«SoulMate» — оставьте все сомнения позади. *SoulMate, Inc. оставляет за собой право использовать загруженные пользователем данные после удаления аккаунта.
Хината был уверен: вселенная откровенно над ним смеялась. Мало того что его родственной душой не был Кагеяма, так ещё и Шоё лично знал ту, с кем Тобио суждено было провести остаток жизни. Ячи Хитока. Скромная, умная, талантливая. Настоящая милашка. Заботливая подруга. Такие, как она, становятся отличными вторыми половинками: они очаровательно смущаются, когда получают в подарок мягкие игрушки; они забывают зонтики дома и трогательно жмутся к тёплому надёжному плечу под дождём; они приносят дополнительное бэнто и всегда хранят пластыри на всякий случай в своей сумочке. Хината представил их вместе с Кагеямой и понял, что парочка из них выйдет до слащавости правильная. Будто сошедшая со страниц сёдзе. Он никогда не повысит на неё голос, а её мягкая натура со временем позволит ему раскрыться. Их первый поцелуй будет самым невинным, неловким и краснощёким в мире. Она понравится его родителям, а он, замкнувшись в себе, уткнувшись в тарелку и промолчав весь семейный ужин, покажется её маме «странноватым, но порядочным молодым человеком». Когда они будут идти за руку, прохожие будут думать: «Какая чудная пара!» Она не будет мешать ему играть в SuperVolleyball, но ради неё он сократит время в виртуальности вдвое. Время, которое мог бы провести с ним, с Шоё. Чем больше Хината думал об этом, тем сильнее его затягивало. Это было как с зыбучими песками: будешь дёргаться — только провалишься глубже. Как с водоворотом, из которого не выплыть, сколько ни барахтайся. Как с аварией, от которой не оторвать взгляда, хотя смотреть и жутко, и незачем вовсе. И когда они играли дружеские матчи, и когда он лежал без сна в своей постели, и когда уплетал за обе щеки мясные булочки, мысль о Кагеяме вместе с Ячи не оставляла его. Она преследовала Хинату, куда бы он ни шёл, смотрела из отражения в каждом тёмном экране и выползала между строк всякого сообщения. Избавиться от наваждения никак не выходило, и, в конце концов, Шоё понял: их знакомство неизбежно. И если уж… Если уж это всё равно произойдёт, то… Чем скорее, тем лучше, так? К чему страдать и изводить себя ожиданием краха, когда можно этому краху поспособствовать? Зачем ждать, пока сердце растопчут, если его можно разбить самостоятельно? Боль никуда не денется, но зато самому себе её можно причинить деликатно и с достоинством. И каждый день перестанет казаться «последним с ним», нет, новый день будет «первым без него». И тогда, возможно, он сможет жить дальше.***
Позвать Ячи гулять было так же легко, как и всегда. Позвать Кагеяму было самым трудным испытанием в жизни Шоё. — Ты! — заорал Хината после тренировки, обвиняюще направляя на друга указательный палец. Кагеяма мгновенно подобрался, готовый держать удар. — Ты хочешь встретиться со мной в реале?! — звучало это почти нецензурно. От Шоё исходила такая радиоактивная энергия, что Кагеяма неосознанно попятился, страшась лучевой болезни. Чёрные крылья за спиной его игрового аватара настороженно подрагивали. — Придурок! — рыкнул Кагеяма, ощетиниваясь. Иногда Хинате казалось, что за использование других слов Тобио приходилось платить, и он уже давно разорился. — Так да или нет?! — Я же сказал! — Ни фига ты не сказал, Дурояма! — с каждой новой выпаленной фразой разговор всё больше напоминал выходящую из-под контроля ссору. — Да! — Нет! — «Да» в смысле «да», придурок! — Заладил ты со своим придур… Подожди, что? Ты придёшь? Правда? — Хината удивился так, словно и впрямь не рассчитывал, что Кагеяма