***
Юноша тяжело дышал, болезненно скукожившись от холода. Ноздри ловили знакомые запахи: земли, ещё зелёной травы, людей, что его окружали сейчас, дыма и камня, пекущегося хлеба… Люпин попытался открыть глаза, но предрассветные сумерки всё ещё казались ему слишком яркими. Голова готова была взорваться от боли, а тело отказывалось повиноваться, ещё не придя в норму после обратного превращения. Молодой человек застонал и подтянул колени к груди, чувствуя, как какие-то травинки и веточки липнут к покрытому липким потом телу, раздражая излишне чувствительную кожу. — Луни, как ты? — заботливый голос друга, казалось, исходил из помятого жестяного ведра, надетого Люпину на голову. Хотелось заскулить и заползти под какую-нибудь лавку. — Погоди, Сохатый, дай ему очухаться, — отозвался второй родной голос. — Я-то подожду, — хмыкнул Поттер, — да только светать вот-вот начнет, а мы у центрального входа в школу. Вряд ли Рем желает публично потрясти бубенчиками. Ответом ему был хриплый лающий смех. — Джим, ты волшебник или как? — Или как, — огрызнулся Сохатый, но что-то зашептал, и тело Люпина накрыла тёплая шерстяная ткань мантии. Ремус судорожно запахнул одежду плотнее, его била крупная дрожь. Со второй попытки ему удалось приоткрыть один глаз и взглянуть на столпившихся рядом друзей. — Как прошло? — прохрипел оборотень. Ощущения в горле были такими, будто он глотал ночью битое стекло. — Почему мы не в Хижине? — А вот об этом тебя спросить надо, — Бродяга протянул руку и помог другу подняться на ноги, — ты полночи порывался проникнуть в замок. Мы с ног сбились тебя разворачивать к лесу. Люпин побледнел, хотя казалось, что больше уж некуда. Он пытался проникнуть в замок! Где спали ничего не подозревающие ученики! Он мог покусать кого-нибудь или даже убить! — А когда обратное превращение началось прямо на крыльце школы, пришлось наложить на тебя Силенцио, — нервно добавил Хвост, до этого молчавший. — Иначе ты бы перебудил всех. Джеймс перекинул вторую руку Ремуса через плечо и потянул его в сторону Гремучей ивы. — Пойдемте, пока нас мадам Помфри не нашла. Всю дорогу до Хижины Ремус не переставал думать, что же заставило его волка ломиться в замок. За все годы, что он учился здесь, такого не было. По крайней мере за время, проведенное с Мародёрами. Его всегда привлекала беготня по лесу, холмам вокруг замка, пару раз они забегали в Хогсмид, но сам школьный замок, закрытый на засовы и ограждённый чарами, не манил его совсем. — Брось, Лунатик, — ухмыльнулся Сириус, — может быть у кого-то дома живет волчица в той самой поре… — он поиграл бровями и тут же получил локтем в бок. — Это было всего один раз, — буркнул оборотень, натягивая на непослушное тело брюки, — если вообще было. Сам Ремус этого не помнил, да и не хотел вспоминать, но если верить друзьям, он в прошлом году лишился невинности в полнолуние, повстречав очаровательную волчицу. И случилось это до того, как он впервые поцеловал девушку… — Ладно, Луни, будь хорошим мальчиком — спи, — расплылся в довольной улыбке Поттер. — Мы навестим тебя в больничном крыле. Ремус не заметил, как занялся рассвет. Казалось, он только моргнул, а удаляющиеся шаги пыхтящих друзей сменила лёгкая поступь школьной медсестры, спешащей забрать его в Больничное крыло, чтобы напоить зельями и уложить спать. Это было самым замечательным, что могло с ним сейчас случиться. Голова раскалывалась, а все мышцы мучительно болели, как и всегда после полнолуния. Уже заворачиваясь в одеяло в лазарете юноша вспомнил, что так и не расспросил, как прошло распределение, и на какой факультет попали новенькие. Впрочем, это могло подождать… Ремус запоздало отметил, что зелья в этот раз имеют другой вкус, а потом его окутала блаженная темнота и тепло.***
