***
Когда Ху-яо представили в клетке для птиц Верховному Заклинателю, тот выглядит до предела довольным, расположившись на троне. Он был молодым, упивался пиком физических возможностей своего тела, наслаждался силой внутренней энергии. Высокий рост, хорошо развитая мускулатура под ханьфу красного цвета, так похожий на кровавые реки в пучине темноты, длинные волосы до самых колен, разбросанные по спинке трона черной паутиной. На остром лице выделялись черные глаза с опасным красным блеском, словно в глубине этих глаз плескалось море чужой крови, а на лбу висело золотое украшение, похожее на ромбовидный кинжал. Если его сын создавал ощущение чего-то противного с толикой прогнившей аристократии, то отец олицетворял силу и страх, саму жестокость и Смерть. Не удивительно, что в его присутствии слуги без Золотого Ядра дрожали, ощущая давящую ауру, заклинатели же стояли по струнке, не решаясь лишний раз вздохнуть и взглянуть на своего командующего. Лисица же заметно исхудала, сети выжрали большую часть ее энергии и поддерживать боевую форму осталось невозможным. Она была миниатюрным кровавым от ранений кусочком мха с черными бусинами глаз, но и в них не наблюдалось чего-то живого, какой-то мысли или сознания. Как кукла, как мертвое чучело в клетке. Даже некогда четыре хвоста, которыми она так гордилась, напоминали о своем существовании лишь короткими обрубками. Ее хвосты отрезали и воспоминания об этом сжимали душу в кровавые тески. Лисица уже ничего не чувствовала, ничего не хотела, она закрылась где-то глубоко в себе, лишь мечтая о смерти, мечтая, чтобы все закончилось и уже навсегда.***
От кислого запаха во рту тошнило, голова кружилась и по всему телу время от времени проходил электрический ток, пробирающий до самых костей. По чувствам Хули-Цзинь, псы из Вэнь решили устроить привал, прежде чем отправиться дальше до родных мест. Рассветные лучи пробивались даже сквозь закрытые глаза, развлекаясь цветными пятнами, от которых желудок сворачивался в тугой узел. Ее кинули где-то на окраине лагеря, далеко от костров, поэтому тело дрожало, стараясь согреться от утреннего морозного воздуха, но каждое движение отзывалось ноющей болью, забивая всякую надежду обратно под камень. Она ненавидела эту реальность, хотела от нее закрыться, просто прекратить существовать. Эта реальность настолько же отвратительна, жестока и бессмысленна как и сама Ху-яо. Лисица словно раковая опухоль на теле общества, такие как она отравляют мир и людей вокруг своим зловонием — в очередной раз Хули-Цзинь убедилась в этом. Ее существование приносит неудачу, беды, боль и Смерть. Эти чувства и эмоции выгрызли, словно голодные бешеные псы, из нее всё хорошее напрочь, не оставив даже места для проблеска света. Только желчь и обглоданные кости… Лишь иногда галлюцинации подкидывали ей видения широкого зеленого поля, где трава пахла солнечным светом, где лучи приятно грели шерсть, где чистая проточная вода в ручье журчала. Ху-яо просыпалась в этой мягкой, густой высокой зелени, открывала глаза и поднималась на крепкие, сильные лапы, больше не чувствуя усталости и боли. Она набирала полные лёгкие приятного воздуха, вдыхала аромат свежести и свободы, так кажется, пахнет весна. Ветер трепал мягкую рыжую шерсть, заряжал энергией и гнал вперёд. Точно тогда, когда Хули-Цзинь впервые обрела самосознание. И она бежала, она резвилась, как глупый и наивный лисенок. Падала в траву, вставала, снова падала. Демоница чувствовала эйфорию, чувствовала радость. Это лучше любого наркотика, любого транквилизатора или нейролептика. Там она чувствовал себя живой, родной, будто весь