***
- Солнце? – вяло спрашивает Джон, постукивая пальцами по открытой ладони Маккартни, и тому щекотно от этого. Пол думает, что это именно то, по чему он будет особенно сильно скучать, когда станет совсем старым - не по поцелуям, не по объятиям. По чувству спокойствия и безопасности. Это действительно важно - чувствовать себя защищённым с человеком, доверять ему. - Нет. Это звучит глупо, – отвечает он и морщит нос, и знает, что Леннона это всегда смешит. Сам же он находил эту привычку чем-то... Неприятным и уродливым даже. - Малыш? – снова тянет Джон и прикрывает глаза. Из окна дует прохладный вечерний ветер, и он трепет рыжеватые пряди, что Маккартни кажется необыкновенным, и он ощущает свободу. Это отчаянное чувство и желание быть как ветер - быть беззаботным и не быть привязанным ни к чему. Холод пробегает и по его оголённым плечам, от чего кожа покрывается приятными мурашками. Леннон в рубашке, а Пол довольствуется прохладой после душащего летнего солнца. - Ты всегда меня так называешь. Джон приоткрывает глаза и переводит взгляд на Маккартни. - Тогда я не знаю. Детка? Пол пихает его в бок, потому что «bébé» звучит слишком смехотворно. И, если честно, обидно, однако английский вариант не плох. Но, по правде говоря, ему абсолютно без разницы, как тот будет его называть, пусть хоть «жуком». Главное, чтобы любя. Он думает, что ведь важна интонация, чувства. Ты слеп, когда просто держишь за руку, но ты понимаешь человека, когда слышишь его бурю. - «Дорогуша» - сойдёт. Леннон аккуратно целует его в висок, но Маккартни не даёт ему отстраниться и тянет за шею, чтобы поцеловать уже в губы. Однако тот отстраняется (что не составляет, к слову, труда, потому что хватка-то и не сильная совсем). Пол смотрит с недоумением и лёгким испугом. Кто знает: Джон не хочет его целовать больше, или они забыли закрыть дверь? - Ты так и не произнёс «Remuneration», зайка. Маккартни быстро достаёт из-под головы подушку и бьёт Леннона беспощадно по лицу. Тот не смеётся, но ухмылка остаётся на его губах и, чёрт, Пол отчаянно хочет сцеловать её. Или прокусить ему губу. Совсем немного. - Мудак.***
Теперь поцелуй в губы был для них табу, потому что «Ты так и не произнёс это слово» и «Я и не собираюсь». Пола это жутко выводило, потому что Джон уворачивался буквально всегда и везде на протяжении двух недель от его поцелуев. Леннон даже смог по-особенному подло извернуться: он просыпался всегда раньше Маккартни, но теперь по мере пробуждения того притворялся, будто спит сам и ждал, пока тот потянется к его губам, и быстро отстранялся. Удивительно, но Пол всё равно вёлся на эту ловушку каждый раз. И так около четырнадцати дней. Но сегодня он не выдерживает - грубо толкает Джона к стене и, пока тот ещё только начинает ощущать колющую боль в затылке, припадает к губам. Сразу же кусается, сминает его губы отчаянно, прижимаясь всем телом. Пол крепко сжимает его плечи, впивается ногтями и даже не даёт тому вздохнуть. Но вздох срывается с его губ, когда Леннон обгоняет его в этой гонке за самый жёсткий поцелуй. Джон сильно сжимает его талию, волосы и целует слишком мокро, возможно даже мерзко. Маккартни захлёбывается. Он стучит по его плечам в безмолвной просьбе перестать, но тот не отпускает. До тех пор, пока мальчишка не начинает скулить. Пол чувствует удушье или что-то очень похожее на него, а ещё он боится прикоснуться к собственным губам, потому что они дико болят. Жгучее чувство. - Теперь доволен? Маккартни переводит на него немного возмущенный, но в то же время взгляд удовлетворённости. Он еле шевелит припухшими губами, но отвечает: - Я получил свое вознаграждение. На прокушенных губах Джона выступает ухмылка.***
Конец жизни наступает, когда Джим видит, как они целуются. Пол же предупреждал - отдаваться ласкам в коридоре чревато последствиями. По крайней мере он был рад, что именно в этот раз Джон не прижимал его к стене, ибо выглядит это как принуждение к действию. Маккартни бы сказал, что в этот раз они выглядели как... Милая пара молодоженов. Ещё и за руки держались. Вот только фото в рамку и ставь. Аль картину пиши. И прямо сейчас, стоя в гостинице напротив собственного отца, он думает о том, что волосы Джона пахли ягодами. Возможно, земляникой. Кажется это было из-за тех пирожных, которые они вместе сегодня купили в пекарне на углу. - Что ж, – выдыхает Джим, проводя по волосам. И именно сейчас это незначительное действие раздражает Пола. Его раздражает вся эта ситуация. – И как давно? Маккартни боковым зрением замечает, как взгляд Джона метается к нему, но не найдя ответного, вновь возвращает взор на узорчатый ковёр. Пол замечает, как руки его отца сжимаются в кулаки, и это значит только то, что он отчаянно сдерживает гнев. Их просто убьют. - Значит, это твои письма он забирал с почты каждую неделю. Маккартни-старший глубоко вздыхает, всё ещё пытаясь успокоить свои нервы. - Пап, – тихо лепечет Пол, но сразу же закрывает рот, когда отец быстро осуждающе смотрит на него. Всего лишь на один миг, но ему этого хватает, чтобы снова почувствовать комок в горле. Это не слёзы, истерика или что-то ещё такое. Это боль. Просто огромная ссаднящая боль во всём теле. Всё это так давит на него и Джона тоже. Внезапно Маккартни хватает его за руку. Просто держит за руку, чтобы успокоиться самому. Кожа к коже. Пол впивается ногтями в кожу парня, а тот сквозь момент ступора начинает успокаивающе проводить по его большому пальцу. И мальчишка отступает, перестаёт давить на его кожу и выдыхает. С ними всё будет хорошо. С ним будет всё хорошо, потому что рядом Джон. И Маккартни ему доверяет. Независимо от того, что сейчас скажет или сделает отец, он не отпустит руку Джона. Естественно, пока Леннон сам не захочет этого, а пока он крепче сжимает её. Маккартни-старший выдыхает. Действительно выдыхает, громко. - Будьте осторожнее, – всё, что он говорит и машет рукой, чтобы они убрались с глаз его, желательно не показывались ближайший час. И не шумели, чем бы ни занимались.***