согласится. Словно такой опции вообще не существовало и не планировалось, а система явно дала сбой. Кагеяма вместо внятного ответа дёргано кивнул и отвернулся. Несколько долгих секунд Хината чувствовал себя до удушливого жара счастливым, а потом вспомнил план. План грандиозным назвать было сложно, да и состоял он всего из двух пунктов: 1. Познакомить Кагеяму с Ячи. 2. Страдать, наблюдая, как расцветает их любовь. Наверное, предполагался ещё и третий пункт: что-то вроде катарсиса, что-то вроде очищения через боль, что-то вроде бумеранга добра, который должен был вернуться и желательно не пришибить при этом самого Хинату. Но всё это виделось Шоё смутно, словно в тумане неясного будущего, и забегать так далеко заранее не хотелось. Наверное, он всё ещё рассчитывал, что между первым и вторым элементом вклинится нечто неожиданно-ожидаемое, искоренит саму возможность второго пункта, и не будет никакого страдания и никакой расцветающей любви.***
Сидя в кафе в ожидании друзей, Хината втайне надеялся, что первым придёт Кагеяма, и у них будут заветные минуты наедине, прежде чем явится Ячи и заберёт его навсегда. Но этому не суждено было случиться: запыхавшаяся и раскрасневшаяся, Хитока вбежала в двери и тут же склонилась в три погибели, извиняясь за опоздание. — Хината… Я… Автобус… — продавливая слова через сведённое одышкой горло, Ячи упала на диванчик напротив и схватилась за меню, как за спасательный круг. Шоё облегчённо выдохнул, чувствуя, как с души падает камень: зря он боялся, что не сможет воспринимать школьную подругу как прежде. Нет, он не почувствовал к ней ни толики ненависти. Ячи по-прежнему была просто Ячи, а не вселенским злом, но от этого сердце почему-то щемило ещё больнее. — Ничего, не беспокойся, — сказал Хината с солнечной улыбкой, хотя с Кагеямы за опоздание содрал бы три шкуры. — И ещё… Дело в том, что я… Пригласил кое-кого посидеть с нами. Брови Ячи удивлённо взметнулись. Она молчала, ожидая продолжения. — Кагеяму, — сказал Хината дрогнувшим голосом, но тут же выдавил из себя самую лучистую (гамма-лучи и незаживающие язвы) из улыбок. Собрав всю смелость в кулак, он поднял глаза, натыкаясь на… осознанность. Какая-то маленькая его часть всё ещё верила в то, что Кенма ошибся, и родственная душа Кагеямы — не она. Но нет, конец игры, сдавайте карты: Ячи явно узнала фамилию. — О, — только и сказала она. И в этом «О» было так много смущённой радости, что Хинате захотелось забраться под стол и никогда оттуда не вылезать. Разбить там лагерь, возвести защитные сооружения, жить там до старости и умереть в одиночестве. Всё равно SoulMate не хотело искать ему родственную душу. Может, его родственная душа — это волейбольный мяч, и именно в обнимку с ним он встретит свою подстольную старость. — А откуда ты?.. — Он сам сказал мне, — невинно выпалил Хината. Совсем не обязательно было Ячи знать всю правду. Тем более Шоё было удобно оправдывать себя тем, что он покрывает Кенму: не разбалтывать же кому ни попадя о его талантливом и не слишком законном хакерстве. — Он?.. Ни странного выражения на лице Ячи, ни удивлённого тона Хината не уловил: взгляд его был уже прикован к двери, в которую, угрюмый и несколько растерянный, вошёл герой их разговора и его ночных фантазий — ничего не подозревающий Кагеяма Тобио. — Эй, Дурояма! — Хината вскочил со своего места, но его сердце за ним не успело: упало куда-то вниз и запульсировало в районе солнечного сплетения. Поговаривали, что когда ты впервые видишь свою родственную душу, ты сразу понимаешь: это он. Твоё дыхание перестаёт принадлежать тебе, на кончиках пальцев пляшут искры будущих прикосновений, а