***
Плана у Хинаты не было, только царапающее горло отчаяние. Только импульс, осевший на кончиках пальцев. Только звериное какое-то, инстинктивное желание вернуть. Только сковывающая молчанием безнадёжность и чёткое понимание: не выйдет. Не бывает, чтобы как в фильмах: дверь нараспашку, громогласное: «Я против этого союза!» и сбежавший со свадьбы жених. Не бывает, чтобы угнанный кабриолет с привязанными сзади консервными банками растворился в закате. Не бывает. Не с ним и не с тобой. Вы из другого кино. Из чёрно-белой комедии, где все очень смешно падают и ещё смешнее молчат. Но всё же не явиться Хината не мог. Он должен был взглянуть в лицо человеку, променявшему суперволейбол на пышную церемонию. Он должен был посмотреть на его счастливую физиономию и подумать: «Не люблю». А церемония и впрямь обещала быть пышной. Не такой пышной, когда от помпезной позолоты рябит в глазах, а от ледяных фигур ломятся банкетные столы. Нет. То была пышность другая. Пышность нежного домашнего пирога. Пышность невесомой фаты, скрывающей робкий румянец. Пышность сладких-сладких, тающих на языке взбитых сливок. Пышность первого в году снега. Шоё несколько сконфуженно огляделся вокруг. Уставший и помятый от долгого перелёта, в растянутой байке и с рюкзаком на плечах, загорелый и всё ещё пропитанный жарким солнцем, он определённо не вписывался в ласково-изящную белизну украшенного зала. Хината подумал: «Вау» и легко представил на фоне этой тихой лирической красоты Ячи с аккуратным букетом в руках, но никак не смог вписать в эту картину Кагеяму. До самой церемонии оставалось ещё несколько часов, и, наверное, ему следовало найти виновников торжества до его начала. Наверное, ему следовало заготовить какую-то речь, начинающуюся со сладкого: «Поздравляю...», но в голове крутилось только горькое «идиот». Ты идиот, Кагеяма. Ты полный придурок. — Хината?.. Ты… Ты всё же приехал! — звонкое хрустальное счастье в голосе Ячи вонзилось Шоё прямо под рёбра. Он развернулся, удивлённо ловя девушку в вовремя раскрытые объятия. — Ты так загорел! И так вырос! И… Ох. Я так рада, что ты здесь. Она улыбнулась ему в плечо и тихо-тихо шмыгнула носом. — Хитока! Не смей плакать, ты испортишь все мои старания! — послышалось из-за спины, и Хината снова крутанулся, на этот раз закружив вместе с собой Ячи. К ним уверенной бодрой походкой приближалась темноволосая девушка, в обеих руках сжимающая какое-то неадекватное количество кисточек, колбочек, коробочек и неведомых Хинате девчачьих штук, до ужаса похожих на пыточные инструменты. Только сейчас Шоё заметил, что Ячи действительно непривычно накрашена, а в её фигурно уложенные волосы вплетены цветы. Для полноты образа юной и очаровательной невесты не хватало только белого платья — вместо него на стройном теле красовался пушистый халатик. Ячи явно выскочила к нему впопыхах, и теперь её личный стилист нагоняла её, чтобы продолжить экзекуцию. На ней был такой же белый халат, а сама она подозрительно напоминала… — Кагеяма Мива, — улыбнулась девушка, представившись. — А ты, я так полагаю, тот самый Хината Шоё. — Тот самый?.. — совсем ничего не понимая, пробормотал Хината. Нет, присутствие сестры Кагеямы на его свадьбе вовсе не удивляло, если так подумать, но всё же что-то в происходящем отдавало ошибкой, и Шоё никак не мог понять, что именно. — Тот самый, который разбил сердца двум моим самым близким людям своим внезапным переездом в Бразилию. — Мива! — покраснев, зашептала Ячи, но девушка даже бровью не повела. — Он ведь прилетел на другой край света ради меня, не могла бы ты, пожалуйста… — Не могла бы, — прервала её Мива, но взгляд её всё же потеплел. — Что ж, впрочем… — протянула она. — Лучше поздно, чем никогда. — Не слушай её, — улыбнулась Ячи, кидая какой-то странный взгляд на девушку. Шоё никогда раньше не видел Ячи такой: открытой, смелой и даже… кокетливой? Словно расцветающей от одного только присутствия Мивы. — Я очень рада, что ты прилетел, Шоё. Очень-очень. Хината озадаченно перевёл взгляд с одной девушки на другую, чувствуя себя так, словно все вокруг знают что-то, чего он не знает. Словно он пришёл на урок и услышал, как одноклассники обсуждают предстоящую контрольную, о которой он слышит впервые. Он явно что-то упускал. — А где?.. — Тобио? — догадалась Мива. — Он не придёт. Хината подумал, что ему послышалось. — Что? — Не придёт, — повторила Мива. — Он это сразу заявил, когда узнал дату. — Но… Как это? — Вот я тоже