- Пол, я не думаю, что- Маккартни не слушается и не хочет. Он снова проводит языком по щеке Джона, слизывая шоколад. Пол правда не любил, когда люди ели неаккуратно, и их лицо было всё заляпано едой, но в случае с Ленноном он смотрел на это по-другому. Возможно это было мерзко. Но с какой-то стороны сладко. - Разве это не я по всем законам жанра должен тебя совращать? – не унимается парень, а Маккартни прижимается губами к его щеке, ближе к уху. Потом скользит к скуле, оставляя мокрые следы поцелуев. И наконец припадает к губам, медленно целуя. Так, со вкусом. Сладко, как шоколад. Руки медленно перебираются от шеи до щёк, и Пол чувствует под пальцами свои слюни. Он мелко вздрагивает, когда чувствует тёплые ладони у себя на талии, ёрзает на коленях того и наконец даёт возможность им обоим свободно вздохнуть. - Я не совращаю тебя, а соблазняю. Мелькает ухмылка, перед тем, как мальчишке на ухо попадает палящий шёпот: - У тебя это получается. Его собственный вздох ловят чужие губы, в то время, как их владелец сжимает в руках ткань на его пояснице и тем самым по случайности вытягивает заправленную рубашку. На ней остаются мятые полосы, а на коже красные пятна. Леннон заваливает его на кровать, оказавшись сверху между раздвинутых ног. Пол чувствует мягкие холодные простыни оголённым копчиком, и они очень сильно контрастируют с горячей кожей, вызывая мурашки. Джон пробирается руками под рубашку, задирая её ещё выше, к груди, в то время как губами он помечает каждый сантиметр его шеи. Коленки Маккартни давят Леннону в бока, а руки крепко держат за плечи, близко к шее. Тот отрывается от своего занятия и пробирается к пуговицам на рубашке Пола, пытается расстегнуть их как можно быстрее. Сам же мальчишка тяжело дышит, чувства переполняют, и эта буря выливается в дрожащие руки, которые судорожно хватаются за простыни. Движения Джона слишком суетливы, и он никак не может расстегнуть последнюю пуговицу, на что Маккартни сам отбивает его руки и быстро расправляется с ней, со злостью скрипя зубами. А потом грубо тянет Леннона за шею на себя, не щадя впиваясь в губы поцелуем. В дверь нетерпеливо стучат. Джон старается вырваться из хватки Пола, но он совсем не обращает внимания ни на стук, ни на попытки Леннона предотвратить катастрофу. И только слыша голос своего младшего брата вместе со скрипом двери, он ослабляет руку на шее Джона и сам ещё его и отпихивает побыстрее от себя, толкая в плечи. Тому не удаётся удержать равновесия, и он успешно заваливается назад, вовсе падая с кровати. Леннон ноет от того, как бьётся лопатками о холодный пол, а Маккартни быстро хватает подушку и кладёт себе на колени. - Я вам не мешаю? – тихо спрашивает Майк, наконец полностью зайдя в комнату, а Пол хочет кинуть в него этой самой подушкой. Такой момент прервал. На самом деле он не столько злится на брата, сколько на собственную глупость и забывчивость - дверь-то нужно закрывать. – Что случилось с Джоном? Маккартни наконец обращает внимание на Леннона, который всё ещё лежит на полу кверху ногами, и тыкает пальцем в его стопу, чтобы тот принял более или менее нормальное положение. - Я жив, – заплетающимся языком отвечает Джон и всё ещё пытается сообразить, как же ему принять сидячее положение. Но он таки спускает ноги на пол и располагается у ножки кровати. – Что ты хотел? Майк оглядывает их с ног до головы, мнётся на месте, и это немного напрягает Пола. - Хотел попросить вас помочь мне с алгеброй, – наконец отвечает он всё ещё неуверенным голосом. - Чуть позже, хорошо? – старается держать голос Пол, но тот продолжает дрожать - настоящий предатель. Он делает глубокий вдох, но ком в горле никуда не уходит, а ещё есть это неприятное щекотное чувство в животе.***
Пол замечает каждый обозлённый взгляд своего отца, направленный на Джона. Также Пол видит, как Джон в свою очередь хмурится и сжимает кулаки до белых костяшек. Маккартни не знает точно, что произошло между его отцом и Ленноном, но это уже начинает напрягать. Теперь когда бы Пол с Джоном ни находились на расстоянии ближе одного метра, Джим начинал испепелять их взглядом. Они буквально готовы наброситься друг на друга, как голодные львы, а Маккартни просто будет сторонним наблюдателем. И когда Пол сползает с кровати, становясь на колени между ног Джона, всё, о чём думал тот - закрыта ли дверь, и на каком этаже находится Джим. Леннон как параноик постоянно смотрит в сторону двери, с каждым шорохом сжимая сильнее пряди волос на затылке Маккартни. И каждый стон старается заглушить, закусывая собственную руку. Всё это раздражает Пола. Даже когда они скрывали свои отношения это было по-другому. В этом был весь азарт - не быть услышанными, чтобы никто и никогда не знал об этом. А сейчас... А сейчас у Джона просто паранойя. И Маккартни это раздражает даже больше, чем их, Джона и Джима, гляделки.***