внутри, боже, какие бабочки? Внутри расцветают воронками взрывов сверхновые. Хината мог поклясться: не он один это чувствовал. Кагеяма — настоящий, материальный, близкий — стремительно сокращал расстояние между ними с выражением мрачной решимости на лице. Какими были его намерения, Хинате узнать так и не довелось: когда между ними оставалось не больше метра, Ячи вдруг испуганно пискнула: «Зд… здравствуйте!» Кагеяма остановился и замер так резко, словно кто-то нажал на паузу. Медленно, как в ужастике, он повернул голову к девушке, и та сглотнула, вцепившись в край стола побелевшими от страха пальцами. Хината мог её понять: сейчас Кагеяма выглядел как киборг-убийца, явившийся из будущего, чтобы спасти Землю. Судя по жуткому взгляду, который он перевёл на него, в апокалипсисе был виноват не кто иной, как Хината Шоё. — Это… Ячи, — проговорил тот на выдохе, каясь в собственной тупости: ну кто, кто просил его знакомить их? С чего он взял, что это хорошая идея? И главное: какого чёрта за два года знакомства они с Тобио ни разу не встретились вживую?! Ну ладно, первый год они не переносили друг друга от слова совсем, и Хината скорее встретился бы с о́ни в Дзигоку, чем с Кагеямой, но ведь за второй год они научились не просто уживаться вместе, они… дополняли друг друга. Да, ссоры всё ещё были основной движущей силой в их разговорах. Зато когда удавалось поговорить без криков, когда Хината улыбался и получал улыбку в ответ, когда переписка в Line разрослась и разветвилась, пуская корни глубоко в сердце… Всё раздражение прошлого и горечь будущего… Выходит, они того стоили? — Она… твоя деву… Твоя?.. — Кагеяма сварливо, как старый дед, переводил взгляд с Ячи на Хинату, но тот уже выучил весь хмуро-спектр эмоций Тобио. Конкретно это лицо означало высшую степень растерянности. О, Шоё впору было составлять методички. Инструкции по пользованию Кагеямой: не фотографировать, руками не трогать. — Нет, она твоя, — поправил Хината. — Да не моя она. — Но и не моя ведь, дебил! — Хината, я… — ничейная Ячи робко подала голос, глядя на парней снизу вверх испуганным кроликом. Шоё буквально чувствовал, как могло бы трепыхаться под хрупкими рёбрами её сердечко. Возможно, точно так же оно будет биться под ладонью Кагеямы в их первый раз… — Не очень понимаю, что тут происходит. — Как и я, — буркнул Кагеяма. На его бледных щеках появились мазки пунцовой краски, но Хината не смог понять, злится он или смущён происходящим. Шоё возмущённо перевёл взгляд с одной «половинки единого целого» на другую. Что-то не складывалось. План споткнулся о первый пункт и кубарем покатился в тартарары. Ячи с Кагеямой упорно не сводились. Они смотрели друг на друга совсем не так, как должны были бы смотреть. Их не приклеило друг другу, не пригвоздило намертво. Это точно не была любовь с первого взгляда, и Хината почувствовал, как надежда с новой силой распирает грудную клетку, грозя переломать ему рёбра. В голове по кругу на сверхзвуковой скорости крутилось: «Может, у них ничего не выйдет». — А вы, ребят, вы разве не хотели встретиться? — спросил он, срываясь на высокие ноты от волнения. Ячи неуверенно мотнула головой. Кагеяма замахнулся для оплеухи, от которой Шоё увернулся. — Хината, придурок, ты позвал меня впервые в оффлайн, чтобы свести с кем-то?! Если подумать, звучало это и впрямь не очень. Настолько не очень, что Кагеяма, видимо, собирался прямо сейчас взять и уйти. То, что он так просто собирался бросить Ячи, свою вторую половинку, не могло не радовать Хинату, но вот то, что Тобио позорно сбегал от него… Ну нет! — Стой, стой, я всё исправлю! — пообещал он, перепрыгивая