошёл в его дверь и поприветствовал его своим милым и открытым «Чжань-гэ»? И даже спросил его, где он пропадал? Сяо Чжань превратился в заикающегося идиота и едва смог вообще что-то произнести, потому что его мозг буквально замкнуло. Было очень сложно, почти невозможно соединить в голове его чудесного таинственного клиента и Ван Ибо — супер-талантливого айдола, обожаемого всей Азией. Но когда он увидел его, на самом деле увидел, лицом к лицу, после того, как наблюдал за ним на экране, и ловил его изображения на рекламных плакатах, и — боже, помоги ему — смотрел, как он танцует, на своём телефоне, у Сяо Чжаня осталось очень мало сомнений по поводу того, что эти два человека были на самом деле одним. И что он должен был с этим делать? Всё, что он мог, очевидно — это вести себя максимально странно и заставить его уйти, прежде чем Сяо Чжань сможет что-либо исправить. Но правда, это к лучшему. Ван Ибо не вернулся через несколько дней. И что? Он был просто ещё одним посетителем, ведь так? Лжец. Ну, ладно. Он не был просто посетителем. Он оказался очень милым, и он смотрел на Сяо Чжаня так, как долгое время не смотрел никто другой. И это не просто льстило. Это… Было чем-то другим, во что Сяо Чжань не собирается соваться глубже. Он кое-как переживает большую часть недели, игнорируя очевидные взгляды Лу-Лу в его направлении каждый раз, как он выпадает из реальности и перестаёт отвечать, и говорит себе, что завтра всё будет лучше, потому что так должно быть. Оно так и не становится лучше. В воскресенье, в конце дня, Сяо Чжань совершает привычные рутинные действия, закрывая кафе. Он отправляет Цзыи домой к её бойфренду, потому что хотя бы один из них двоих должен получать удовольствие от жизни. Он протирает столики и ставит стулья сверху на них, чтобы иметь возможность протереть пол. Когда он заканчивает с помещением для посетителей, то переходит на кухню, начиная подготовку к завтрашнему утру. Мука приготовлена, яйца посчитаны, кухонные поверхности обработаны и вымыты до идеальной чистоты. Сяо Чжань работает над новым рецептом, для которого требуется закваска, так что он проверяет и её тоже, убеждаясь, что её будет достаточно для той партии, что он планирует испечь. Это всё очень рутинные, скучные приготовления, и это именно то, что он любит — детали, которые делают его работу цельной. Он может потерять счёт времени в этих мелочах и с радостью это делает. К тому моменту, как он открывает дверь в кафе и поворачивается, чтобы её запереть, на улице уже темно, и Сяо Чжань чувствует себя почти нормально. Может, он даже угостит Лу-Лу ужином сегодня, чтобы извиниться за то, каким унылым он был последнее время. А потом движение у самого края зрения зацепляет его внимание, и Сяо Чжань поднимает взгляд, замирая на месте. Там, опираясь на стену и наблюдая за ним поверх своей извечной маски, стоит его парень. Сяо Чжань не может ничего с собой поделать, думая в таких выражениях, хоть и упрекает себя за это. Ван Ибо одет в слишком большую толстовку и свободные джинсы, кепка низко натянута на его глаза, но даже при всём этом Сяо Чжань на мгновение забывает как дышать. Ибо смотрит на него так пристально, что это почти невозможно вынести. С руками, спрятанными в карманах, ему удаётся выглядеть безразличным и одновременно словно сжатым в тугую пружину, в любой момент готовым к прыжку. Сяо Чжань смотрит на него долгое безмолвное мгновение, с ключами, всё ещё вставленными в замок, а потом, не задумываясь, вновь отпирает его и распахивает дверь, без слов кивая в направлении открывшегося дверного проёма. Он не смотрит назад, когда входит обратно в темное помещение своего кафе, но оставляет дверь открытой. Ван Ибо проходит через неё, двигаясь осторожно, не давая им соприкоснуться. Сяо Чжань обнаруживает, что задерживает дыхание. Его потряхивает. Он медленно закрывает дверь за ними и запирает замок. Он встаёт возле стены, и они смотрят друг на друга с расстояния двух шагов. Освещение