SoulMate, Inc.

«SoulMate» — одиночество больше не в тренде. *Soulmate, Inc. работает лишь с данными, собранными имплантами In2U. В иных случаях исправная работа приложения не гарантируется.

С Куроо было легко. С Куроо было так легко, что это даже пугало. Всё складывалось как по нотам: от адажио к аллегро, неумолимо суля гремящее крещендо в конце. Хронику их общения можно было ставить в рамочку и выдавать за образец размеренного декаданса. После недели переписки Кенме казалось, что он знает Куроо с детства. После двух недель исполнения роли закадрового голоса его жизни, представить свою рутину без Тецуро у Кенмы выходило с трудом: собственное одинокое прошлое ускользало от него, как поутру — сон. Когда они впервые говорили по видеосвязи, у Кенмы с непривычки заныли щёки от слишком долгой улыбки. Через месяц под рёбрами появилось давящее чувство, свидетельствующее о том, что поезд, в последний вагон которого Кенма запрыгнул, написав Куроо в SoulMate, разогнался на полную мощь. Больше никаких остановок. Теперь или с рельсов, или в окно. С Куроо было легко, но при всей его напускной поверхностной простоте Кенма не питал иллюзий, что понял Куроо Тецуро хотя бы на один процент. Что-то в его натуре напоминало Кенме стихийное бедствие, о котором узнаёшь со страниц учебника по истории. Ты понимаешь, насколько разрушительную мощь оно в себе несёт, но чувствуешь себя в безопасности. Более того, ты чувствуешь себя благословлённым. В Куроо было что-то от урагана, от цунами, от десятибалльного шторма: совершенно не обязательно было понимать его природу, чтобы наслаждаться зрелищем. Но больше всего Куроо напоминал Кенме дремлющий вулкан, которого все давно перестали бояться. К жерлу этого вулкана могли приходить толпы туристов, на его склонах могли расцвести целые джунгли, а у подножья — вырасти деревни и даже города, но застывшая магма всегда напоминала бы людям о затаившейся угрозе, а внутри… Глубоко внутри него плескалась смертоносная раскалённая лава. Ещё, думалось Кенме перед сном, Куроо напоминал одомашненного хищника: ягуара или, может быть, пантеру. Непременно кого-то из кошачьих. Приручённый и разленившийся, он вонзал свои когти вместо свежего мяса в когтеточку из ближайшего зоомагазина, но опасный влажный блеск его тёмных глаз посылал по позвоночнику толпы мурашек. Нет, Кенма не питал никаких иллюзий: Куроо определённо не был идеален. Его чувство юмора располагалось ниже уровня ремня, а самооценка, напротив, вскарабкалась в заоблачную высь. Его моральные принципы регулировались каким-то особым, не поддающимся законам логики компасом, а в скверном расположении духа он был просто невыносим. Куроо принял взлом Кенмой Nekoma Afterlife как данность, а двухдневную слежку как комплимент. Он умел молчать едва ли не красноречивее, чем травил байки. Выражение его глаз всегда было таким, словно он знал какую-то тайну, о которой больше никто во всём мире не догадывался. Его ухмылка обещала нечто, от чего сердце Кенмы запиналось и ухало куда-то вниз. А ещё Куроо был очень, очень мёртв, и если в хорошие дни Кенме казалось это сущей мелочью, и он даже умудрялся об этом забыть, то в плохие… В плохие дни невыносимая тяжесть придавливала к земле, словно Кенме на своих плечах приходилось волочить его труп. — У тебя на завтра есть какие-нибудь планы? — спросил Куроо, выдёргивая Кенму из удушливого вороха мыслей. Он пробирался сквозь высокую траву к подножью здоровенной скалы. Даже она в этом кукольном мире выглядела безобидно. Глядя на мягкий мшистый покров её склонов, можно было с уверенностью сказать, что ни один альпинист не срывался с неё, ни одной мемориальной таблички не высечено в её камнях. Снежная шапка на живописной вершине блестела и искрилась на солнце, переливаясь чешуйками пластин, словно огромный травоядный дракон свернулся вокруг пика и заснул, охраняя свои сокровища. Облака робко подступались к горе, невесомой вуалью скрывая её верхушку. Куроо шёл к