удивляюсь, — горячо поддержала Мива. Хоть до этого она и говорила насмешливо, будто давно смирилась, в голос её всё же проскользнули возмущённые нотки: девушку это до сих пор волновало. — Тоже мне, брат года. Не прийти на свадьбу сестры из-за какой-то игры. — Для него это не просто какая-то игра, — осторожно вступилась за Тобио Ячи, но тут же взяла Миву за руку, показывая, на чьей она стороне, и было в этом жесте что-то такое, что заставило Хинату изумлённо приоткрыть рот и застыть с этим нелепым выражением на лице. Привычным. Вот как выглядел этот жест — привычным и естественным, словно Ячи делала это уже тысячу раз. — Ну, а это не просто какой-то семейный праздник, это наша свадьба, — фыркнула Мива, но уже с меньшим запалом. — В… ваша? — запинаясь, повторил Хината. В горле разом стало как-то сухо, а в груди тесно. Не мог же он… Не мог же он так… — А чья же ещё? — удивилась Мива. И вдруг её лицо будто бы застыло и потемнело. В глазах мелькнула короткая вспышка осознания. — Ну нет, — в шоке проговорила она. — Ты же не мог… О. Он мог. Он ещё как мог. — Получается, твоя родственная душа… не Кагеяма? — спросил он у Ячи, с трудом проглотив собственное сердце, рвущееся наружу. — Кагеяма, — изумлённо возразила Ячи. — Моя родственная душа — Кагеяма Мива. Погоди, почему ты… Почему ты вообще это спрашиваешь? Ты же знал об этом с самого начала. Ты же и свёл нас. — Я?.. — Если бы ты в тот день не позвал меня и Тобио в кафе, чтобы мы всё обсудили, я бы так и не решилась, наверное, написать первой, и тогда… Даже не могу представить, что было бы. — Я бы написала тебе, Хитока, — Мива нежно притянула девушку к себе и ткнулась губами в светлую макушку. — Но мы бы потеряли столько времени, пока я не набралась бы смелости. Девушки столкнулись взглядами — живыми, горящими, любящими, и Хината непременно счёл бы всё это жутко трогательным, если бы прямо сейчас у него в груди не зарождалась новая вселенная. Вселенная, в которой он ничего, совсем ничего не понимал! — Но ведь… Ты ведь родственная душа Тобио! Приложение на его телефоне выдало ему тебя! Ячи растерянно перевела взгляд на свою невесту. Мива вдруг хлопнула себя по лбу. — Это был мой профиль. Мой профиль в его телефоне, — сказала она, а потом вздохнула, качая головой. — Получается, ты даже не в курсе? Давно ты проверял свой собственный профиль? — Я удалил его и… Стой. Не в курсе чего? — с подозрением уточнил Хината, подавляя желание проломить себе грудную клетку рукой и сжать чёртово сердце, чтобы не рыпалось так сильно, чтобы не так больно, не так часто. — Ты его родственная душа, Хината. Слова эти, которые по идее должны были повергнуть его в шок, почему-то вовсе не прозвучали как гром среди ясного неба. Нет, они пролились долгожданным освежающим дождём на измученную засухой землю. Они прозвучали так, словно Хината был рождён, для того чтобы их услышать. Вселенная. Вселенная, разворачивающаяся у него внутри. Вселенная, в которой он тоже больше не потеряет ни секунды. Хината вдруг сорвался с места и помчался так, словно от этого зависела его жизнь. — Шоё?! Куда ты?! Даже врезавшийся в спину крик Ячи не заставил его притормозить и не смог заглушить шум в голове. «Хината! Придурок!» — билось в груди и в ушах. Действительно. Придурок. — В игровой клуб! — заорал Шоё в ответ и скрылся за резким поворотом. Может быть, он ещё успеет к началу матча. А даже если нет… Как там сказала Мива? Лучше поздно, чем никогда.***
Первое, что увидел Хината, открыв глаза в игровой симуляции, была спина Кагеямы. Его крылья, в любой момент готовые раскрыться и мощным движением поднять связующего в воздух. Шоё невольно вспомнил их последнюю встречу: тогда он тоже смотрел Тобио в спину, его плечи были опущены, а силуэт всё удалялся и удалялся. В груди что-то надорвалось. А если Кагеяма решил послушаться его совета? Решил забыть о приложении и любить того, кого выбрало его сердце? А сердцу Кагеямы наверняка нельзя доверять столь важные решения. Оно придурочное, придурочное, оно могло совершить ошибку. Оно могло биться для кого-то, кроме Хинаты. Ну уж нет, лучше бы Тобио держать своё сердце в узде. Лучше бы ему вообще отдать глупый орган на хранение Хинате. Он его сбережёт. — Кагеяма! — заорал он, и все в команде разом обернулись. «Дикие Вороны» подавились удивлёнными возгласами, но Хината не слушал. Не смотрел. Хината, перейдя с бега на шаг, приближался к Тобио. От солнечной-солнечной улыбки сводило щёки. Шоё глядел на злобную физиономию