Отрежу тебе крылья

Но наутро Манвэ обнаружил, что его вновь оставили в одиночестве. Это несильно, но кольнуло его — все же он рассчитывал, что кровопролитие уже окончено и Гортхаур завершил дела в Гондоре и Эрегионе... Первое время он отлично проводил время с Нархом, которого обучал премудростям — языку, заклинаниям и прочему — но чем дальше, тем сильнее скучал по тому, ради кого покинул Валинор, и наконец совсем загрустил. А у Саурона было много дел. Вскоре кровопролитная война и впрямь угасла, оставшиеся в Средиземье эльфы все больше задумывались о том, чтобы покинуть эти места и, к счастью Саурона, больше не противились его возрастающему влиянию. Назад в Барад Дур он вернулся триумфатором во главе армии и девяти человеческих королей, которых назначил кольценосцами, чем продлил их жизнь навечно. Улыбка его сияла, ореол из золотисто-рыжих волос сиял вокруг головы, и он казался еще красивей, чем прежде. Однако радостно выбежавшего ему навстречу своего ангела он почти не заметил. Больше того, он не появился в покоях, в то время как Манвэ только его и ждал! Впервые тот засыпал одиноко и грустя о возможной близости, в то время как Гортхаур был где-то совсем рядом. Можно было, конечно, отправиться на его поиски, отыскать где-нибудь в замке, но едва высунув нос за пределы покоев, обнаружил, что Барад Дур наводнили подвыпившие орки, балроги, юные драконы и саламандры, и в коридорах творилось сущее столпотворение. Кто-нибудь так и норовил ухватить его за крыло и подтащить к себе, обдав запахом крепкого вина и прохрипев: "Развлечемся, цыпленок?". Да и испуганный Нарх удерживал хозяина на месте, боясь, что пьяные валараукар разорвут его господина на кусочки. И даже во время пира, который устроили в честь победы, Саурон отнесся к его появлению как к должному. Хотя Манвэ долго расчесывал волосы и перевивал их бриллиантовыми нитями, а потом надел ради него длинное одеяние, в меру открытое, украшенное россыпью мелких алмазов, которое майа сам ему подарил в знак примирения. Увы, Саурон просто чуть подвинулся, освобождая место рядом с собой, и кивнул. — Кого ради ты так разоделся? Не замечал в тебе раньше такой страсти наряжаться. — Я думал, тебе понравится, — вспыхнул от смущения Манвэ. Быть может, Саурону и понравилось — тот в конце концов окинул его довольно благосклонным взглядом. А еще невинная нежность светлого вала очень понравилась всем девяти назгулам и мелким темным майар, что сидели рядом. Манвэ то и дело чувствовал, как кто-то дергал его за перья или жарко гладил по бедру, но Саурон отнюдь не стремился вскочить и покарать виновных, даже когда Манвэ ему пожаловался. — Мне казалось, своими прихорашиваниями ты того и добивался, птенчик? Нельзя сказать, чтобы тон темного майа стал совсем холодным и равнодушным — но он явно посмеивался над попытками Манвэ привлечь свое внимание и относился к нему снисходительно. Но не более. И это отчего-то сильно уязвило светлого валу. Поэтому он покинул пир рано, чтобы утром не обнаружить себя в объятиях какого-нибудь орка, а Саурон явился лишь под утро, явно уставший и уже ощутивший чью-то страсть: об этом говорил его встрепанный вид, выбившиеся из прически волосы и явные следы укусов на шее и груди. Впрочем, невинный светлый вала не сразу понял, что к чему. — Сокровище, что с тобой? На тебя по пути сюда напал дракон или пьяный тролль? Просто одежда порвана, и эти раны... — Манвэ осторожно дотронулся до длинных царапин вдоль его спины, по невинности своей явно не понимая, откуда те могли взяться. — Не говори глупостей! — оборвал его Саурон. — Откуда тогда они? — А ты не догадываешься? — хитро прищурился Саурон, усмехаясь и притянув Манвэ к себе. — Сейчас покажу. И он жадным поцелуем впился в его рот, прикусив губу, прошелся языком по губам, шее и неожиданно прикусил нежную кожу, засасывая ее, так что Манвэ вскрикнул от неожиданности. Это было немного больно, нов то же время приятно — ведь за все долгое время одиночества