Ему виделось, что он бродит по заснеженному лесу, а из одежды на нём только школьная форма. Сугробы ещё не взялись настом, и ноги проваливались в пушистые заносы выше коленей, а ледяной ветер заставлял Ремуса ёжиться и обхватывать себя за плечи в тщетной попытке согреться хоть как-то. Он вспомнил про волшебную палочку и захотел наложить согревающие чары на свою одежду, но сколько бы он не искал, у его мантии не было карманов. Люпин натянул рукава свитера на кисти рук и ссутулился. Его снова колотило от холода, а лес не кончался. В стремлении укрыться от ветра Ремус привалился к толстому стволу дерева с подветренной стороны. Холод пробирал его насквозь. Здесь он и замёрзнет… — Что это? — обеспокоенно спрашивал женский голос. — Он выпил зелья не в той последовательности. Для этой ситуации очерёдность очень важна, — отозвался ещё один, а затем легкие золотистые руки легли на макушку Ремуса, распространяя тепло и спокойствие, нежно прошлись по скуле, после чего одна юркнула на затылок, и губ коснулось что-то горячее, пахнущее имбирём и корицей. Ремус пил жадно, чувствуя, как тепло наполняет его вместе с ароматным напитком. А когда тот кончился, пальцы невидимой Люпину женщины вновь коснулись его лица, вытирая зелье с губ, и сместились на плечи, оглаживая их и растирая, пробежались по грудной клетке, вернулись к ключицам… Женские ручки то порхали, едва касаясь его, то массировали, с силой надавливая на отдельные точки, выписывали на его теле какие-то руны и посылали странную вибрацию, прошивающую всё его тело насквозь. Сладкое золотистое тепло, пахнущее апельсинами и солнцем, впитывалось его кожей, обжигало мышцы и стекалось в большую сверкающую спираль в его груди, согревая и успокаивая. Уголки губ Люпина приподнялись сами собой, а тело блаженно расслабилось, окунувшись в тепло и ласку. Ремус чувствовал, что сознание отключается, и ему хотелось поцеловать напоследок эти волшебные руки, но для этого их следовало поймать и поднести к губам, а его собственное тело не желало подчиняться приказам мозга. Юноша сдался и растворился в этой неге, растеряв все более-менее связанные мысли. Хелена медленно открыла глаза, продолжая удерживать свои маленькие ладошки на солнечном сплетении Ремуса, хотя он уже согрелся и засыпал с блаженной улыбкой на губах. Мадам Помфри вышла по каким-то делам, оставив жрицу ухаживать за больным, и Хелен воспользовалась этим, чтобы задержаться у постели Люпина чуть дольше необходимого. Ей так хотелось ощущать его снова и снова, чувствовать: вот он — живой, с горячей кровью и бьющимся сердцем. Девушка, не прекращая прислушиваться к его внутренним ощущениям, перевела взгляд на лицо спящего юноши. Ему было хорошо. Её тонкие пальчики целомудренно застегнули пижамную рубашку на груди Люпина, и девушка какое-то время ещё сидела на краешке кровати, соприкасаясь с его кончиками пальцев своими и не отрывая взгляда от его лица. Горькая улыбка время от времени расцветала на её губах. Она не имела прав на этого юношу. Он даже не был знаком с ней. И она с ним — тоже! Об этом не стоило забывать. Не стоило.***
Ремус проснулся следующим утром, чувствуя себя гораздо лучше. Солнечные лучи золотили стену напротив его кровати, напоминая о чём-то, что никак не желало всплывать в его памяти, но беспокойно свербило в подкорке настойчивым шепотом: «Ты помнишь? Ремус, ты помнишь? Что ты помнишь?» Это было как-то связано с его сном, но большего Люпин вспомнить не мог. Морщась от лёгкой боли в теле, Ремус заставил себя съесть овсянку со свежими незнакомыми ягодами, имеющими странный вкус, который, тем не менее, не вызывал отторжения, и запил её травяным отваром с ломтиком сыра. Больше ему ничего не хотелось. На прикроватной тумбочке нашлись учебники с закладками и маленькой записочкой с заданием на дом. Ремус тепло улыбнулся, мысленно поблагодарив Лили. Среди круговерти учёбы, домашних заданий и обязанностей старосты, которые она выполняла сейчас за них обоих, девушка нашла время навестить его и позаботиться об его успеваемости. Рядом с учебниками лежала большая плитка его любимого шоколада, на