Джон распевает какую-то глупую и простую песенку себе под нос, а Пол вроде как должен уже спать. Но он просто лежит и смотрит на оголённую спину Леннона, пытаясь рассмотреть на ней каждую родинку, но единственным светом сейчас была луна, которая пробивалась сквозь не до конца задвинутые шторы. Маккартни суетится, неуклюже садится на постель и сильно шебуршит простынями. Джон оглядывается на него через плечо, а после вновь возвращается к старому делу - распевает тихо известную только ему одному мелодию. Пол же пододвигается к нему вплотную, так, что соприкасается грудью с его спиной. Он кладёт подбородок ему на плечо и шепчет на ухо, горячо так, близко, губами касаясь уха: - Почему ты такой задумчивый? Маккартни опускает руки на плечи Джона, а потом скользит ими вниз, ближе к шее, проводит пальцами у её основания. У Пола в голове странные мысли - он думает, что бы было, если бы прямо сейчас он начал душить Леннона. Наверное, Джон бы задушил его быстрее. - Не нравится мне в Париже, – выдыхает он, беря руку Маккартни и поднимая её чуть выше, прямо на горло. Сам же и надавливает, не так сильно, чтобы действительно чувствовалось удушье, но ощутимо. Пол вздрагивает, но руки не вырывает. А потом и сам давит на неё, но робко, неловко, словно пытается изучить Джона. И вот когда он давит под челюстью, почти полностью мешая сделать тому вздох, Леннон дёргается. Маккартни быстро отдёргивает руку, возвращая её на плечо Джона. Пол не знал, хотел ли Джон сказать этим что-то. Сказать, что Пол его душит, жизнь с ним угнетает. Но он просто не знал этого. - Ты хочешь уехать? – спрашивает Маккартни, а сам пытается сдержать рваные выдохи и сдавленные рыдания. Его пугает то, что он может услышать в ответ от Джона. Он не может изменить ничего сейчас, он не может заставить его остаться. Пол может только надяться. - Да, – шепчет тот, после тяжело вздыхая. Маккартни качает головой, словно пытается развеять все, что сейчас видит перед глазами, как сон, как глупую фантазию. И неужели это реальность? Пол на какое-то время отстраняется, пошатываясь, но потом всё равно возвращается на прежнее место. - А ты от меня тоже уходишь? – тянет Маккартни, когда через его голос просачивается всё это разочарование и боль, что он сейчас испытывает. На глаза выступают слёзы, и ресницы мокнут, а Пол трётся щекой о плечо Леннона. Вот и закончился их медовый месяц. У них не осталось, кажется, больше ничего. - Поехали обратно в Ливерпуль. Или ещё куда-нибудь. Неважно, – в ответ говорит Джон, и это значительно отличается от того, что ожидал услышать Маккартни. – Вдвоём только. Подальше от всех. Пол смаргивает соленые слёзы, поднимая голову и непонимающе смотря в глаза Леннону. Уйти с ним? Куда угодно? Всё это ему сейчас, должно быть, просто чудится. - Предлагаешь сбежать нам от всех? – уже более спокойным тоном говорит Маккартни и со своего места за спиной Джона чуть проползает и ложится рядом сбоку. – Но зачем? - А тебе не надоело жить, как на ладони? – с некой раздражённостью отвечает вопросом на вопрос Леннон, поворачивая голову в сторону Пола. Маккартни с неким страхом смотрит в глаза тому, думая, что Джон может и прямо сейчас уйти. Но теперь уже от него, один. Потому что ему надоело и он действительно волен делать то, что хочет. Видимо поняв по взгляду примерно ход мыслей Маккартни, Леннон более спокойно добавляет, – Но я без тебя не уйду, хорошо? Пол кивает на это и тянется к нему, а Джон слишком быстро понимает и берёт Маккартни под ребра, подтягивая вверх, а потом целует, пока Пол обнимает его за шею и сам тянется вверх.***
Утро начинается со стука входной двери. Громкого и сильного. Именно это и будит Пола, который вздрагивает, сонно бормочет что-то под нос и шарит рукой в поисках Леннона. И конечно же долго не ищет - он лежит совсем недалеко, в десятке сантиметров, на боку и тихо сопит. Маккартни пододвигается к нему, неуклюже подползая и устраивается под боком. Так и теплее. Джон сразу же реагирует на это и обнимает его за талию, так что теперь Пол полностью укрыт в объятиях Леннона. Это всё, что ему нужно. Маккартни поджимает ноги, которые ужасно замёрзли, а потом и прижимается ступнями к тёплым лодыжкам Джона. - Что за... – шепчет спросонья тот, оглядываясь по сторонам и конкретно на свои ноги. Однако, понимая, что это всего лишь Пол, опускает голову обратно на подушку. – Это всего лишь ты и твои маленькие детские ножки... Маккартни с сонным возмущением что-то бормочет, слабо пихая его в бок за эти слова. Не детские у него ноги и не маленькие вовсе - когда же Леннон перестанет про это шутить? Когда умрёт, вероятно. Но, скорее всего, и на том свете Джон сможет достать Пола. Солнечные лучи нагло пробиваются сквозь занавески и попадают прямо на лицо Маккартни, что его раздражает, поэтому он отворачивается от окна и зарывается носом в футболку Леннона, укрываясь от этих назойливых лучей. Джон же медленно, но верно просыпается. Раскрывает глаза, смаргивая оставшуюся сонную пелену и от души зевая. Первым на глаза попадается, конечно же, Маккартни. Он такой разнеженный, с трогательно дрожащими ресницами и приоткрытыми алыми губами, а носик смешно дёргается. И потом всё это Пол услышит от Леннона - все его мысли о том, какой волшебный он, словно произведение искусства. Маккартни только будет закатывать на это глаза, но щёки всё равно будут краснеть. Но это потом, а сейчас Пол слепо тычется губами в подбородок Джона, ища его губы, на что тот усмехается, однако всё равно наклоняется и даёт ему то, что он хочет. Маккартни поначалу хотя бы старается отвечать на поцелуи, которые сам, к слову-то, и просил, но позже просто молча позволяет целовать себя. Леннон же нагло пользуется этим. Пол чувствует, как тот сначала оставляет один короткий поцелуй, потом прижимается губами уже на более длительное время, просто прикосновение. И, в конце концов, действительно целует - медленно двигает губами, обхватывает ими сначала его верхнюю губу, а потом скользит к нижней и слабо прикусывает её. У Джона кожица на губах вся шелушится, и это по-своему интересно ощущается, щекотно. А у самого Маккартни все губы покусанные, в болячках, которые сам себе и сделал - была у него противная привычка закусывать губу чуть что. Вообще Полу никогда не нравились его губы - они были, как ему