SoulMate, Inc.

«Nekoma Afterlife» — предел ваших мечтаний за пределами вашей жизни. *Nekoma Afterlife призывает своевременно вносить оплату для продления посмертного пребывания во избежание утраты дееспособности виртуального двойника.

— Я знаю, что ты здесь. Подсматриваешь за мной, бесстыдник, — протянул Куроо, как всегда, верно угадывая бестелесное присутствие Кенмы. В такие моменты тот ощущал себя не просто сталкером, но и извращенцем. Особенно, когда Куроо без всякой видимой причины стягивал с себя футболку. — Вот любуйся, раз пришёл. Кенма почувствовал, что краснеет, и отодвинулся от экрана, будто можно было отгородиться, отвернуться от жара, расползающегося внутри. Будто можно было отвести взгляд от рельефного торса, от ласкаемых закатным солнцем мышц. Чёртов Куроо, кто тут ещё бесстыдник?.. — Объявись, не то я начну снимать остальное, — пригрозил он и, игриво насвистывая, открыл две баночки пива и приглашающе поставил одну из них на скамью напротив. Лодка раскачивалась на волнах, но ни одной капли не проливалось: спасибо «гуманистичной физике Nekoma Afterlife — перепишем законы природы под ваше удобство». — И это должно меня напугать? — скептично выдавил из себя Кенма, пряча поглубже постыдную истину: это его и впрямь пугало. Ведь ничто в жизни не готовило его к ситуации, в которой мёртвая родственная душа решит показать стриптиз. — Ну, ты же объявился, — ухмыльнулся Куроо, привычно поднимая лицо к небу, словно в молитве, которой в кои-то веки суждено было быть услышанной. — К слову, не мог бы ты стать чуть менее бесплотным? — Зачем? — в который раз заныл Кенма. — Всё это время ты прекрасно обходился и без моего виртуального присутствия. «А я — без знания, каково это: касаться тебя». Что-то подсказывало Кенме, что без этого эмоционального багажа жить ему будет куда легче. — Хочу тебя пощупать, — ехидно отозвался Куроо. Ошибкой было уповать на наличие у него совести. Всё распродано. Ждите следующей поставки. — Ты так одержим этой идеей, что я начинаю всерьёз беспокоиться. — О том, что тебе может понравиться? — усмехнулся Куроо и снова попал прямо в цель. Он умел озвучивать очевидное так неожиданно для Кенмы, что тот чувствовал себя атакованным. — О том, что твоя умственная полноценность слабо доказуема. И надень уже свою футболку, пока это не сделал я, — пробурчал он. — Теперь-то я точно не стану этого делать. Кенма чуть сощурился, принимая вызов. Это, подумал он, как с дрессировкой: нельзя давать слабину и оставлять угрозу невыполненной. — Ладно, сейчас я спущусь с небес на твоё сомнительное судно, а ты пока… Посиди тут и подумай над своим поведением, — сказал он, пытаясь звучать строго. Вышло так устрашающе, что Куроо рассмеялся и отсалютовал: «Так точно, капитан!», хотя даже карпам кои, живописно наматывающим круги под лодкой, было очевидно: капитан тут он. Кенма закатил глаза и принялся создавать своё тело из пустоты с помощью клавиатуры и тачпада. Конечно, он мог себя приукрасить: добавить десяток сантиметров роста или несколько кило мышц; разгладить, как в фоторедакторе, кожу; он мог вырядиться в идеально сидящий костюм и заставить свои волосы сохранять рекламно-шампуневый вид. Куроо бы даже никогда не узнал, где и насколько Кенма приврал. Куроо не мог случайно встретить его в продуктовом — сонного, хмурого, в домашних штанах с пятнами соуса и растянутыми коленками. Куроо не мог застать его врасплох неожиданным визитом. Куроо не мог проснуться с ним — помятым и взъерошенным — в одной постели. Да, у Кенмы была возможность предстать перед ним лучшей версией себя самого, и Куроо никогда не раскрыл бы его обман. Но Кенма не стал, ведь это бы значило, что он хотел произвести впечатление на Куроо. А он не хотел. Или, может… Может, совсем наоборот. Может, он помнил о том, как бесит Тецуро идеальность. Может… Нет. Козуме раздражённо стряхнул с себя липкие нелестные мысли: он предпочитал копаться в кодах, а не в себе. Кенма включил фронтальную камеру и позволил программе считать свой внешний