***
Сказала она, словно говорить с совершенно незнакомым заклинателем было естественно для ослабевшего демона. Действительно, это казалось абсурдом в чистом виде: демон, да мило беседующий со своим заклятым врагом. Но, встретив его перед собой, Хули-Цзинь не чувствовала какой-то скованности, она скорее чувствовала себя уверенно как никогда раньше. Должно быть, она окончательно сошла с ума, но, по крайней мере, об этом не знали другие. — Эта Хули-Цзинь приветствует главу Ордена Юньмэн Цзян. — Склонилась девушка первым делом, когда мужчина вышел из покоев своего сына и подопечного. Заклинатель вздрогнул от неожиданности и схватился за сердце. Он не ожидал увидеть демона перед собой. На самом деле он даже не хотел признавать, что побаивался этого демона; она вызывала в нём смешанные чувства: с одной стороны, она являлась демоном — опасным и мерзким для всех людей. Монстром, которого нужно истребить или закрыть в подземелье на вечность, как и обучали его в свое время. Но, рассматривая это с другой стороны, более глобальной и, можно сказать, ненормальной для заклинателя, то все существа имели право на жизнь, если не нарушали законы природы и не противоречили устоям заклинателей. Это касалось и Хули-Цзинь. Она не сравнима с оборотнями, которых приручали заклинатели и использовали как домашних питомцев, но по сути к ним сопоставлялась. Пусть и демон, но она помогала другим, помогла ему спасти сына и наследника давно почивших друзей. Смотря как низко Хули-Цзинь склонилась перед ним в почтении, да еще и полностью беззащитная, Цзян Фэнмянь постарался задушить в себе все сомнения. Не убить их полностью, но хотя-бы притупить. В девушке чувствовались не опасные эмоции, совсем иные от агрессии. Словно, что-то изменилось в ее мертвом взгляде, в фальшивой улыбке и скованных движениях, которые она показывала ранее. Она казалась бодрой и в приподнятом настроении. — Приветствую Хули-Цзинь. Вам пришлись по вкусу покои? — Заклинатель поскорее сбросил с себя вуаль оцепенения, передернув плечами. К тому же, он был главой клана, который должен казаться невозмутимым в любой ситуации, а подобное поведение перед демоном было смехотворным. Хоть его мимика и подвела в первые секунды их встречи, что не смогло уйти от внимания Хули-Цзинь, мужчина мягко улыбнулся, кивнув в знак приветствия. Лисица распрямилась, взгляд ее смягчился, а мимика стала более ожившей. Цзян Фэнмянь, неосознанно сжимавший до этого рукоять своего меча, расслабил руку и почувствовал облегчение. «Намекает, что я не должна была из них выходить?» — Усмехнулась задорно Ху-Яо, расправляя плечи и склоняя голову к плечу. — Меня немного утомило сидеть в четырех стенах, к тому же, мне необходимо было сказать Вам несколько вещей, господин Цзян Фэнмянь. — Заявила Ху-Яо, скользнув взглядом по закрытой двери за спиной заклинателя. Судя по слуху, там было несколько человек, а по знакомому запаху — члены правящей ветви. Цзян Чэн и Цзян Яньли. Дабы не тревожить более покой главы и не играть с огнем, Ху-Яо приходилось не только включать все свои чувства на максимум, но и подрожать мимикой обычного человека. — Что же интересует деву Хули-Цзинь? — С искренним интересом спросил Цзянь Феньмянь, все так же слегка улыбаясь добродушно. Весь его вид располагал к себе. Это несколько позабавило Хули-Цзинь, поскольку недавно он, сначала, ее испугался, а потом держался за меч. Все это происходило неконтролируемо, а значит, подсознательно мужчина остерегался ее. Играл ли он роль дружелюбного заклинателя или же решил что-то для себя — ей было не важно. Главным являлось то, что более он старался не показывать неприязни к демону. — Первое: Я благодарна, что Вы поверили моим словам и спасли Второго Нефрита от Черепахи. Как бывшая «Хранительница» Облачных Глубин, меня переполняет уважение к Заклинателю, способным отречься от предрассудков о Хули-Цзинь. Второе: Мне необходимо попасть на совет великих Орденов. Я долгое время пробыла плененной у Ордена Вэнь, поэтому могу помочь разъяснить некоторые моменты. После этого я собираюсь покинуть Орден Юньмэн Цзян вместе с делегацией Ордена Не, чтобы не беспокоить вас более. — Сказав это, Ху-Яо немного