и думал: «Люблю». Кагеяма мрачно таращился на него в ответ. — Я знаю! — крикнул Хината, хотя расстояние между ними сократилось настолько, что прошепчи он это одними губами — Тобио бы услышал. — Ты зачем сюда припёрся?! Думаешь, ты тут кому-нибудь нужен?! Мы и без тебя прекрасно справимся! — распалялся Кагеяма. Кулаки его нервно стиснулись, крылья за спиной задрожали от ярости. — Ну, вообще-то, нам как раз не хватает… — встрял Суга, но его слова утонули в очередном возгласе Хинаты. — Я знаю! — радостно повторил он, будто это не его сейчас взашей гнал с площадки тот, ради которого он сюда и явился. — Я знаю, что мы… Ну… Ну! — Что — мы? Нет никаких мы, ты сбежал, как последний вшивый… — SoulMate! — нетерпеливо перебил его Хината. — Я восстановил профиль. — Ты его… удалял? Счастливый кивок был ему ответом. «Дикие Вороны», с любопытством наблюдающие за разворачивающейся сценой, растерянно переглянулись: никто из них никогда не видел, чтобы кто-то так радовался удалённому профилю. — Ты… Ты! — зарычал Кагеяма, бросаясь на Хинату с явным намерением его убить. — Хината, придурок! Шоё вдруг рассмеялся и высоко подпрыгнул в своих антигравитационных кроссовках. Кагеяма запустил в него огненным мячом, материализовавшимся в его руках. Хината, продолжая заливисто хохотать, легко увернулся, сделав в воздухе кувырок. — Мелкий! Рыжий! Выродок! — каждое своё слово Кагяема подкреплял мощнейшей атакой всё более и более опасных мячей. — Думаешь, если ты в Бразилии, то я тебя не достану?! Да я сразу после матча поеду в аэропорт! Я обыщу весь чёртов Рио-де-Жанейро и… и… Лицо его вдруг покраснело до самых кончиков ушей, и Кагеяма в сердцах швырнул в Шоё «Бриллиантовую перчатку связующего». Хината вдруг тоже перестал смеяться и даже забыл увернуться. Перчатка врезалась ему в грудь и упала. Щёки неровными пятнами окрасил румянец, а в груди стало тесно-тесно и тихо-тихо. Сердце замерло, услышав то, что Тобио не сказал. То, что скрывалось за этим многообещающим «и». — По местам! — вдруг скомандовал Дайчи. — До начала игры тридцать секунд! Хината, ты с нами? — Да! — с готовностью выпалил Шоё, занимая привычно место рядом с Кагеямой. Он с ними. Он с ним. Объёмные цифры над сеткой запустили обратный отсчёт. Хината, пытаясь собраться, мелко подпрыгивал на месте, нервно поглядывая на Кагеяму. Тот стоял каменным изваянием и глядел строго перед собой. Только красные уши выдавали присутствие Хинаты Шоё в его мыслях. Присутствие Хинаты Шоё в его жизни. Когда до начала игры оставалось десять секунд, Хината вдруг негромко, но отчётливо сказал: — Я не в Бразилии. — Чт… что? — Кагеяма повернулся к нему, и вся хмурость на его лице разом разгладилась. В глазах заметалось удивление и что-то ещё, что-то трепещущее и искрящееся. Хината вдруг заметил, что Тобио немного поменял внешний вид своего аватара. Чёлка, обычно спадающая на его лоб, теперь, чуть отросшая, спадала по обе стороны лица. «Ему идёт», — испуганно подумал Хината. Испуганно — это потому что захотелось всё бросить. Захотелось покинуть самый важный в году матч, вырваться из симуляции и помчаться в другой конец города, чтобы узнать наконец, правда ли это, что когда целуешь свою родственную душу, в глазах темнеет — до того хорошо. — Я не в Бразилии, — хриплым шёпотом повторил Хината, и в синих-синих, космически-океанных глазах напротив он увидел отражение того же желания, что застыло на его губах. А потом раздался свисток. Они оба вздрогнули, выныривая из эйфории ещё не свершившегося поцелуя. Во всём теле было горячо и томно, а в голове — пусто. Господи, господи, если так крыло от одного только предвкушения, что же их ждало при встрече?.. — Хорошей подачи, капитан! — послышалось со всех сторон. Хината невольно облизнулся. Кагеяма нервно провёл по своим губам тыльной стороной ладони, будто стирая фантомное ощущение касания. Оба посмотрели на мяч в руках Дайчи, потом, сквозь сетку, на своих соперников, а потом друг на друга — и захлестнуло, затопило азартом, адреналином, ни с чем не сравнимым чувством игры. Чувством единства. Хината посмотрел на свою ладонь, горящую жаждой касания мяча с той же силой, с какой секунду назад горели его губы в предвкушении поцелуя. Шоё знал: Кагеяма ощущал то же самое. Вороные крылья за его спиной с шелестом раскрылись. — После матча? — спросил он серьёзно, будто они планировали очередное ограбление. Хината со всей ответственностью кивнул. Во взгляде его полыхало солнце. — После победы.