***
Всего через несколько дней Кенни стоял напротив меня и виновато смотрел мне в глаза. ‒ Мал… понимаешь… ‒ Он замялся, пытаясь подобрать нужные слова, явно не желая меня обидеть. ‒ Вчера Дван познакомился с моими родителями. Они были просто в полном восторге от моего истинного… впрочем, ну ещё бы. А потом… Мал… ‒ омежка тяжело вздохнул и опустил глаза. ‒ Дван договорился с родителями, что теперь я буду жить у него. ‒ Он закусил губу и затих, по всей видимости, ожидая моей реакции. Ну а что я? Я знал, что это время совсем скоро настанет. Кенни больше не мой. Совсем скоро мы отдалимся настолько, что при встрече даже не о чем будет поговорить. Если, конечно, эта встреча вообще произойдёт… ‒ Мал? ‒ с тревогой в голосе позвал меня Кенни и осторожно дотронулся до плеча. ‒ А, прости, я задумался, ‒ тут же встрепенулся я, выныривая из своих жалких мыслей. ‒ Кенни, солнышко, это же прекрасно, ‒ улыбнулся я, обнимая друга. ‒ Поздравляю! Ты, как никто другой, заслуживаешь счастья! ‒ Мал… то, что я переезжаю к Двану ‒ ничего не меняет, слышишь? Я по-прежнему буду учиться с тобой. Дван хоть и живёт на окраине города, но на машине до школы не больше получаса! Мы будем видеться с тобой каждый день! А если захочешь, можешь оставаться у нас с ночёвкой сколько угодно! Дван будет готовить свои вкусности, а нам останется только следить за тем, чтоб не растолстеть от избытка восхитительных калорий! ‒ Отличный план, ‒ кивнул я, ‒ значит, будем следить за фигурой и после шести закрывать холодильник на замок. Кенни облегчённо рассмеялся, нежно меня обнимая. Я впитывал его объятия, стараясь запомнить эти прекрасные ощущения дружбы и лёгкий приятный запах омеги. Его счастливый голос, светлые локоны, щекочущие мне сейчас щёку, и ласковые поглаживания по спине. Единственный человек на всей Земле, которому я дорог. Пока ещё дорог… Примерно через год, я сам не замечу, как останусь совсем один. Всё. Это начало конца.***
Перед самыми весенними каникулами у нас с Акеем был назначен секс по расписанию. Я пришёл к нему домой и стал ждать, пока альфа освободится. Он готовил нам ужин, чтоб после того, как голод плоти утолится, можно было без лишней суеты утолить и основной голод. В квартире так вкусно пахло, что я, не выдержав, вышел на балкон. Акей почему-то не подпускал меня к плите, видать боялся доверить мне продукты. Я подошёл к открытому окну. На улице было так по-весеннему хорошо! Дышалось легко, полной грудью, что я под влиянием момента облокотился на подоконник и высунулся наружу. Вид ухоженного двора радовал глаз. Мне было так непривычно рассматривать округу с высоты, потому что я, как и Кенни, жил на первом этаже. Кенни… теперь он жил в дорогущем многоэтажном особняке… Я знаю это только по словам Акея, потому что я так и не решился осквернить своим убогим телом роскошь нового дома Кенни. Не знаю, долго ли у меня получится находить всевозможные причины, чтоб не ехать к своему другу в гости и этим самым не мешать влюблённой парочке, которой сейчас точно было не до меня… ‒ Мал! ‒ яростно крикнул Акей, хватая меня за ворот футболки и резко дёргая назад. Раздался характерный треск ткани. Я поражённо уставился на альфу, у которого от злости, по всей видимости, билась жилка на шее. ‒ Ты что, заснул там? Я тебя несколько раз позвал! Или ты решил вывалиться в окно? ‒ сурово произнёс Акей, сверля меня жёстким взглядом. ‒ Я… я просто задумался, ‒ хлопая глазами, виновато промямлил я. А потом, вдруг вспомнив про противный треск, быстро стянул с себя футболку и в ужасе уставился на уродливый разрыв от горловины к середине спины. ‒ Даже не по шву, ‒ в