Манвэ успел сильно соскучиться по проявлениям его страсти. Затем губы Саурона прошлись по его груди, прикусывая ареолы сосков, по животу и когда в паху зубы Саурона оставили еще несколько красных отметин на светлой коже, Манвэ наконец посетила жестокая догадка. — Ты... был с кем-то еще? — понял он. Вид у светлого вала был такой опечаленный и поникший, что Саурон, будь у него хоть капля сердечности и сочувствия, непременно утешил бы Манвэ. Однако подобных чувств в душе Саурона не наблюдалось, и он совершенно бессовестно кивнул. В глазах Манвэ встали слезы. Он замер, уткнувшись в подушку и лишь изредка укрывшие его большие крылья вздрагивали, а кончики маленьких паховых крылышек нервно подергивались из-за тщательно скрываемых рыданий. Саурон просто не понимал причины этих слёз. Кажется, он ничего не обещал этому глупому птенцу? Вот и нечего реветь. Ох, эти светлые. Такие чувствительные — вечно напридумывают себе что-то, лишь бы устроить сложности. И он совершенно спокойно улегся рядом, и его ничуть не терзал вид лежащего рядом Манвэ. К тому же, днем его ждали развлечения поинтереснее, чем развлекать соскучившегося валу. А вот Манвэ осознал, что вовсе не хочет делить своего возлюбленного с другими. И он впервые думал, как отвлечь внимание Саурона на себя и как его соблазнить. Нарху было приказано отыскать самые красивые и изысканные одеяния, а сам он долго стоял в сокровищнице, примеряя то тяжелый золотой венец, то диадему из рубинов и изумрудов, то ожерелье, сияющее и переливающееся даже под тусклым мордорским солнцем. Увы, белых и светло-голубых одежд в крепости Барад Дур не водилось, точно так же, как и в Валиноре — черных, и Манвэ пришлось удовольствоваться очень коротким кроваво-красным одеянием, сотканным из легкого кружева. Яркий цвет оттягивал внимание на себя, и с этим нужно было что-то делать, поэтому Манвэ вновь украсил волосы россыпью нитей их сверкающих ограненных камней. Он успел искусать все губы от досады на неверного любовника, так что они тоже стали красными и припухшими. Глаза же ярко блестели от слез, стоило представить, что Гортхаур развлекается сейчас в объятиях очередного эльфа или кольценосца. С этими мыслями он и отправился на "охоту". Саурон нашелся в зале, где до сих пор праздновали с ним победу служащие ему эльфы. И это явно было приватным мероприятием. Тёмный Властелин сидел на мягком диване, прижимая к себе двух подвыпивших эльфов. Остроухие весело о чем-то щебетали, рассказывая о чем-то своему повелителю и ненавязчиво расстегивая пуговицы на его камзоле. Саурон смеялся, флиртуя сразу с двумя и обнимая обоих за талию. Но заметив у входа Манвэ, Тёмный Властелин отвлекся от беседы с ними и даже замер. А вала, удерживая взгляд Майрона, медленно приблизился к нему. Его нога вклинилась между широко расставленных ног сидящего на диване Саурона. Крылья взметнулись, отделяя майа от двух остроухих и спихивая эльфов с дивана. Тёмный Властелин опустил взгляд на голые ноги Манвэ и даже присвистнул. — Чего вдруг ты так разоделся, ангел? В Валиноре бы не одобрили твой наряд, — насмешливо заметил Гортхаур. Вала тут же покраснел, представив, что в таком одеянии его могла бы увидеть Варда или собратья. Он закусил губу от досады. Даже сейчас Саурон шутил и не воспринимал его старания всерьез. Взгляд Тёмного Властелина вновь устремился на эльфов, но Манвэ окружил его крыльями, закрывая обзор. Покраснев до кончиков ушей, он оседлал бедра Саурона и прижался вплотную. Сам, отринув гордость, положил руку майа себе на ягодицы. — Ах, ты пришел соблазнить меня. Что ж, в таком случае эти двое могут к нам присоединиться... — Он хотел было позвать тех эльфов, на на губы легла ладонь валы. Саурон недоуменно изогнул бровь, но противиться не стал. — Нет. У тебя буду только я. И никто больше. Сгорая от стыда, он задрал полы и без того чересчур короткого одеяния. Вала знал, что они здесь не одни, и все взгляды устремлены на них, но не мог допустить