***
Вздрогнув, чувствую, как кончики пальцев обдала жаром докуренная до фильтра сигарета. Потушив ее в пепельнице Юлиана, закрываю окно, поежившись от легкой прохлады, которую все еще сохранял в себе май месяц. Время приближается к двум часам ночи. Мне завтра, точнее уже сегодня, на работу, а Юлиан все еще не пришел. Он отправился на вечеринку, устраиваемую в честь дня рождения какого-то его друга. Тот попросил Юлиана поработать барменом на вечер, пообещав щедро заплатить. Это мне любовник сообщил кратеньким СМС в шесть часов вечера, когда я, пришедший с работы, начал волноваться о том, куда пропал этот парень. Свою работу создателя коктейлей и разливалы алкоголя по бокалам Юлиан так и не бросил, продолжая совмещать подработки моделью для журналов и фотографов-фрилансеров, составляющих свои портфолио. Это вызывало во мне ревность. Такую жгучую ревность, что я не мог с ней никак совладать, как бы не хотел. И я знал, почему чудовище с зелеными глазами зародилось во мне. Я не доверял Юлиану. Не доверял ему ни в чем. А все из-за измен, все из-за того, что я знаю, какой он повеса и балагур, какой любитель развлечений. И я смирился со всем этим, когда понял, что влюблен в него, как мальчишка, надеющийся, что когда-нибудь объект его мечты изменится ради своей любви. Я по-настоящему смешон. Взъерошив волосы, взглянув больным взглядом преданного старого пса на улицу, в надежде увидеть знакомый силуэт у подъезда, я в который раз попытаюсь позвонить Юлиану, чтобы услышать, что абонент не является на данный момент абонентом. Он в курсе, что я каждый раз волнуюсь, знает, но обычно никак не реагирует на мои переживания, лишь отмахивается, уверяя, что зря я парюсь по пустякам, что мне, как психиатру, стоит собственные нервные клетки беречь. Я бы рад, но не могу. Не могу без его внимания, без уверенности, что с ним все в порядке, не могу дышать без его взгляда, который раздевает меня до самой души. Не могу. Хотел, пытался отвыкнуть, но оказался не способен на подобный подвиг. Отлипнув от окна, плетусь в спальню, где подбитой птицей падаю на кровать, зарываясь носом в подушку. Мне невыносимо хочется спать. Глаза слипаются, но в нос ударяет запах свежей мяты, пропитавший все наше постельное белье. Я все еще помню, как долго и неустанно добивался Юлиана, как после нашей встречи стал регулярным гостем в клубе, неизменно заказывая один и тот же коктейль, который он посоветовал. Бывало, что вместо Юлиана выходил на смену другой бармен, тогда я, долго не задерживаясь, выпивая лишь стакан содовой, уходил ни с чем, чувствуя, как сердце буквально рвется на куски. При виде Юлиана я расцветал пышным цветом, и юноше не могло не льстить мое внимание. Постепенно он оттаивал, и вскоре я узнал его фамилию и даже адрес, по которому он живет. Юлиан Авдеев. Фамилия, абсолютно не подходящая красивому имени. Ему бы графскую родословную, тогда бы все звучало идеально. Мы стали больше проводить времени вместе, встречаться днем по выходным, когда ни он не был занят работой, и я не отвлекался от практики участкового терапевта, которую должен был пройти каждый уважающий себя пятикурсник. Тогда-то я и выяснил, что мы с Юлианом абсолютно не похожи, начиная от предпочтений в одежде и заканчивая вкусами в еде. Он любит мажорный уличный стиль, а я больше по официальным и спортивным вариантам. Он обожает мяту и что-нибудь кисло-сладкое, а я — горьковато-кислое и пряное. Он — туповатые американские комедии и романтичные мелодрамы, а я — боевики и фэнтези. Он всегда спит на левом боку, а я — на спине. По ритму жизни он — сова, а я — жаворонок. Он — курит ментоловые сигареты, а я — без всяких отдушек. Одним словом — противоположности. И так во всем. В одном мы совпадали идеально — постель. Переспали мы с Юлианом после третьей встречи, даже не свидания, а просто встречи, когда он пригласил меня на чашку кофе. Юноша оказался замечательным любовником: подстраивающимся, ластящимся, страстным и похотливым, готовым к любым экспериментам. Подобных экземпляров в моей жизни никогда не было. С Юлианом я постиг новые грани, новые возможности своего тела, осознал, что могу гораздо больше, нежели предполагал. А милые, которые