отчаянии простонал я. ‒ Да подумаешь, это самая обычная футболка. Было бы что жалеть. ‒ Тебе не понять! ‒ вдруг кричу я. ‒ Мне эту футболку Кенни подарил! ‒ А-а, вот оно что, ‒ раздражённо протягивает Акей, сморщившись в сарказме. ‒ Теперь понятно, почему ты только в ней в основном и ходишь. Тогда вставь в рамку и повесь на стену, чтоб больше никто не смел прикасаться к святыне! ‒ Да о чём ты вообще? Какая рамка? А в чём я домой пойду? ‒ насупился я, совершенно не понимая, почему Акей злится. Ведь это я должен был сейчас злиться за испорченную одежду. У меня от силы было всего футболки четыре, и я ими действительно очень дорожил, потому что иначе, мне просто не в чем было бы ходить. ‒ Где у тебя нитки с иголкой? Попытаюсь зашить. Надеюсь, будет несильно бросаться в глаза. Акей, стиснув челюсти, быстро пошёл в свою комнату, а я молча потащился за ним, сжимая в руках испорченную футболку. ‒ Вот, держи, ‒ сказал альфа, передавая мне футляр с разноцветными нитками и аккуратно воткнутыми в подушечку иголками посередине. Я старался, как мог, но шов получился всё равно топорно. Одно радует, я сумел подобрать нитку в цвет и поэтому кое-где выглядывающие стежки несильно бросались в глаза. Что ж, придётся ходить теперь так… ‒ Чтоб дойти до дома, можно было так не стараться, ‒ буркнул Акей, искоса поглядывая на мои успехи. ‒ Да и вообще, мог бы взять любую мою футболку. ‒ В твоих я тону. ‒ Дойти до дома ‒ не утонул бы, ‒ гнул своё альфа, сверля меня теперь взглядом. ‒ А потом! ‒ разозлился я. ‒ В чём мне прикажешь потом хо… ‒ я осёкся, закусывая губу. Не хочу, чтобы Акей знал, что мне совсем нечего носить. В самом начале наших отношений он мне как-то намекал пройтись по магазинам для приобретения новых шмоток, но я категорически отказался, сказав, что люблю свои вещи, потому что они очень удобные и такого стиля в магазинах нынче не найдёшь. Акей тогда нахмурился, но отстал, что меня несказанно обрадовало. ‒ Ладно, ‒ уже мягче произнёс альфа, махнув рукой, ‒ раз ты закончил с футболкой, то давай, снимай штаны, а то голодно очень. Акей как-то странно сверкнул глазами, что я так и не понял, про какой именно голод он говорил. Хотя… вот чего я питаю такие глупые ложные надежды, конечно же, альфа хотел больше есть, чем меня, но заниматься сексом на полный желудок ‒ то ещё удовольствие… Быстро стащив с себя джинсы, я уже так привычно встал раком на расстеленную для меня одноразовую пелёнку. Внутри что-то болезненно сжалось от неудовлетворённых глупых желаний. Ласка… только Кенни баловал меня ею. А теперь, Мал, смирись, ты не создан для этого…***
Неделю каникул я просидел дома, наводя порядки и пытаясь разобраться в заданных уроках. Ко всем прочим моим недостаткам я ещё был не слишком умён, поэтому приходилось сильно напрягаться, от чего я быстро уставал. Уж лучше уборка, честное слово! Отец с братьями уехали в профессиональный спортивный лагерь, поэтому и от тренировок, на которые меня теперь гораздо реже брали, я на неделю был освобождён. С Кенни я не виделся, и это была моя инициатива. Перед каникулами я сказал, что дома накопилось слишком много дел, поэтому не смогу ни погулять вместе, ни приехать в гости. А Акей меня о встречах спрашивать и не стал. Секс стоял по расписанию в воскресенье, так что я сам спустя практически всю неделю выходных к нему и приду. Что сказать... жизнь "прекрасна"... В понедельник я плетусь в школу, обливаясь потом. Ну и духота на улице! А вчера ещё Акей как-то слишком жёстко оторвался на моём заде, поэтому ко всему прочему у меня ещё и ломило поясницу. Нет, мой анус остался цел и невредим, потому что