выключено, но через стеклянную входную дверь проходит достаточно света с улицы, чтобы Сяо Чжань мог хорошо видеть каждое движение. Сначала Ван Ибо снимает свою кепку, проводя рукой по волосам. Всё то время, пока делает это, он смотрит вниз. Вокруг них стоит абсолютная тишина. Кепка падает на пол. Сяо Чжаню приходится заставлять себя дышать и ничего не говорить. У него есть ощущение, что тишина сейчас помогает. Ван Ибо ловит его взгляд и удерживает его так надолго, что Сяо Чжань думает о том, что они так ничего и не произнесут и просто будут стоять здесь, пока не наступит утро. А потом Ибо тянется к своей маске и снимает одну завязку с уха. Какая-то часть сознания Сяо Чжаня отмечает, насколько крупная у него рука. Медленно — ужасно медленно — парень перед ним стягивает маску со своего лица и снимает её совсем. Судорожный вдох Сяо Чжаня — первая вещь, которая разбивает тишину. Даже понимание того, что он, скорее всего, был прав в своих предположениях, даже все эти раздумья по кругу, которыми он занимался прошедшие несколько недель — ничего из этого не помогает подготовиться к реальности стоящего перед ним Ван Ибо, со свисающей с руки маской, смотрящего на него с настороженностью волка в дикой среде. Сяо Чжань разжимает руки. Он прерывает зрительный контакт и опускает взгляд. Проводит рукой по волосам. Ладонь возвращается странно белой — о, боже, у него мука в волосах. — Чжань-гэ… Взгляд Сяо Чжаня взлетает вверх. В какой-то момент Ибо делает шаг вперёд, и теперь они стоят на расстоянии вытянутой руки — дистанция, которую можно преодолеть, не моргнув глазом. Сяо Чжань моргает. Это не приближает их друг к другу. — Я… Ибо, — получается говорить только шёпотом, и кажется дерзким называть это имя, ведь ему не представлялись как положено. Но это, должно быть, было правильными словами, потому что Ибо делает ещё один короткий шаг и ловит его взгляд так, что его становится невозможно отвести. — Ты всё-таки знал. Сяо Чжань сглатывает. Он практически вжимается в стену, и если он сдвинется ещё хоть немного назад, то рискует сбить плечом с крючка свою любимую картину. — Я догадался. Со временем. Ибо опускает взгляд и поджимает губы… и, о боже, Сяо Чжань пялится на губы Ван Ибо. Господи, Ибо так красив в реальной жизни. Эта отложенная реакция захлёстывает Сяо Чжаня с головой. Он здесь, прямо перед ним, со снятой маской, в своей ежедневной одежде, без камер, соведущих, глупых декораций или даже сцены. Просто Ван Ибо, смотрящий на него, слегка нахмурив брови и сжав губы в безрадостную линию. У него очень, очень красивые губы. Он пахнет дорогим средством после бритья и слегка потом. — Прости, — говорит Сяо Чжань, потому что, что ещё он может сказать? — Прости, что я раскрыл твою маскировку и сделал всё странным. Я просто… Я не знал, что делать. Лоб Ибо разглаживается, а рот на секунду приоткрывается, и, о боже мой, если Сяо Чжань не перестанет пялиться на его губы, то размозжит себе голову об стену своего собственного кафе. — Тебе не стоит… нет. Здесь не за что извиняться. — Повседневный голос Ибо тихий, низкий и резонирующий. Он проходит вибрацией прямо в солнечное сплетение Сяо Чжаня и запускает что-то, что спало слишком долго. Словно заводит двигатель. Такой двигатель, как на одном из тех ужасающих мотоциклов, которые Ибо, очевидно, водит с большим мастерством. — Послушай, я… — Сяо Чжаню приходится остановиться, чтобы сделать вдох, сжимая пальцы на голом кирпиче под своими руками. Поверхность достаточно грубая, чтобы слегка его отвлечь. Это хорошо. Он сейчас нуждается хотя бы в небольшом отвлечении. — Я просто. Ты мне правда понравился. — Всё дыхание оставляет его разом, тело сжимается, словно внутренне сворачиваясь в клубок. Ибо немедленно отступает назад. Его губы опять поджимаются. Сяо Чжань, должно быть, сказал что-то очень, очень неправильное, но сквозь гудение в своей голове и скручивающее внутренности напряжение он просто не может понять, что именно. Он пытается