расправила плечи. После этих слов ей стало как-то легче, она надеялась на положительный ответ от Цзян Феньмяня и его дальнейшее расположение, даже если оно было наигранное. Во время совещания ей понадобиться помощь посторонних, хоть какая-то поддержка со стороны, ведь поверить демону достаточно сложно. Поверить вечно увиливающей Хули-Цзинь — невозможно. Поэтому Хули-Цзинь старалась как можно быстрее расположить к себе главу клана. — Я понимаю желание девы принять участие в совете. — Кивнул мужчина, намекая рукой на прогулку. Жест был до того растерянным, что, казалось, заклинатель сделал это случайно. Ху-Яо спрятала руки в рукава ханьфу и двинулась вслед за отцом Цзян Чэна. — Мне стыдно признавать свое опоздание, но я хотел отправить приглашение на Ваше посещение совета этим вечером. Глава Ордена Не настоятельно просил Вашего присутствия в своем письме. Я так же наслышан о Хули-Цзинь из Гусу, что помогала Вэй Усяню и моему сыну во время обучения. — Мужчина замолк, переведя дыхания и давая время усвоить всю информацию. — Мне жаль, что мы встретились в таких сложных обстоятельствах. — Все в порядке, не каждый готов общаться с демоном, даже если он долгое время был под наблюдением ордена Гусу Лань. — Замахала головой девушка. Ей, конечно, был не приятен тот факт, что общение с ней хотели свести до письма, а не личным разговором. Она считала, что у заклинателя по крайней мере появятся вопросы, которые необходимо было разъяснить лично. — Стоит сказать, что мой отряд, который я возглавил для спасения своего адепта, не убивал Черепаху-губительницу. Когда мы прибыли, она уже была мертва. — Хотите сказать, что Вэй Усянь и Лань Ванцзи уничтожили ее самостоятельно? — Немного неверяще сказала лисица, смотря перед собой. Она была неприятно удивленна подобным фактом. Если это было действительно так, то псы так просто это не оставят. В лучшем случае постараются стереть этот инцидент из своей памяти, в худшем — заставят стереть этот момент из памяти других. — Всё верно, к сожалению или к счастью, именно так сложились обстоятельства. — Монотонно ответит Феньмянь. Он сам не раз размышлял о последствиях подобного и мысли его были схожи с рассуждениями лисицы — такие же неутешительные. Более того, это понимала и его жена, имеющая не самый покладистый характер. В отличии от него, она умалчивать о своих мыслях перед Вэй Усянем не станет. Как бы сильно он не хотел защитить мальчика от новых душевных терзаний — ему бы с последствиями Лагеря Перевоспитания и заточения в пещере справиться — Цзянь Феньмянь был слаб перед роковой женщиной своего поколения. — Второй Нефрит не говорил мне об этом… Более того, до меня не доходили слухи, что демон в пещере был убит. — Пробормотала задумчиво девушка под нос. В который раз она убедилась, что сидеть в четырех стенах не самый лучший выход. — Но меня волнует здоровье Вэй Усяня. Как он? — Немного обеспокоенно спросила она следом. Все же, лисица надеялась, что все уцелели. О состоянии покинувших пещеру она узнала из письма Не Хуйсана, а Лань Чжань самостоятельно показал, что вполне себе здоровый, если, конечно, сломанную ногу не учитывать. Оставался только Вэй Усянь, о котором Хули-Цзинь не знала. Этот смелый весельчак, который использовал советы в совсем не подходящих обстоятельствах, незаметно для демоницы стал, если не другом, то достаточно значимой персоной, чтобы о нем беспокоиться. Даже в этом проявлялась его индивидуальность и необычное мышление — расположить к себе демона не многим дано. — Лекарь заверил, что его состояние стабильно, но он еще не приходил в сознание. — Заверил собеседник, приняв близко к сердцу то, что к его семье проявляют внимание, не имея мерзкую подноготную. — Сейчас мои дети следят за ним. — Как и говорили, Ваша дочь прекрасная дева, похожая на цветок лотоса. Нам не удалось поговорить как следует и сомневаюсь, что это случится в ближайшее время. С господином Цзян Чэном мне удалось побеседовать, он немного вспыльчивый, но в первую очередь думает о своих людях. Думаю, он будет прекрасным руководителем ордена. — Мне, как отцу, лестно слышать это. — Не скрыл своей гордости заклинатель. Слышать подобное от демона