Акей теперь очень уж пристально следил за этим, но вот темп нашего траха был какой-то уж очень зверский. Желудок вдруг протестующе заурчал, выдавая то, что я сегодня остался без завтрака. Приехавшие из лагеря братья всё смели подчистую, невинно сообщив мне, что я всё равно предпочитаю утром не есть. И зачем я вчера убедил Акея, что мне незачем идти сегодня к нему, так как мне есть чем позавтракать дома. Похоже, вчера после секса меня так разморило от еды, приготовленной моим альфой, что включившееся упрямство шибануло по мозгам, отключая их напрочь. Уроки тянулись мучительно долго. Я совершенно не запоминал, что монотонно бубнят учителя. Поясницу продолжало ломить, а ещё меня вдруг затошнило. Желудок закручивался в голодный узел, и я в очередной раз проклял своё упрямство. И, ко всему прочему, в классе стояла такая невыносимая духота, которая только усугубляла моё и так не самое хорошее состояние. Ну почему никто из проводивших тут свой урок учителей не соизволил открыть окна? Изверги! ‒ Мал? ‒ вдруг шёпотом позвал Кенни, с тревогой глядя на сгорбившегося меня. ‒ С тобой всё в порядке? ‒ Да. Просто позавтракать сегодня не получилось, ‒ нехотя признаюсь я. ‒ А ещё эта невыносимая духота! Аж дышать нечем. ‒ А ну-ка! ‒ Кенни протягивает руку мне ко лбу и вдруг расплывается в улыбке. Я хмуро смотрю на него, совершенно не понимая причину его веселья. Оторвав от моей головы свою ладонь, Кенни вдруг поднимает руку и выпаливает как на духу нашему классному руководителю: ‒ У Мала течка начинается. Я схожу, провожу его в спецкомнату? ‒ Течка? А, да-да, конечно. И побыстрее. ‒ А потом, когда мы с Кенни уже почти вышли из класса я услышал тихое: ‒ А я ещё думаю, чем воняет… Мы плелись по пустым коридорам ‒ везде шли занятия. Кенни придерживал меня за локоть и неустанно подбадривал. ‒ Ну вот наконец-то, Мал, и ты узнаешь, как это охуенно спать со своим истинным во время течки! Сейчас я провожу тебя до спецкомнаты, а потом поищу Акея. Благо он у тебя никуда улетать не собирается. Я слушал друга вполуха, пытаясь справиться с душившими меня духотой и тошнотой. А потом вдруг случилось это! Я почувствовал запах, который прогонял все тревоги, исцелял и манил к себе. Я резко дёрнулся и застыл, жадно втягивая носом воздух. Запах хвои, смолистых шишек и свечей… словно Новый Год ворвался в обычный будничный день, наполняя сердце радостью. Я прям видел разноцветные гирлянды, ёлочные игрушки, конфетти и мишуру. Ноги сами понесли меня в сторону потрясающего запаха. Кенни сначала удивлённо на меня посмотрел и хотел удержать, ведь я пошёл совершенно в другую сторону, но потом он достал телефон и быстро кому-то что-то написал. Ответ пришёл незамедлительно, и тогда омега, снова расплывшись в улыбке, уже спокойно пошёл за мной следом. Мой рот приоткрылся сам собой, позволяя мне этим самым дышать чаще и практически полной грудью. Хотелось забрать себе весь этот необычайно вкусный аромат. Нет, не так. Хотелось вдохнуть его в себя целиком, монополизировать, скрыть ото всех, чтоб больше никто не мог познать сладость этого запаха. У меня во рту начала скапливаться слюна. Я непроизвольно облизал губы, желая провести языком по смолистым ветвям. Желание было настолько велико, что даже если бы я оцарапал плоть о зелёные иголки, меня бы это не остановило. Передо мной злосчастная дверь, отделяющая меня от источника дурманящего запаха. Прям ненавижу! Я трясущимися руками потянулся к ручке двери и зло рванул на себя, наплевав на всевозможные последствия. Учитель и все ученики класса с любопытством уставились на меня, едва не рухнувшего на колени от резко