Вэй Усянь тяжело дышал, опираясь на плохой и уже погнутый меч. Чёрные одеяния были пропитаны кровью, металлический вкус ощущался на языке, он же бил в нос и вызывал лёгкие приступы тошноты. Выпрямиться получилось только со второго раза — раненый бок отдавал пульсирующей болью. Однако встав нормально, удалось рассмотреть залитую алым золотом пристань.
Многочисленные адепты клана Вэнь оказались не готовы к тому, что их будут ждать. Собранная и хорошо спланированная контратака ввела их в замешательство и дала Юньмэну пару выигрышных секунд, за которые удалось подбить корабли неприятеля. Но стоило клану Вэнь осознать, что они просчитались, как началось настоящее кровавое побоище.
Рассветные лучи осветили трупы в бело-красных одеждах и лодочки — то, что осталось от мощных военных кораблей. Две чёрные, едва различимые точки на горизонте уплывали всё дальше — это были два заклинателя клана Вэнь. Вэнь Чжулю и Вэнь Чао со своей любовницей, избитой госпожой Юй. По-хорошему, отпускать их было нельзя, но в общей суматохе никто не заметил, как Сжигающий Ядра подхватил своих господ и унёс подальше от кровавой бани. Юй Цзыюань хотела было за ними последовать, но Цзян Фэнмянь с трудом упросил её не приближаться к Сжигающему Ядра, что породило очередной спор.
Цзян Чэн сидел у ворот, держась за раненое колено, и переводил дух, с болезненным облегчением смотря на поднимающееся над горизонтом солнце. Не палящее, мягкое, даже холодное, позволяющее остыть после адского пепла. Вэй Усянь им даже залюбовался, а затем громко рассмеялся, привлекая внимание раненых шиди.
— Мы победили! — прокричал Вэй Усянь и подпрыгнул от переполняющей грудь радости, но тут же припал на одно колено и зашипел.
— Сядь, неугомонный, — с усталым беспокойством одёрнул Цзян Чэн и похлопал по относительно чистому месту рядом с собой. — Сначала вылечись, потом прыгай.
— Ты слишком злой, — шикнул Вэй Усянь и доковылял до шиди, падая рядом с ним и кладя голову на его напряжённое плечо. — Клан Вэнь впервые познал горечь поражения и понял, что никто не намерен ему подчиняться. Это лучшее начало войны.
— Только начало. Так же её нужно продолжить, — несмотря на ворчание, Цзян Чэн слегка приобнял шисюна за плечо и прикрыл глаза, расслабляясь.
«Устал», — со смешком подумал Вэй Усянь, но расслабился и не стал шевелиться. Лекари клана начали носить раненых, некоторым помогали вставать. Наиболее целые заклинатели сами поднимались и помогали друзьям. Старейшины обсуждали что-то с Цзян Фэнмянем, а стоявшая подле Юй Цзыюань не убирала сверкающий сотней молний Цзыдянь.
Жизнь в клане начинала кипеть: младшие заклинатели постепенно выходили из укрытия, а вместе с ними слуги, помогающие лекарям, поднимающие знамёна Юньмэн Цзян, относящие трупы вэней в сторону, чтобы позже сжечь их и упокоить души. Пусть и являются подлыми псами, но не хватало только, чтобы они обратились в злобных призраков и начали сводить с ума невинных людей.
Вэй Усянь честно хотел помочь и лекарям, и слугам, и шиди, но глаза сами собой начали закрываться, а запах крови и металлический привкус на языке перестали его беспокоить.
«Устал…»
***
— Ты уверен, что это хорошая идея? — неуверенно и настороженно спросил Цзян Чэн, хмуро оглядывая печально знакомую пещеру, в которой Вэй Усяня чуть не сожрала древняя проклятая черепаха. — Мы и так можем справиться, для этого не нужно прибегать к
таким методам. Все главы кланов против!
Вэй Усянь был собран и с виду спокоен, лишь до побеления костяшек сжатые кулаки показывали его настоящую нервозность. Не то чтобы ему самому слишком нравилась эта идея, но выбора не было. Точнее, был, но ни один вариант развития событий не приходился по душе первому ученику клана Цзян. Цзян Чэн в глубине души полностью понимал своего шисюна, но в то же время испытывал удушающую тревогу от понимания того, что Вэй Усянь, этот дуралей с фазанами вместо мозгов, собрался делать.