было непривычно, но отчего-то ее словам хотелось верить. Плюс один балл к расположению к себе. Хули-Цзинь знала, как значимо для родителей оценка собственных чадо от других. Говоря о своих детях, заклинатель становился уязвимым, было сразу видно, как он их любит и ценит. Но, учитывая мнение Цзян Чена, который иногда проявлял ревность к вниманию от отца к Вэй Усяню, Хули-Цзинь могла догадаться, что глава ордена не всегда умел показать эти чувства всем своим детям так, что бы они это поняли в правильном ключе. Цзянь Феньмянь любил своих детей — это факт, однако, наследник Цзян не всегда понимал тонкие моменты взаимоотношений, что прослеживалось уже в период его обучения в Облачных Глубинах. Была ли тому определенная причина? Хули-Цзинь не могла найти ответа на этот вопрос. Она, конечно, могла предположить, что дело здесь в воспитании не только от отца, но и от матери, которая была не сладка характером. Сюда же приписывались неприятные слухи о происхождении сероглазого демоненка. Даже в Облачных Глубинах иногда говорили, что он являлся незаконнорожденным сыном правящего главы, но Хули-Цзинь могла с уверенностью сказать, что это было не так. Лисы всегда могли определить родство между людьми. Но, как бы она сейчас не углублялась в этот вопрос, Ху-Яо понимала, что это не имело к ней никого дела, а копаться в чужом белье без надобности даже она терпеть не могла. — Но, возвращаясь к Лагерю Перевоспитания и пещере. — Возобновила тревожащую ее тему Ху-Яо. — Я более чем уверена, что все лавры присвоит себе Вэнь Чжао, что сбежал, поджав хвост, как только перестал контролировать ситуацию. Если они это сделают, то адептов из лагеря приравняют к дезертирам. Если это случится, страшно представить, какие дальнейшие действия предпримет Орден Вэнь. — Эти вопросы будут на повестке собрания. Но я тоже считаю, что так просто волк не отпустит свою жертву. — Остановившись возле озера, ответил Цзянь. Его обеспокоенный взгляд попытался уцепиться за прекрасные цветки лотоса и тем самым успокоить заклинателя от неутешительных выводов. Обычно, его всегда успокаивал вид цветков в воде, но сейчас это не имело смысла. Он мучался от неизвестности и, может быть, страха перед будущем. Цзянь Феньмянь имел не только власть главы великого ордена, но и большую ответственность перед своими людьми, перед своей семьей, которым желал лишь счастья и процветания. — Нам ничего не остаётся… — Вздохнула лисица, раздраженно цокнув. Она сама понимала, что рассуждения сейчас только взбаламутят воду. -… Лишь ждать собрания. — Констатировала факт лисица, опираясь спиной о перила мостика. Между бровями пролегла тень раздражения и глубоких раздумий. Что было странно, она совсем не волновалась перед предстоящим собранием, более того, она была готова к любому исходу. Но даже сейчас, оценивая всю ситуацию, Хули-Цзинь склонялась к тому, что сообщество заклинателей не начнет войну. Возможно, Не Минцзюэ и попытается заполучить поддержку со стороны других кланов для начала открытой конфронтации с великим орденом, но, тот же Орден Гусу Лань откажется, предпочитая зализывать свои раны после сожжения Облачных Глубин. Они лишились действующего главы, хоть и номинального, наследника, который управлял в последние годы орденом, и чуть не потерял последнюю свою гордость — Лань Ванцзи, Второго Нефрита. А орден Цзян сидит сейчас с затаившимся дыханием и ждет своей очереди показательного наказания. Об Ордене Ланьлин Цзинь и умолчать стоит. Они богаты на ресурсы и драгоценности, но в подобных делах наивны — будут ждать, что их даже не заденет, подлизывая Ордену Цишань Вэнь все известные места. — К сожалению, других вариантов у нас нет. — Печально улыбнулся заклинатель, прерывая размышления лисицы. — Собрание состоится завтра, как только соберутся все участники. Это были последние слова их разговора, дальше они стояли в молчании, любуясь природой Пристани Лотоса. Хули-Цзинь думала о простоватом отношении взрослых людей к таким не детским вещам, как Цзянь Феньмянь, в то же время, размышлял о своем желании сохранить старый уклад. Они наслаждались тишиной…перед грядущей бурей.III.I.Быстро открывай глаза, медленно открывай рот.