мне когда-то казались даже забавными, разницы в характере и предпочтениях, меня на тот момент не заботили, и вовсе веселили. Это казалось очаровательным, да и говорят, что противоположности притягиваются. Но не в нашем случае. Когда я предложил Юлиану встречаться, он и бровью не повел. В тот день, решаясь на подобный шаг, я ощущал, как в горле все пересыхает от волнения. Я будто делал предложение руки и сердца, а Юлиан ни капли не удивился, только закурил, задумавшись о чем-то своем, после чего спокойно выдал: — Я буду с тобой встречаться, но при одном условии. Я, не раздумывая, ляпнул, что буду согласен, каким бы условием не было. Тогда я уже был влюблен по уши, и неоднократно сообщал о своих чувствах, слыша в ответ лишь слабое: «угу» или, — мое самое любимое и ненавидимое одновременно, — «я знаю». Когда я объявил, что приму любое условие, Юлиан лишь фыркнул, и сказал: — Я буду с тобой встречаться, но при условии, что раз в месяц буду спать с тем, с кем захочу. Единожды, без повторных встреч, но буду. Тогда-то мой мир остановился. На одно мгновение я подумал, что прекратил дышать, и все произнесенное любимыми губами было глупой шуткой, попыткой проверить меня на вшивость. Я не нашел, что сказать. Слова потерялись на полпути, застряли где-то в районе голосовых связок, осев на тонких нитях. По моему взгляду, полному непонимания, Юлиан все сообразил. Хмыкнув, он дал мне время подумать, и я ушел к себе ни с чем, осознавая, что мне, возможно, дали отворот-поворот. Сначала первое время я злился: на себя, из-за того, что не нашел, что ответить; на Юлиана из-за его холодности и равнодушия; на всех вокруг, потому что кому-то дано любить и быть любимым в ответ. Потом наступила фаза отрицания, когда я решил, что будто бы Юлиан действительно подшутил надо мной, потом наступило осознание всей ситуации, и после — безразличие ко всему. Принял я данность после того, как увидел, что Юлиан заигрывает с кем-то из клиентов, кидая неоднозначные взгляды, как и мне когда-то. Тогда-то я и понял, что пора действовать, что я умру, если не буду рядом с ним, что перестану дышать. И пусть раз в месяц меня будет топить чернота ревности, пусть я буду падать на дно самоуничижения, пусть… Но он будет рядом, и будет моим. Я согласился скрепя сердце. Мы быстро нашли жилье. Юлиана ничто не держало, ведь с восемнадцати лет он проживал самостоятельно, и поднакопил достаточно денег, чтобы позволить себе квартиру побольше. А я уговорил родителей, сказал, что мне пора в свободное плаванье, что я буду проживать с другом и крохотным заработком с подработки на скорой смогу оплачивать половину арендной платы. С Юлианом мы съехались через месяц после нашего знакомства, и в этой квартире проживаем до сих пор. Уже четыре года. Четыре самых лучших, но и самых ужасных года в моей жизни. Время, полное ненависти к себе и безграничной любви к существу, который причиняет каждый раз невыносимую боль. Прикрыв глаза, сграбастав подушку Юлиана в объятия, я протяжно выдыхаю с легким стоном, осознавая, как на самом деле жалок. Я ни разу не пустил слезу по своей никчемной жизни, ни разу не стремился разорвать порочный круг своей зависимости. Мне, и правда, начало казаться, что без Юлиана я не способен дышать, не способен что-либо делать. Он стал моей первой любовью, которая поглотила собой всю мою сущность. Я забываюсь каким-то лихорадочным сном, находясь между бредом и явью, то пробуждаясь, то снова засыпая, ощущая каждой клеточкой тела напряжение и усталость. Только лишь под утро, когда слышу щелчок двери, и когда под бок укладывается знакомая худосочная тушка, прижимаясь ко мне, пропахшая алкоголем и сигаретным дымом, ищущая тепла, мне удается крепко уснуть, сгребая Юлиана в свои объятия.Глава 3.
18 октября 2020 г. в 16:09
Когда мы с Юлианом перестали понимать друг друга? Пожалуй, с самого начала. Наверное — не помню. Я был ослеплен им с первой встречи. Влюбился, как мальчишка, когда увидел. Меня не интересовало, что мы можем быть абсолютно разными, что нас может связывать только секс и не более. Я заглядывал ему в рот, бежал по первому мановению пальчика, стремился уделять как можно больше внимания, отгоняя соперников.