Аннигиляция Солнца длилась уже полгода. Не то чтобы кто-то ждал её скорого завершения — все отлично понимали, что клан Вэнь в войне даже с таким масштабным альянсом будет отнюдь не в самом проигрышном положении, — но никто не ожидал, что смертей будет
так много. Несколько небольших, но недавно пылающих жаждой справедливости кланов было уничтожено. Ни членов правящих в них семей, ни простых заклинателей, ни даже резиденций не осталось. Потери были не только среди заклинателей: клан Вэнь не останавливался даже перед мирными поселениями с простыми людьми, которые не были замешаны в распрях адептов.
Погибло немало людей из клана Цзян. После засады, устроенной в самом начале Аннигиляции, вэни воспылали ненавистью, обжигающей жаром тысяч солнц, поэтому один из самых сильных фронтов был направлен на полное уничтожение Пристани Лотоса. Через месяц после начала войны её взяли в кольцо, которое изморило людей и долгое время не позволяло присоединиться к остальным кланам. Целую неделю битва почти не прекращалась, заклинатели проливали кровь и днём и ночью, и эти труды были вознаграждены освобождением от проклятой осады. Тем не менее клан Цзян был ослаблен, поэтому ещё какое-то время не присоединялся к полномасштабным сражениям на передовой и защищал свой дом.
Множество молодых заклинателей так и не вернули себе
свои мечи, что несколько ослабляло их, ведь главный залог успешной битвы — добротное оружие в умелых руках. Без клинка Вэй Усянь и Цзян Чэн много цокали, шипели, но сражались, меняя плохонькие временные мечи на новые, потому что они быстро гнулись под натиском десятков адептов и сильных потоков ци.
Потери были настолько большими, что трупы приходилось сжигать сутки напролёт. Нередко были слышны заглушённые завывания друзей или семей погибших заклинателей, которые ещё долго снились выжившим в кошмарах. Помимо смертей на поле боя были смерти
ещё ужаснее — смерти от пыток, применяемых в клане Вэнь для развязывания языков непокорных. Часто вшивые псы пролетали на мечах над отдыхающими адептами и скидывали на них десятки трупов зверски замученных соратников. После таких «подарков» заклинатели могли не спать ночами, искусывая губы от ярости и боли.
Вэй Усяню надоело выносить своих шиди с поля боя и сжигать их несколько раз на дню, молясь за упокой их душ всем известным Небожителям. Надоело видеть слёзы и слышать едва слышные завывания по ночам. Надоело слышать пронизывающую до костей скорбную песнь адептов клана Лань. Надоело терять столько людей, поэтому… он был готов пойти на самые крайние меры, чтобы хотя бы немного сократить число убитых.
И он пошёл. Он начал изучать тёмное заклинательство. Сначала тайно, по ночам, предпочитая недосыпать несколько часов ради боли в сердце и совсем небольших успехов. Потом он рассказал об этом Цзян Чэну, лицо которого то бледнело, то краснело от шока и ярости одновременно. Он, конечно, был
не рад такому «хобби» своего шисюна, что послужило причиной ссоры и полному отсутствию общения на протяжении нескольких дней. После они снова поссорились, но Цзян Чэну пришлось смириться и принять позицию Вэй Усяня, потому что он тоже
не хотел видеть ещё больше смертей.
Об увлечении первого ученика Юньмэна полноценно узнали тогда, когда войска клана Цзян и клана Лань объединились для сражения на центральном фронте. Вэй Усяня безжалостно поймал на тёмном заклинательстве Лань Ванцзи, пронизывая его леденящим душу взглядом светлых глаз, что привело адепта в сильное замешательство и почти трепет. Нельзя сказать, что планы и идеи заклинателя восприняли положительно — чуть не произошёл скандал, который был готов развязать, на удивление, не старик Лань, а Не Минцзюэ, чуть не перерубивший Вэй Усяня пополам. От незавидной участи его спас Лань Ванцзи и, что удивило
всех ещё больше, начал защищать его. Хотя не раз подчеркнул, что тьма разрушает тело и душу, что это плохо и слишком опасно.