8 декабря 2022 г. в 14:34
Прошло не больше пяти суток с прибытия Хули-Цзинь и Цзян Чэна в Пристань Лотоса, центральной резиденции ордена Цзян. Ху-Яо удалось проснуться спустя день, как она потеряла сознание от переутомления и обширных ран, но, казалось, что прошла целая вечность, пока она вновь смогла щуриться от солнечных лучей при пробуждении и ощущать себя в мнимой безопасности. Беспокойный сон, крепкий, впервые за долгое время, мучал ее холодным язвительным шепотом темного Ци, которого она успела хлебнуть сполна в пещере Черепахи-губительницы. В человеческом обличие боль от ран и покрывшие конечности шрамы ощущались несколько иначе, чем в форме лисы. Они зудели, чесались от мазей и бинтов, заставляли глотать слезы от слишком резких движений. Впрочем, в запертой комнате слишком сильно не разгуляешься, повседневные дела демоницы сводились к созерцанию потолка с мягкой кровати, да рассматриванию гуляющих по пристани адептов из открытого окошка. Выпускать ее, естественно, никто не стремился, опасаясь истинной сущности девушки, хотя та и потеряла большую часть своих сил. На постоянной основе к ней допускалась только дрожащая от страха перед демоном молодая служанка. Несколько раз та даже срывалась на скулеж и тихий плач, когда лисица из-за непривычного человеческого обличия случайно роняла часть интерьера в ее присутствии. Служанка в тот же миг падала на колени, прося не трогать ее и умерить свою враждебность, которой, к слову, отродясь не было к представительницам женской части человечества. Любые попытки завести с ней разговор сводились к истерике служанки и, во избежания дальнейших казусов, Ху-Яо старалась притвориться спящей или занятой при появлении девчушки. Другим же постоянным посетителем покоев стал лекарь-старик преклонного возраста. Но даже здесь Хули-Цзинь ждало разочарование от невозможности утолить потребность в общении. Тот казался невозмутимым по первому времени, но иногда подрагивающие руки выдавали его внутренние смятение и страх перед таким необычным пациентом. Но, благодаря возрасту или своему профессионализму, он делал свою работу качественно и быстро, дабы проверить самочувствие, сменить повязки и поинтересоваться по поводу самочувствия, да уйти без каких-либо эмоций по завершению всех стандартных процедур. Лисица впервые поняла каково находиться в информационном вакууме, не зная, что происходит вне стен покоев. Вместо каких-то действий, Хули-Цзинь заняла все свое время раздумьями, осмыслением происходящего. Это было сложно, ведь не хотелось вновь сталкиваться с событиями, пускай даже ушедшими в прошлое.
Первым делом, чтобы отвлечься от несущего, она вновь и вновь прокручивала в памяти момент, когда слизнула капельку пота Вэнь Чжулю, единственного, кому хоть немного, но могла доверять в том ужасающем месте. Их отношения построились только от уважения к друг-другу, что дружбой назвать достаточно сложно. Всего маленькая капелька помогла ей принять боевую трансформацию и перевесить чашу весов в сторону заложников, стать их опорой и пронзающей стрелой. Знал ли заклинатель, какой ужасающей силой обладает? Знал ли он, что такое, на первый взгляд невинное движение, сможет подпитать демона и обернуть его против себя? Она не могла ответить на эти вопросы, не имея в своих руках подкрепляющих фактов. Однако, благодаря этому, Хули-Цзинь поняла, что Сжигающий Ядра не был наследником ее сестер, ведь его Ци была человеческого характера, не такой, как у демонов. Ху-Яо могла лишь предположить, что отобранные орденом Вэнь у Хули-Цзинь жемчуга использовались в куда более сложных механизмах. Поначалу ей думалось, что они, жемчуга убитых, предназначались как основа для избавления от большинства ядов, что было ошибочным суждением. Псы действовали куда коварнее, куда более ожесточенно, чем казалось на первый взгляд. Но чем бы они не занимались, их действия противоречили столпам моральной этики и среди людей, и среди демонов. Хули-Цзинь стали лишь ключом, тем маленьким фактором, который позволил Вэнь Жоханю перейти в стадию «пробуждения».