обертке которой было выведено почерком Бродяги: «Для нашей Спящей красавицы». А ниже, совсем мелко, каракули Поттера: «Волки не впадают в спячку на зиму, вставай давай!» Люпин рассмеялся. У него тут делегации посетителей вчера были, а он всё проспал… Сон, однако, в этот раз был поистине лечебный. Ломота в теле была не изматывающей, а похожей на звон в мышцах, возникающий после физических нагрузок. И голова почти не болела, а взгляд легко фокусировался даже на буквах в тексте. Ремус отломил дольку шоколадки, раскрыл учебник по травологии на отмеченной Лили странице и погрузился в чтение. Сон сморил его часов через шесть, стоило лишь выпить принесенный Помфри отвар. А проснувшись поздно вечером, Люпин чувствовал себя гораздо лучше. Лучше чем обычно, если быть честным. Ломота в теле почти прошла. В висках ещё пульсировало, но опять же, Ремус вполне мог это терпеть. Это же подтвердила и мадам Помфри, тщательно осмотрев своего любимого и самого частого гостя. — Как вы себя чувствуете, мистер Люпин? — поинтересовалась женщина. Получив его заверения, что ему лучше, Помфри продолжила, — температура, вопреки обыкновению, в норме, спазмов в мышцах почти нет… Наконец-то и у меня появилась толковая помощница, — словно обращаясь к самой себе пробормотала ведьма и махнула Ремусу на сложенную стопочкой школьную форму. — Можете одеваться, мистер Люпин. Эту ночь вы проведете уже в своей комнате, — увидев радостную улыбку на губах молодого человека, целительница погрозила пальцем. — Только без приключений, молодой человек! Вам нужно хорошенько отдохнуть. — Разумеется, мадам, — потупил взор староста львиного факультета. Разумеется… Гриффиндорец шёл пустыми каменными коридорами, ёжась от холода. Температуры у него на этот раз не было, но всё же теплообмен восстановился не полностью, а ночь была холодной и сырой. Тёмные коридоры замка обычно не пугали Ремуса, но сегодня он чувствовал себя странно. Что-то было неправильно, словно он чувствовал чьё-то присутствие, но вот чьё именно? Краем глаза он отметил движение какой-то тени вдалеке. Ремус замер, вглядываясь в темноту. Что именно он мог заметить в этих тёмных мрачных коридорах, перечёркнутых кое-где полосками лунного света, проникающего в высокие узкие окна? Было тихо, насколько может быть тихо в старом, наполненном древней магией замке. Внезапно в одной из арок мелькнула белая фигура, тут же растворившись в темноте. Люпин сорвался с места, стараясь разглядеть её. Там точно что-то было, но стоило ему добежать до арки, как светлая фигура завернула за угол в конце коридора. Ремус был почти уверен, что это женщина. Ага, незнакомая никому женщина в белых одеждах ночью гуляет по Хогвартсу… Внезапно Люпин ощутил, что его колотит от холода, а позже — как все волоски на его теле встали дыбом. Из тупика, где скрылся загадочный силуэт, тянуло холодом и сыростью. Местные призраки не имели обыкновения вытворять подобное, а Пивз, при всех многочисленных своих возможностях, не мог обернуться женщиной. Замок хранил множество тайн, но открывать некоторые из них было гораздо веселее в компании друзей. Поборов беснующееся воображение, Ремус сжал непослушными пальцами палочку и шагнул в коридор. Что-то белое и огромное метнулось прямо ему в лицо, облепило всё вокруг непроницаемой пеленой, мешая разглядеть что-либо, ледяное дыхание лизнуло шею и руки, гриффиндорец отпрыгнул, стараясь захватить нападающего, и, только дважды дернув, понял, что пытается сорвать одну из оконных штор. Отступив на пару шагов от печально повисшего на половине крючков полотна, Люпин все-таки прошептал: «Люмос». Холодный огонек выхватил из темноты каменные стены, потухший факел в кольце-держателе, чёрный провал окна и… абсолютно пустой тупик. Ветер снова взметнул криво висящую штору, и Ремус понял, что холод и сырость были уличными. Оконная рама была приоткрыта. Юноша перегнулся через подоконник и посмотрел вниз. Никого, слава