тот выдуманный, коим баловал искаженный разум, мир был рад, каким бы слабым и ужасным монстром она не была, невиданная материя ждала там в любое время. И Ху-Яо с удовольствием терялась в этой темноте, лишь бы не чувствовать нарастающую боль. Людей там не было никогда, разум вытравил из головы любые возможные и не возможные отношения с человечеством. Потому что Хули-Цзинь знала, что это приносит лишь отрицательные эмоции, лишь ужас. Потому что она устал страдать. Она не хотела уходить, не хотела просыпаться. Вот бы все было по-настоящему, как в самых сказочных и разноцветных снах… Все о чем Хули-Цзинь молила Богов, в которых не верила, это остаться там навсегда. Но реальность била по ушам противным звоном бутылок и тошнотворным запахом алкоголя в воздухе. Гогочущий смех адептов заставлял вздрагивать каждый раз. Она просыпалась и вся боль возвращалась. И лишь мысль о том, что через некоторое время она вновь вернется в свой рай заставляла смириться с ситуацией. От безумия держали только безболезненные сны, или это была потеря сознания? Ей хотелось умереть безграничное количество раз, но разум понимал, что после смерти нет ничего. Абсолютно. Только пустота, которая и так не даёт дышать, она боялась окончательно в ней раствориться, как бесследно растворяется сахар в горячем чёрном чае. Спасение никак не приходило, последняя надежда сорвалась с высокого обрыва в пустоту без шанса на возвращение. На её место пришло отчаяние. Оно ломало ноги, било тяжёлым обухом по голове. Кровь закипела и гулким эхом стучала по ушным перепонкам. Ху-яо старалась закричать, но колючий ком засел в горле не пропуская воздух. Всё что было внутри, так называемый внутренний мир, рухнуло, порвалось как натянутая струна. Она потеряла все и желчь из глубин истерзанной потерянной души пробралась и в самую сокровенную часть. Хули-Цзинь окончательно сгнила. Нет в ней ничего. Может и самой ее уже нет? Тьма поглотила с головой, заковала в прочные цепи, которые Хули-Цзинь больше не в силах разорвать. Она достигла трагедии, апогея безнадёжности. Отныне, для лисицы теперь не существует «завтра». Она прошла эту игру на плохую концовку. Все пути исцеления для нее изначально были закрыты, спрятаны за огромными стальными занавесами. Ху-яо сама повесила на них замки. «Зачем я пришла в этот мир? Каково моё предназначение? Я упустила что-то во времена моей далёкой прокуренной молодости или изначально была создана страдать?» — терзали ее мысли в этой безумной агонии. Она не знала. Единственное в чем Хули-Цзинь была уверена, так это в том, что корень всех проблем это она сама. Она сама вырвала и сожгла все перья из своих крыльев. Ху-яо и есть источник отчаяния. Увы, никто и ничто уже не спасёт, да и она этого не заслуживает. Лишь знакомый топот ног заставил ее приоткрыть глаза и вглядеться в знакомую подтянутую фигуру. Вэнь Сюй шел развалистой походкой, пьяный румянец и взгляд кролика выдавали в нем сильное опьянение, на губах его растянулась злобная ухмылка. — Скучаешь, тварь? — Ядовито спросил он, присаживаясь на корточки возле ее головы. Он чуть приподнял сеть и свободной рукой схватил за морду грубой, крепкой хваткой. Лисица не сдержалась и заскулила от того, что ее избитое тело потревожили, изменили положение. Настроение наследника заметно поднялось и он большим пальцем погладил по короткой окровавленной шерсти у носа. — Поплачь-поплачь, может легче станет. — Бездушно посоветовал адепт, делая чуть сильнее хватку руки, отчего морду пронзила острая боль. Хули-Цзинь заскулила громче, словно прося остановиться, но, к сожалению, этого не произошло. — Ты, тварь, моих