— К чему Ханьгуан-цзюнь ведёт? — раздражённо процедил Не Минцзюэ, хмурясь так сильно, что его брови образовали единую линию.
— Я возьму Вэй Усяня под своё командование и под свою ответственность, — спокойно ответил Лань Ванцзи, и лицо молчавшего до этого Цзян Чэна перекосило.
— Он является заклинателем клана Цзян, у вас нет права забирать его себе, — холодно сказал он и за руку оттянул шисюна себе за спину.
Лань Ванцзи на это ничего не ответил, но через несколько дней на собрании глав четырёх кланов, он повторил свои слова, чем снова ввёл всех в замешательство. Благонравный блюститель морали Хуаньгуан-цзюнь защитил сошедшего с пути мальчишку?!
С одной стороны, кланы Лань и Цзян работали вместе, и Вэй Усяня, одного из лучших адептов, не собирались забирать далеко, а только брали ответственность за него на всякий случай, с другой стороны…
— Что стало причиной вашему желанию, Ханьгуан-цзюнь? — спросил Цзян Фэнмянь, чуть хмурясь и непривычно внимательно всматриваясь в фигуру в белом.
Лань Ванцзи молчал с невозмутимым видом, и до этого молчавшему Лань Сичэню пришлось вмешаться, чуть кашляя в кулак:
— Брат в совершенстве владеет игрой на гуцине и усмиряющими дух и тёмную ци песнями. Так как путь, выбранный молодым господином Вэй, не изведан и опасен как для него, так и для других, для общей безопасности будет лучше, если рядом с ним будет тот, кто в состоянии предотвратить выход силы из-под контроля.
Никто не мог с этим поспорить. Так Вэй Усянь оказался в непосредственной близости к Лань Ванцзи. Хотя он не ожидал подобного и абсолютно точно не был готов, поэтому ворчащему Цзян Чэну пришлось выводить его из транса и пихать. Вэй Усяню, окрылённому скорой близостью с идеалом красоты и непорочности, позже пришлось усмирять недовольство шиди и клясться ему, что никто их не разлучит, он всё равно будет рядом и обязательно защищать своего маленького господина.
За «маленького господина» Вэй Усянь получил так, что три дня стонал от боли в колене и требовал реванша.
Позже всё было относительно спокойно. К первому ученику клана Цзян относились скептически, настороженно, многие не из его клана предпочитали избегать общения с ним. Сам Вэй Усянь от этого не страдал, погружённый в тренировки и попытки усмирить бушующую и крайне своенравную тьму. Иногда за его занятиями наблюдал Лань Ванцзи, при необходимости доставая гуцинь и играя смутно знакомую мелодию, успокаивающую бушующую энергию.
— Ханьгуан-цзюнь не расскажет этому невежественному ученику, что это за песнь? — игриво начал Вэй Усянь, смотря с предельным вниманием на перебирающие струны пальцы. Длинные, бледные, красивые.
Лань Ванцзи замолчал и перестал играть, молча уходя проверять раненых. Вэй Усянь активным хвостиком последовал за ним, донимая по дороге просьбами рассказать об этой мелодии, потому что с каждой сыгранной нотой она звучала всё знакомее и знакомее.
Со временем адепту удалось сделать две вещи: найти идеальный способ управления тёмной ци с помощью игры на флейте и понять жизненно важный принцип подчинения, который заключался… в золотом ядре.
— Тьма — ловкая, неподатливая и опасная, это да, но! — объяснял Вэй Усянь хмурящемуся Цзян Чэну, уныло жующему холодную лапшу. — Она уязвима перед светом. Не в прямом смысле, конечно, но светлая ци очень сильно раздражает тёмную и расщепляет её. Даже не так. Стискивает её и позволяет управлять как вздумается.
— То есть при использовании тёмной ци ты так же используешь светлую, чтобы тьма тебе не навредила и была подконтрольна? — через пару минут молчания оживился Цзян Чэн и перестал жевать, с жадным интересом рассматривая своего шисюна.
— Да, но даже в этом способе есть одна оговорка. Светлой ци должно быть в два раза больше, чем тёмной для минимального вреда заклинателю. Если соотношение сил будет один к одному, то велика вероятность того, что тьма выйдет из-под контроля, поэтому…
— …тёмной ци могут управлять только сильные заклинатели, — задумчиво закончил Цзян Чэн и привычно нахмурился, опуская взгляд.