казалось, слишком полными и несуразно смотрелись, хотя именно из-за этого Леннон часто шутил, что помада бы хорошо смотрелась на них. Преимущественно красная. И, чёрт, если Джону нравится такое, он готов это попробовать. - Джим с Майком ушли? – спрашивает тихим, с некоторой задоринкой голосом Леннон, мазнув поцелуем по теплой щеке. Маккартни же только согласно мычит, просто не имея сил на то, чтобы сказать что-то. Он просто хотел продолжить подставляться под ласки Джона, под его теплые руки и губы. Леннон придерживает его за талию, но потом скользит ладонью к оголённому животу Пола, почти щекочет подушечками пальцев и ведёт выше, забираясь под спальную рубашку до рёбер, потом каждое пересчитывая пальцами. Джона восхищала и одновременно пугала худоба Маккартни, о чём он не раз ему говорил. И сейчас Пол чувствует, как от пальцев того ему щекотно. Леннон снизу просчитывает два выступающих ребра, а на третьем ведёт пальцем по кости и так до груди, находя сосок и зажимая его сначала между указательным и средним пальцами, а потом проводя по нему пару раз большим. Маккартни же начинает ёрзать на месте, мелко дрожать, затаив дыхание в ожидании следующих действий Джона, потому что этого ему мало. Он жмурит глаза и поджимает губы, а рукой сжимает край футболки Леннона, другая же лежит на собственном бедре, в опасной близости к промежности. И это тоже не остаётся без внимания Джона, который издаёт тихий смешок, и его Пол чувствует собственной щекой. Маккартни, будто дразня, перебирает пальцами, изображая паука, добирается рукой до паха и сразу же чувствует, как тот кладёт поверх его ладони свою. Но вместо того, чтобы убрать руку Маккартни, (удивительно!) он сильнее сжимает её, из-за чего с губ Пола срывается первый рваный выдох, почти стон. Это не длится долго, и Джон снова возвращается к своей прежней схеме - мучить Пола до последнего. Однако сегодня в более мягкой форме. Таки сжалился, дал послабление. И вообще, этим утром Леннон ведёт себя слишком нежно. Возможно, он просто радуется отсутствию других людей в доме, кого-то кроме них. В глаза снова светит солнце, просто слепит Маккартни, и чтобы просто хоть что-то разглядеть, ему приходится сильно щуриться. Джона же, кажется, совсем не волнует это - ну, конечно, он ведь сейчас приподнялся на локте, и лучи попадают на подушку рядом. Пол же понимает, что после сонливости наступает это тягучее и сладостное чувство возбуждения, которое не даёт прийти в себя. Он не понимает всей ситуации, он даже глаза толком открыть не может и полагается исключительно на шуршание простыней рядом и прикосновения горячих ладоней. Леннон ловко пальцами развязывает шнурок спальных штанов Маккартни и забирается рукой под них, дразня, несильно сжимая член Пола через ткань белья. Он же мычит сквозь сомкнутые зубы, хватаясь рукой за запястье Джона, впиваясь ногтями. Тот усмехается и наклоняется к его лицу, касается носом щеки, горячо выдыхая. Это не похоже на то самое милое проявление любви, это скорее животный голод - как волк, который в шаге от того, чтобы вгрызться в шею пойманного зайца. Леннон именно это и делает - грубо и резко кусает место под линией челюсти, на что Маккартни взвизгивает. Он чувствует, как это место начинает покалывать, а потом вовсе жечь, и сильно. Наверняка оно уже раскраснелось, прямо как его щёки. Пол чувствует этот жар, от которого волосы на затылке мокнут, а ладони давно вспотели. - Какие планы на этот день? – с ехидством тянет Джон, медленно поднимает руку обратно на живот Маккартни, а он разочарованно выдыхает. Пол отпускает руку Леннона, но потом снова хватается за его плечи. Джон привстает со своего места и уже теперь нависает над ним, расставив локти по обе стороны от головы. Маккартни приоткрывает глаза, солнце всё ещё светит, но теперь хотя бы не прямо в глаза, и всё, что сейчас он замечает, - как блестят на свету рыжеватые волосы Леннона. Тот давит коленом на промежность, а Пол тянется, чтобы поцеловать в эту его глупую ухмылку, но он не успевает это сделать, - Джон давит коленом, достаточно, чтобы он крупно вздрогнул, запрокидывая голову. - Джон, Джон, – быстро и еле шевеля влажными губами, шепчет он, дёргая за край черной футболки того. Потом он просто выстанывает его имя, когда Леннон оглаживает большими ладонями бока и несильно шкрябает ногтями. – Джонни... Маккартни совсем не знает, должен ли он сейчас что-то говорить - вероятно, Джон так его поймёт. Это и происходит - тот понимает, к чему клонит Пол, дёргая за его футболку, а потом и стягивает её с себя. Пол же предательски дрожащими руками пытается расстегнуть пуговицы на собственной рубашке, но те просто выскальзывают из пальцев. Леннон приходит на помощь и, успев ещё помимо снятия футболки расстегнуть застёжку на собственных штанах, сам расправляется с его рубашкой. В отличие от Маккартни, Джон умел держать себя, но и так же легко снимал себя с крючка, если надо. Это в нём Полу действительно нравилось - никогда не бояться, что тебе нанесут вред от поспешных действий, но иметь всегда возможность получить всего человека без остатка. Лёжа, Маккартни не может стянуть с себя рубашку, но и Джон не даёт ему встать для этого. Пол просто держит его плечи, несильно сжимая, с прикрытыми глазами и дрожащими ресницами, а губы, красные и блестящие от слюны, разомкнуты. Леннон не теряет времени и припадает к его губам, целуя уже требовательно, пока руки разглаживают каждый сантиметр тела. Прямо как в первый раз, когда Пол позволил ему прикоснуться к себе. Сейчас руки Джона лежат на изгибе талии и держат до красных отметин. С тела Маккартни не сошли ещё почти никакие следы с прошлого раза, и это чертовски нравилось ему. Леннон всегда оставлял отметины от хватки на