Это случилось, когда я закончил пятый курс, перейдя на шестой. Это произошло летом, когда я с компанией одногруппников завалился в небезызвестный клуб в центре города, чтобы отметить окончание сессии. Обыкновенный клуб, ничего гейского, ничего сверхъестественного. Тогда-то я и увидел его: стройного бармена, натирающего бокалы и одаривающего своими яркими и завлекающими улыбками клиентов. Одетый в белоснежную рубашку, черную жилетку и приталенные брюки, Юлиан поразил меня своей грациозностью: его пальцы, скользящие по краям прозрачного стекла; его приподнятые уголки губ, словно обещающие каждому встречному нечто большее; его тонкие кисти, выглядывающие из-под манжеток рубашки; его аура скрытой, но такой заметной сексуальности — все это настолько поразило меня, что я застыл истуканом посреди клуба. Полутьма барной ниши дарила Юлиану какой-то неземной таинственности, а всполохи режущих пространство софитов, мелькая по лицу парня, словно подсвечивали каждую черточку.
Я впервые в своей жизни влюбился. И влюбился с первого раза, ощущая, как громкие биты вокруг замолкают, как звук бьющегося сердца в груди становится громче, а пульс шумит в сосудах, вызывая настоящую бурю. Тогда я подумал, что мне стало плохо, что у меня резко подскочило давление, и я вот-вот грохнусь в обморок, настолько оказался впечатлен видом Юлиана.
На ватных ногах я дошел до барной стойки, подхваченный гвалтом знакомых, которые зазывали выпить чего-нибудь перед тем, как пуститься в пляс. Я едва ли слышал, что заказывали себе парни. В тот момент я толком не мог дышать, и не отрывал взгляд от своего наваждения.
Голос Юлиана оказался таким же волшебным, как и его внешность: чуть низкий, но мелодичный и протяжный, словно он напевал некий мотив только ему известной песни. Он улыбался как-то по-особенному мягко, услужливо, но под этой вежливой маской скрывалось нечто большее. Я это чувствовал, я это видел, и мне хотелось рассмотреть настоящего парня. Оглядывая его всего, с ног до головы, я прочел имя на бейдже на груди, покатал необычное имя на кончике языка, размышляя, настоящее оно или нет.
— Вы что-нибудь желаете?
Я не сразу сообразил, что Юлиан обратился ко мне. Кое-как уместившись за барной стойкой, не слушая стрекот собеседников, которые обсуждали тяжело давшуюся сессию, я даже не обращал внимания на орущую музыку, сосредоточив все свое внимание на бармене. Поэтому после его вопроса из меня вырвалось недоуменное:
— Что?
Юлиан, судя по всему, решил тогда, что я его не расслышал. Он наклонился вперед, ближе, почти лег на барную стойку, вызывая у меня маленький инфаркт от того, насколько отчетливо в тот момент я смог рассмотреть каждый сантиметр его лица, утонув в восхитительного цвета карамели глазах. Меня обдало запахом мяты, забившего нос и кружащего голову.
— Что вы будете пить, господин клиент? — и улыбка, обнажающая небольшие клычки у резцов.
Стушевавшись, я ляпнул первое, что пришло на ум, не зная, есть ли подобный коктейль в меню бара:
— «Пина Колада», — вышло хрипло, и мне пришлось прокашляться, чтобы перестать выглядеть еще большим идиотом.
Юлиан поморщился, словно я прямо ему в рот запихнул кусочек лимона без сахара. Его красивые губы, манящие взгляд, дрогнули, чуть сжались, а потом выглянул юркий язычок, облизнув красную кайму. Юноша о чем-то задумался, а потом заговорщически выдал — делая вид, будто говорит то, что не должен, от чего ему пришлось зашептать, но весьма отчетливо, чтобы я услышал:
— Не советую, — признался он. — Слишком жирно из-за сливок, и приторно. Ром, честно признаться, так себе.
Я удивленно вскинул брови, но сглотнул ком, невольно образовавшийся в горле, ведь я отчетливо осознал, что хочу Юлиана. Хочу в своих объятиях, в своей постели, хочу видеть это лицо, просыпаясь по утрам, и хочу целовать эти губы, вырывая из груди парня стоны. Подобные мысли пронеслись в моей голове стремительно, зацепив каждую извилину мозга, каждый нейрон, который запустил целую цепь ответных реакций всех конечностей.