— Так что не переживай! Мне сумасшествие не грозит, — со смехом закончил Вэй Усянь и навалился всей тушкой на названного брата.
Его исследования на тему управления тёмной ци принимали всё ещё настороженно, но менее агрессивно, чем первую новость об её использовании. Армия мертвецов Вэй Усяня действительно сокращала потери среди заклинателей и использовалась как почти нескончаемый и практически постоянно пополняемый щит для «живых сил». Несмотря на весь оптимизм первого ученика Цзян, главы кланов настояли на его постоянном нахождении подле Лань Ванцзи для большей безопасности. Лань Ванцзи был не против, Вэй Усянь — тем более.
И всё было бы хорошо, если бы у Цишань Вэнь не оказалось туза в рукаве — огненного орудия массового поражения, — а Вэй Усянь не понял, что не может управлять армией более двух десятков мертвецов, которых быстро стало мало. При попытке поднять большее количество он чуть не потерял контроль над разумом — помощь Лань Ванцзи спасла не одну жизнь. Тогда Вэй Усянь осознал, что одной Чэньцин слишком мало для войны.
Спустя несколько дней он вспомнил о клинке на дне проклятого озера под горой Муси.
Именно его Цзян Чэн, крайне отрицательно настроенный к этой идее, и Вэй Усянь, готовый на всё, искали сейчас.
— У нас нет выбора. Не умру же я в конце концов, — фыркнул Вэй Усянь, смотря на своё отражение на чёрной поверхности. — Ты со мной?
Цзян Чэн молча начал снимать сапоги.
***
— Ханьгуа-а-а-ан-цзю-ю-юнь! — проныл Вэй Усянь, весь пыльный, уставший, сутки не евший и желающий хотя бы капельку внимания к своей страдающей персоне. — Битвы нет, куда вы меня ведёте? Неужели вы совсем не жалеете несчастного тёмного заклинателя? Вы та-ак жестоки!
Не то чтобы Вэй Усянь сильно устал. Он действительно был бы очень даже не против передохнуть, но у него ещё были силы на дорогу и небольшую битву при необходимости. Однако его уединение с Лань Ванцзи, которое случалось крайне редко, подстрекало к подобным спектаклям и попыткам вывести Второго Нефрита из душевного равновесия, как в старые-добрые времена. Или хотя бы смутить, чтобы посмотреть на очаровательные красные мочки.
В последнее время они проводили всё больше времени вместе. Лань Ванцзи играл ему всё ещё неназванную песнь на гуцине, которая стала почти родной для Вэй Усяня, иногда защищал на собраниях и давал строгие наставление. Не то чтобы молодой заклинатель их воспринимал слишком серьёзно, но ради низкого и глубокого голоса был не против послушать их лишний раз. Близость бывших ученика и наставника всё чаще раздражала Цзян Чэна, но сказать он толком ничего не мог, поэтому хмурился и отворачивался при виде этой «парочки».
— Ханьгуан-цзюнь, неприлично игнорировать собеседника. К тому же такого несчастного, уставшего и не так давно старательно прикрывавшего вашу спину, — наклонившись к уху Лань Ванцзи, игриво проговорил Вэй Усянь и отпрянул под строгим взглядом светлых глаз. — Ханьгуа-ан-цзюнь, почему вы ничего не говорите? Раньше вы были разговорчивее. — Вэй Усянь встал перед Лань Ванцзи и по-лисьи прищурился, наклоняясь к нему и оставляя между ними расстояние не более пяти цунь.
— Вэй Ин, — привычно строго и холодно предупредил Лань Ванцзи, но в лице нисколько не изменился и отойти не попытался.
— Что-то не так, Ханьгуан-цзюнь? — первый ученик клана Цзян почти ворковал и тихонько посмеивался, терпеливо ожидая реакцию. — Или вас лучше звать… Лань Чжань?
— Лучше.
Дистанция резко сократилась, и между двумя мужчинами осталось не более двух цуней. Неприлично маленькое расстояние для людей, не стоящих на одной тропе самосовершенствования. Не то чтобы их это напрягало.