найти ещё слова. — Я просто был… Я был шокирован, я не… мне казалось, что тебе я тоже нравлюсь, но… — Нравишься. — Что? — Ты мне нравишься. О. А вот и ледяной Ибо, о котором говорили люди. Он смотрит в сторону, его плечи подняты в прямую напряжённую линию под толстовкой, а руки засунуты в огромные карманы. Его стопы так твёрдо стоят на полу, словно он врос в него, как несдвигаемый дуб. И он только что… — Что? — Я сказал, — почти рычит Ибо, — что это так. Ты мне нравишься. Ты мне понравился с того раза, как я первый раз сюда зашёл. Сяо Чжань обнаруживает, что он медленно съезжает вниз по стене, и так просто не пойдёт, так что он кое-как выпрямляется, как можно незаметней, пока Ибо не смотрит. Он облизывает губы. — Ты… Но почему? Он немедленно хочет забрать свои слова назад, но такое работает, только если ты не идиот. Ибо кидает на него взгляд, который может значить что угодно. «Ты идиот», например, или «Ты что, издеваешься?», или, или… — Потому что, было похоже, что я нравлюсь тебе просто из-за того, что это я, а не… из-за того, кто я такой. При других обстоятельствах это предложение не имело бы абсолютно никакого смысла, но они сейчас и не были в нормальных обстоятельствах. Сяо Чжань выдыхает и склоняет голову. — Так и было. Я… так и есть сейчас. — Да? — голос Ибо звучит напряжённо, что абсолютно не помогает затормозить ревущий двигатель внутри Сяо Чжаня. Ему кажется, что сейчас он, возможно, функционирует на чистом адреналине. Ибо вновь ловит его взгляд. О эти его пристально смотрящие, просто невозможные глаза… Чёрт. — Да. — А ещё ты охрененно красивый. У Сяо Чжаня звенит в ушах. Голова словно наполняется ватой. — Э-э… Ибо делает решительный шаг вперёд, хватает его за талию и наклоняется ближе. Сяо Чжань испытывает ещё один миг кристальной ясности перед лицом невозможного и думает: «Чёрт возьми, он собирается меня поцеловать». А потом Ибо так и делает. Это как выжать сразу повышенные обороты. Неясно, когда Сяо Чжань начал думать исключительно в метафорах, связанных с двигателем, но всё его тело вспыхивает, готовое к действиям, словно Ибо повернул ручку газа. Они немедленно углубляют поцелуй, оставляя стадию осторожного привыкания где-то в нескольких километрах позади. Сяо Чжань ощущает язык Ибо у себя во рту, его собственные руки уже сжимаются в его волосах, а потом картина со стены с оглушительным грохотом падает на пол. Ибо отстраняется, смотрит вниз, а потом вновь на Сяо Чжаня вопросительным взглядом потемневших глаз. — Пожалуйста, не останавливайся, — удаётся выговорить Сяо Чжаню, прежде чем Ибо вновь прижимается к нему буквально с головы до ног. Его ладони горячим клеймом горят на талии Сяо Чжаня, и, о чёрт, он чувствует себя потрясающе в его руках. Ибо весь жилистый и твёрдый — что не удивляет — но он также потрясающе плавный и податливый, и вжимается в Сяо Чжаня, словно поток воды. На вкус он слегка мятный — очаровательно — и он тёплый, словно печка. Сяо Чжань инстинктивно разводит ноги, и Ибо немедленно приникает ближе, прижимаясь к нему так плотно, как это только возможно без того, чтобы слиться в одно целое. Всё это Сяо Чжань регистрирует очень смутно, пока остальная часть его мозга занята тем, что взрывается фейерверками от того, насколько абсолютно и невыносимо горяч этот поцелуй. Пальцы Ибо каким-то образом пробираются сквозь его волосы и тянут, пока его небрежный пучок совсем не распускается, вырываясь из удерживающей его заколки-палочки. Сяо Чжань судорожно вдыхает, прерывая поцелуй. У него крепко стоит, и Ибо должен это чувствовать. Сяо Чжань сглатывает и пытается собрать в кучу осколки своего затуманенного мозга. Он целуется с Ван Ибо в своём кафе, и хотя дверь заперта, на ней нет никаких занавесок или жалюзи. Сейчас темно, но если их движения привлекут чьё-то внимание… — Подожди, Ибо, подожди… — Он давится воздухом, когда Ибо широко проводит языком по его шее, и почти решает перестать думать, но нет. Нет, нет, они не могут. Он