талии и бедрах, укусы на шее и ключицах, а ещё на внутренней стороне бёдер и, если случай позволял, на спине. На спине у Пола было много родинок, и Джон складывал их в какие-то созвездия - он целовал каждую из них, проводил пальцами и ещё ярче раскрашивал кожу, оставляя следы зубами. Маккартни никогда не жаловался, наоборот радовался этому - ему нравилось смотреть на своё обнаженное тело в зеркало и видеть яркие красные и фиолетовые пятна, разбросанные по молочной коже, или же прикасаться к синякам, водить по ним пальцами и специально давить, представляя, будто это Леннон снова кусает. Так же Полу нравилось, когда тот кусал его прямо в старые отметины, чтобы было ярче и больнее, однако, Джон не особо это приветствовал и не хотел делать ему больно, поэтому оставлял новые пятна поверх старых крайне редко. Сейчас же, проводя языком по старым синякам на ключицах, Леннон буквально искал свободное место на коже и в итоге просто спустился к груди Маккартни. Пол выгибается в спине, когда губы Джона обхватывают правый сосок, сжимая чуть ли не до боли, а потом прикусывает. Мальчишка же закусывает собственную губу, жмурясь. Ему чертовски жарко, и рубашка, которая со спины уже промокла, начинает мешаться и раздражать, он рвется её снять, пытаясь встать, но Джон валит его обратно за плечи и придерживает, а потом, когда Маккартни пытается отпихнуть его руками, хватает его за запястья и одной свободной рукой заводит их ему за голову, придерживает, грубо. Пол хнычет, скребясь ногтями как получается о руку Леннона, он сжимает пальцы на ногах и елозит нетерпеливо пятками по простыням. - Пожалуйста, – выстанывает он, сгибая ноги в коленях сильнее и разводя их. Джон устраивает свободную руку на правой коленке, а хватку на запястьях Маккартни ослабляет, потом и вовсе убирает её. Пол же пользуется моментом и закусывает собственную ладонь, но не для того, чтобы приглушить стоны, только для того, чтобы получить больше удовольствия. А другой рукой и вовсе тянет себя за волосы, не особо сильно, но достаточно, чтобы получить желаемый эффект. Он любил колючее ощущение боли, но не резкой и сильной, а тягучей и томной. Джон же, в основном, бросался из крайности в крайность - либо слишком груб, либо наоборот нежен. Маккартни нравилось и это, ему нравилось всё, что делал Леннон с ним в постели. Тот был словно умелый мастер, художник, который знал, где нужно ставить пятна краски, а тело Пола было для него полотном, его произведением искусства. Он был как его собственность, его творение, и это чувство принадлежности кому-то будоражило Маккартни, и чтобы чувствовать себя так, он был готов пасть очень низко, стоять на коленях (что он уже не раз делал). Несомненно, у Пола было самолюбие, гордость, но это меркло по сравнению с ощущениями, которых он добивался, будучи покорным. Это были странные ощущения, решения, и Маккартни не хотел думать о них на чистую голову - это было бы нечестно по отношению к его телу, которое дрожало под ласками Джона, в то время как он сам совершенно не соображал. Но и признаться самому себе в такой покорности он никак не мог, напрочь всё отрицал и предпочитал вообще не думать об этом. Леннон так же быстро стягивает с него штаны вместе с бельём, а Пол успевает шире раздвинуть ноги. Он все ещё нетерпеливо трётся пятками о простыню, но руками хватается за плечи того, и на одной из них алеет след от собственных зубов. На кистях застёгнутые рукава рубашки, которые жутко мешаются, и сил расстегнуть нет, да и вряд ли бы настолько дрожащими руками это бы получилось. Джон держит его за щёку, оглаживая её большим пальцем, затем проводит им по нижней губе, ещё больше размазывая слюни, а потом уже вместо большого пальца давит на губу указательным и средним, пока Маккартни послушно не открывает рот. Пальцы проскальзывают внутрь и сразу попадают на мокрый горячий язык. И он не жалеет, облизывает каждый и прикрывает рот, закусывая не сильно пальцы у основания. Язык царапается о ногти, и сейчас Пол как-то по особенному на это смотрит, будто впервые, стараясь языком как можно больше задеть их. - Хороший мальчик, – шепчет Джон, и Маккартни еле соображает, поздно понимает смысл сказанных на английском слов и скулит в ответ. Леннон убирает пальцы изо рта, напоследок нажимая на язык и собирая ещё какое-то количество слюны, так что от губ до пальцев тянется её ниточка. Пол до боли впивается ногтями в плечи того, наверняка там ещё надолго останутся красные следы, но в какой-то момент он ослабевает хватку и вовсе скользит руками к лопаткам, держась только пальцами. Джон же крепко держит его одной рукой под бедром, давит на старые синяки, и Маккартни нетерпеливо ёрзает, призывно двигая бёдрами. Он резко проводит ногтями по спине Леннона, оставляя неглубокие царапины, когда тот вводит сразу два пальца. Это было не то что больно, больше неприятно. С непривычки, вероятно. Со стороны Пола слышится мычание, он снова жмурится, а в уголках глаз собираются слёзы, из-за которых тут же мокнут длинные ресницы. Джон наклоняется и целует его в щеку, затем чуть выше и в конце концов ведёт языком под глазом, собирая слезинку. Леннон старается протолкнуть пальцы как можно глубже и достать до той самой точки, разводит их ножницами, пока Пол отчаянно выгибается в спине и ловит ртом воздух. Он быстро привыкает к пальцам и сам пытается насадиться на них, елозя на постели вверх вниз, и из-за этого рубашка слезает с плеч. Маккартни становится хоть немного прохладнее, но теперь повисшая ткань мешает ещё больше. - Джон, – тянет он, хныча и прося о большем. Леннон только целует его в щёку, шепчет что-то похожее на «Терпение, малыш, терпение» - он уже и разобрать толком не может. И пусть сейчас Пол активно выступает