Вэй Усянь чуть покраснел от неожиданности и непонимания, что нашло на приличного, высоконравственного и невинного Ханьгуан-цзюня снова. Он ударился головой? Заболел? Хотя… Нельзя упускать такой шанс посвоевольничать! Потому, недолго думая, заклинатель приобнял мужчину за шею и сократил расстояние ещё на цунь.
— Лань Чжань. Вам так нравится, когда вас называют по имени?
— Ханьгуан-цзюнь, я могу
всё понять, но позвольте не быть свидетельницей вашего флирта.
Женский голос был пропитан усталостью и строгостью, граничащей с жёсткостью, однако злобы или раздражения в нём абсолютно не было. Вэй Усянь отскочил от Лань Ванцзи на чжан и так резко повернул голову в сторону звука, что его шея отчаянно хрустнула. Но это обстоятельство его нисколько не обеспокоило из-за вида двух людей в бело-красных одеждах. С вышитым на рукавах палящим солнцем.
— Шелудивые псы! — прошипел он и потянулся к флейте на поясе. Он не успел её коснуться из-за Лань Ванцзи, предупреждающе качающего головой.
На удивление он был спокоен и почти расслаблен. Смотрел привычно строго, но не так холодно, как на врагов на поле боя, и ни один мускул не выдавал в нём враждебности. Как и в пришедших девушке и юноше возраста Вэй Усяня, робко и как-то виновато смотревшего на него. Вэй Усянь идиотом не был, поэтому понял, что с этими двумя что-то не так. Точнее, с ними как раз было всё так.
Лань Ванцзи вежливо поклонился в знак приветствия, и заклинатели повторили его жест. Спокойные, без толики надменности в действиях и во взгляде. Без оружия — с виду так точно, что немного расслабило Вэй Усяня по отношению к ним и обнадёжило, что сражаться не придётся.
— Я вас уже где-то видел, — начал вспоминать он, слегка хмурясь и внимательно осматривая обоих. Осознание пришло резко. — Ты… Вэнь Нин? Тот лучник с соревнований.
Вэнь Нин просветлел и слабо улыбнулся, немного выпрямляясь и выглядя чуть увереннее. За несколько лет он нисколько не изменился, даже в росте не прибавил, а его стеснительность тем более никуда не делась. Вэй Усянь надолго забыл о нём, но теперь, вспоминая, с трудом мог поверить, что такой человек мог быть среди подлых и бесчестных вэней.
— Это и есть могущественный тёмный заклинатель? — женский голос был пропитан недоверием, а взгляд быстро перемещался по жизненно важным энергетическим точкам. — Я хотела бы проверить состояние золотого ядра.
— Это Вэнь Цин, глава одной из общин клана Вэнь, — пояснил Лань Ванцзи, позволив девушке подойти ближе.
Вэй Усянь вскинул бровь, но, так как Лань Ванцзи был спокоен, позволил себя быстро и чётко осмотреть, проверить на наличие трещин энергетических каналов и целостность золотого ядра. О Вэнь Цин не знал только слепой, глухой и немой. Она была доверенным лицом Вэнь Жоханя, главным и талантливым целителем всего клана Вэнь. Но что такое высокопоставленное лицо делало здесь, в лесу неподалёку лагеря кланов Лань, Цзян и Не?
— Погодите… — начал догадываться Вэй Усянь, смотря на молчавшего Лань Ванцзи. — Поставки лекарств в последнее время были особенно частыми и объёмными. Клан Лань не мог выслать так много настоек.
— Мгм, — подтвердил догадки мужчина.
Они находились неподалёку от Илина, области подчинения семьи Вэнь Цин, которая веками занималась созданием лекарств и продвижением медицины. Дальше Илина Аннигилляция Солнца пока не смогла продвинуться, потому уже неделю оставались на месте и испытывали новую «игрушку» Вэй Усяня — проклятую тигриную печать, помогающую подчинять полсотни мертвецов при минимальной затрате сил. И всю эту неделю у них не заканчивались обычно бывшие в дефиците сильно действующие настойки и мази.
— Несмотря на то, что мы находимся в клане Вэнь, ни один человек в моём подчинении не является воином, большая часть людей — старики, женщины и дети, однако Вэнь Жоханю нет до этого дела. Из-за потерь на фронте он требует пополнение в ряды заклинателей, что ведёт к ещё большему числу бессмысленных жертв. Моя община находится в шатком положении, поэтому… Я прошу Ханьгуан-цзюня оказать покровительство, — проговорила Вэнь Цин и склонилась перед ним в поклоне, чуть хмурясь.