людей сколько покосила? Скольких убила?! — С нарастающей злостью сказал мужчина, сквозь сжатые челюсти. Он взглянул на бутылку в другой руке и перевернул ее, отчего весь алкоголь стал стекать от макушки до самой шеи избитой зверушки на земле, где незажившие раны стали невыносимо печь. И злобный, тихий голос продолжал проникать в самые кости электрическим током. — Я тебе за все заплачу, сука! Сеть вновь накрыла голову и Хули-Цзинь почувствовала тяжесть всей земли на себе. Заклинатель откинул бутылку в сторону и обнажил меч, открывая часть сетей у хвостов. Для отрезания всех четырех хвостов потребовалось четыре раза. Четыре раза лисица умирала. Внутри себя она чувствовала огромную дыру из негативных эмоций. Ярость. Зависть. Боль. Агонию. Этот поток тревожных мыслей сдавливал горло, душил холодными руками, сдавливал так сильно, что Ху-яо слышала как ломаются кости. Накрывал, как большая волна. И она не могла уснуть. Вновь вернуться в свое солнечное поле. А ведь просто хотелось погрузить себя под стеклянный купол и не чувствовать вообще ничего. Сказать себе — я просто существую. Она хотела чувствовать положительные эмоции. Хотела искренне улыбаться. Но в пучине темноты нечему улыбаться.***
Вэнь Сюй склонился в поклоне отцу, заканчивая свой доклад о процессе сжигания столицы Гусу Лань. Слуги за его спиной держали трофеи: Лисицу в клетке и мечи убитых Старейшин. — Так эта та самая крыса, защищающая Облачные Глубины? — Протянул Вэнь Жохань с хищной улыбкой на устах. Голос был мягким, словно у мальчишки, а поток Ци в теле страшил даже Хули-Цзинь. Ужасающая мощь за молодым обликом раскрывала в нем сильнейшего заклинателя, способного приблизиться к бессмертию. — Да, отец. — Склонился наследник ордена Вень. Голос его был натянутым, словно он сам побаивался своего отца. — Для подрыва боевого духа при осаде Гусу Лань, я решил отрезать ей хвосты. — А жемчуг? — Боюсь, что тогда она станет нам ненужной. — Покачал головой Вэнь Сюй и вздрогнул, получая гневный взгляд от Верховного Заклинателя. Он тут же начал объяснять свой план — Эта Хули-Цзинь прожила в Облачных Глубинах много лет, поэтому я посчитал, что, если держать её в плену и предсмертном состоянии, Лани не будут сильно лезть под ноги. Верховный Заклинатель рассмеялся, и смех его был тяжелым, как каменные плиты, режущим, как кинжалы. Слуга, державший клетку с лисицей, вздрогнул, склонившись еще ниже. Хули-Цзинь же тоскливо глядела на трясущееся тело на троне и мечтала о смерти. — Что жы ты хочешь с ней сделать, сын мой? — Спросил Вэнь Жохань после смеха, подпирая голову рукой. На устах его натянута хищная улыбка, острый взгляд смотрел на отпрыска со скрытой гордостью. Ему совсем не было дела до какой-то там полу-живой демоницы, да и красоты он в ней не видел, только животное, чью шубу даже на часть одежды не пустишь — испорченная. — Пускай диди с ней развлекается, — После нескольких мгновений раздумывания произнес Вэнь Сюй, улыбаясь с предвкушением. — Послужит примером, как нужно действовать представителю Ордена Вэнь. Мой брат слишком много развлекается с бабами в своем ложе. — Да будет так, — Махнул рукой Верховный Заклинатель. Слуга склонился и быстро скрылся с клеткой в коридорах резиденции, оставляя отца и сына на личный разговор. Младший сын Верховного Заклинателя показался апогеем грехов, показательным примером до чего могут довести вольности. Он не был красив, как бы его кожа не была чиста. Сальные волосы, старательно заплетенные в красивую прическу слугами, казались отвратительными. Даже одежда его, измятая за день, провоняла алкоголем и похотью. В покоях было грязно: разбросаны свитки и вещи, золотые украшения валялись у ног, поэтому слуга, тащивший Хули-Цзинь в клетке, старался на них не наступить. Человек что-то сдавлено прощебетал личному слуге, являющимся заклинателям, поставив ее новый домик на стол, и быстро скрылся. Сам хозяин комнаты за занавесом о чем-то сладко вещал своей спутнице, которая заливисто смеялась и мурлыкала под нос. Голоса обоих были обманчиво сладки, они обманывались иллюзорной любовью, непростительно вульгарно дотрагивались друг до друга и вновь смеялись над каки-то событием. Слуга этого не замечал или просто делал вид, что его хозяин не развлекается с очередной пассией, которая подозрительно накрепко впилась клыками и держала свою популярность на протяжении долгого времени. Широкоплечий, высокий заклинатель не проявлял каких-либо эмоций, лишь иногда всматривался в клетку, но в глазах не было отвращения или жалости. Уважение, как к духу, как к символу домашнего очага, который она не смогла сберечь. Одет он был не в солнечные, красные одеяния своего клана, а в черную форму с мантией, только нижние одежды у него были кровавого цвета. Только спустя время Вэнь Чао изволил обратить свое внимание на принесенный подарок. Рука откинула часть белого балдахина, отчего стало видно молодого заклинателя и хищно щурившуюся девушку, практически раздетую до гола. Она без стеснения чуть приподняла ткань на открытые плечи, невольно хмурясь. — Что там такое? — Спросил заклинатель, улыбаясь блаженной улыбкой. — Принесли подарок от вашего брата. — Склонился личный слуга, чтобы не смотреть на эту картину перед своими глазами. — Это Хули-Цзинь, которая долгое время прожила в Облачных Глубинах. — Так, значит, брату удалось выполнить свою миссию? — Не без сожаления догадался младший сын, вставая с ложа и направляясь к клетке. — И это он за ней охотился-то? За таким жалким созданием? — Она заметно ослабла, как видите, она без хвостов и не сможет применить какие-либо демонические манипуляции. — Продолжал отвечать слуга. — Фу! — Зажала нос девушка, посмотрев на клетку. Лицо ее сморщилось от брезгливости, а ярко красные губы поджались, словно ее вот-вот вырвет. — Что за кровавый кусок мха? Немедленно убери ее с моих глаз! Слуга не повиновался в ту же секунду, даже не обратил внимание на слова женщины, словно ее и вовсе не существовало в его мире. — Ван Линцзяо права, убери ее, для мягкосердечных дам это пугающий вид. — Согласился тут же Вэнь Чао, поворачиваясь обратно к ложу. Настроение его заметно упало со слов о том, что брату удалось выполнить задуманное, поэтому видеть подаренный трофей было отвратительно. — Вэнь Чжулю, приведи ее в подобающий вид, возможно, тогда она мне понравится. Названный Вэнь Чжулю исполнил приказ, забирая клетку вместе с собой. Хули-Цзинь бы обрадовалась этому, если была бы в состоянии, но абсолютное безразличие к происходящему вокруг закрыло ее в стеклянный купол. От всех этих издевательств хотелось просто умереть. Следующая комната, которую увидела Ху-Яо, оказалась комнатой для прислуги. После богатых покоев, где были разбросаны золотые украшения и дорогие вещи, эта уборная не отличалась роскошью и наличием мебели. В углу стояли уборочные предметы, по подобию швабр и сложенных тряпок, на простых полках разбросаны хозяйственные товары и полотенца. В другой части скрученные спальники в ряд, да настолько худые, что пол по сравнению с ними казался мягче. Свет сквозь прикрытые ставни практически не проступал, но закатные лучи окрашивали каменный пол в оттенки бардового. Здесь было чисто, как и везде. Благодаря распорядившемуся заклинателю, в центре стоял небольшой