против, то потом он будет весьма благодарен Джону за то, что тот не потакал желаниям его взбудораженного сознания и проявил терпение. Маккартни порой удивлялся, как Джон, человек эмоциональный и раздражительный, в обычных делах быстро распалялся и лез с кулаками, в постели был даже слишком терпелив. Возможно, он просто заботился о нём и боялся причинить боль. Разумеется кроме той, что была сладостной и лишь подливала в огонь страстей масло. Ноги у Пола раздвинуты широко, одну ногу под бедро держит Леннон до красных пятен на коже, которые контрастируют с почти белой кожей. Вскоре освободившуюся руку тот кладёт на колено другой ноги, а Маккартни снова ёрзает от неприятной пустоты. Джон ведёт рукой от колена к бедру, сжимает кожу пальцами и так же в итоге берёт под бедро, закидывает себе за спину, так что пятки мальчишки упираются ему в поясницу. Пол слабо вскрикивает, впившись ногтями в спину Леннона, когда тот одним резким толчком входит. Эти первые минуты никогда не бывали для него приятными, только потом, когда он начинал привыкать. Сейчас же он готов был чуть ли не плакать из-за этого и мычал сквозь стиснутые зубы. Джон наклоняется и целует его по линии челюсти, дорожкой из поцелуев к подбородку и к губам, пытается так отвлечь его, но при этом особо не шевелится, дабы не причинить ещё больше болезненных ощущений. В какой-то момент в комнате становится слышно только рваное дыхание Маккартни, который ловит воздух, закрывая и открывая рот, как рыба. Глаза распахнуты, а щёки ужасно красные, будто он больной. В какой-то момент он медленно прикрывает веки и поджимает губы, откидывает голову на подушку, и Леннон имеет возможность оставить поцелуи на его шее, что он и делает. Джон особенно уделяет внимание тому укусу, который он оставил пару минут назад - на нём есть следы засохшей крови даже. Он целует это место в извинительном жесте, возможно, он чувствовал себя виноватым перед своим мальчиком. Пол со спины руками перебирается на шею и затылок того, пальцами зарываясь в рыжие пряди, а потом сжимает их слабо, выдыхая через нос. Леннон снова поднимается к его губам и слизывает кровь, которая выступила от того, что Маккартни прокусил себе губу. - Давай, – просит Маккартни хриплым голосом, а Джон ослабляет хватку на его бёдрах и скользит руками ниже, берёт уже снова, так же сильно, ближе к ягодицам. Леннон делает первый толчок, а Пол пытается расслабиться и выходит не идеально, поэтому он все ещё чувствует некоторые болезненные ощущения. Но достаточно слабые, чтобы не попросить прекратить. Эта боль медленно и постепенно мешалась с удовольствием, создавая адовою смесь, которая только и нужна была Маккартни. Джон устанавливает медленный ритм, который хорошо вписывался в ситуацию. Картину пиши - под солнечными лучами, в душной комнате (с открытыми окнами), они хватались друг за друга, их тела были буквально сплетены. Пол отчаянно цепляется за плечи того, обнимает за шею и тянет на себя, его спина выгибается и скорее всего позже будет ныть. После этого Маккартни просто бы хотел лежать, долго валяться в постели и вообще ничего не делать. Отдыхать. Поэтому он надеялся, что Майка с отцом не будет ещё какое-то время. Он не хотел, чтобы они с Джоном снова шептались, держали дверь закрытой на замок, и чтобы тот прекращал все свои действия, когда слышал чьи-либо шаги. Страшно подумать даже, но Пол хотел теперь так же уйти из этого дома и совсем не в Ливерпуль. Он хотел забыться, оставить нынешнюю жизнь за спиной, оставить всё в этой маленькой комнате и идти дальше. С Джоном за руку. Маккартни оставляет новые царапины на спине Леннона, теперь уже более глубокие, резкие и длинные, так как тот начинает двигаться грубее и резче. С губ срываются стоны, когда-то даже визги и вскрики, а это словно музыка для ушей Джона - он умело дёргает за струны тела Пола, он пишет с него нежную мелодию души. И опять же, он всё ещё его произведение искусства. Это мастерство, которым владеет только сердце. Сердце, что сейчас быстро бьётся в унисон с другим. Ещё один выдох Леннон ловит своими губами, и Маккартни задыхается от этого. И Джон делает положение ещё хуже, обхватывая ладонью член Пола, размазывая по всей длине выступившую смазку и двигая рукой в такт толчкам. Обводит скользкую головку большим пальцем, слегка нажимая, и заставляет мальчишку стонать громче. Он в лихорадке шепчет, захлёбываясь в желании и ощущениях: - Джонни, Джон... Вязкая слюна собирается в уголках рта, течёт по губам. До ужаса мерзко и приятно. Он увлекает Леннона в ещё один поцелуй, но слишком жадный и отвратительный, в котором доминирует именно Маккартни, - Джон увлечён другим, – и он прокусывает губу, на что тот шикает. Леннон двигает рукой более резко, не так мерно как раньше, и Пол более чем доволен такому раскладу. Ему критически не хватает воздуха, так что от поцелуев он отказывается пока что, да и тот его с этим не трогает. Кажется, будто сейчас Маккартни правда задохнётся, а сам он чувствует, как через раз не может просто вдохнуть. Вот такая смерть действительно сладка. Пол дрожит, изливаясь в ладонь под собственный тягучий стон, пачкая живот себе и Джону, и пальцы на ногах сводит, а руками он только сильнее хватается за того. Леннон толкается быстрее, а тело Маккартни совсем ослабевает, становится податливым и мягким. Тому это только на руку, но и Пол так только продлевает своё наслаждение. В какой-то момент Джон снова переходит на более размеренные толчки, но они стали глубже, и размякшему Маккартни было приятнее именно это. И Леннон, двинувшись в последний раз, изливается в тело мальчишки, обдавая горячие стенки вязкой спермой. Пол в судороге сжимает и разжимает пальцы на ногах, ловит ещё минуты