вид: небрежный пучок волос и спадающие на лицо пряди, давно и безнадёжно отросшие тёмные корни, безразмерная чёрная байка и синяки под глазами — спасибо бессонным ночам и сбитому (похоже, грузовиком) режиму. Через несколько секунд на голографической панели возник его готовый аватар. Кенма вздохнул, словно не на свидание собирался — на заклание. Хотя какое тут свидание, когда второй его участник мёртв. Не хватало только… О. Точно. На колени Куроо вдруг из ниоткуда упала доска Уиджи. — Будем призывать Коккури-сан? — хмыкнул он, вертя в руках пробковую панель с японским алфавитом и будто бы выжженными в углах «Да» и «Нет». — Нет, просто я решил, что нашему спиритическому сеансу не хватает подобающего реквизита. — Я бы попросил! — шутливо возмутился Куроо. — Это не спиритический сеанс, это спиритическое свидание. Вместо того чтобы парировать, Кенма заткнул Тецуро иначе: возник напротив. Под удивлённым взглядом Куроо он почувствовал себя как под микроскопом и потупился, неловко натягивая рукава до самых кончиков пальцев. — Ты… — Не надо, — взмолился Кенма, предвидя, что его собираются макнуть лицом в подтаявшую сладость комплимента. Куроо поднял руки, показывая, что он безоружен и вообще сдался до начала сражения. Озорной блеск в его глазах свидетельствовал об обратном. Спустя несколько секунд он, красноречиво молча, протянул Кенме свою футболку. Козуме скрипнул зубами, принимая вещь, как принимают белый флаг, которым придётся размахивать: с упрямой гордостью. Хуже всего было то, что он сам на это подписался. И кто его за язык тянул?.. Кенма встал, чуть качнувшись от непривычной неустойчивости лодки. Куроо даже не дёрнулся, чтобы подстраховать его: то ли был уверен в том, что Nekoma Afterlife не допустит такого нелепого падения в воду, то ли просто выпендривался. Кенма хмуро сдул со лба чёлку и замялся, не зная, как подступиться к сидящему неподвижно парню. Одевать кого-то ему ещё не приходилось. — Может, поможешь? — флегматично поинтересовался Козуме. — И не подумаю. Куроо явно собирался получить от происходящего максимум издевательского удовольствия. Кенма кивнул. Так он и думал. Для начала он натянул футболку Куроо на голову, чтобы не видеть его самодовольной рожи, но этот мудак и не подумал поднять руки и просунуть их в рукава, так что ничего не вышло. Конечно, Кенма мог бы оставить его сидеть в своеобразной смирительной рубашке или свалить в реальность и прописать ему одежду, но… Это было бы равносильно признанию поражения. Взяв руку Куроо в свою, Кенма порадовался, что отключил режим «полного погружения» на своём импланте. Он ничего не чувствовал. И когда по очереди просовывал руки Куроо в рукава, он ничего не чувствовал. И когда задел пальцами его лопатки, надевая футболку на голову, он ничего не чувствовал. И когда случайно коснулся щёк, пока опускал горлышко воротника на законное место, он ничего не чувствовал. И когда под его неосторожным касанием чуть вздрогнули рёбра Куроо, он ничего не чувствовал. Он ничего не чувствовал. Ничего. Совсем ничего. «Может, если повторить это ещё с полсотни раз, это станет правдой», — подумал Кенма беспомощно. Режим «ограниченной чувствительности» спасал от жара внутри настолько же, насколько глушитель на стволе пистолета спасал от пули в висок. Кенма сглотнул. Разве не раздевание должно быть сексуальным?.. Когда он наконец поднял взгляд на Куроо и встретился с ним лицом к лицу, то едва не отшатнулся от напора странной томной энергии, плескавшейся в его глазах. На секунду ему показалось, что сейчас произойдёт что-то страшное и непоправимое, как первый поцелуй, и он отодвинулся на безопасное расстояние вытянутой руки. Впрочем, в потенциально вытянутой руке Куроо ничего безопасного не было и в помине. — Так вот, — Кенма неловко прочистил горло, — доска Уиджи. Куроо даже не попытался сделать вид, что его интересует какая-то там доска. Он смотрел на Кенму с обманчиво расслабленной ухмылкой и молча слушал тихое бормотание о правилах вызова духов. — Я смотрел достаточно