шибанувшего в мой мозг тут же усилившегося умопомрачительного запаха. В то же мгновение из ануса потекло, много. Ливануло словно из крана, пусть и тонкой струёй. И вот теперь я понял, что раньше я был сухой аки пустыня. ‒ Акей! ‒ хнычу я, глядя на подскочившего со стула альфу, и тяну к нему свои руки. ХОЧУ! Акей, не говоря ни слова, уверенным шагом подходит ко мне и быстро подхватывает меня на руки, словно принцессу. Не удосужившись даже взглянуть на учителя, он покидает класс и направляется к воротам школы. ‒ Эй, Акей! Спецкомната в другой стороне! ‒ Кенни догоняет альфу и с тревогой заглядывает ему в глаза, быстро семеня рядом. ‒ Я не собираюсь трахать Мала там. Дома будет удобнее, ‒ невозмутимо отвечает парень, не сбавляя шаг. Тут Кенни согласно кивает и останавливается. Я затуманенным взглядом вижу, как мой друг напоследок машет мне рукой и озорно улыбается. Я пытаюсь махнуть в ответ, но моя рука сумела лишь подняться, а потом, вместо взмаха, она вцепилась в плечо альфы. Самый восхитительный запах на свете кружил голову и заставлял анус нетерпеливо сжиматься. Акей пах, как новогодняя ёлка, под которой стояло множество красиво упакованных подарков. Я не выдержал и уткнулся носом в шею альфы, часто дыша и даже иногда поскуливая. Язык, словно живя собственной жизнью, лизнул смуглую плоть. Потом ещё… и ещё… Губы сомкнулись на шее, втягивая кожу в рот, а затем посасывая. Скорее всего, останутся засосы, чему Акей вряд ли обрадуется, но сейчас мне на это откровенно плевать. Мокрое пятно на жопе быстро расползалось, и мои джинсы уже выглядели так, словно я обоссался. Анус горел огнём, и его как-то непривычно покалывало. Начало появляться неприятное ощущение дикой пустоты, захотелось как можно скорее от него избавиться, заполнить это никому ненужное никчёмное пространство, растянуть стенки и засунуть глубоко внутрь что-то огромное и пульсирующее. ‒ Член! Хочу твой член! ‒ прохныкал я в шею Акея и нетерпеливо задвигал задом. ‒ Потерпи, скоро ты его получишь. Мы почти пришли. Акей… его запах, его мускулы, его тело… член… Кроме Акея для меня сейчас никого и ничего больше не существовало. Весь мой мир вдруг завертелся вокруг него. Я желал и нуждался лишь в нём. А ещё эта странная пугающая мысль: «Жить без него не смогу»… Мы быстро шли по оживлённой улице, но я не замечал прохожих, не видел дома, проезжающие мимо машины, не различал звуки и даже цвета… Теперь я прекрасно понимаю, почему Кенни не запомнил тех альф, я бы тоже сейчас не запомнил. Квартира Акея. Наконец-то! Теперь она нравилась мне ещё больше, потому что она полностью пропахла моим альфой. Только моим! Акей посадил меня на диван в зале и вдруг куда-то делся. ‒ Нет! ‒ истошно закричал я, бросаясь вдогонку. Ноги тут же подогнулись, не желая держать мою дрожащую тушку. Что ж, плевать, на руках поползу! Без Акея я словно лишился части себя, половины сердца и души, а так жить я просто не могу, да и не хочу… ‒ Мал, потерпи! Я уже иду к тебе! Я слышу шаги, усилившийся запах хвои и смолы, а потом уверенное прикосновение к моей челюсти. Сильные пальцы давят на подбородок, но я счастлив, Акей снова рядом. ‒ Мал, надо это проглотить. Противозачаточные. Я послушно глотаю таблетку и запиваю водой. Оказалось, я очень хотел пить. Осушаю стакан тёплой воды практически залпом и облизываю стеклянную поверхность. ‒ Хороший мальчик, ‒ слышу я насмешливый голос альфы. Но мне приятно, меня похвалили. Акей похвалил! Я отставляю стакан в сторону и тяну руки к нему. Альфа тут же снова подхватывает меня, как принцессу, и несёт в свою комнату. Белая одноразовая пелёнка и я уже так привычно