Взятие общины с целителями из клана Вэнь в подчинение клана Лань — довольно рискованный шаг, учитывая всеобщую ненависть к шелудивым псам и любому их упоминанию. Вэй Усянь и сам испытывал некоторое недоверие к ним, несмотря на совершенно честное и искреннее объяснение, но вынуждал себя смотреть на вещи здраво: целители никогда не были воинами. Серьёзное решение оставалось за Ханьгуан-цзюнем и его доверием.
Через несколько минут молчания прозвучало уверенное «мгм», и где-то в лагере злобно чихнул Не Минцзюэ.
***
За ещё один прошедший месяц произошло многое. Немного хорошего, много плохого. К плохому можно было отнести то, что Аннигиляция Солнца чуть не пошла крахом из-за конфликтов нескольких кланов внутри сопротивления. Причиной множественных ссор стало заявление Лань Ванцзи и Лань Сичэня о том, что они хотят принять малую общину клана Вэнь в свой клан, тем самым защитить невинных и слабых и решить проблему с нехваткой лекарств. Эту новость, естественно, восприняли в штыки.
Винить людей, пострадавших от клана Вэнь, было бессмысленно и даже глупо. Даже Вэй Усянь, быстро наладивший отношения с Вэнь Цин и Вэнь Нином, переживал из-за будущего объединения их общины с кланом Лань. Цзян Чэн и Юй Цзыюань отнеслись к новости ещё более скептично, чем он, и были почти в ярости, которую пришлось усмирять Цзян Яньли по просьбе отца. Тот, в свою очередь, предпочёл выслушать Лань Сичэня и Лань Ванцзи и только после полного объяснения сделать выводы.
К сожалению, не все главы кланов были так же спокойны и миролюбивы, как Цзян Фэнмянь. Не Минцзюэ был в столь сильном гневе, что его усмирили только три часа успокаивающих песен, сыгранных лично Лань Сичэнем, и то не полностью. Из-за этого его подчинённые, скрепя сердце, написали Не Хуайсану с
мольбой просьбой прибыть в лагерь и помочь главе Не прийти в себя. Тот, естественно, прибыл в кратчайшие сроки и несколько дней не покидал его, постоянно ходя хвостиком.
Цзинь Гуаньшань сначала был возмущён складывающимися обстоятельствами, но его негодование было выражено непонятно, в обвинениях он путался и чуть не расстроил все отношения с кланом Лань. Через несколько дней, в которые ещё обсуждалось желание Лань Сичэня и Лань Ванцзи, он потребовал разделение земель поровну для каждого великого клана, ведь нечестно, если «новые территории будут принадлежать только клану Лань, не так ли, Цзэу-цзюнь?». Это заявление вызвало ещё одну волну ярости.
Небольшие кланы какое-то время так же были против идеи спасения «вшивых псов». Ситуация складывалась почти безвыходная, пока однажды Цзян Фэнмянь и Вэй Усянь не придумали способ «сгладить углы». А если точнее, то помочь всем принять общину целителей. Для этого они содействовали клану Лань в организации очередного собрания глав кланов, на котором смогла присутствовать Вэнь Цин. Только её слова, как талантливого лекаря и упрямой главы, и помощь Лань Сичэня могли решить дальнейшую судьбу её семьи.
Собраний с Вэнь Цин пришлось провести несколько, чтобы убедить абсолютное большинство в серьёзности и честности её намерений. Даже Не Минцзюэ, агрессивно настроенный сначала, сдался и позволил исполниться желанию названного брата (хотя несколько довольное выражение лица Не Хуайсана, сидевшего за его спиной, напрягло тайком присутствовавшего на собрании Вэй Усяня). Недоверие и предвзятое отношение к общине Вэнь Цин ещё оставались во многих заклинателях, но она приняла это спокойно, объясняя, что, будь на месте других заклинателей, вела бы себя так же.