того, чтобы возлюбленный остался с теми эльфами. По мере того, как Манвэ оголялся, он мог ощутить, как сильнее сжимаются на его ягодицах чужие руки. Это было приятно, но вала помнил, что на него сейчас сзади смотрят другие. — Прикажи всем уйти, — шепотом попросил Манвэ. — Ни за что! — непреклонно ответил Гортхаур. Он раздвинул ягодицы валы и проник двумя пальцами внутрь. Тогда вала хотел было увести его отсюда, но Майрон не собирался идти на уступки и вознамерился остаться в зале и взять Манвэ прямо здесь, раз тот так раздразнил его. — Эй, ты, — он позвал одного из эльдар. — Смазки рядом нет, помоги-ка моему ангелу подготовиться. Манвэ тут же запротестовал. Он совсем не хотел, чтобы к нему прикасался кто-то другой, да еще и в столь интимном месте. Однако у Саурона были другие планы. Эльф опустился на колени у дивана и, крепко взявшись за бедра валы, начал вылизывать его языком между ягодиц, которые майа так удобно раздвигал для него. — Не надо! Пожалуйста, нет! — Крылья дернулись, но его крепко держали две пары рук. — Почему же? Когда это делал я, тебе очень понравилось, — язвительно сказал Тёмный Властелин. — Скажи спасибо, что я сдерживаю желание наказать тебя за своеволие! Вала всхлипнул и уткнулся носом в плечо Гортхаура. Внизу все сковывало предательским возбуждением. Он беспомощно смотрел на Саурона, надеясь, что тот прекратит это, прогонит эльфа и сам возьмется за него. Но нет. Тот получал удовольствия от смущения валы и, кажется, был готов нарочно каждый раз ставить его в неловкое положение. Эльф вроде бы закончил, но уходить не спешил. Манвэ вздрогнул и обернулся через плечо, когда вместо языка в него проникло что-то твердое и холодное, а потом внутрь полилась вязкая жидкость. Остроухий не стал церемониться, и запихнул в него флакон со смазкой, вливая в анус почти все. Манвэ перевел испуганный взгляд голубых глаз на Саурона, но тот только улыбнулся. — Только попробуй потерять хоть каплю. Вала замер и весь сжался, послушно напрягаясь и всеми силами стараясь удержать смазку внутри. Хоть ее было не так много, как он себе воображал, но казалось, что она потечет наружу при любом неосторожном движении. Конечно, Саурон был очарован неловкой попыткой Манвэ соблазнить его. В другой раз он бы поддался чарам светлого. Но ему совершенно не понравилось, что тот смеет так бесцеремонно влезать в его отношения с другими и даже прогонять партнеров. Следовало бы немного проучить пташку, возомнившую себя властелином мира. — Быть может, мне следует отправить тебя так прогуляться по крепости, м? Если прольешь хоть немного, тебя будут вылизывать уже орки. Что скажешь, ангел? Манвэ едва не плакал от обиды. Он лишь хотел, чтобы любимый был только с ним... — Не надо! Я же не сделал ничего дурного! — взмолился он, трепетно прильнув к Майрону. — Еще как сделал. Кто тебе дал право прерывать мой отдых и прогонять моих любовников? Саурон не был по-настоящему зол и даже чуть было не согласился уйти вместе с Манвэ... но почему бы не помучить немного обнаглевшего ангела? Словом, перед Манвэ встала перспектива обойти всю крепость в подобном виде до дрожи его напугала. Тем не менее, Саурон бессердечно вытолкнул его прочь из покоев. — Скажи спасибо, что я не велел тебе обойти в таком виде всю крепость сверху донизу и обратно! — Действо это и впрямь заняло бы не меньше пары суток, поскольку крепость Барад Дур брала основание чуть ли не у корней земли, а шпиль ее терялся в облаках, с верхних же ярусов можно было обозреть весь Мордор, как на ладони. — Давай, птенчик, не изображай опороченную невинность. Всего один ярус, одна милая прогулка вдоль поста караула и оружейни. Счастье, что вблизи не было казарм, где жили орки — те располагались внизу. Здесь, наверху, этих отвратительных созданий было меньше, но караульный у лестницы редко сидел там в одиночестве, куда чаще собирая вокруг себя группу из нескольких скучавших орков, которые отпускали грязные шутки любой более или