стоящий на четвереньках. Плевать! Хочу! Акей стягивает с меня джинсы и гладит сочащуюся дырочку. Ну наконец-то я могу дать ему то, что он всегда так хотел увидеть. Смазки много, проникновение будет лёгкое без всяких изощрённых подготовок. Я теку для него. Пальцы Акея проникают в анус, сразу три. Вчерашний вечерний секс сделал своё дело. ‒ Такой мягкий, ‒ вдруг слышу я шёпот альфы, а затем его тихий стон, от которого меня всего пробрало насквозь. Я нетерпеливо прогибаюсь в пояснице и просяще выпячиваю зад. Затем виляю им, как последняя шлюха и жалобно поскуливаю. ‒ Вставь мне! Вставь скорее! Акей почему-то медлит, и я начинаю злиться. Сейчас я готов на всё! Умолять, ползая на коленях и вылизывая ноги, или даже вцепиться ногтями в плоть альфы и насадиться на желанный член силой. Теперь мне становится более чем понятно, почему Кенни говорил Двану такие грубые слова. Я тоже уже был готов сказать так же. Трахни, выеби, разорви… засади так глубоко, чтоб через рот вышло! Ну пожалуйста… Член Акея медленно входит в меня, и я едва не кричу от радости. Наконец-то! Движения альфы какие-то уж слишком плавные и осторожные. Мне хочется резче, мне хочется сильнее, а ещё… мне по-прежнему не хватает ласк и поцелуев. Под конец Акей начинает ускоряться, и я подмахиваю ему задом, готовый кончить в любой момент. Сперма заливает пелёнку, которая и так уже была запачкана моими выделениями. Сегодня альфа даже не прикоснулся к моему члену, а я всё равно бурно кончил, заполняя комнату своими пошлыми криками. Быстро отдышавшись, я понял, что хочу ещё. Мои яйца до сих пор тугие, поджатые, словно не было только что этой обильной эякуляции. Ну и само собой мой стояк был просто каменный. Акей зашевелился во мне, и я с надеждой подумал, что начался второй раунд, которого мы никогда с ним ещё не устраивали, но вот такой желанный член берёт и покидает мой алчущий зад. Я просто не могу в это поверить! Лежу и отчаянно жду продолжения, но секунды идут, а Акей не торопится слиться со мной снова. И тут я понимаю, что мой альфа, у которого сейчас по идее заложенной природой должна была идти кругом голова от моего запаха, в этот раз не то что не укусил меня, но даже уже так привычно не вцепился зубами в покрывало. Да что за нахуй! Я разворачиваюсь, готовый рвать и метать. Взгляд упирается в подрагивающий набухший член и всё, я завис, не в силах оторвать от него глаз. Такой красивый: с аккуратной, словно бросающей мне вызов, гордо вздымающейся головкой; с тоненькой уздечкой с мелкими едва заметными складочками; с выпирающими венами, по которым так и хочется прогнать кровь языком; а ещё эти тугие яйца, которые я никогда не втягивал в свой рот. Забыв обо всём на свете, я ползу к застывшему Акею, который держал крепко сжатый кулак у лица, и обхватываю руками этот громадный стояк. Мне кажется, что сегодня член альфы выглядит ещё больше и внушительнее, чем обычно, но почему-то сейчас меня это совершенно не пугает. Я провожу пальцами по стволу и упираюсь носом в головку. Вдыхаю запах и… поплыл, прямиком на восьмое небо, где разноцветные пони какают радугой и кончают конфетти. Язык высовывается так стремительно, и я неистово лижу, хныча от досады, что мой рот слишком маленький, чтоб поместить в себя этот великолепный член с яйцами целиком. И, похоже, я не учусь на собственных ошибках, потому что, несмотря на весьма плачевный опыт, я начинаю сосать, пытаясь пропихнуть пульсирующую головку в своё неразработанное горло. И в итоге мне это удаётся. Не сразу и совсем чуть-чуть. Я задерживаю дыхание и пытаюсь подавить рвотный рефлекс. Про себя я радуюсь, что ничего сегодня