ужастиков, чтобы знать, что делать этого не стоит, — вопреки сказанному, в голосе Куроо слышалось любопытство и непоколебимая уверенность в том, что делать это очень даже стоит. — Хотя я всегда засыпал к финалу, так что понятия не имею, чем всё это дело заканчивалось. Возможно, свадьбой и «жили они долго и счастливо». — Скорее, «коротко и безрадостно, погибнув от когтей злобного демона в кровавой бане», — сказал Кенма, чтобы сказать хоть что-то. Занять язык и губы, как занимают беспокойные руки, пока они не нашли себе занятие пособлазнительнее. Затея с доской была провальной с самого начала, но окончательное фиаско потерпела, когда после фразы Кенмы о том, что для общения с духом Тецуро необходимо положить свои пальцы на его, Куроо игриво улыбнулся и сказал: — Если ты так хотел, чтобы я тебя коснулся, мог бы просто попросить. Кенма с непроницаемым лицом выкинул доску за борт. — Хватит на сегодня спиритизма, — сказал он. Куроо пожал плечами: невозмутимый и неизменно насмехающийся. Кенма отвернулся, подхватывая со скамейки банку с пивом и делая глоток. Он не почувствовал ни вкуса напитка, ни освежающей прохлады жестянки в руках. — Ты забавно держишь пиво, — вдруг сказал Куроо, и сначала Кенме показалось, что он снова издевается, но Тецуро продолжил, и его тон мягко укутывал теплом: — словно это кружка с горячим чаем, а у тебя замёрзли руки. Кенма растерянно посмотрел на свои пальцы, наполовину скрытые растянутыми рукавами байки. Если бы его руки действительно замёрзли, он бы мстительно засунул их Куроо под майку, опаляя холодом его рёбра. А потом бы точно умер от смущения и возбуждения, потому что Тецуро перехватил бы его запястья и опрокинул на спину, хищно нависая сверху, придавливая к неспокойному днищу лодки, впечатывая в доски весом своего тела, неизбежно сокращая расстояние между их губами и… Боги, какой же он молодец, что предусмотрительно отключил визуализацию смущения, иначе пекущий румянец на щеках выдал бы его с потрохами. — Ты снова смотришь на меня так, словно боишься, что я на тебя наброшусь, — заметил Куроо. Кенма втянул голову в плечи, уличённый в преступлении против здравого смысла. Ведь совершенно ненормально испытывать настолько противоречивые чувства к тому, кто даже человеком не является. К призраку из единиц и нулей. Настоящий Куроо разлагался в могиле или, быть может, был развеян по ветру невесомыми лепестками пепла. — Куроо, — позвал Кенма тихо. Глаза его были опущены, потому что поднять их сейчас было настоящим подвигом, а героем здесь был не он, — а где ты… похоронен?.. Произнести это оказалось сложнее, чем решиться на личную встречу. — Хочешь цветы принести или сплясать на моей могиле? В этот раз шутка Куроо была настолько неуместной, что Кенма поёжился: если бы он и пришёл на его могилу, то, скорее, свернулся бы у неё калачиком, припал бы щекой к холодной земле, слушая, как шуршат насекомые, как колышется трава, как размеренно пульсирует жизнь в двух метрах над разлагающимися останками Куроо. Нет. Плясать бы он не стал. — Не умею танцевать, — пробормотал Кенма. — Давай научу. — А ты умеешь? — с сомнением Козуме приподнял лицо, которое уж было спрятал в острых коленках. — Нет. Но это просто, я уверен, — Куроо протянул ему ладонь, вставая. Лодка качнулась вместе с решимостью Кенмы. — Маэстро, музыку. Зазвучали первые фортепианные аккорды, разливаясь по спокойной водной глади взволнованной рябью. Робко вступила скрипка. Музыка лилась будто бы прямиком с тяжёлого сочного закатного неба, окружая их лодку. Казалось, они покачиваются не на волнах, а на мелодичных переходах, и это не ветер шевелит волосы на затылке, а тихий свист флейт. Кенма завороженно встал, и Куроо притянул его к себе. Возможно, совершая худшую ошибку в своей жизни, а возможно, принимая лучшее из решений, Кенма снял ограничение чувствительности. Полное погружение. Пропади оно всё пропадом. В первую секунду виртуальность оглушила его симулированными ощущениями: лёгкие заполнил запах вечерней прохлады и цветущей