Давнее дело

~~~~~ ГЛАВА 20 БОСТОН, МАССАЧУСЕТС 1999 Трейси закончила чтение очередной страницы и, резко захлопнув дневник, положила его на колени. Нужно было, как всегда, запереть его, но только чуть позже. Пока же Трейси решила держать книгу под рукой на случай, если ей понадобится что-то перечитать. Семь убийств. Семь раз Нил Карсон, руководствуясь своей извращенной логикой, убивал папу Дуга. Каждый раз он был убежден, что наконец-то отправил папу в ад за то, что тот сделал с его жизнью и семьей, и каждый раз ошибался. В дневнике оставалось еще десять страниц, но Трейси не просматривала их, потому что уже и так знала, что там написано об очередном убийстве. Она прочитала о своем отце в Интернете. Разумеется, никто не знал его имени, однако Трейси быстро нашла информацию о нью-хейвеновском убийце, который держал город в постоянном страхе на протяжении чуть более двух лет - с 1977 по 1980. Девушка и сама не заметила, когда ее отношение к отцу из сильнейшего отвращения превратилось в некое подобие нездорового понимания причин, по которым он совершал свои преступления. Она только знала, что оно изменилось. Сначала Трейси заставила себя прочитать все содержимое дневников, тщательно изучить каждое фото и просмотреть старые пожелтевшие газетные вырезки. Газеты называли его дьяволом, самым страшным серийным убийцей в истории, еще более отвратительным, чем Джек Потрошитель. Мужчины старались не выходить на улицу в темное время суток, их жены и подружки боялись за жизнь своих любимых – никто не брался предсказать, кто станет следующей жертвой. Никто даже не попытался понять, почему Нил Карсон совершал эти убийства; не заглянул под маску убийцы, чтобы увидеть скрывающуюся за ней боль. Но Трейси попыталась. И не только потому, что Нил Карсон был ее отцом. Она хотела понять, почему он не мог смириться с тем, что мама разлюбила его и ушла. Трейси не считала свою мать святой и никогда не возводила ее на пьедестал, как делал это Нил. Девушка просто пыталась понять причины того, почему последний убивал папу Дуга снова и снова, надеясь, что тот рано или поздно умрет и никогда не вернется. Как просто списать все на безумие – однако Трейси сомневалась в том, что Нил Карсон сошел с ума. Она пришла к выводу, что он был прежде всего влюбленным мужчиной, предпринимавшим несколько неожиданные меры ради спасения своей любви. Нет ничего удивительного в том, что влюбленные мужчины стараются защитить и удержать своих любимых, холят и лелеют их. Нил Карсон заботился о своей любимой женщине. Это внезапно стало так очевидно – доказательства находились на страницах его дневников. Он трепетно хранил свою любовь к маме и хотел сохранить семью. И когда папа Дуг украл маму прямо у него из-под носа, Нил начал действовать вместо того, чтобы ныть и жаловаться на судьбу. Это так очевидно – ей просто нужно отыскать подтверждение в дневниках, разглядеть в отвратительных фотографиях мужчин, чьи жизни оказались принесены в жертву ради спасения семьи Нила Карсона; ради спасения тех отношений, что связывали их с мамой. Трудно даже представить, как сильно он, должно быть, терзался, понимая, что снова и снова совершал одну и ту же ошибку; думать, что все исправил, только чтобы в очередной раз убедиться, что папа Дуг всякий раз торжествовал, возвращаясь снова и снова. Словно глумясь над отцом, Дуг смеялся; этот смех всегда казался Трейси неестественным. Каким же ублюдком он был… Девушка яростно тряхнула головой, поняв, какое опасное направление приняли ее мысли. Боже, что с ней происходит? Она сходит с ума? Ей ведь всегда нравился папа Дуг. Он столько сделал для них с мамой и стал для нее прекрасным отцом. Трейси никогда не нужно было беспокоиться о том, чтобы казаться лучше, чем она есть – умнее и красивее. Он гордился ее успехами, и делал маму по-настоящему счастливой. Она, Трейси, обязана ему всем… <Нет. Ты ничего ему не должна – он разрушил твою семью, разбил брак твоих родителей и, как следствие, твою жизнь>. Трейси сцепила пальцы и закрыла глаза, обдумывая эти путаные умозаключения, от которых у нее уже разболелась голова. Дневник по-прежнему лежал у нее на коленях; нужно было спрятать его, запереть в маленьком ящичке, который она купила специально для этой цели. Если она уберет его с глаз долой, опасные мысли перестанут ее посещать. Однако Трейси никак не удавалось взять дневник, потому что руки предательски задрожали. Он упал на пол, и девушка опустилась на колени, двумя пальцами подтягивая его ближе к себе. Слезы жгли ей глаза; ящик был так далеко. Два фута? Десять? Трейси посмотрела на дневник и поняла, что открыла его; пальцы поглаживали мятые страницы… слезы высохли, и дрожь прекратилась, когда в поле ее зрения попали слова. <Каждый день>, думала она, следуя за сокровенными мыслями отца. <Каждый день кто-то теряет женщину, которую любит, потому что эти подлые ублюдки не могут удержать свой член в штанах>. Это факт, статистическое утверждение, и ее мать на все сто процентов подходила под это утверждение. Трейси и сама стала такой же. Девушка прислонилась к спинке кровати, понемногу успокаиваясь. Она сморгнула остатки слез и пролистала страницы, пока не наткнулась на то место, на котором остановилась. Отец оставил ей своего рода наследство – способ понять его, по крайней мере, то, что ему пришлось пережить; насколько тяжела была его утрата. Цена за его наивную веру в брак оказалась огромной… и сейчас он обращался к своей дочери, показывая ей последние несколько недель своей жизни, которая оборвалась в результате нелепого несчастного случая, не позволившего ему закончить начатое. Трейси подняла дневник и продолжила чтение. «Ради папы», - подумала она. «Ради папы»