не поел, потому что, если вдруг мой организм снова так по-ублюдски меня предаст, блевать желудочным соком будет не так стрёмно. Акей кладёт свою руку на мою голову и несколько раз сжимает кулак. Моё подсознание подсказало, что так альфа неосознанно пытался схватить меня за волосы, вот только хватать было совершенно не за что. Сдавшаяся в итоге рука, плотно обхватывает мою макушку пальцами и нажимает, пытаясь увеличить скорость работы ртом. Приходится забросить свои эксперименты с горловым минетом и подчиниться Акею. Я сосу и активно работаю рукой. Мне так нравится этот процесс, что я просто себя не узнаю. Всё-таки течка ‒ страшная штука. То, что вызвало бы ещё меньше суток назад отвращение, сейчас приносило дикий восторг и умопомрачительное удовольствие. Я с наслаждением вылизывал только что побывавший во мне член, и меня нисколько не смущало, что он был весь покрыт предэякулятом, моими собственными выделениями и спермой. Мне было вкусно. Просто амброзия! Акей вдруг зарычал, вбиваясь мне в рот теперь и с помощью своих бёдер, а затем извергся мощной струёй, что я едва успел затаить дыхание, чтоб не захлебнуться. Сперма потекла по подбородку, шее, рукам… а ещё по моему пищеводу, потому что я вдруг стал жадно глотать, словно это действительно была пища богов. Сперма ведь невкусная, я знаю это наверняка, так почему мой мозг сейчас воспринимает её иначе? Причуды природы… Я слизываю остатки семени своего альфы с пальцев, не желая упустить ни капли. Собираю рукой потёки на шее и вдруг понимаю, что драгоценная жидкость впиталась в ворот футболки. Я практически с ненавистью сдираю с себя неудобную одежду. Спущенные до колен джинсы с трусами тоже летят на пол. Плевать! Сегодня ничего страшного, если Акею придётся смотреть на моё убогое тело. А ещё… Из-за течки мой страх, неловкость и робость улетучились на другую планету, позволяя мне тем самым ухватиться за края лонгслива альфы и потянуть вверх. Акей слабо засопротивлялся, но встретившись глазами с моим решительным упрямым взглядом, нехотя уступил. Полностью раздев своего альфу, я беззастенчиво оседлал его, проводя руками по умопомрачительному рельефному торсу. Я быстро наклонился и провёл языком по каждому кубику пресса, по соскам, ключицам, бьющейся жилке на шее и, наконец, припал к губам. Акей не ответил. Его плотно сомкнутые губы, остались холодны к моему порыву. Блять! Ну почему он ненавидит целоваться? Мне так хотелось, что я готов был душу продать ради одного глубокого поцелуя своего альфы. Закусив губу, я постарался скрыть свою обиду. Мой член стоял по-прежнему колом, как и член Акея. Схватив рукой горячий ствол, я быстро насадился на него задом до самого упора. Сдавленный стон удовольствия вырвался из моего горла. Устраиваясь удобнее, я с непривычки стал неловко двигаться, но вскоре поймал нужный темп и теперь с размаху насаживался на распирающий меня изнутри восхитительный член. Вскоре я окончательно поплыл, припадая к шее Акея. Мой зад двигался сам собой, да и язык с губами тоже. Мои руки так же не отставали, они оглаживали и сжимали упругое любимое тело, не контролируя силу. Мельком взглянув на альфу, я снова увидел, как он сжимает кулак возле своего лица и неровно дышит. Его рот был приоткрыт и я просто не смог устоять. Я обхватываю руками лицо Акея и пытаюсь пробиться языком в запретный рот моего альфы. Челюсти тут же плотно сжимаются, не пуская меня глубоко. Зубы с удлинёнными клыками, как солдаты стояли шеренгой, защищая свой грот от вторжения. Я, не желая сдаваться, лижу губы Акея, вдавливая язык в его плоть, пытаюсь укусить, а потом всосать в рот, но