Вторая ее тема для внутренних рассуждений сводилась к собственному жемчугу. Да, он остался при ней, цел и невредим, но ослабевшим после всех переживаний и изнуряющего голодания. Его сила была зависима не только от накопленных светлой и темной Ци, но и от психического состояния обладательницы. Сейчас в ней слишком много темного Ци и слишком мало светлого, чтобы давать стабильное функционирование для человеческого тела. Оттого ее привычный сон распространился до половины суток, что еще больше ограничило ее во взаимодействии с внешним миром. Стены вокруг Хули-Цзин воздвигли не только окружающие, поместив ее в комнату, но и ее собственный организм стал играть против нее, заставляя большую часть времени спать. Без хвостов сосредоточиться на медитации не получалось, оттого подпитка из окружающей среды становилась невозможной. Вечные кошмары, что преследовали её подобно теням, подпитывались тёмной Ци. Они были не столько кровавыми и мерзкими, сколько мрачными, отнимающими жизненные соки своим сопровождением во сне. Пугающий шепот начитывал спутанный текст мантрой, но отчего то Ху-Яо понимала его смысл и посыл, который заставлял кровь в венах застыть. Девушка быстро пришла к выводу, что подобные звонки от своего организма трезвонили об усталости от всего пережитого, и она была даже не против остаться в этой закрытой для нее комнате без общения с кем-либо, просто оставаться в неведении казалось не плохой перспективой для существования. Даже, если в последствии подобного решения, это означало ее смерть или дальнейшую деградацию, как личности. Но, в тоже время, нарушенное равновесие весов и теперешние противостояние Чистого и Тёмного Ци, доводили любые сомнения до душевных терзаний в сотни.нет, в тысячи раз болезненнее, а такими темпами демоница сойдет с ума быстрее, чем ее соотношение между мужской и женской энергией придет к своему равновесию самостоятельно, без вмешательства внешних факторов. Парадокс заключался еще и в том, что нарушение весов между Чистым и Темным Ци нарушало ее равновесие в психологическом смысле, точно так же как сознание нарушало равновесие в Ци. Исправить это будет очень сложно, найти новый баланс между разной природы Ци сама по себе задача не из простых, даже для демона…и исправляя одно, другое даст о себе знать. Всё же, это возможно в теоретическом плане, но как это реализовать в действительности Ху-Яо в душе не чаяла.
Следующим пунктом ее размышления стало полученное днем ранее письмо от Не Хуйсана. Единственный информационный источник, который немного успокоил душу. Он написал, что благополучно добрался до дома с адептами из своего клана и прибывал в здравии, хотя и недомогал от голодания и переутомления. Разум его был в смятении после всего пережитого, поэтому, обычно грамотно выстроенное письмо, резало глаза от неправильно построенных предложений и скачков мыслей от одной теме к другой. Но даже так, Хули-Цзинь извлекла из клочка бумаги несколько вещей: Во-первых, он цел, как и остальные выбравшиеся из пещеры, во-вторых, письмо являлось еще и приглашением. Через несколько дней из Ордена Цинхэ Не прибудет действующий глава Не Минцзюэ в сопровождении приближенных для участия в совете орденов, чьи адепты участвовали в Лагере Перевоспитания. Скорее всего, в ближайшее время начнется открытая война против Ордена Вэнь. Не Хуйсан предложил воспользоваться этой возможностью и перекочевать в их резиденцию. На руку послужило еще то, что Хули-Цзинь долгое время была приближенной к Ордену Лань, который, к слову, не давал о себе знать. Они даже не отправили весточки или предложения вернуться, пускай Ху-Яо и не надеялась на подобный акт доброты. В Гусу ее держал только Первый Нефрит, а Старейшины терпеть не могли демона в святая святых. Единственным оправданием, который могла придумать Хули-Цзинь, являлось то, что они могли не знать о ее местонахождении.
Таким образом, перед Хули-Цзинь вставало несколько путей. Первое — это согласие на приглашение Не Хуйсана. Это означало, что она окончательно втянется в приближающуюся войну между Заклинателями. Второе — это попытка вернуться в Гусу. Даже если ее там не ждали и не хотели видеть, резиденция на протяжении нескольких лет была ее домом, ее пристанищем. Третье — остаться в Пристани Лотоса и осознанное решение существования в вакууме. Это означало, что она соглашается со своим побегом от реальности и проблем. Какой бы путь она сейчас не выбрала — все ведут к гибели. Физической или эмоциональной, что, в принципе, для Хули-Цзинь не сильно отличалось. Смерть продолжала оставаться Смертью.