Раньше у меня были отношения со своим же полом. На девушек у меня никогда не стояло, а свою ориентацию я осознал еще в пятнадцать лет, когда случился первый опыт взаимного орального удовлетворения в кабинке, в раздевалке после урока физкультуры со старшеклассником. Потом я встречался с несколькими парнями, но ни разу меня не торкало от одного вида, ни разу я не влюблялся. Да и ориентацию свою признать оказалось гораздо проще, чем я думал.
— Тогда, что вы посоветуете? — собственный голос я услышал словно со стороны, и он показался мне до нелепости смешным, будто на два тона ставшим выше.
— «Хай-Вэй», — улыбнулся Юлиан мягко и открыто. — Нам привезли изумительный по вкусу коньяк сегодня, а кола и лимон прекрасно дополняют вкус: и кисло, и сладко одновременно.
Я запоздало кивнул, молча давая согласие на заказ. Подмигнув, парень побежал выполнять его, и брать новые у подошедших посетителей бара. Меня утянули в разговор одногруппники, но я нет-нет, да кидал взгляды на заинтересовавшего меня бармена, временами замечая, что и тот неоднозначно посматривает на меня как-то задумчиво, прикусив нижнюю губу. Когда наши взгляды сталкивались, Юлиан, будто робея, отворачивался, но уголки его губ подрагивали, показывая настоящие эмоции. Это напоминало игру. Это смахивало на прелюдию. Это походило на танец, обещающий стать ярким и незабываемым. Слизывая языком выступившие капельки пота над верхней губой, не отрывая взгляд от Юлиана, я мысленно раздевал его, оглаживая каждый сантиметр кожи. Он наверняка страстный в постели.
Тогда я не думал, что могу быть вообще не во вкусе объекта своих желаний, что Юлиан может быть не из голубой гвардии. Меня волновало одно — мои собственные чувства.
Когда напиток предстал передо мной, я чуть удивился тому, как Юлиан быстро шмыгнул к другому заказчику, но стоило мне поднять свой бокал тогда, то понял, почему. Под граненным стеклом я заметил аккуратно свернутый клочок бумаги. И когда только успел, шельмец? Внутри было написано:
«Через пятнадцать минут. Туалет».
Я залпом опрокинул в себя напиток, едва ли замечая вкус. Алкоголь горячей волной обжег пищевод, стремясь в желудок. Голова мгновенно закружилась, а легким перестало хватать воздуха. Все вокруг неожиданно начало казаться каким-то ярким. Я понял, что не ошибся, что Юлиан догадался, о чем я мог думать. По моему лицу трудно читать эмоции, но парень не мог не понять, не мог не догадаться. Значит, я, возможно, не первый такой. Юлиан знает подобные взгляды, чувствует их кожей, впитывает и принимает, или не принимает, в зависимости от собственных предпочтений.
Через пятнадцать минут, показавшихся мне вечностью, Юлиана заменил другой бармен, а сам он куда-то исчез. Я, нетерпеливо ерзая, лишь кивая на слова одногруппников, обсуждающих следующий последний год, громко всем сообщил, что иду в туалет, чтобы меня не потеряли и, не дай Бог, не решили искать по всему клубу. Растворившись в движущейся одним ритмом, в такт музыке, толпе, я скрылся в полутемном коридоре, почти на ощупь разыскивая возможные двери, ведущие в туалетные комнаты.
Я ни слова не успел пикнуть, как из тьмы что-то выскользнуло, и вокруг моего запястья сомкнулись тонкие, но крепкие пальцы. Меня, достаточно рослого парня, утащили в санузел, не дав привыкнуть к непривычно яркому свету, впихнули в кабинку, где я чуть не врезался в самого белоснежного фаянсового друга. Ухватившись свободной рукой за стенку кабинки, сохранив равновесие и проморгавшись, я развернулся, чтобы оказаться тут же утянутым в глубокий и ненасытный поцелуй. Широко распахнув глаза, я увидел, что прижимается ко мне, закинув руки на шею, никто иной, как Юлиан, привставший на цыпочки, цепляющийся за меня, как за самую необходимую опору в его жизни. Недолго думая, я ответил на поцелуй со всей страстью, толкаясь языком в чужой рот, дурея от аромата мяты и привкуса алкоголя.