сакуры; ладонь обожгло таким настоящим теплом Куроо. Его рука уверенно сжимала пальцы Кенмы, а его сердце билось чуть быстрее, чем должно было для сохранения ауры непоколебимого самообладания. Другая ладонь Тецуро легла Кенме на талию, и тот уткнулся носом Куроо в плечо. Он ничем не пах. — Вот, смотри, надо покачиваться в такт и иногда переставлять ноги. — Не думаю, что это считается танцем. — Тш-ш, кто тут кого учит? Кенма смиренно заткнулся и неуклюже высвободил свою ладонь из руки Куроо, чтобы обнять его за шею. Голова кружилась, и мир раскачивался в такт мелодии, словно река взбунтовалась и начался шторм. Кенма не хотел открывать глаза и проверять. Он знал, что шторм определённо начался, но не здесь, а где-то внутри. Настоящее цунами затапливало болезненной нежностью его сердце, и он ничего, совсем ничего не мог с этим поделать. Куроо прижал его к себе бережно, но сильно: словно боялся сломать, но и отпускать не хотел. Словно Кенма мог исчезнуть в любой момент. И ведь он действительно мог и даже немного хотел. Перестать существовать, замереть вне времени и пространства, избежать той боли, которая ждала его за углом, которая жадно смотрела на него из-за плеча Куроо, готовая обрушиться, как только тот разомкнёт объятия. Кенма почувствовал, как Куроо немного отстраняется, и сразу понял, что за этим последует. Ну вот. Сейчас Тецуро его поцелует. А ведь Кенма так не хотел до этого доводить. Он вообще не собирался его обнимать, не собирался танцевать с ним, не собирался выкручивать чувствительность на максимум, позволяя нейросимуляции завладеть его телом и разумом. Он даже на это свидание являться не хотел, нет, он не подписывался на подобное, когда скачивал приложение. Этот поцелуй — он точно знал — изменит всё, это как печать, как подпись внизу договора, это как диагноз и приговор одновременно. Он не хотел, он не был готов, он… Он дёрнулся, наступил Куроо на ногу, запнулся о скамейку и полетел за борт, тщетно цепляясь за парня, уже падающего за ним следом. Всё произошло в одно мгновение, и на деле Кенма быстрее почувствовал, как прохладная вода заливает его одежду и ласково касается воспалённой от близости кожи, чем осознал, что произошло. Не успел он мысленно поблагодарить Nekoma Afterlife за идеальную температуру для купания, как рядом вынырнул Куроо, забавно отфыркиваясь. Волосы, потяжелевшие от воды, облепляли его лицо. При этом вид у него был обиженно-недовольный, как у кота, которого насильно искупали. Кенма не сдержал улыбки. — Ах ты, паршивец, — рассмеялся в ответ Куроо, притягивая его к себе несмотря на неумелое сопротивление. — Ты это нарочно! — Нет. — Ещё как да! — Нет, — упрямо повторил Кенма, вырываясь. Во все стороны летели брызги, сверкая в свете закатного солнца. Куроо держал его не крепко, больше ради веселья, чем действительно пытаясь отрезать пути к бегству. — Тогда докажи, — шепнул он Кенме на ухо, и вдруг борьба прекратилась, словно в Козуме кончился не то что запал — жизнь. Он обмяк у Куроо в руках, слушая пульсацию этого неосторожного шёпота, жаром растекающегося от шеи по всему телу. Доказать?.. Нет, Куроо не нужны были доказательства. Куроо нужен был его поцелуй. — Думаю, — Кенма нырнул, выскальзывая из неплотного кольца рук и отплывая подальше от опасности, таящейся в этих нулях и единицах, выстроенных в сводящей его с ума последовательности, — тебе придётся поверить мне на слово. И он исчез. Тишина собственной комнаты показалась неестественной и пустой. Кенма растерянно осмотрел свою одежду — абсолютно сухую, свои руки — никогда не знавшие касаний Куроо. Он свернул окно с Nekoma Afterlife, чтобы не видеть осиротевшую лодку и гаснущую улыбку. Внутри всё сводило от почти болезненного желания вернуться, но… Ему не место было в этом идеальном, но фальшивом раю. Ему не место было среди мёртвых. Как и Куроо. [Я докажу], — заражаясь лихорадочной энергией, напечатал Кенма, вдруг отчётливо понимая, что он должен делать дальше. Вытащить его. Он должен вытащить Куроо из-за черты.