Наиболее мирное со всех сторон «приобретение» семьи Вэнь Цин в клан Лань пришлось провести «военным» путём. Заранее был разработан план «насильственного» захвата главного пункта производства всех лекарств для клана Вэнь, по ходу которого Вэнь Жохань должен был поверить в невиновность «своих» людей и позже не мстить им за предательство. На исполнение этого замысла было потрачено гораздо больше времени, чем все рассчитывали, но обошлось без жертв. Вэй Усянь отлично сыграл роль безжалостного тёмного заклинателя, а слава о тигриной печати прошлась холодком по всему клану Вэнь и вызвала волнения с его стороны.
И теперь…
— Ну Вэнь Ци-ин! — канючил Вэй Усянь, пока целительница обрабатывала ему раненное плечо и строго отдавала распоряжения подчинённым. — Я уже здоров, отпусти меня! Мне нужно к Ханьгуан-цзюню! Не могу же я опаздывать на встречу с ним.
За всё время, которое потребовалось для «захвата» общины целительской общины Вэнь Цин, Вэй Усянь с Лань Ванцзи виделись не слишком часто. Даже песнь, усмиряющую тёмную ци, играл не сам Второй Нефрит, а один из адептов. Длительная разлука для почти страдающего от скуки молодого заклинателя была невыносима, поэтому он часто доставал Цзян Чэна и Цзян Яньли своими душевными страданиями и ныл, как жесток этот мир, разделивший его с самым красивым мужчиной в мире. Цзян Чэн за месяц успел сотню раз проклясть этого «красивого мужчину», а Цзян Яньли столько же уложить младших братьев к себе на колени, чтобы они успокоились.
— Сидеть, — приказала Вэнь Цин и обернулась, смотря столь выразительно, что любой здравомыслящий замолчал бы. Но Вэй Усянь таковым никогда не был.
— Но Ханьгуан-цзюнь ждёт меня, не будь такой жестокой. Отпусти меня на свидание, — предельно печальным и самым страдальческим тоном произнёс он.
Вэнь Нин, делающий отвар у низкого столика, весь покраснел и сжался, опуская голову ниже, чтобы длинная чёлка скрыла его лицо. За всё время он так и не привык к неприличным и постоянным шуткам Вэй Усяня, но никогда не останавливал его, пытаясь не реагировать. У Вэнь Цин на такое бесстыдство был лишь один ответ — холодный взор и блеск пугающих иголок в руках. Даже они не всегда останавливали буйный нрав первого ученика Юньмэна, поэтому он нередко валялся на земле без возможности пошевелиться, пока не приходил Цзян Чэн и не утаскивал его за ногу.
— Ханьгуан-цзюнь подождёт. Видеть тебя в таком состоянии он точно не пожелает, — на удивление спокойно ответила Вэнь Цин и отошла за бинтами.
Вэй Усянь печально вздохнул. Целительница была права. Правое плечо было достаточно сильно задето, он был едва ли в состоянии поднять руку, но оставалось совсем немного времени до долгожданной встречи с Лань Ванцзи. Впервые за весь месяц молодой заклинатель увидит его не издали и не на короткий миг, а на целый час и близко. Возможно, даже ближе положенного.
— Господин Вэй, — робко начал Вэнь Нин, принеся странно пахнущее зеленоватое снадобье, — сестра желает вам только добра. Вам правда стоит потерпеть ещё немного…
— Я знаю, Вэнь Нин, — с лёгким недовольством протянул Вэй Усянь, — но твоя сестра такая жестокая, что разбивает мне сердце и душу день за днём.
— Она просто строгая, но очень хорошая…
Объяснять Вэнь Нину, что Вэй Усянь так шутит, было бесполезно. Такая доверчивость раздражала изредка заходящего в их шатёр Цзян Чэна, а тёмного заклинателя почти умиляла. Как можно злиться на такого ребёнка! Только беззлобно подшучивать и учить правдам жизни, пока Вэнь Цин не было рядом, иначе была высокая вероятность получить по макушке далеко не лёгкой рукой.
Лечение плеча продлилось недолго. Лекарство, приготовленное Вэнь Нином, наконец оказалось правильной консистенции (до этого Вэнь Цин трижды приказывала переделывать его), а потому целительница совершенно спокойно и ловко начала накладывать повязку на раненое плечо, будничным тоном давая рекомендации и строже подчёркивая, что уход за раной обязателен. Всё это Вэй Усянь знал, но предпочитал не перебивать.