Вжав Юлиана в стенку кабинки, удобно уместившись между его ног, я вырвал из его губ протяжный стон, когда мое колено уперлось ему в пах. Выдохнув сквозь зубы, юноша чуть приподнялся и прижался им к моему колену, потираясь, совершая поступательные движения. Его пальцы зарылись мне в волосы, а сам я, сжав тонкую талию, комкал ткань его одежды, жалея, что не могу прямо сейчас пробраться под форму, чтобы огладить кожу. Я чувствовал его выступающие ребра. Меня никогда не привлекали худосочные парни. Мне всегда казалось, что я одним лишь объятием раздавлю его на части, но эктоморфное телосложение Юлиану однозначно шло, придавая тому фактурности и хрупкости, делая похожим на фарфоровую куклу.
Кто-то зашел в туалет и скрылся в соседней кабинке, громко закашляв. Замерев, я насторожился, разорвав с ума сводящий поцелуй. Юлиан, воспользовавшись моментом, прихватил меня за нижнюю губу, начав ее посасывать и облизывать кончиком языка, вызывая во всем моем теле ответную реакцию. Жар опалил каждый участок тела, концентрируясь внизу живота. Мой полувозбужденный член начал требовать к себе внимание, и мне на мгновение подумалось, что я вот-вот кончу, стоит снова поцеловать парня перед собой.
Сделавший свои дела человек ушел. Вымыв руки, снова прокашлявшись, визитер удалился, громко хлопнув за собой дверью, а я уставился на Юлиана в своих руках, вдруг поняв, что наше знакомство начинается очень уж странно. Подобного опыта у меня еще не было. И все внезапно стало казаться нелепым: атмосфера, мои руки на чужой талии, этот яркий белый свет ламп и зеленого цвета кабинки.
Отодвинувшись от лица юноши перед собой, не давая тому возможности покушаться на свои губы, я смущенно улыбнулся, прижавшись спиной к противоположной стороне кабинки. Юлиану это не понравилось, но он, сглотнув, облизнул припухшие губы и поправил одежду, которую я успел скомкать, тихо прокашлялся, выдав:
— Тебе не понравилось? — а в уголках глаз, чуть покрасневших, так и читалась обида и непонимание.
— С ума сошел? — выдохнул я. — Мне понравилось. Очень. Но это место…
Парень после моих слов с каким-то недоумением осмотрелся, явно не понимая, к чему я клоню. Он будто привык к быстрым перепихам в кабинках, к острым поцелуям на грани быть пойманными, ведь мы не закрыли щеколду и в любой момент могли бы оказаться в неловкой ситуации. Я нахмурился. Разумеется, я точно не первый у этого красивого и харизматичного юноши, но отчего-то подобное его поведение больно резануло. Уголки губ Юлиана сжались в легком раздражении, а в глазах быстро померкло нарастающее возбуждение.
— Как тебя зовут? — решил нарушить повисшее молчание юноша, вдруг внимательно взглянув мне в лицо.
И только сейчас ему стало интересно мое имя? Резануло во второй раз, но я не придал этому значения. А что бы было, не останови я наше влечение друг к другу? Быстрый секс без знакомства, без надежды на продолжение?
— Алан, — еле выдавил я, чуть шевельнув губами.
— Алан, — повторил парень, пробуя имя на вкус. Вдруг его лицо озарила странная, гипнотическая улыбка, и он произнес: — Приятно познакомиться, Алан. Мне стоит вернуться к работе. Я отпросился на десять минут покурить. Будут искать.
Я едва успел раскрыть рот, чтобы что-нибудь произнести, как парня след простыл. Возбуждение спало, как не бывало, и я, простояв в кабинке еще несколько минут, вышел. Подойдя к раковине, взглянул на свое ошеломленное и какое-то взъерошенное отражение. Умывшись холодной водой, на пару секунд прикрыв глаза, я досчитал до ста, пару раз глубоко вздохнул, после чего решил вернуться к своей компании.
Ребята едва ли заметили мое отсутствие, а я смутно помнил остаток вечера. Знаю, что что-то пил, не сводя глаз с Юлиана, который при этом, включив недотрогу, отворачивался от меня и почти не смотрел. Меня это злило, выводило из себя, но я ничего не мог поделать с тем фактом, что перестал быть интересен юноше, когда не дал ему то, чего он хотел.