собирает всю свою оставшуюся силу, кладёт ладони на грудь Ибо — чёрт, это такое охрененное ощущение — и отталкивает его. — Ибо. Подожди. Ибо немедленно отстраняется. Сяо Чжаню внезапно становится холодно, его кожа остывает, оставшись без тёплого тела, согревающего её. — Чёрт. Чёрт, прости. — Ибо выглядит паникующим, но также его взгляд всё ещё остаётся затуманенным, что хорошо, потому что Сяо Чжань не хочет быть один в этом всём. — Нет, нет, просто дверь, она… Ибо резко разворачивается и смотрит на указанную дверь. Он полностью замирает. Сяо Чжань беспомощно наблюдает за тем, как он сглатывает. Ему даже не довелось поцеловать этот кадык. Он знает, что будет дальше. — Чёрт. — Ибо пятится, пока не врезается в столик, оседая на него. — Чёрт. Прости. Ещё раз. Пожалуйста, не жалей об этом. — Нет, это… — Что? Это безумие, вот что это такое. Теперь, когда его умственные способности более-менее возобновляют свою работу, становится очевидным, что это очень, очень плохая идея. И, судя по выражению лица Ибо, никто не понимает этого лучше, чем он. Если бы Сяо Чжань мог стереть сожаление и печаль с его лица, он бы это сделал. Но он знает, что не может. Это Ван Ибо. — Это плохая идея, — вздыхает Ибо. У Сяо Чжаня нет другого выбора, кроме как кивнуть, соглашаясь. У него определённо уже не стоит, и рёв двигателя в его грудной клетке превращается в печальный жалкий скулёж где-то под рёбрами. Ибо проводит дрожащей рукой по волосам, потом наклоняется, чтобы поднять свою кепку. О нет, она розовая — Сяо Чжань не замечал до этого момента. О нет, это так чертовски мило. О нет, нет, нет. — Ибо… Ибо смотрит на него из-под своей кепки. — Чжань-гэ. Сяо Чжань опускает голову. Его волосы скользят по плечам. Он весь вспотевший под одеждой. — Хотел бы я… — Я тоже. — С большей грацией, чем мог бы показать Сяо Чжань, Ибо распрямляется и встаёт во весь рост. Его маска уже у него в руке. — Я не… не думаю, что смогу ещё прийти сюда. — Это звучит так тихо, что Сяо Чжань едва его слышит. Но он слышит. И это так чертовски ранит, что ему приходится опустить голову и на секунду зажмурить глаза. Он старательно моргает, отгоняя прочь это чувство, и вновь поднимает взгляд. — Я знаю. Мне жаль. Ибо только кивает, прежде чем надеть обратно на лицо свою проклятую маску. — Я правда… — он прерывается и не заканчивает предложение. Сяо Чжань невесело смеётся и говорит: — Я тоже. Он проходит к двери и отпирает замок, чтобы сделать ситуацию не такой неловкой для Ибо. Ощущается так, как будто он его выгоняет, и Сяо Чжаню хочется кричать от того, как это дерьмово. Ибо подходит к нему и кладёт ладонь на ручку двери. Повинуясь импульсу, Сяо Чжань на секунду притрагивается к его запястью, прежде чем уронить свою руку обратно. Он не может видеть лицо Ибо, спрятанное под кепкой и маской, но ощущает, как он… словно делает глубокий вдох. Они всё ещё слишком близко, но Сяо Чжань не может отойти первым. — Чёрт. Слушай, — Ибо резко разворачивается и вновь врывается в его пространство. — Дай мне свой номер. — Что? — Твой номер телефона. — Ибо поднимает взгляд. Сяо Чжань едва видит его глаза под кепкой. — Просто… Просто на всякий случай, я не знаю, но… — Да, хорошо. — Нет, нет, нет, это плохая идея! Но Сяо Чжань не слушает свой разум, он смотрит на то, как Ибо роется в кармане, в итоге доставая из него свой телефон. Он снимает его с блока, что-то печатает, а потом с ожиданием смотрит на Сяо Чжаня. У него уходит только пара секунд, чтобы сообразить. — Да, точно. — И он сбивчиво диктует свой номер. Сяо Чжань не уверен, что означает это чувство в его груди. Ибо засовывает свой телефон обратно в карман, потом пружинит на пятках один раз, второй, а на третий он наклоняется вперёд и быстро целует губы Сяо Чжаня прямо через маску. Сяо Чжань совсем не гордится тем звуком, который издаёт. Затем звенит колокольчик на двери. И Ибо исчезает. А Сяо Чжань остаётся один в своём кафе, с разбитой картиной и валяющейся на полу заколкой.