удовольствия от чувства наполненности, а Джон успевает вонзиться зубами в его плечо, как зверь в пойманную добычу. Это был самый сильный укус за сегодняшний день, до крови и слёз, которые разом брызнули из глаз Маккартни, и он мычит от боли. Это немного перешагнуло черту той боли, которая была ему приятна. Но Леннон старательно зализывает это место, собирает выступившую кровь. Пол смаргивает слёзы, а потом ощущает, как прямо по мокрым щекам Джон оставляет короткие, еле ощутимые поцелуи. Он опускает свои ноги обратно на постель и чувствует, как ноют колени и копчик. Это было априори не самым приятным чувством, но именно сейчас, после всего, это было подобно расслаблению. - Всё хорошо? – тихим голосом, почти шёпотом, спрашивает внезапно Леннон, заглядывая ему в глаза. Он ведёт руками от бёдер к коленкам совсем легко, мягко, именно гладит тело Пола, и за это он ему очень благодарен. Маккартни неопределённо кивает, потому что да, наверное, у него и вправду сейчас всё хорошо, и тому не о чем беспокоиться. Джон быстро целует его в переносицу, а потом и прижимается губами ко лбу. Пол всё ещё тяжело дышит, а сердце нереально колотится, но именно в этом он сейчас видит успокоение. Леннон спустя какое-то время (проведённое исключительно за расцеловыванием Пола), возвращается на своё место сбоку от мальчишки, он смотрит в потолок, так же переводя дыхание. Маккартни вяло и медленно переворачивается на живот, устраивая голову на сложенных руках. Он рассматривает профиль Джона, каждую выбившуюся взмокшую прядь, а потом тянется рукой к его лицу и подушечками пальцев проводит по носу. Тот от внезапного прикосновения вздрагивает и поворачивает голову в сторону Пола, пока он с носа перебирается пальцами на щёку. - Надеюсь, их не будет ещё какое-то время, – почти шепчет Маккартни, разглаживая пальцем морщинки в уголке глаза Джона. Он как и прежде хотел ещё хотя бы часика спокойствия, а сейчас, чувствуя всю эту усталость, желание обострялось. Леннон неопределенно хмыкает, перевернувшись на бок лицом к нему. - Проще уже самим уйти, – говорит он, опустив руку на копчик Пола. Леннон проводит вверх по линии позвоночника, слегка надавливая пальцами, и в конце концов останавливается у лопаток, поглаживая их. Обводит пальцем выпирающие косточки, немного надавливая, но в общем довольно слабо. Ему казалось, что кожа просто лопнет в этих местах, оголяя белёсые косточки и мясо рядом. В общем, крови на сегодня достаточно, - Джон всё ещё хотел иметь дело с целым телом Маккартни, а не его ошмётками. - Нам некуда идти, и ты это знаешь, - фыркает Пол, прикрыв глаза. Ему было проще совладать с эмоциями, когда он не видел лица собеседника, пока он оставался в своём тихом мирке. Пока он мог сосредоточиться и абстрагироваться от ситуации и людей, окружавших его, всё было куда лучше. Ссоры сейчас вообще бы были ни к чему, не после такого секса, и не тогда, когда у них есть всего лишь час (или даже меньше) вдвоём. Леннон снова приподнимается со своего места и забирается за спину Маккартни, нависая над ним, Пол не торопится менять своё положение и продолжает так же лежать на животе. Скорее всего он просто будет целовать его, не больше и не меньше, так что Маккартни мог быть спокоен. Да он и так уже доверял Джону, безоговорочно. Его доверие к кому-то было очень хрупкой вещью, так что если один раз предаст – это навсегда. Но порой казалось, что он настолько влюблён в Леннона, что даже после предательства будет доверять, обожать и принадлежать. Какая глупая и наивная любовь. Джон наклоняется и целует место у лопаток, а потом чуть повыше и проводит носом вниз по линии позвоночника, выдыхая горячий воздух, у Пола и так кожа мокрая. Он оставляет поцелуи на копчике, и мальчишка думает, что если бы своими губами тот мог оставлять следы, то его кожа вся бы была в пятнах. Каждый сантиметр – будто пытается самому себе доказать, что всё это его, всё принадлежит ему. - Мы можем уйти куда угодно, и ты это знаешь, - передразнивает его в ответ тот, прижавшись щекой к тёплой коже. А в голосе его слышна задорность, смех. Маккартни совсем не понимает – что тут смешного? Плакать, да и только. Но Джон есть Джон, что поделать? Вот такой вот он, смешинка на все случаи жизни. Наверное, так ему было просто легче, защитный механизм. Так же, как и привычка Пола кусать губу и расцарапывать кожу на руках. Леннон целует его у линии позвоночника, поднимаясь по ней дорожкой из поцелуев до самой шеи, а Маккартни ёрзает на месте, потому что от действий того ему становится щекотно. Джона это никак не останавливает, и он проводит пальцем по коже, он, скорее всего, складывает его родинки в фигурки. И прямо сейчас Леннон, видимо, нашёл три вершины и чертит по ним треугольник. Пол цокает на это языком, зарывшись носом в ткань подушкуи но долго это не длится, ибо дышать становится нечем, и он возвращает голову на сложенные руки. - И куда мы можем пойти, например? – с явным ехидством спрашивает он, словно желая уколоть того, но на самом деле он надеется, молится, чтобы у Джона нашёлся хотя бы один вариант. Тот не медлит и довольно быстро отвечает чутка хриплым голосом: - Ливерпуль. Маккартни разочарованно вздыхает, понимая, что там будет такая же жизнь, как и здесь. Во Франции Джим, в Англии Мими. Она всегда готова сожрать Пола с потрохами, расправиться даже одним взглядом. И он, честно говоря, немного её побаивался. Узнай Мими, что Джон имеет хоть какие-то отношения с ним кроме дружеских... ведь именно Маккартни плохо влиял на Леннона, никак не наоборот. Конечно-конечно, так и есть. - Там Мими. Там будет всё то же самое, - устало выдыхает Пол, приоткрыв глаза. Он поднимает взор к картине, что висела на стене напротив. Луг, большой луг с