Make right choice

      Вечером Чунмён засиделся у костра, кутаясь в плед. Ночи в пустыне, особенно на контрасте с жаркими днями, были необычайно прохладными, если не сказать холодными. Новые раскопы результатов не давали, но начальник решил перекопать всё запланированное и только потом сворачивать экспедицию. Коллеги выпивали местный алкоголь и весело балагурили.       —Почему не пьёте с ними? — Самин словно материализовался из воздуха, Чунмён не слышал никаких звуков шагов или шороха одежды. Сегодня он был без платка, закрывавшего лицо, но в неизменных черных одеждах.       Показалось ли Киму, или в его лице и правда что-то изменилось? Новый знакомый сейчас выглядел моложе и ещё больше походил на азиата специфическим разрезом глаз и гладкой кожей. В свете костра голубые глаза араба отливали бирюзой, Чунмён даже засмотрелся на столь неординарный цвет, подумав, что смешанные крови и правда приводят к удивительным результатам. После прошлого разговора, когда новый знакомый подробно рассказал ему всё, что знал о гробнице, Чунмён перестал воспринимать его в штыки, а их очевидная взаимная неприязнь с профессором Эвереттом и вовсе пробудила в нём симпатию.       —Я не пью. Веду здоровый образ жизни, — ответил он после недолгого молчания.       — Поддерживаю, — улыбнулся Самин.       — Вы так внезапно появляетесь.       — Простите, если вас это пугает. Я могу предупреждать покашливанием или окликать вас.       — А вы собираетесь снова приходить? — Чунмён ценил личное пространство, и его раздражали люди, считавшие нормальным навязывать своё внимание. Возможно, если бы он знал, с кем разговаривает, не был бы так резок и выбирал выражения, но что он, в сущности, знает об этом Самине?       — Мне с вами интересно.       — Кстати, забыл спросить, откуда вы так хорошо знаете английский?       — Я получил хорошее образование.       — Вот как. А чем по жизни занимаетесь?       Самин вдруг замялся, но быстро нашёлся с ответом.       — Я администратор, дворецкий в одном богатом доме, — и добавил на удивлённый взгляд Чунмёна: — В Каире. Сейчас у меня отпуск, и я приехал к родственникам.       — Ах, вот оно что, тогда всё ясно. И от скуки приходите на раскопки.       — Скорее из интереса и чтобы поболтать с вами, — произнёс Самин, глядя на костёр, затем взял длинную палку и поворошил угли.       — Чем же я вас так привлекаю?       — Просто нравитесь. С кем не бывает?       — Со мной такого прежде не случалось, — задумчиво произнёс Чунмён и решил прояснить интересовавший его момент. — В прошлый раз я видел вас в палатке профессора.       — Мне была интересна судьба кувшинов.       — Я так и предположил. И что он ответил вам?       — Они всё ещё у него.       — Но он сказал, что уже отправил…       — А я вас предупреждал, не надо было отдавать, — взгляд Самина вдруг стал жёстким и потемнел.       — Вы его в чём-то подозреваете? — напрягся Чунмён.       — Кто я такой, чтобы его подозревать, — резко повеселел Самин, повернулся к Чунмёну, и, опершись подбородком на свою руку, уставился на археолога.       — Давайте лучше о вас поговорим?       — Обо мне? Но я совсем не интересен.       — Да ну? Расскажите, как вы пришли в археологию?       — Я всегда знал, что стану археологом, с детства любил копать и…       — Рауль, что это ты?! — раздался неподалёку удивленно-весёлый голос одной из девушек — археологов. Француз неловко упал, затем поднялся, дошёл до костра и неуклюже ступил прямо в пламя босой ногой. Взвизгнув от боли, мужчина плюхнулся на пятую точку и заплакал. Коллеги сбежались, чтобы оказать ему помощь, кто-то завёл авто, но все оказались достаточно пьяны, чтобы садиться за руль.       — Вызывайте скорую, ожог серьёзный.       — Пока она доедет…       — О, я видел, что Чунмён сегодня не пил. Мистер Ким! — заорал один из археологов. — Вы же водите авто? Надо нашего друга отвезти в больницу, скорая сюда будет ехать часа 3, если не дольше, а на машине всего час.       Из палатки появился начальник экспедиции:       — Да, Ким, отвезите Рауля в больницу, прошу вас. Больше некому, а я не могу покидать раскоп.       — Конечно, я отвезу, только вбейте адрес в навигатор, дороги не знаю, — согласился Чунмён, про себя удивляясь, почему это Эверетт не может отвезти своего подчиненного сам, если уже много лет живёт в Египте и знает Каир, как облупленный.       — Я поеду с вами, помогу, — вызвался вдруг Самин, с подозрительным прищуром рассматривая пострадавшего археолога.       — Да бросьте, не стоит, — растерялся Чунмён, удивленный его резко изменившимся настроением.       — Нет, я должен вам помочь. Ваши коллеги не в том состоянии, а вы не владеете арабским, в больнице просто не сможете объясниться, — логично пояснил Самин и тут же сменил суровый взгляд на более доброжелательный.       Чунмёну выдали ключи от дежурного пикапа, Эверетт самолично настроил навигатор, обменялся неоднозначными взглядами с Самином и ушёл к себе. Самин помог уложить Рауля в кузов и влез следом, а Чунмен сел за руль. Пока ехал, он наблюдал весьма странную картину в зеркало заднего вида: Самин из местных и французский археолог Рауль задушевно беседовали, словно были знакомы без малого тысячу лет. При этом Чунмён был уверен, что никогда прежде не видел их даже здоровающимися. Что вообще происходит?       По прибытии в больницу Самин взял дело в свои руки: объяснил врачам приемного отделения, что произошло, помог погрузить Рауля на каталку и сопроводил до смотрового кабинета. Чунмён только диву давался его организаторским способностям, видать не врет, что управляет большим домом. Рауля оставляли в больнице на ночь, Чунмен с Самином могли уехать или дождаться утра и вердикта врачей. Чунмён выбрал второе: возможность переночевать в гостиничном номере с кондиционером и нормальным душем манила, как нектар пчёл. Конечно, он предложил своему нежданному помощнику переночевать вместе. Самин не отказался, пояснив, что место его работы находится на окраине Каира, добираться туда ночью хлопотно, да и беспокоить нанимателей поздним визитом он не хотел бы. Чунмен сам оплатил номер в отеле за двоих с двумя односпальными кроватями, а Самин сообщил, что при таком раскладе берёт на свой счёт ужин и завтрак.       Чунмен с наслаждением завис в душе на целый час, нежась под горячими струями воды, долго оттирал себя мочалкой с ароматным гелем для душа, трижды вымыл волосы, впрочем не надеясь, что убрал из них весь песок и, наконец, замотав бедра полотенцем, вышел в номер, вытирая голову.       Самин сидел на диване, покачивая ногой, а на столике перед ним расположилось множество тарелок с изысканными яствами. Чунмён прежде ничего подобного не видел и с аппетитом попробовал каждое, нахваливая вкус и аромат еды. Самин ел мало, но на каждую похвалу улыбался, словно сам всё это готовил. Когда они закончили, Самин собрал тарелки на большой металлический поднос и выставил за дверь, а затем направился в душ. Не прошло и минуты, как Чунмен выглянул в коридор, но подноса уже не обнаружил. Вот это у них скоростной сервис!       Чунмён устроился на подоконнике, разглядывая ночной Каир с высоты двадцатого этажа, размышляя о случившемся с Раулем, и совсем не заметил, когда Самин оказался рядом, точно так же обмотав бедра полотенцем. Он почувствовал дыхание на своём плече и вздрогнул, обернувшись.       — Снова меня пугаешь?       — Прости, — улыбнулся Самин. — Ты так живописно сидел. Ничего, если мы перейдём на ты?       — Да, пожалуй, ничего. Здесь такой быстрый сервис.       — Это уж точно.       — Зачем ты подошёл так близко?       — Тоже хочу полюбоваться ночным городом. Я никогда не поднимался так высоко.       — О, конечно, любуйся.       Чунмёну было неловко находиться вплотную к другому парню, к тому же почти обнажённому, но он посчитал некрасивым отталкивать араба или уходить самому, боясь оскорбить его таким поведением. Самин рассматривал его и, казалось, принюхивался. Красиво сложенное тело поблескивало капельками воды в свете ночника. Чунмен оценил небольшие чётко очерченные кубики пресса, маленькие темные соски, аккуратный пупок, от которого шла дорожка волос к… Собственное поведение показалось Чунмёну странным, и он решил сменить тему.       — Мне вот интересно, тут есть быстрый интернет? Хочу почитать новости, в лагере почти не ловит.       — Конечно, попробуй, — Самин пропустил его к дивану, а сам сел на его место у окна. Чунмену показалось странным и его поведение и не менее странным отсутствие у него мобильного телефона, а так же интереса к имевшемуся в номере телевизору.       — У тебя есть телефон? — спросил он.       — Есть, но я не люблю гаджеты.       — ТВ тоже не смотришь?       — ТВ?       Чунмён молча взял пульт и включил телевизор, крутили какую-то рекламу. Он полистал каналы и остановился на познавательном, где рассказывали о путешествиях.       Самин прилип к экрану, словно впервые его видел, а Чунмён открыл соцсети и полистал новости, но это занятие ему быстро надоело. Араб не отрывал глаз от телевизора, и Ким решил не мешать ему, неосознанно любуясь аккуратным профилем. Поймав себя на этом, мужчина смутился: никогда прежде он не рассматривал других мужчин на предмет их красоты, но с Самином матрица почему-то сбоила.       Вспомнив легенды и рассказы нового знакомого об их находках, Чунмён открыл интернет и задал в поисковике «джинн из кувшина». Следующий час он подробно изучал всевозможные статьи, легенды и выдержки из сказок про джиннов. Но информация была настолько противоречивой, что он перестал понимать, что читает, и выключил телефон.       — Я пойду спать, если не возражаешь. Завтра в больницу к восьми, хочу с утра ещё раз душ принять.       — Конечно, я тоже лягу.       Расположившись на соседних кроватях, оба молодых человека не могли заснуть. Самин сверлил Чунмёна взглядом, а тот не находил себе места из-за несуразных мыслей и реакций тела. Обычно он успешно контролировал себя, но сегодня его внезапно накрыло сексуальным возбуждением, и самое неожиданное — в присутствии Самина. Да что же это такое? Чунмён раньше не замечал у себя увлеченности своим же полом. Он перевернулся на живот, и повернул голову в противоположную от второй кровати сторону. Это не особо помогло, но со временем он уснул.       Утром Чунмён проснулся первым, тихонько встал с постели и порхнул в душ. Возбуждение никуда не делось, соединившись с обычной утренней эрекцией, это его даже разозлило. Почему он не может справиться со своими желаниями? Почему так странно реагирует на чужого мужчину? Нет, он конечно красивый, но… Ну вот опять?! Зачем думать о внешности Самина? Откуда в его голове вдруг стали появляться поэтические сравнения? Чертовщина какая-то. А ещё ночью ему снились странные сны: он летал на ковре-самолёте с Самином, пока тот не превратился вдруг в синекожего джинна, который почему-то захотел выпить его кровь. Поразмышляв, Чунмён пришёл к выводу, что этот странный сон — попытка мозга обработать разностороннюю информацию, которую он гуглил вчера вечером, и ничего более.       Выйдя из душа, он надел брюки и стал энергично вытирать голову.       — Доброе утро, — промурлыкал Самин со второй кровати, сладко потягиваясь, от звука его голоса Чунмён мгновенно покрылся мурашками и неприветливо буркнул в ответ:       — Доброе. Сейчас полседьмого. Нам хотя бы кофе выпить и пора собираться, — Чунмён уселся на подлокотник дивана, продолжая сушить полотенцем волосы. Самин сполз с кровати, потёр заспанные глаза и, пошатываясь, направился в сторону ванной. Но, то ли намеренно, то ли случайно, качнулся и упал спиной прямо в объятия Чунмёна. Археолог вынужден был обнять его за талию, чтобы удержать, и невольно вдохнул запах его волос, напоминавший свежий ветер пустыни. Под руками перекатывались крепкие мышцы стройного тела, мягкая кожа спины касалась груди Чунмёна, Самин ойкнул и стал подниматься, извиняясь.       — Прости, пожалуйста! Я такой неловкий с утра! Всегда тяжело встаю и долго просыпаюсь. Ты что-то говорил про кофе и завтрак? Я сейчас, — он щелкнул пальцами и кинулся к двери. Открыв ее, араб поднял с пола поднос с ещё дымящимся кофейником, двумя чашками и какими-то восточными сладостями в стеклянной вазочке. Поставив добычу на стол, он ещё раз извинился, позвонил по внутреннему телефону отеля, пояснив, что закажет завтрак, и скрылся в душе.       Всё это время Чунмён сидел на диванчике, боясь двинуться с места.       Пока Самин почти лежал на нём, тело отреагировало на его близость, и Ким молился, чтобы парень не почувствовал его возбуждения. Но ещё больше его ошарашил непонятно откуда взявшийся кофе, хотя никто его не заказывал. Когда Самин вышел из душа, Чунмён не постеснялся спросить его об этом. Парень немного растерялся, но потом собрался с мыслями и пояснил, что ещё вчера, когда заказывал ужин, попросил принести кофе к этому времени. Казалось, Чунмёна это объяснение должно было удовлетворить, но непонятная тревожность не оставляла. Немногим позже Самин таким же образом раздобыл завтрак, и Ким мог поклясться, что никого из обслуживающего персонала гостиницы за дверью не было и в помине.       Чунмён решил не анализировать странности, но, как оказалось, они только начинались. У Рауля необъяснимым образом за одну ночь лопнули все волдыри от ожога и обгоревшая кожа так хорошо затянулась, что врачи сразу отпускали его домой, обязав раз в день делать стерильные перевязки и выдав ему с собой комплект на неделю.       — Крутая у вас тут медицина, — присвиснул Чунмён, усаживаясь в пикап.       — Да как повезёт, — отмахнулся Самин и прыгнул в кузов вместе с Раулем.       Всю дорогу обратно они снова беседовали, и Чунмён этому уже устал удивляться. В лагере коллеги обрадовались, что ожоги оказались не так серьёзны, как предполагалось, но Раулю временно выделили более легкую работу — составление подробных описей находок и всякие мелкие бумажные записи. Самин сразу после приезда куда-то потерялся, а профессор Эверетт пристально рассматривал самого Чунмёна, словно в нём что-то должно было измениться. Решив не заморачиваться над происходящим, Ким взял в руки лопату и пошёл докапывать последний невыбранный квадрат.       В лагере происходило непонятное: двое археологов судорожно искали внезапно потерявшиеся бумаги, у третьего сломалась совершенно новая лопата, когда он закапывал раскоп, четвёртый необъяснимым образом упал в яму и казался завален грунтом, едва не задохнувшись, нанятые из местных копатели все разом свалились с ног с расстройством желудка, две девушки взахлёб спорили с Эвереттом, что видели ночью какие-то тени в лагере и это были вовсе не люди, а ещё один коллега — араб Зухеир, археолог из Каирского музея, бесцельно слонялся по лагерю, ни на кого конкретно не глядя, при этом разговаривал с кем-то невидимым. Или с кем-то внутри себя.       Чунмёну стало неуютно. Хорошо, что экспедиция заканчивается, а то от всех странностей последних дней у него, кажется, начинает развиваться паранойя.