Девушка за котацу до треска сжала глиняную кружку, отчего посуда треснула. Это привело ее в чувство, поскольку осколки впились в дрожащую руку. Боль хоть и не надолго, но остановила поток мыслей, терзающих ее сущность. Взгляд несколько безумных глаз с отвращением мазнул по исхудавшим пальцам, что мелко дрожали от подступающей истерики и желания освободиться от тяжелого камня в груди. От самокопания не становилось лучше, встряхивание полотна памяти только бередило раны, а попытки размышления о будущем приводили ее к неутешительному концу. Сейчас ей оставалось только ждать своего физического восстановления и начала собрания, после которого станет уже ясно, что ей делать и как поступать. Демоница встала на ноги, покачиваясь от усталости. За сегодня она толком ничего не сделала, только размышляла, но казалось, что весь день работала в поле под палящем солнцем. Она медленно подошла к отполированному листу меди, служившим зеркалом, и взглянула на себя. В сером ханьфу прислуги она выглядела совсем белесой, потерявшей все свои краски эмоций. Под глазами пролегли темные пятна, лицо осунулось и кожа постарела на несколько лет. От молодой и красивой девы не осталось и следа, все ушло со слезами, кровью и переживаниями.
— Смотри, что сделали с тобой твои полюбившиеся люди. — Натянула она улыбку, чтобы утешить себя. Мимика была до того окаменевшей, что искривленные губы напоминали оскал дикого зверя. Не зря приходившие к ней люди старались на нее не смотреть и были не настроены на контакт. Ей самой вряд ли бы понравилось разговаривать с таким ужасом, имеющим подноготную, как страшилки и не самые лучшие легенды.
— Господин Лань Ванцзи просит аудиенции у Хули-Цзинь. — Донесся дрожащий голос служанки за дверью.
— Пускай войдет. — Кивнула девушка, поскольку понимала, что ее не выпустят из клетки комнаты. Дверь медленно отворилась и на пороге выросла фигура Второго Нефрита. Несомненно, уставшего и потрепанного пребыванием в пещере, но все такого же красивого, напоминающего верхушку заснеженной горы, на которую не всем дано взобраться. Если он здесь, значит, с сероглазым дьяволенком тоже все в порядке. Они вернулись оба. Уже хорошо.
— Рада видеть тебя вновь. — Облегченно вздохнула лисица, приглашая сесть за котацу. Маленький груз упал с ее души, но не освободил полностью. Кажется, это будет их первый разговор на едине, который начал заклинатель. Обычно, именно Хули-Цзинь была инициатором беседы, которую назвать таковой сложно. Обмен парой реплик, пока не появится Первый Нефрит. Вот только он не придет, они одни и оба измучены собственными демонами и ответственностью.
— Мгм, — Кивнул парень, так и не присев за стол. Он продолжал стоять на ногах, но подошел чуть ближе, показывая тем самым, что не питает ненависти или брезгливости к собеседнику. — …Спасибо.
— Мы сделали все, что могли в такой ситуации. — Пожала плечами кареглазая, поворачиваясь спиной к Нефриту. — Поэтому, не нужно винить себя, что не хватило сил пройти этот путь иначе.
Лань Ванцзи вновь кивнул. Растерянно, будто бы сомневаясь, кого именно утешала лисица: себя или его. Но от ее слов ему действительно стало чуточку легче. Повисшая тишина не напрягала. Так всегда было между ними. Куда больше говорили движения и поведение: Первый Нефрит хотел сократить появившуюся дистанцию, напоминающую пропасть, а девушка, в свою очередь, отступала на несколько шагов дальше. Она считала, что им теперь незачем образовывать какие-либо узы, ведь все это будет очередной ложью, построенной из еще большей лжи. Не сейчас, когда ее человечность растоптали люди, когда ее желание стать ближе разорвали в клочья. Пора уже было оторваться от созерцания радуги и взглянуть на реки крови, оставленные ее руками. Принять ответственность за поступки и осознать, что Ху-Яо никогда не станет человеком, она — демон, Хули-Цзинь, зверь в людском обличии. После себя она оставляет только пепел и лужи крови. Начинать какие-либо отношения с белым Первым Нефритом для блеклой Ху-Яо являлось кощунством, очередной попыткой закрыть свои глаза на истину.
— Брат говорил, что ты любишь гулять. — Возобновил внезапно беседу Лань Ванцзи. Взгляд его сместился с серой фигуры на треснувшую чашу на столе. Одиноко стоявшей от принесенного сервиза.
— Это приглашение на прогулку?