менее смазливой мордочке эльфа или человека, которым стоило там появиться. Что же они сделают с Манвэ, который очевидно находился в интересном положении, хоть и не в том, что понимается под этим обычно, страшно было представить. Манвэ в слезах обернулся, поколотил кулачками в захлопнувшуюся дверь, потом утер слезы с лица и испуганно осмотрелся. К счастью, окрестности покоев Саурона были пусты и безлюдны — никто не осмелился бы прервать отдых своего темного господина. Но стоило лишь ненамного отойти и завернуть за угол... Манвэ осторожно приблизился к колонне, за которой узкий обходной коридор делал поворот, и всмотрелся в даль коридора. Вблизи не было никого, но вдруг сзади послышались шаги, свидетельствующие о скором приближении орков, и он испуганной пташкой скрылся за колонной, а потом сунул нос в другую сторону. Там было тише, но темнота вдали, разгоняемая светом факела, ничуть не прельщала. К тому же, сторожевой пост располагался именно там... "Быстро пройти и не оборачиваться, что бы ни сказали", — уши Манвэ заранее начинали гореть, стоило представить, сколько пошлостей грязные твари сейчас наговорят ему. К тому же, смазку приходилось удерживать внутри, что вызывало все большее беспокойство, которое отражалось на его лице все сильнее. Он выдохнул, чувствуя, как капли пота выступают у корней волос, и медленно двинулся во тьму. Тишина успокаивала — но скоро издалека донесся взрыв хохота, а затем еще и еще один. Видно было, как орки гурьбой стоят вокруг несущего караул товарища. Они явно беседовали о чем-то своем, но можно было не сомневаться: стоит крылатому вала приблизиться, все их взгляды устремятся лишь на него. Манвэ медленно шел вперед, слегка бледнея от напряжения. Еще секунда, и они увидят его, а потом разглядят, как он нарядился... А все Саурон, который так бессовестно оттолкнул его и вынудил изощряться, выдумывая новый способ его соблазнить. Послышались возгласы восхищения и одобрения, высказанные в традиционной орочьей манере: — Эй, птичка! Что-то ты грустный, что с тобой стряслось? Манвэ вздохнул, но искренне признался: — Он отверг меня и не хочет принадлежать мне одному. — И только? Иди, утешим. — Благодарю, не стоит, друзья мои, — смущенно отвернулся он. Еще пара орков присвистнула, оценив откровенный наряд. Несколько шагов — и Манвэ оказался окружен их плотным кольцом. Вдобавок смазку в анусе удерживать было все сложнее, и несколько прозрачных блестящих капель стекло по внутренней стороне бедер, оставляя влажный след. Вала сжимал сфинктер изо всех сил, и напряженный его вид не остался незамеченным. — Что с тобой, крылатое чудо? — Н-ничего, уверяю, — Манвэ попытался вывернуться из лап одного орка, но тут же его сгреб в охапку другой. Он попробовал отмахнуться крылом — но и сильные крылья ухватили и надежно стискивали еще несколько орков. — Может, проверим? Вид у тебя такой, словно... Тут взгляд орка наткнулся на влажные капли смазки. — А это что? господин Гортхаур сделал тебе небольшой подарочек и велел не расставаться с ним? Светлый вала покраснел. — Вовсе нет! — Правда? Мне казалось, вы, светлые, не должны врать. Что, если я проверю? И грязные толстые пальца орка огладили бедро Манвэ, потом проскользнули во влажную щель между ягодицами, нажимая на сжатое кольцо мышц. Манвэ напрягся изо всех сил, не давая еще и этому орку проникнуть в себя и обесчестить. В глазах у него стояли слезы. Орк поднес пальцы к плоскому носу с вывернутыми ноздрями, понюхал, потом лизнул. — Какой ты сладкий, птенчик. Подумай, зачем тебе темный майа, для которого ты очередное завоевание из сотни других? А моя любовь будет крепкой и надежной, — и он поглаживал Манвэ по пояснице, просунув ее под полупрозрачные одежды, крепко обняв светлого валу. В бедро Манвэ упирался крепкий внушительных размеров холм в его штанах, зримое доказательство этого обещания. Манвэ со слезами отказывался, не зная, что делать. Слабых криков и просьб о спасении никто не слышал.