ней уже пять часов кряду, не чувствуя усталости. Скала не приблизилась к нему ни на дюйм, но Кенме не хотелось разочаровывать его, сообщая, что никакой скалы нет: это не более чем фон, прописанный разработчиками. Это граница рая, край света. Идти к нему так же бессмысленно, как влюбляться в мертвеца. И всё же Куроо шёл. — Нет, — ответил Кенма бесплотным голосом в его голове. «Кроме тебя, никаких планов». — Но, может, зайду помочь старой команде в Ultimate Cup, — добавил он зачем-то, хотя до этого момента не вспоминал про игру уже несколько месяцев. — Это из игры, что ли? Виртуальный волшебный волейбол? — пренебрежительно усмехнулся Куроо. — Не знал, что ты играешь. — Угу, я вообще очень загадочный, — буркнул Кенма. — Ты долго ещё будешь топать по прериям, как одинокий рейнджер? Может, тебе лошадь прописать для антуража? — Ты не понимаешь, весь смысл в том, чтобы идти. Правда, время расплывается, когда мышцы не пульсируют жаром от долгой ходьбы, плечи не оттягивает здоровенный рюкзак, а горло не сводит от жажды… — Ходил в походы? — догадался Кенма. — Частенько. — Я могу наколдовать тебе усталость, если хочешь, — предложил Кенма, выждав траурную минуту молчания в честь всех тех походов, в которые Куроо сходить не успел. Тецуро, задумавшись, кивнул. Кенма зарылся с головой в строки кода. Ощущения было прописывать сложнее всего: нейросистема была закопана так глубоко в виртуальности, что эффективнее было бы использовать бульдозер, но приходилось орудовать детской лопаточкой, чтобы не растревожить хрупкое равновесие и ничего не сломать. Когда Кенма уже готов был сдаться, Куроо вдруг страдальчески застонал и рухнул в траву. «Пришиб», — понял Козуме безрадостно. — Куроо?.. — Слишком… сильно… — прохрипел парень с земли. Кенма торопливо снизил нагрузку, и Куроо с тяжёлой одышкой поднялся на ноги, кряхтя, как помирающий старик. На лице его кривилась болезненно-счастливая улыбка, от которой Кенме стало так хорошо, как обычно бывает плохо — с размахом под дых. — Так что там, — выдавил он, сглатывая колючий ком непрошеной нежности, — с моими планами?.. — Ах да. Раз ты свободен, то я приглашаю тебя в роскошный круиз по самой безопасной и скучной горной реке в загробном мире, — Куроо улыбнулся куда-то в небо, будто Кенма обитал там, смотря на него с пушистого облака. Его персональный херувим. — Роскошный круиз — это?.. — Лодка, пиво и кусияки по моему фирменному рецепту. — Ты имел в виду камни со вкусом кусияки? — поддел Кенма, но теплом в его голосе можно было растопить не один айсберг. — Я имел в виду, что хочу наконец встретиться с тобой вживую, — прямо сказал Куроо, смело распахивая двери, в которые Кенма боялся входить. — Вмёртвую, — тихо поправил он. — Так даже романтичнее. — Это всё из-за пива. — Это всё из-за тебя. «Хватит, — беспомощно подумал Кенма. — Хватит так нагло и толсто ко мне подкатывать. Ещё немного — и я соглашусь». В ответном молчании Куроо безошибочно расслышал сомнение — громкое, как треск заледеневшего озера под ногами. — Ладно, можешь не приходить. Но знай, что я в любом случае буду там, скажем, в восемь вечера. Не явишься — не страшно, — успокоил он, и Кенма уж было удивился внезапно проклюнувшемуся пониманию Куроо, но тот хитро улыбнулся: — Подумаешь, всего лишь разбитое сердце… Кенма закатил глаза и цыкнул. — Твоё сердце — это всего лишь строчки кода. Ауч. Зря?.. Зря. Это было жёстко, неправильно, это был нож в спину, и они оба это понимали. Извинения запеклись на губах кровью, но не сорвались. Кенма напряжённо смотрел в экран, пока душа леденела от холода собственных слов. Куроо вдруг усмехнулся. — А твоё — кусок мяса с кровью, — пожал плечами он. — И всё же… «И всё же», — эхом раздалось в голове Кенмы. Куроо бодро шагал вперёд, к недостижимой скале вдалеке, и Козуме вдруг понял, что он, конечно же, отлично знал о том, что гора была частью фона. Ни один шаг не приближал Куроо к утёсу. Зато каждый вдох Кенмы приближал его к Куроо.