деревянный таз с теплой водой. Она была чистой и от нее исходил пар, что было удивительно. В условиях существования Хули-Цзинь, ей скорее бы налили грязную, не раз использованную, воду, но, должно быть, так называемого Вэнь Чжулю здесь либо уважали, либо боялись, что было одним и тем же. Мужчина поставил клетку на пол и приоткрыл дверцу, а сам направился к полкам в поисках всего необходимого. Мужчина совсем не боялся, что порученный ему на попечение дух сбежит, поскольку понимал, что в таком состоянии сбежать просто невозможно. Ху-Яо, сквозь боль ноющего тела, выбралась из маленькой тюрьмы и тут же осела на пол, не в силах исследовать комнату, как сделала бы это будучи живой. Вернувшись обратно к демону, Заклинатель отложил мягкую губку и мыло в сторону, а сам погрузил израненную зверушку в таз с водой. Лисица плотно сцепила пасть от боли, но болезненный скулеж сдержать всё же не смогла. Заглянув в глаза лисицы, Вэнь Чжулю увидел полную пустоту, боль и даже частичку отчаяния, зверь испытывал вполне человеческие чувства, ничем не отличаясь от обычных людей. Чтобы не произошло, демона пошатнули события произошедшего. Не обращая внимания на тихий скулёж и иногда рыки, Вэнь начал наливать воду на лисицу из этого же таза, дабы намочить шерсть, к сожалению, в этой процедуре не было никаких поблажек, все произошло быстро, что доставило большой дискомфорт и режущую боль маленькой Хули-Цзынь. Подождав пять минут, Вень приступил к самому намыванию, начиная оттирать засохшую кровь, как бы то ни было, Хули-Цзынь не сопротивлялась, лишь изредка дёргаясь от острой боли, когда особенно большие комки запекшейся крови прилипли к шерсти и приходилось их вырывать с волосками. Ей было всё-равно до одного момента... Когда Вэнь сунул руки в пикантные места лисицы, тобишь под обрубки хвостов, ей стало не по себе, что моют её не только от крови...а просто моют везде...Хули-Цзынь чуть сильнее дернулась, угрожающе обнажая клыкастую пасть на заклинателя, будто намекая прекращать с этим. Всё же, у Ху-Яо ещё остались осколки разбитого достоинства и позволять прикасаться без разрешения к себе она не позволит. И тогда Вэнь, заметив угрозу во взгляде, начал мыть более нормальные места в зоне живота, Хули-Цзынь же прекратила рычать и лишь иногда скулила, но старалась лежать обездвижено, чувствуя запах крови. Не только ее крови. Только эта мысль ее немного подбадривала, ведь она сражалась не зря, не за просто так. Процедура заняла не менее двух палочек благовония, ведь прошло уже достаточно времени с происшествия. Поставив лисицу обратно в таз, он обернулся к полотенцу, чтобы сразу же её туда положить, но стоило взгляду не увидеть демона на том месте, где он её и оставил, как сердце пропустило удар. Заклинатель растерялся, вмиг на сосредоточенном ранее лице отразился легкий испуг. Он осмотрел комнату, но белой тушки в поле зрения не обнаружил, да и не смогла бы она перелезть через деревянные бортики со своими остатками сил. Утопилась? Быстрая мысль потревожила его сердце вмиг, он тут же кинулся ощупывать руками дно, а когда нашёл Хули-Цзинь, незамедлительно поднял перед собой. Та закашлялась, пуская из носа мыльные пузыри. Карий взгляд смотрел почему-то раздражённо на Вэнь Чжулю. Естественно, что она была недовольна. После горячей ванны ноги совсем её не держали, а воды налито в таз было от души. Вот потеха была бы, если бы Ху-Яо, победившая в свое время Омут, утонула в каком-то чертовски тазике! Вэнь, со всей возможной аккуратностью достал лисицу, укутанную в полотенца, и вновь обернулся в сторону, но уже за баночкой с быстро заживляющей мазью. Пока