через стол, чтобы мёртвой хваткой вцепиться в рубашку Кагеямы. Тот опять неожиданно встал столбом, памятником самому себе и своей непробиваемой тупости, и Хината врезался в него носом, а когда Тобио развернулся… Близко. Слишком близко. На метр ближе, чем нужно было. На каких-то жалких десять сантиметров дальше поцелуя. — Кагеяма… — Хината… — Ребят?.. Они оба вздрогнули и отшатнулись друг от друга, словно ошпарившись. «Вернись и останься», — не произнёс Хината, но Кагеяма всё равно кивнул. Спустя столько тренировок и матчей они научились понимать друг друга без слов. Шоё, не чувствуя ни ног, ни сердца, сделал несколько шагов обратно к столу, опускаясь на диван деревянной куклой. Кагеяма сел напротив. В гробовой тишине они выбрали напитки. Ячи неловко попыталась начать разговор то ли о погоде, то ли о SoulMate, то ли о суперволейболе, в который они оба играли. В голове у Хинаты всё смешалось: мячи с дождями, родственные души с облачными хранилищами, волейбольные сети с интернетными. Кажется, они обсуждали разнообразие меню. Кажется, он не мог оторвать взгляд от Кагеямы. Нет. Так дело не пойдёт. Не поползёт дальше, а просто свернётся жарким комом внизу. Срочно надо было освежиться. — Ну, — прочистив горло, выдавил Хината. — Вы пока знакомьтесь, а я… Да. Так и не закончив невнятное предложение, он вскочил со своего места и умчался в уборную. Ни холодная вода, ни вид собственной ошалевшей физиономии не помогли справиться с волнением. Как и всегда, от нервов у Хинаты скрутило живот. Чёрт, чёрт, чёрт… Они и впрямь это сделали! Они встретились в реале! Они поговорили, и его голос… Его голос звучал вживую немного иначе, чем в игре, и совершенно не так, как по телефону. И он был красивее, намного красивее, чем Хината себе навоображал. Когда они стояли так близко, он мог почувствовать живое тепло, исходящее от Кагеямы. Он мог вдохнуть тот же воздух, которым дышал Тобио. Было ли между ними что-то интимнее? Нет, даже ночные запойные переписки не могли сравниться со столкновением их взглядов в ту секунду близости. «Спокойно, спокойно, — приказал себе Хината и плеснул в горящее лицо воду. — Сейчас ты вернёшься к нему. Вы отсидите в кафе вместе с Ячи, и она, наверное, больше никогда с тобой никуда не пойдёт, но это и неважно, потому что потом… Потом вы останетесь с Кагеямой вдвоём. И ты ему признаешься. И ты его поцелуешь. И ты удалишь к чёрту этот идиотский SoulMate, потому что он ни хрена не знает о любви». Хината кивнул зеркалу и зачем-то влепил сам себе пощёчину, которую тут же с шипением растёр. Больно, блин. Ну всё. Пора. Он вышел из уборной, нет, вылетел — лёгкий-лёгкий, не весящий ничего, кроме влюблённости. И… Ох. Ему нельзя было уходить. Нельзя было оставлять их наедине. Или же?.. Или же всё это было неизбежно? Хината замер у двери, даже не почувствовав, как кто-то толкнул его плечом, пытаясь протиснуться мимо. Кагеяма и Ячи говорили о чём-то так увлечённо, что казалось, мир вокруг перестал существовать для них. Напитки только принесли, но стакан с молочным коктейлем Тобио уже опустел — он даже не заметил, как выпил его, потому что смотрел только на Хитоку. Она улыбалась мечтательно и нежно. Показывала ему что-то в своём телефоне, и он показывал что-то в ответ. Возможно, они только что обменялись номерами или профилями. И Хината вдруг понял, что ничего не будет: ни времени наедине, ни признания, ни поцелуя. Он сжал кулаки, выходя из кафе. Наверняка эти двое даже не заметят его ухода. Единственное, что он сможет выполнить из своего списка — это «удалить идиотский SoulMate». Потому что он и впрямь ничего, ничего не знал о любви.