Как только с перевязкой было покончено, он энергично поблагодарил за помощь и побежал шустрым зайцем к шатру Лань Ванцзи. Траурно-белому, с вышитыми голубыми плывущими облаками. Только завидев их, Вэй Усянь расплылся в лукавой ухмылке и вприпрыжку заскочил в них. После мучительного пребывания в обществе безжалостного лекаря хотелось выплеснуть всю скопившуюся энергию на того, кто её наверняка примет. Ну или будет вынужден принять.
Лань Ванцзи был, по своему обыкновению, прекрасен. Несмотря на то, что шла война, его одежды за всё время ни разу не были запачканы кровью, причёска оставалась безупречной, а выражение холодного, идеально выточенного лица едва ли менялось. Во время битвы каждое его движение было плавным, но точным и смертоносным, что не могло не восхищать.
На коленях Лань Ванцзи лежал гуцинь, тонкие длинные пальцы едва касались струн, а светлые глаза были прикрыты. Вэй Усянь, собиравшийся бесцеремонно нарушить тишину шатра, замер. Но ненадолго. Едва слышными шагами он начал подходить к мужчине, присел напротив него и заглянул в безупречное лицо. Заклинатель ещё немного придвинулся, рассматривая тонкие манящие губы, и вновь лукаво улыбнулся. Захотелось совершить совсем неприличную шалость, но в таком случае он не был уверен, что ему спустят это с рук. Пусть Лань Ванцзи и был достаточно великодушен, чтобы прощать ему многие вольности, но кражу поцелуя он вряд ли простит.
Так думал Вэй Усянь сначала, первые несколько секунд. Потом внутри него что-то завозилось, заклокотало, и внутренний голос искушающим, приторным голосом подсказал: «Не попробуешь — не узнаешь».
Ещё пару секунд он колебался — резко проснувшаяся совесть вопила, что это неприлично. Но приличия — явно не то, чего придерживался Вэй Усянь всю свою сознательную жизнь, поэтому приблизился ещё немного, самую капельку и…
Целоваться он умел только в теории. Опыт из прочитанных трактатов позволил ему немного приоткрыть рот, коснуться языком чужих губ и только после этого не слишком смело прижаться к ним. От совсем лёгкого волнения Вэй Усянь зажмурился, а потому даже не заметил, как светлые глаза Лань Ванцзи распахнулись, а сам он застыл недвижной стеной.
«Если бы Лань Чжань мне ответил, каково это было бы…»
Когда Вэй Усянь отстранился от мужчины с лёгким причмокиванием и открыл глаза, он понял, в
какое положение попал.
— …Вэй Ин, — интонация, с которой было произнесено его имя, была непонятной. Относительно привыкшему к невозмутимости Лань Ванцзи Вэй Усяню показалось, что в этих двух словах было всё: и ярость, и неверие, и шок, и смущение.
— Ой, Лань Чжань, у тебя губы такие сухие были, что могли потрескаться! Нельзя было допустить, чтобы на таком красивом лице были некрасивые и потрескавшиеся губы, — резко и громко начал тараторить заклинатель, чувствуя прилив жара к щекам и лёгкие покалывания в пояснице — определённый орган чувствовал неприятности. — Теперь они выглядят гораздо лучше и наверняка понравятся какой-нибудь прекрасной деве…
— А тебе понравятся? — перебил его Лань Ванцзи, смотря прямо в глаза и будто ожидая чего-то. Чего-то, о чём Вэй Усянь догадывался, но предпочитал гнать из своих мыслей.
— Они мне всегда нравятся, что за глупые вопросы! — сразу ответил он и замолчал. Кровь прилила к щекам под пронзительным и холодным взглядом. — Мне пора, Лань Чжань, поболтаем позже, мне ещё мечи тренировать, шиди точить!
С этими словами он вылетел из шатра с такой скоростью, что чуть не сбил стоявший в стороне клинок и несколько мирно отдыхающих адептов. Сразу после его ухода Лань Ванцзи издал тяжёлый вздох и вновь прикрыл глаза, собираясь медитировать.
...Не Хуайсан, всё время стоявший неподалёку от шатра и наблюдавший за вбегающим и выбегающим Вэй Усянем, сжал веер почти до хруста.
— Вэй-сюн, ну что ты творишь.