Ху-Яо копошилась в ткани, стараясь как можно тщательнее высушить свою шерстку, заклинатель лишь за этим наблюдал, оперевшись назад о руки. После таких водных игр, Вэнь Чжулю и сам успел промокнуть от летевших в него брызг, когда лисица непокорно дергалась и рычала, чего только стоило ее просто удержать на месте. Несомненно, это сложно было сравнить с тяжелыми тренировками Ордена, однако, мужчина не мог не признать, что это было выматывающее действие даже для него. Он никогда не имел домашних животных, пускай ему и нравилось наблюдать за животными в их среде обитания, но Хули-Цзинь не просто какая-то зверушка. Это разумный оборотень. И с ней приходилось тяжелее. Из кучи полотенец внезапно вылезла мордочка, внимательно его рассматривая карими бусинками глаз. Так они и сидели друг против друга, взяв передышку от всего мира. — Младший господин рассердится. — Опомнился Вэнь Чжулю спустя время, сдержанно вздохнув. Лисица же не пошевелилась, даже когда ее начали вытаскивать из сделанного кокона. Заклинатель намазал на ее раны специальным отваром, напоминающий больше черную краску с отвратительным запахом, который мужчина нашёл на полке. Оно должно было действовать больше как обезболивающее. До полного выздоровления было еще далеко, но хотя бы так, Хули-Цзинь не будет скулить от прожигающей все тело боли. Уже этого будет достаточно, чтобы она не попадала под горячую руку вспыльчивых господинов. Когда Вэнь Чжулю старался со всей своей аккуратностью насухо вытереть остатки влаги с шерсти лисицы, та подозрительно смирилась и даже не скулила. Она послушно лежала на каменном полу и терпела процедуру, словно что-то задумав. Затем, Хули-Цзинь внезапно напряглась и поднялась на лапы, злобно рыча и напрыгивая на заклинателя в попытке перегрызть горло. Мужчина в последний момент безучастно остановил этот маневр, придавливая ее к земле всем своим весом, но даже от этого лисица не перестала дергаться и рычать в попытках освободиться и закончить начатое. Даже в этот момент она не признала своего поражения, своей неудачи в, казалось бы простой затеи, хотя, Вэнь Чжулю практически сразу догадался о причине такой бесполезной попытки. — В моих руках ты не найдешь смерти. — Предельно ясно дал он понять спокойно, когда встретился со взглядом карих глаз извернувшегося демона. В них не было намеренья убить, ведь, он так часто сталкивался с этим огнем желания при битвах в противниках, в них не было страха, которое испытывали в присутствии Сжигающего Ядра, или чего-то такого, похожее на агрессию. Его лишь пытались использовать как инструмент. К этому заклинатель привык и был хорошо знаком. Хули-Цзинь изначально планировала поступить так, чтобы ее убили под предлогом самообороны. Поэтому, она выжидала момента своего освобождения и сильного заклинателя рядом, но, к сожалению, она выбрала не того человека. Мужчина не был конфликтен, он, словно, послушная марионетка, выполнял приказы и указания его хозяина не давали повода прибегнуть к убийству духа. В какой-то мере он действительно уважал демона. Потому что Хули-Цзинь сильны, потому что они верны своим обещаниям, потому что они — не люди. Они более совершенные существа, достойные своих легенд и сказок. Даже ее желание умереть от чих-то рук, а не от собственных, делали ее сильной, достойной уважения. Даже в таком состоянии, без своего изящества и хвостов, лисица оставалась принципиальна. Вэнь Чжулю видел в ней часть себя и это уже было поводом уважать ее жизнь, какой-бы жалкой она не казалась. Хули-Цзинь же не видела ничего от своего отчаяния и провалившейся попыткой остановить бесконечный кошмар.