ничего из этого не пробивает железную броню альфы. ‒ Хочу! Ну дай! ‒ хнычу я, не прекращая попыток. ‒ Акей, ну поцелуй меня! Я так хочу! Пожалуйста! Прошу! Ну что тебе стоит всего разок… Акей резко отворачивается от меня и снова прижимает кулак к носу. И тут я вижу тоненькую ниточку, торчащую из зажатой руки. Действуя импульсивно, я быстро хватаюсь за петельку и рву изо всех сил. Из-за того, что Акей не ожидал моего порыва, у меня получилось вырвать неизвестный предмет у него из кулака. ‒ Вонючка? ‒ я с изумлением смотрю на плоскую нарисованную розу с соответствующим сильным запахом. Я знал, что я плохо пахну, но не до такой же степени, чтоб мой истинный… ‒ Отдай, ‒ хрипит альфа, протягивая руку. Ага, бегу, теряя тапочки! Я с такой злостью швырнул этот ненавистный ароматизатор розы в угол комнаты, что аж зубы скрипнули. ‒ Да что ж ты за мудак-то такой! ‒ ору я, роняя тяжёлые кулаки альфе на грудь. ‒ Ты хоть знаешь, как я хочу! ‒ Жгучие слёзы заструились по моим щекам бесконтрольным потоком. ‒ Хочу тебя, мудака! Альфа подносит руки к моему лицу и начинает осторожно стирать мои слёзы. Я снова чувствую ненавистный запах розы, впитавшийся в кожу одной из ладоней, и резко отталкиваю руки Акея. От обиды, боли и отчаяния я начинаю колотить кулаками альфе по груди, заходясь в рыданиях. Не знал, что во время течки можно чувствовать ещё хоть что-то кроме дикой похоти. ‒ Я хочу, понимаешь? ХОЧУ! ‒ захлёбываюсь рыданиями я, непроизвольно виляя задом, который до сих пор распирало изнутри огромным членом. ‒ Дай мне свои губы! Поцелуй меня, ну пожалуйста! Я сделаю всё, что скажешь! Всё, что захочешь, только поцелуй! Я готов был умолять и ползать в ногах Акея столько, сколько понадобится, унижаться любым способом, лишь бы получить своё. Заставить, выпросить, вымолить, разжалобить… неважно, главное взять то, что принадлежит мне по праву! Вот только я никак не ожидал, что произойдёт это. У Акея словно что-то щёлкнуло внутри, взорвалось, слетело с петель, сорвало с цепи… Он впился в мой рот с такой страстью, что я даже первые секунды растерялся от его неожиданного напора. Меня быстро перевернули на спину и стали так драть, что я от счастья едва звёзды с неба не хватал. Желанный рот впился в мои губы, сминая их и всасывая в себя. Мне так понравилось ощущать одну губу Акея, зажатую между своими, что у меня аж глаза стали закатываться от кайфа. А когда язык альфы ворвался в мой ещё глубоко не целованный рот, я вообще думал, что от охватившего меня счастья моя душа непременно покинет тело. Акей властно дотронулся до моего языка, приглашая на «танец». Я сначала робко кружился и позволял вести себя, а потом мы оба страстно сцепились языками, что мне показалось, что я всегда умел целоваться. Родился с этим важным для меня знанием. Губы альфы отрываются от моего рта, и я начинаю в то же мгновение паниковать, готовый в любую секунду снова разрыдаться. Горячий язык вдруг скользит по моей шее, запихивая охвативший меня страх потери в дальний угол души. Акей никогда раньше не делал так, не ласкал моё тело. Как же оказывается это охуенно! Жаркие губы выцеловывают мою шею, прижимаются, втягивают кожу, царапая клыками плоть. Я громко стону, плавясь от непривычных ласк. Язык Акея скользит ниже к моим плоским соскам и начинает играть с ними. Я выгибаюсь дугой, подставляя свою грудь, чтоб альфе было удобнее. Соски покалывает от напора, и я начинаю крутить головой из стороны в сторону, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Акей практически терроризирует мои крохотные горошины с ареолами своими зубами, языком и вакуумом, создаваемым ртом. Но