Мерлину, не было. Куда же делась незнакомка? Из этого тупика даже потайных ходов не было! Ещё одна загадка. Если, конечно, в замке не появилось новое приведение. Печально знаменитый на всю страну призрак Женщины в белом, например… Постояв в растерянности какое-то время, Ремус всё-таки закрыл окно и медленно побрел в обратном направлении. Теперь замок не казался таким уж знакомым. Стоило Ремусу свернуть за ближайший угол, как кто-то набросился на него со спины. Реакция оборотня была мгновенной: он пригнулся, уходя в сторону, и помог нападающему продолжить путь без него, хотя, ещё обострённое, не-человечески чуткое обоняние уже подсказало гриффиндорцу, кто перед ним. — А ты в отличной форме, — хохотал Бродяга, поднимаясь с каменного пола и отряхивая пыль с мантии. — Да уж, — поморщился, выпрямляясь, Люпин. Каждая мышца отзывалась ноющей болью, но парень всё равно улыбнулся друзьям. — Что вы тут делаете после отбоя? — Да ла-а-адно, — Поттер хлопнул его по плечу с широченной улыбкой. — Решил на ночь глядя включить старосту? — Мы уже всё сделали, — доложил, хихикая, Питер. — Сюрприз для слизеринцев. — Опять? Семестр же только начался, — удивился их расторопности Ремус. — Луни, честное слово, они сами напросились, — развел руками Джеймс. — Да неужели? — насторожился Люпин. — Как? — Эти поганцы сделали что-то ужасное с волосами Марлин и Алисы, — зло прошипел Блэк, — девчонки поднялись к ним в спальню и не спускаются. Наверное у них там коллективный плач, — авторитетно сообщил Мародёр, вызвав удивлённые взгляды друзей. — Коллективное что, прости? — решил-таки уточнить Ремус. — Плач, — охотно кивнул Бродяга. — Это когда горе у одной, но все рыдают на груди друг у друга из солидарности. Тем более, что теперь почти у всех есть над чем порыдать… Питер хрюкнул от смеха и попытался выдать это за кашель. — Нам уже впаяли отработку за ссору со слизнями, так что мы просто обязаны отомстить ещё и за себя, друг, — хлопнул Сириус его по плечу. Рем закатил глаза. — Что вы придумали? — Завтра увидишь, — карие глаза Поттера хитро сузились за стеклами очков. — Пойдёмте в спальню, а то у Луни цвет лица — в гроб краше кладут. Парни уже не помещались под мантией вчетвером, даже когда Питер превращался, чтобы сэкономить место. Но верная Карта Мародёров помогала им не попадаться дежурящим старостам и преподавателям. Завидев карту в руках Поттера, Люпин схватил её, внимательно разглядывая, но никого в этой части замка, кроме них самих не увидел… — А трюк с окном — ваших рук дело? — максимально небрежно поинтересовался он. — С окном? — удивился Сириус. — С каким окном? Ремус окинул взглядом недоумевающие лица друзей и не решился сказать, что он видел. Вдруг они решат, что он трус… — Кто-то забыл закрыть окно в тупике, вот я и подумал, что это вы опять курили… — Нет, Луни, хотя… это отличная идея! — О, нет! Давайте уже в комнате, я все ноги отморозил, — проскулил Хвост, и друзья вновь раскрыли перед собой карту и натянули, как смогли, мантию Поттера. Преодолев несколько коридоров и лестничных пролетов, парни подошли к портрету Полной дамы и стащили мантию. — Моя жемчужина, — сморщив нос громко прошептал Блэк, и Дама, что-то неразборчиво буркнув, открыла потайной вход в гостиную Гриффиндора. Парни быстро пролезли в проём, пока не нагрянула Мак-кошка, как они ласково звали своего декана, и замерли. — Коллективный плач, говоришь? — вскинул брови Люпин. Зрелище, открывшееся их взгляду, имело мало общего со слезами. Зато наглядно объясняло, чем девочки занимались в последние часы. Марлин танцевала на кофейном столике, соблазнительно крутя бедрами, прогибаясь и встряхивая длинными блестящими кудрями цвета спелой пшеницы. Лили, Флёр и Мэри хлопали в ладоши, поощряя подругу, а Алиса сидела вполоборота на стуле, держа на коленях волшебную шляпу с кучей всякого мелкого барахла. Завидев Мародёров, Вуд вскочила на ноги и что есть силы заорала: «Стоять!» Девочки