Ответом ей послужил кивок. Когда Лань Чжань уже переступил порог и направился на выход, не дожидаясь первых действий от той, к кому лично заявился, Хули-Цзинь встала перед дверьми на свободу, замешкавшись перед выбором. Стоило ли ей сейчас выходить? И дело здесь было не в негласном правиле держать демона в четырех стенах, а в самом желании Ху-Яо вновь возвращаться к человеческой жизни. Ее любовь к прогулкам объяснялась желанием постичь человеческого поведения, стать частью общества и действовать им соответственно. А стоит ли сейчас ей выходить и тем самым подтверждать тот факт, что она нуждается в таких бессмысленных вещах, как прогулка, хотя на самом деле все это было лишь для имитации человеческого поведения? Но… Ху-Яо устала от бездействия, от раздумий, не дающим ничего, кроме прокрастинации. Почему-то ей казалось, что, если она пойдет сейчас за Вторым Нефритом, то найдет какое-то решение для своих проблем, но пути уже назад не будет, она не сможет оставаться в самоизоляции после подобного. Лань Чжань обернулся, наблюдая за тощей фигурой перед выходом. В прошлый раз, когда он видел ее в человеческом обличии, Хули-Цзинь была прекрасной девой, пышущей амбициями, надеждами и жизнью, чего не скажешь сейчас. Она напоминала сломанную куклу без имеющиеся искры в глазах, присущей живым. На попытки остановить еще даже не начавшуюся прогулку, заклинатель смерил противившихся адептов холодным взглядом. Те сразу притихли и перестали сопротивляться. Ху-Яо подняла взгляд от своих ног на Лань Ванцзи, будто бы не решаясь сделать шаг на встречу новому. Ждала ли она реакции или чего-то другого, Второй Нефрит так и не понял, но, по подобию своего брата, протянул руку. Он не раз видел, как заклинатели предлагали свою помощь девам, хотя те могли самостоятельно преодолеть препятствие и без чужой помощи. Демоница сконфузилась и взялась за теплую ладонь. Шаг, еще один… и еще.
Прогуливаться по мостикам резиденции оказалось приятно. Свежий воздух, мягкий ветер и влажность от озера напоминали запах Гусу. Окружающие не обращали внимания на две фигуры, что любовались зеленью вокруг себя и контрастировала на фоне чистой голубой воды. Слишком спокойно вокруг, будто бы ничего страшного не происходило, будто бы все пережитое являлось плодом больной фантазии, чем-то мелочным и темным, присущим каждому. Молодые ученики купались в озере, прыгая с лодок, их смех разносился над поверхностью воды намного дальше, чем виднелись фигуры. В небе парили разноцветные воздушные змеи. Они переплетались тонкими нитями, но под ветром вновь распутывались и продолжали свое одиночное парение, стараясь достигнуть солнца. Плывущие над ними облака стремились к горизонту, пересекая ли за насколько секунд.
Хули-Цзинь все продолжала размышлять, но уже в более положительном ключе. Застоялый воздух закрытой комнаты развеялся свежим ветром природы, поэтому большинство «якорей» ее убеждений ушли на второй план. Она смогла принять тот факт, что все еще расстроена из-за того, как с ней обошлись в прошлом. Она приняла факт своей вины в потере первого и последнего храма, приняла свое подчинение ненавистным людям, приняла то, что все это время пыталась стать кем-то другим, убежать от реальности, прикрыться влиянием остальных. Странное чувство, напоминающее одновременно скорбь и радость, теплилось в груди, оно наконец успокоилось и не разрывало сердце. Словно призрак, оно прошло сквозь грудную клетку и вышло из горла глубоким вздохом. Ху-Яо решила, что больше не будет делать вид, что этого нет. Она не должна притворяться, что прощает кого-то другого, хотя с самого начала должна была молить прощения у самой себя. Она все еще может чувствовать обиду и боль, даже если прошли года или века. Эти чувства всегда с ней останутся, но не как вечное горящее пламя, разъедающее ее сущность, а как факт прошлого, где этим чувствам и место. Она освободилась от этих цепей, сковывающих не хуже договора. От этих страхов. От того, что было. Жизнь меняется и ее наивный гнев на изменение окружающих только стопорил собственное развитие.
— Скоро прибудут из Гусу. — Нашел в себе силы сказать Лань Ванцзи. — Ты можешь вернуться.