голубыми и сиреневыми цветами и пасмурное небо – больше ничего. В этом лугу он бы хотел остаться, заснуть там, в росе и холоде. Чувствовать, как ветер продувает лёгкую рубашку, пока капля дождя падает прямо на нос, и без того замёрзший и красный. Это свобода. У Маккартни была любовь, и теперь осталось только обрести святую вольность – тогда он смог бы назвать свою жизнь удавшейся. - А если мы будем просто бродить? Свободные и никому не нужные, - со смешком говорит Джон, поцеловав его в скулу. Наверное, он уже не шутит. И Пол боится, что он не сможет удержать Леннона, что он просто уйдёт. Это мерзкое чувство страха снова пробегает мурашками по коже, и завтрашний день снова становится туманным. Вчера было проще, вчера не было всего этого, и во вчерашний день проще верить. А сегодня... сегодня всё слишком быстро поменялось, настоящее – это одна секунда, в которую ты живёшь. И от этого мига зависит многое в твоей жизни, каждое решение к чему-либо приведёт. Возможно, именно сейчас Джон принял решение о том, чтобы уйти, чтобы оставить его. - Глупость, - невозмутимо отвечает он, пряча дрожь в голосе. В горле уже противное жжение от наступающих слёз, которое обрывает конец слова. И, заметив это, Леннон целует его в щёку и ещё раз чуть ближе к уху. Это одна большая цепь занятий – спишь, ругаешься, кричишь, потом снова зажигаешь лампу на кухне, где ты сидишь и плачешь ночью, а на этом и закончился круг, цепь замкнулась. Это становится настолько обыденным и привычным, что ты перестаёшь замечать что-то неправильное, и вдруг становится страшно что-то менять. – Давай просто подождём? Джон качает головой в знак отказа, да Маккартни и сам знает, что это не вариант. - Ждать уже нечего, – отвечает тот, уткнувшись носом в плечо Пола. И это правда так. Вот здесь начинается и кончается замкнутый круг.***
Когда Джим и Майк возвращаются с ярмарки через два часа, царит удивительная тишина. И она продолжается несколько дней. Отец улыбается ему, он более приветлив к Джону, но Пол всё понимает – сплошная фальшь. Леннон же смотрит с безразличием, видимо, он тоже понимает это. К чему всё идёт, Маккартни совсем не понимает, но он чувствует, что скоро обязательно должно что-то произойти. Пол не чувствует волнения или страха по этому поводу, скорее предвкушение. И он ждёт этих перемен. Почему-то у него часто стала мелькать мысль, что Джим может как-то оградить их друг от друга, любым способом – об этом говорил весь этот яд, который сочился сквозь его улыбку. Это был бы худший исход. Даже проснувшись посреди ночи, безлунной и страшной ночи, мальчишка просто думает – вот это спасение. Место рядом на кровати пустует. Пустует настолько давно, что уже и остыло, а Маккартни понимает, что больше часа. Окно открыто настежь, и комнату продувает так, что исписанные листы на столе шуршат, а занавески легко колышутся на холодном ветру. Джон копается где-то в углу комнаты, что-то собирает. А Пол садится, растирая сонные глаза, и пытается понять хоть что-то. Леннон наконец замечает, что Маккартни проснулся, и в спешке подходит к нему. Сразу же берёт его за щёки, несильно сжимает и смотрит прямо в глаза, а взгляд у самого отчаянно печальный, на губах кривая улыбка. - Привет, малыш, - шепчет тот Полу, вытирая ему с уголков глаз выступившую из-за внезапного пробуждения влагу. Маккартни глупо хлопает глазами, пытаясь сфокусировать взгляд, а Джон наклоняется и целует его в лоб, словно маленького ребёнка. Как будто прощается. - Куда ты? – в страхе спрашивает он, хватаясь за руки того, которые он всё ещё держал на щеках. Пол готов хвататься за него до последнего, впиться ногтями и не отпускать, потому что это его парень. Его, его, его – всё его. Леннон неопределённо и криво пожимает плечами, убирая руки с щёк мальчишки, но Маккартни не отпускает, только сильнее сжимает. Он думал об этом часто, даже слишком. Он представлял, как проснётся с холодом и тишиной, но без Джона. Но когда дело на самом деле дошло до этого - всё оказалось в разы страшнее. И как бы сейчас Пол не пытался закрыть глаза, это уже не поможет. Слишком часто закрывал их на проблемы. Маккартни готов хвататься за любое решение – попытаться убедить Леннона, что не всё так в жизни у них плохо, что они могут ещё немного потерпеть, или в конце концов уже поговорить с отцом. Даже если заведомо он знал, что ничего не выйдет. Ситуация обострилась, и единственный выход был – бежать. - Пойдёшь со мной? – шепчет тот, опустившись на колени рядом с кроватью, это было удобнее, чем наклоняться, руки Джон опускает на коленки Маккартни. Он отрицательно мотает головой, но не в знак отказа идти с ним, а скорее пытаясь остановить этот момент, дать себе время подумать. - Подожди, - с мольбой шепчет Пол, держа глаза на удивление широко раскрытыми. Такие наивные и грустные глаза. А потом Леннон улыбается так, как не делал этого раньше – истерично, будто умалишённый. - А нам больше нечего ждать! – чуть ли не кричит Джон, но следом переходит на шёпот, - Либо сейчас, либо «потом» уже не будет. Наверное, Леннон тоже чувствует что-то неладное в поведении Джима, тоже понимает, что это к чему-то должно привести, что медлить уже совсем нельзя. От отца Маккартни слышал, что если спешить куда-то, то ты поторопишь свою смерть, а сейчас Леннон пытается перевернуть его мир, будучи уверенным, что «ждать» - совершенно не значит прожить ровно и спокойно, он говорит «пойдём», и Пол должен пошевелить свою жизнь. Он поднимает взгляд к окну – темень и ночной свежий воздух. Мрак. Самое то, чтобы сбежать. Никто и не заметит, главное – быть тихими. Пол опускает взгляд к глазам Джона и отпускает его руки, чтобы скинуть с себя одеяло. Со стола слетает стопка листов с их стихотворениями.