я «за», только «за»! Акей отрывается только тогда, когда соски припухли и слегка вытянулись. Он снова жадно целует меня, оглаживая руками моё впитывающее его прикосновения тело. ‒ Укуси меня, ‒ шепчу я в промежутках между поцелуями. ‒ Хочу твою метку. Акей вдруг дёргается и пытается отстраниться. Я хватаю его за шею и снова притягиваю к своим губам. Целую сладко, подвиливаю задом, провожу руками по спине, а потом, спустя полминуты, снова шепчу: ‒ Укуси меня. Сделай меня своим. Я буду принадлежать только тебе. Будешь делать со мной всё, что захочешь, только укуси! Акей смотрит на меня таким затравленным взглядом, что я совершенно не понимаю причин. Впрочем, мне просто плевать на них. Я вытягиваю шею, приглашая. Но увидев последние крупицы сопротивления в красивых несчастных глазах, я решаю разбить их в пух и прах. Уничтожить безжалостно, не жалея сил и средств. Я, сам от себя не ожидая, вдруг ловко перекидываю ногу, пронося её перед удивлённым лицом альфы, и резко выкручиваюсь, становясь на четвереньки. Так потрясающе растягивающий мой зад член при всей этой рискованной манипуляции, к моей несказанной радости, не выскользнул и не был специально отобран носителем. Я двигаюсь вперёд-назад, насаживаясь на великолепный стояк, и при этом стараюсь как можно эротичнее прогибаться в спине. Я настроен решительно. Я хочу победить в этой войне. ‒ Укуси! ‒ как могу сексуально стону я, поглаживая пальцами свою шею сзади. ‒ Вонзись сюда своими зубами и разорви мою плоть! Ну же, Акей, давай! Я так хочу твою метку! Укуси! НЕМЕДЛЕННО! И я своего добился. Выражение лица у Акея становится просто животным. Он засаживает мне грубо, властно и даже немного болезненно, но я откровенно кайфую. Влажный язык скользит по моей спине, а потом рот присасывается к моей плоти, оставляя синяки. Следом зубы ‒ они вонзаются в кожу, и появляются кровавые полумесяцы. Это круто, вот только место для укуса не то. Я не переживаю. Я завёл Акея как надо! Он выкладывает дорожку к моей шее засосами и укусами. Потрясающе! Хоть и немного больно. У меня бегут мурашки, когда язык Акея наконец добирается до моей шеи. Он лижет и проводит клыками, словно примеряясь. Я готов уже кончить, и по рычанию альфы я понимаю, что он тоже. Говорят, что самый крутой оргазм достигается в момент укуса во время течки. Я не хочу упустить свой шанс. И я его не упущу. Я опять готов умолять, лишь бы Акей не передумал, но этого не потребовалось. Альфа раскрывает пасть, максимально выпуская клыки сверху и снизу. Его челюсти сжимаются на моём загривке, загоняя зубы глубоко под кожу, чтоб даже с нашей повышенной регенерацией на теле смог остаться шрам. Но блять! Как же это больно! Я практически задохнулся от резкой нестерпимой боли. Но она прошла так же быстро, как и появилась, оставляя после себя окрыляющее неописуемо приятное чувство ‒ полное безоговорочное счастье. ‒ Люблю тебя, люблю! О, Акей, как же сильно я тебя люблю! ‒ кричу я что есть мочи, извергаясь, как из водяного пистолета. Я даже не предполагал, что можно накончать целую лужу. Течка ‒ страшная штука. Нет. Страшно прекрасная штука! ‒ Мой, ‒ дышал мне в затылок Акей, вылизывая ранки. ‒ Только мой. Так приятно, словно я очутился во сне. Точно! Это всё мне просто снится! Ведь не может же это всё произойти на самом деле с таким, как я… Оторвавшись от ранок, Акей поворачивает мою голову к себе и целует. Вкус странный, но мне всё равно. Хочу ещё! Альфа начинает снова двигаться во мне, и я понимаю, что и мой член до сих пор не опал. Что там говорил Кенни после течки? Что он чувствует себя затраханным во все щели? Прекрасно! Я готов!