мгновенно побросали свои дела, уставившись на кинувшуюся к парням Алису, а та рассматривала что-то у их ног. — Который? — сверкая глазами, спросила Флёр. — Ты что-то потеряла? — усмехнулся Сириус. — Нет, радость моя, — пробормотала Алиса. — Это ты потерял. И девушка выпрямилась, указав на Поттера пальчиком. — Он! Девушки расступились, пропуская вперёд осторожно ступающую Лили с небольшими, но явно не пустыми кубками в руках. — Мерлин, мы дожили до исторического момента! — присвистнул Блэк. — Наша правильная староста спаивает сокурсника! Самого оленя-Поттера! Лили от этих слов вспыхнула ещё сильнее и оглянулась на подбадривающих подруг, в её глазах плескалась паника. — Бродяга, если ты не заткнёшься, я придушу тебя строгим поводком самолично, — прошипел тихонько Поттер, до этого потрясённо наблюдавший за смущённой донельзя девушкой. Сириус усмехнулся, сделав шаг в сторону. Он не хотел портить другу момент. Эта шутка не была новой сама по себе. Несколько раз в год на небольших вечеринках, когда оставались только студенты старших курсов, нередко играли в бутылочку или фанты, и выбор заданий как правило, был довольно стандартный. Поцеловать первого вошедшего или выпить с ним на брудершафт выпадало кому-нибудь регулярно. Но чтобы Лили, сама Лили Эванс участвовала в подобном? Такого ещё не было! Лили замерла перед Поттером, нервно сжимая кубки. Она смотрела на одноклассника, не в силах произнести ни слова. — Хочешь споить меня, Эванс? — ухмыльнулся Джеймс, взъерошив свои волосы. Лили молча сунула кубок ему в руку, вцепившись обеими руками в свой. Поттер аккуратно перекрестил свою руку с девичьей, для этого ему пришлось изловчиться протиснуть свой кубок меж её застывших предплечий. — Давай, Лили! Словно очнувшись, девушка сделала маленький глоток, потом подалась вперёд и клюнула Джеймса в губы, мгновенно отступив назад. Опешивший Поттер среагировал чисто на инстинктах, он так ждал этого и не мог позволить… он положил свободную руку на затылок девушки и притянул её обратно, жадно впившись в её губы. Самые сладкие и желанные в мире губы… Она даже не сопротивлялась, только беспомощно ахнула ему в рот и даже почти ответила на его поцелуй. Почти… Ледяная волна накрыла его с головой, мгновенно переходя на шею и заползая за шиворот. Разъярённая Лили отскочила от него, отбросила пустой кубок и побежала прочь. Джеймс несколько секунд смотрел ей вслед, а затем потряс головой, окатывая окружающих ледяным сливочным пивом. — Ну и ну, — протянул Блэк, стараясь сдержать рвущийся наружу смешок. — Это становится традицией… Сохатый зло дёрнул плечом и направился к лестнице в мужские спальни, содержимое кубка Лили продолжало стекать с его волос… Однако, когда Мародёры поднялись в свою спальню, отмытый от пива Поттер в пижамных штанах лежал на своей кровати, пялясь в потолок бессмысленным взглядом. — Эй, Джим! Ты, никак, расстроился? — фыркнул Блэк, заваливаясь к другу под бок. Джеймс поднес к губам бокал с янтарным напитком и молча отхлебнул. — Ну точно, ребята, он расстроился! — призвал друзей в свидетели Сириус. — И это в то время, как нужно радоваться! Радоваться, Сохатый! — повысил голос Блэк, видя несогласие Поттера. — Потому что сегодня твоя бесценная Лили поцеловала тебя сама! Впервые! Губы Джеймса против воли изогнула кривая улыбка. — Целуется она у тебя, — Блэк сморщил нос, — так себе… — Сохатый возмущённо толкнул друга плечом, и тот, не удержавшись на одноместной кровати, свалился на пол. — Но ты преподал ей первый урок поцелуев! — продолжил прямо с пола Сириус, вытянув во всю длину ноги и приподнявшись на локтях. — Ну что, господа Мародёры, — Ремус взмахнул палочкой, выхватывая из воздуха три одинаковых бокала. Питер тут же наполнил их огневиски, — за то, чтобы первый урок не стал последним? Блэк захохотал, откинув голову назад, а Джеймс первым поднял руку с бокалом. Тост стоил того, чтобы перестать сердиться на реакцию Лили.