Лисица печально улыбнулась, переплетая за спиной перебинтованные пальцы. Она так жаждала когда-то услышать эти слова, что выслуживалась перед старейшинами Ордена, тем самым превращаясь в настоящего «питомца». Но сейчас, когда она не привязана к людям, когда места остаются лишь пейзажами, ее разум чист от предрассудков. Впервые за долгое время. Мир не ограничивается только одним Гусу, где ее ждал лишь Первый Нефрит. Лань Ванцзи не сможет воспринимать ее как личность, поскольку вырос на летописях о демонах. Он видел в ней не больше, чем отголосок Лань Сиченя, точно так же как она видела в нем что-то похожее от Первого Нефрита. Их восприятие к друг другу основывалось на общем прошлом и сводилось к одному человеку, который для обоих был куда ценнее всех драгоценностей и реликвий. Поэтому, Хули-Цзинь считала, что это станет для каждого камнем преткновения, тянувших обоих на дно. Пока они цепляются за прошлое, им никогда не начать жить в будущем.
— Я не вернусь в Гусу. — Хрипло ответила лисица после нескольких минут молчания. Подобные мысли ни раз ее посещали, будучи пленной в ордене Вэнь. На самом деле, тогда она много о чем размышляла. С одной стороны хотелось вернуться, жить как раньше, но с другой, бывшая Хранительница понимала, что подобного не будет. Облачные Глубины сожжены, Лань Сичень пропал с рукописями и неизвестно его состояние. Даже если она вернуться сейчас, лисице не принесет это успокоение. Она будет испытывать только сожаления и новые волнения. Хули-Цзинь устала, она потеряла всякие надежды жить спокойной жизнью, читать и переписывать летописи, пить чай по вечерам, а по утрам смотреть на восходящее солнце. Такая жизнь сгорела в огне ярости и отчаянья, путь стал тернистым.
Второй Нефрит перевел взгляд с ее лица на гладь озера перед домом и, кажется, несколько опечалился.
— Ясно. — Кивнул он, разворачиваясь, чтобы уйти. Теперь у него не осталось тем, которые необходимо было обсудить. Ху-Яо стукнула кулаком по перилам перед собой, и повернулась в след уходящего. Лицо ее искривилось от вонзившихся иголками в грудную клетку чувств.
— Сейчас не вернусь! — Выкрикнула она ему вслед, хватаясь за болевшее сердце, что разрывалось тоской о былых временах. — Поэтому, когда время придет, угости меня молоком из дома лекаря.
Лань Ванцзи остановился, смотря прямо перед собой. Глаза его чуть задрожали, чего не видела девушка за его спиной. Он медленно кивнул и продолжил свой путь. Может, сейчас, их пути и пошли порознь, но когда-нибудь, обязательно точно, Лань Ванцзи сыграет старшему брату на гуцинь, пока тот заполняет бумаги, а Хули-Цзинь обмахнётся хвостами, негодуя на духоту гор. А до тех пор, Второй Нефрит будет стараться восстановить Облачные Глубины.
Хули-Цзинь же осталась на месте, смотря на водную гладь перед своими глазами. Впервые с момента осады Облачных Глубин она улыбалась не натянуто, а свободно. Мягкая улыбка пролегла в тенях ее губ, а взгляд потеплел, отражая блики света. Она много, о чем думала в тот момент: о Нефритах, с которыми прожила, о Гусу, о письме Не Хуайсана. Сейчас ее путь с орденом Гусу Лань пошел в разные стороны, но когда-нибудь, обязательно точно, ее застукают за воровством кувшинов с молоком, как это было раньше. Лань Сичень обязательно улыбнется, предлагая сделку, а Лань Ванцзи напомнит о нарушении правил. Все обязательно вернется, а до того момента, Хули-Цзинь будет стараться из всех своих сил вернуть свое доброе имя и индефицировать себя как отдельную личность, не зависящую от кого-то постороннего.
Ничего не имеет значения, мир всегда был испорчен и полон несправедливости, мирские удовольствия мимолетны, а населяющие земли существа — идиоты, не способные учится на своих ошибках. Будущее неопределенно и пугающе. Но это жизнь. «Беды настоящего не являются чем-то исключительным. Нет ничего нового под солнцем.» — Так Хули-Цзинь думала, пока не пропустила накопившиеся чувства через себя. Этот неприятный осадок она стряхнула с себя, как пыль и решила жить дальше. Она будет стараться жить так, как ей понравится, чтобы больше не жалеть об упущенных моментах или неправильно сделанном выборе. Любая возможность будет использована, даже если этот мир не идеален и, скорее всего, никогда токовым не будет. Размышления о бытие и его тленности не более, чем растрата самого дорого ресурса — времени.
— Нужно найти главу Цзян.